Тень в зеркале

Глава 27 Северные Ворота, 24 апреля, понедельник, утро

Я дёрнулся — без толку. Попытался сфокусировать помутившийся взгляд — похоже, на меня сбросили — а может, и выстрелили из чего-то — сетку, либо утяжелённую по краю, либо с зацепами. Скосил глаза — лежу ничком, левая рука оказалась под телом, правая, с арбалетом, вытянута вдоль, рог арбалета тоже запутался в сетке, заряд с направляющих выбит, валяется поблизости. Лёха — впереди, с ним то же самое, где автомат — не вижу, карабин вроде лежит в стороне.

Попались. И попались глупо — выходит, зря использовали поезд в качестве прикрытия. Скорее всего, кто-то прятался у него наверху, и прятался хорошо, не высовываясь и не показывая ауры до самого последнего момента.

— Как хорошо получилось. Прям удачно, — раздался откуда-то сзади грубоватый насмешливый голос, и вокруг стало людно — затопали ноги, обдало пылью и камешками из-под чьих-то сапог, в нос ударил запах оружейной смазки, дыма, старого пота и алкоголя. Кто-то, скорее всего мимоходом, с размаху саданул меня сапогом под рёбра:

— Лежи, не рыпайся, не так больно будет…

Со своего места я видел, как рядом с Лёхой остановились трое. Один, лет пятидесяти, в драной шляпе и повязанном на шею светлом платке, пнул его в бок так же, как меня:

— Ну что, добегался наконец? Долго ж мы тебя ловили…

Одеты неопрятно и разношёрстно, но снаряжены хорошо — пистолеты, карабины, в том числе автоматические, дробовики, ножи на поясе… Загорелые, кожа обветренная, аж коричневая, несмотря на то, что солнце у нас не так уж высоко поднимается, да и лето жарким не назовёшь — несомненно, изгои, большую часть времени проводящие под открытым небом.

Нож — болотники — изгои — зеркала… Выходит, я не ошибся в предположениях — за Андреевым следили именно они. Даже не удивлюсь, если узнаю, что следили они за ним с самого появления его в нашем мире. И, мне кажется, я знаю, что им от него нужно.

То же, что и Колледжу.

Тем временем один из изгоев, с ведёрком в руках, орудуя верёвочной кистью, обильно брызгал на Андреева чем-то из ведра. Вот это уже непонятно… что они задумали? Словно какой-то ритуал проводят.

Или чем-то для чего-то обрабатывают.

— Поговорим? — ещё раз пнув Андреева в бок, поинтересовался тот, что в шляпе.

— Пацана отпусти — тогда и поговорим, — прохрипел Лёха.

— Нет, дорогой, — ухмыльнулся изгой. Достал флягу, отхлебнул. — Как раз пацан нам очень пригодится. Так что сам решай, будешь сотрудничать или делаем пацану больно… Волоките колдуна сюда, — небрежно махнул он рукой.

Ко мне подскочили трое, приподняли сетку — и правда она была с зацепами в грунт, — отшвырнули арбалет и, подняв меня, выкрутили руки за спину. Я попробовал было дёрнуться — бесполезно, три здоровенных мужика, явно умелые в этом деле, не впервые подобное проворачивают… Концентрироваться толком не выйдет, для мало-мальски нормального удара колдовством мне нужна хотя бы одна свободная рука. Чёрт, они в грубых перчатках, даже льдом не долбануть — шока не будет, а иначе бесполезно.

Но один шанс у нас есть, пусть и призрачный.

Этот, в шляпе, явно главарь — распоряжается он вовсю. Значит, либо всё, либо многое упирается в его мнение.

Надо рискнуть.

Главарь отошёл от Андреева, повернулся ко мне — до него было не больше метра. Ещё раз отхлебнул из фляги — ну прямо как давешний Шустер, разве что фляга обычная, овальная — такие на рынке часто продают.

— Пацан нам пригодится, — с расстановкой повторил он, глядя мне в глаза — и я пустил «порыв». Запрос был простейший и прямой — отпустить нас, мы бесполезны.

— А может, отпустить вас? — задумчиво проговорил главарь, и я затаил дыхание — неужто получилось?

И в следующий миг получил короткий удар поддых.

— Не действует, идиот, — словно сквозь вату донёсся до меня голос главаря. Звук глотка, пахнуло спиртным. — Классная штука, рекомендую. Расслабляет мозг, все ваши колдунские мозголомки не работают…

Это был шах и мат. Интересный опыт, конечно, но не факт, что у меня будет повод его осознать и использовать в будущем — отсюда бы живыми уйти.

Тем временем главарь охлопал меня, без труда нашёл за голенищем нож, повертел, ухмыльнулся:

— Вот и ножичек вернулся, а я его уже списал со счетов… Хороший день, — он, как и я, заткнул нож за голенище сапога.

— Пацана отпусти, урод. Я буду сотрудничать, — повторил придавленный к земле Лёха.

— Конечно, будешь, — усмехнулся главарь. — Парни, зельем — готово?

— Да, — отозвался кто-то.

— Рисуй, — скомандовал главарь кому-то у меня за спиной.

Появился ещё один, тоже с ведёрком, и, присев, стал рисовать Андрееву прямо на одежде какие-то знаки, разбрызгивая густую красно-коричневую краску со странным запахом. Да это же не краска, он рисует кровью! Что они задумали?

— Удержит? — уточнил главарь у рисовавшего.

— Должно, — сказал тот, поднимаясь с колен. — Но стоит быть начеку…

— Ну что, — главарь ещё раз врезал сапогом Андрееву под рёбра, — начинаем. Нам нужен не ты, нам нужна девчонка. Переговорим, получим от неё кое-что — и проваливайте. Ну?

— Какая девчонка? — прохрипел Лёха.

— Не строй идиота, — ещё раз врезал ему ногой главарь. — Зови её.

— Я не знаю… — начал было Андреев, но его голос захлебнулся от ещё одного удара.

Я попытался дёрнуться — нет, держат крепко, хватку ничуть не ослабили.

Небо уже заметно потемнело, и кто-то из изгоев процедил:

— Тянет время, а мы тут под дождём мокни…

— Зови!!! — ещё один удар.

Тело Лёхи изогнула судорога — сеть натянулась, но не порвалась, не приподнялась ни на сантиметр. Я опять рванулся, кто-то врезал кулаком мне по почкам, заставив задохнуться от боли.

Они не знают. Или, наоборот, знают то, что не понял я?

Тело Андреева сотрясали судороги.

— Идёт, — завороженно прошептал кто-то. Я, несмотря на угрожающую ситуацию, смотрел во все глаза.

Лёхи не было. На его месте, под сетью, скрючившись, лежала Люба — всё в том же сиреневом платье — правда, на этот раз исписанном кровавыми знаками, в туфлях на высоком каблуке, её каштановые волосы разметались, закрывая лицо. Сильно пахнуло сиренью.

Я был прав.

Лёха и Люба никогда не встречались. Они — единое целое, обитающее в одном организме. Более того — похоже, Лёха вообще не знал о своей «соседке». Хотя вот изгои уверены, что знал — а я сомневаюсь, я ж его с «порывом» расспрашивал… Кто он такой, это Лёха? Оборотень? Какой-нибудь Двуликий? Я даже не знаю, что это за форма жизни — неудивительно, что Власов (ну или Бурденко, не знаю), едва получив некие намёки, моментально установил за Андреевым слежку…

Выходит, я прав — за ним следили не только мы. Изгои точно каким-то образом пронюхали о странном человеке, и я уже практически уверен, что сильно раньше нас. Может, и в Колледже узнали про Андреева как раз после допроса какого-нибудь случайно попавшегося изгоя — я же не знаю всего, что знают те же Власов и Бурденко… В итоге для нас с напарником не было ничего случайного — как и встреча с болотниками. Они действительно хотели нас похитить. Ладно хоть, не съесть — но сейчас от этого не легче.

Второй образ Лёхи — сильнейшая колдунья. Скорее всего, жидкость и знаки — способ её как-то ослабить, иначе она разнесёт всё вокруг — как разнесла квартиру, когда кто-то попытался в неё ворваться.

Вот он, ответ, Владька. Ты его получил.

Вот только что ты будешь делать дальше? Уйдёшь ли ты отсюда живым?

Заметно потемнело — туча всё же закрыла солнце. Подул ветерок, шевеля волосы Любы.

— Всем отойти, — скомандовал главарь. — Ты останься, — придержал он того, который наносил знаки кровью.

Изгои немного расступились — впрочем, хватку на мне не ослабили.

— Приветствую тебя, Великая, — степенно промолвил главарь, вставая перед лежащей Любой на одно колено. — Наконец-то мы можем поговорить. Прошу простить за это вот всё. Дай слово, что никого из моих людей не тронешь, и я сейчас же прикажу освободить тебя.

— Кто ты такой, чтобы брать с меня слово? — гулким голосом ответила Люба.

— Я — глава Демонов Духа, — главарь явно был готов к вопросу. — Мы здесь — главная сила помимо сопливых колдунов. Нас изгнали из городов, но с твоей помощью мы отомстим им. Ты поможешь нам устроить ад на земле — и мы будем властителями этого ада.

— Что ты знаешь про Ад? — хрипло рассмеялась Люба. Она так и лежала лицом вниз, и оттого её слова звучали зловеще.

— Я видел ад, — глухо ответил главарь. — Я видел ядерные грибы на полнеба. Я видел, как города сгорали целиком. Я видел, как люди превращались в тени. Я выжил, у меня теперь есть свой ад.

— Травма в мозгах у тебя есть, а не ад, — в тон ему ехидно ответила Люба, всё так же не поднимая головы. — Ты видел не ад, а лишь одну войну из миллионов — и ты теперь считаешь, что видел всё?

Лицо главаря пошло красными пятнами — со своего места я это отлично видел.

— Где ты был в это время? Прятался в холодильнике? — продолжала ехидничать женщина.

Что она творит? Зачем она выводит его из себя? Все они вооружены, а она — так или иначе живое существо. Даже если бы Лёха выпил колледжевское зелье для регенерации — оно не спасёт от нескольких автоматных очередей!

— Хорошо, — помолчав, сказал главарь, и голос его звучал зловеще. — Вот стоит пацан. Городской колдун. Молодой и бестолковый. Мне он не нужен. Мне нужна ты. Я могу от него избавиться?

У меня внутри всё похолодело. Момент истины, как ни крути. В эту секунду решается моя судьба.

Люба ответила после паузы, и её голос звучал неестественно ровно:

— Почему ты решил, что он для меня важен?

— Я предположил, — спокойно сказал главарь.

— Люууудиии, — долгим вздохом прошелестела Люба. — Почему вы так привыкли распоряжаться чужими жизнями… Почему в этом мире так мало тех, кто готов отдать свою жизнь за другого…

Ударил такой порыв ветра, что мне показалось, что я взлетаю. Земля содрогнулась, далеко не все смогли устоять на ногах. В небе громыхнуло.

Сетка, прижимающая Любу к земле, словно взорвалась изнутри, над ней поднялись два огромных перистых крыла — сиреневых. А спустя мгновение Люба распрямилась, плавно и очень быстро под взмахами крыльев поднимаясь в воздух — в чистейшем сиреневом платье, с каштановыми волосами, волной рассыпавшимися по плечам, зеленоглазая и прекрасная, как в моём сне.

Запах сирени стал резким, почти невыносимым.

— Кто ты такой, отребье, чтобы решать судьбы людей? — почти неслышно, и в то же время оглушительно прошелестел её голос.

Главарь отреагировал очень быстро. Обернувшись, ударом в скулу с коротким «Урод!» он свалил на землю своего соратника с ведёрком крови и, хватая с земли Лёхин короткий автомат, заорал:

— Мочи её!

Меня отшвырнули на землю, как ненужную игрушку — изгои выхватили оружие, и я, не медля, отползал назад, пока не упёрся спиной в тележку одного из ржавых вагонов. Где мой арбалет? А, вон он… далеко. Да и нужен ли он мне сейчас? Всем не до меня.

Уши заложило от грохота выстрелов и свиста ветра.

Со стороны казалось, что Люба танцует, оторвавшись от земли — это был прекрасный вальс и в то же время молниеносный ураган, который приподнимал изгоев и расшвыривал их в стороны, как ничего не весящие манекены. Для меня время словно остановилось, но, наверное, в реальности не прошло и нескольких секунд, когда на ногах остались лишь Люба и главарь, уже отшвырнувший Лёхин «укорот» и стрелявший из своего автоматического карабина. Мгновение — и Люба, схватив главаря за грудки, легко, словно пушинку, подняла его в воздух:

— Ты готов, чтобы твою судьбу решили так, как ты решаешь за других?

— Ты не можешь убивать, — прохрипел главарь.

— Не могу, — спокойно кивнула женщина. — Я тебя поцелую.

Изгой рванулся — кажется, он хотел заорать, — но женщина притянула его поближе и впилась губами в его губы.

Через несколько секунд на землю упали сапоги, соскользнувшие с ног главаря, а потом рухнул и он сам — высохший, как мумия.

Люба грустно улыбнулась, брезгливо вытерев губы тыльной стороной ладони и продолжая парить в нескольких метрах над землёй — словно мысли её были совсем не здесь.

Сон.

Во сне — и я уже не уверен, что это был именно сон — у неё исчезла рана.

Она вообще не боится ран, не боится оружия, не боится попросту ни-че-го.

У изгоев не было шансов, кроме как договориться… но они не смогли этого сделать.

Может, и это всё сон?

Я, вжавшись спиной в холодную железяку, отрешённо наблюдал, как поднимаются, пошатываясь, изгои, как они ковыляют в сторону, как тот, что рисовал символы кровью, кричит что-то вроде «Мы ещё встретимся!» и, резанув ножом руку, рисует клинком в воздухе кольцо, которое превращается в волнующееся серебристое зеркало, как изгои уходят, ступая в него один за другим…

Едва серебристый круг поглотил последнего из изгоев — он быстро уменьшился, схлопнувшись в точку, и в тот же момент Люба с еле слышным вздохом опустилась на землю, упав ничком…

Шумел ветер. По небу ползли тяжёлые, грозовые облака — словно и не сияло утром солнце. Я сидел и смотрел перед собой, не смея пошевелиться, пока не понял, что тела Любы на земле нет.

Вместо неё в нескольких шагах от меня, так же ничком, лежал Лёха Андреев…

Я встал, подошёл к нему, всё ещё не в состоянии избавиться от ощущения нереальности происходящего — хотя, кажется, давно бы пора перестать удивляться. Перевернул Лёху на спину, приложил ухо к груди — сердце бьётся ровно, да и грудь вздымается. Напарник жив, просто без сознания. Надолго ли — кто знает…

Он опять спас мне жизнь — или как минимум попытался. Дважды.

Сначала он сам, когда потребовал у изгоев меня отпустить.

Потом — Люба, его альтер-эго, когда на попытку главаря угрожать ей моей смертью разнесла тут всё вдребезги и пополам…

Выпрямившись, я отошёл чуть в сторону, где лежали сапоги главаря, свалившиеся с его иссохших ног, стараясь не смотреть на труп. Подобрал свой — да, он именно мой — нож, валявшийся рядом, привычно сунул его за голенище сапога. Трофей стал дважды трофеем.

Отошёл в сторону, поднял свой арбалет и выпавший из него заряд. М-да, арбалет явно перекошен — видимо, изгои сильно его пнули, когда тащили меня. Сейчас он бесполезен, придётся в Колледже или у оружейников сдать в ремонт. А жаль, мне ещё ждать, пока Лёха очнётся, потом добираться отсюда домой… С арбалетом было бы спокойнее. Ещё и этот ветер… Как бы дождь не хлынул.

Я поёжился, поднял ворот куртки, вернулся к Лёхе, присел рядом. Подумав, опять встал, нашёл автомат напарника, прихватил заодно и автоматический карабин главаря. Порывшись у Лёхи в сумке, нашёл запасной магазин к автомату, заменил отстреляный — самому пытаться стрелять незачем, да и не выйдет, а вот автомат пусть будет готов к бою. Так, а Лёхин карабин? Вот он, рядом. Мало ли что… хотя об этом «мало ли» не хочется даже думать.

Сколько ещё напарник пробудет без сознания? Пять минут, десять, час? Мы отбились от изгоев, но не сделали главного — не нашли зеркало. Да, я получил ответы на все вопросы и, если надо, могу через Леночку доложить Власову, но…

Но всё же мне не хочется, чтобы Лёха попал на исследование к нашим. Пошёл бы к такой-то матери и ближний круг, и сам Власов — да, Лёха не совсем человек, да, он загадка, которую хорошо бы изучить, но в то же время — он мой друг, не раз спасавший мне жизнь.

За мной должок.

А ветер крепчает… Может, перетащить напарника куда-нибудь? Хотя бы поближе к вагону — если хлынет, он хотя бы не вымокнет.

Я попытался приподнять Андреева — нет, не выходит. Не то чтобы он тяжёлый — скорее у меня силёнок мало. А элементарное колдовство, позволяющее уменьшить вес предмета, я так и не освоил — вот уж не думал, что оно когда-то понадобится…

Как бы его перетащить?

— Помочь? — раздался сзади спокойный знакомый голос.