Тайновидец. Том 5: Старшая ветвь

Глава 13

Призрак исчез.

На кладбище сразу стало темнее, луна снова спряталась за деревья. Громоздкие гранитные плиты надгробий угрюмо чернели в темноте.

— Ладно, пора ехать, — помолчав, сказал Никита Михайлович. — Собирайте свои ритуальные принадлежности.

Леонид Францевич довольно потер руки.

— А все-таки у нас получилось, а, Никита Михайлович? — весело воскликнул он.

— Получилось, получилось, — задумчиво кивнул Зотов.

Мне показалось, что он чем-то недоволен. Наш эксперт и по совместительству некромант не обратил на это внимания.

— Теперь ужинать и отдыхать, — мечтательно сказал он.

Я протянул Леониду Францевичу пустой флакон. В нем еще осталось несколько капель зелья вызова призраков.

— Оставьте себе, Александр Васильевич, — махнул рукой Щедрин.

Тогда я сунул флакон в карман и благополучно о нем забыл. Помог эксперту убрать в багажник мобиля осиновые колья, они глухо стукнули о металл кузова.

Николай Сосновский стоял в стороне, не участвуя в общих сборах. Он пристально смотрел на темные окна своего пустого родового дома. Я подошел к нему и сочувственно сказал:

— Пора ехать, Коля.

Сосновский молча кивнул и уселся в мобиль на заднее сиденье вместе с Леонидом Францевичем.

Мобиль неторопливо ковылял по узкой лесной дороге, яркий свет магических фар то и дело выхватывал из темноты мощные сосновые стволы. Не отрывая взгляда от дороги, Никита Михайлович негромко спросил:

— Что вы думаете об этом деле, Александр Васильевич?

Я покосился на Зотова и заметил упрямую складку, которая залегла между бровей начальника Тайной службы.

— Вы сегодня не в своей тарелке, — заметил я. — Что-то случилось?

Не отвечая, Зотов небрежно щелкнул пальцами. На нас словно опустилась глухая ватная завеса. Я удивленно посмотрел на Никиту Михайловича.

— Полог безмолвия, — негромко обронил он.

— Понятно, — кивнул я, догадавшись, что сидящие на заднем сиденье Сосновский и Щедрин теперь нас не слышат.

— Вы спросили, что у меня случилось? — протянул Зотов, глядя в темноту. — Не знаю, стоит ли вам об этом рассказывать, но если уж зашел разговор… Короче, господин Тайновидец, помните то проклятие, которое мы с вами сняли с князя Горчакова?

— Конечно, помню, — ответил я.

Темное проклятие, мучившее князя, в свое время именно я и обнаружил. Это получилось почти случайно, в тот момент, когда мы допрашивали князя в его кабинете. Я тогда вовремя успел предупредить Никиту Михайловича о проклятии. Если бы мы прямо спросили князя о нем, то это проклятие убило бы Горчакова. А так нам удалось устроить его встречу с высокоранговым менталистом. Менталист работал на управление Тайной службы. Он-то и снял с Горчакова заклятие.

— А к чему вы это вспомнили, Никита Михайлович? — поинтересовался я.

— Да потому что вчера такое же проклятие обнаружили еще на двух имперских чиновниках, — сквозь зубы ответил Зотов. — Один из них служит в казначействе, а второй работает секретарем в имперском адмиралтействе. Чиновники мелкие, важных вопросов они не решают. Но вы понимаете, что это значит, Александр Васильевич?

— Понимаю, — помедлив, кивнул я. — Значит, неизвестный темный маг не только не сбежал из Столицы, но и продолжает свою непонятную деятельность.

— Вот именно, — резко кивнул Никита Михайлович. — А это напрямую угрожает безопасности Империи.

— Чиновников допросили?

— Разумеется, — ответил Зотов. — Но так же, как и князь Горчаков, они ничего не знают. Даже предположить не могут, кто наложил на них заклятие.

Он бросил короткий взгляд на меня и снова стал смотреть на дорогу.

— Теперь вы понимаете, насколько некстати это дело с графом Сосновским? Мне кровь из носу нужно быть в Столице, а я здесь торчу, в лесах и на кладбищах.

Да, теперь я отлично понимал, чем так обеспокоен Никита Михайлович. Завещания старого князя Сосновского и неразбериха с корабельным лесом и в самом деле казались мелочью на фоне тех проблем, с которыми он столкнулся. А еще я догадался, что Никита Михайлович не просто так откровенничает со мной.

— Вам нужна моя помощь? — прямо спросил я.

— Нужна, — угрюмо кивнул Никита Михайлович. — Только знаете что, господин Тайновидец? Я даже не представляю, чем именно вы можете мне помочь.

— Значит, помогу всем, чем смогу, — улыбнулся я.

— Ладно, — решительно кивнул Зотов. — Надеюсь, что, узнав о поимке чиновников, темный маг затаится на какое-то время. Завтрашний день я еще могу провести здесь, но мы должны узнать как можно больше, потому что вечером я обязательно вернусь в Столицу.

Зотов снова посмотрел на меня.

— Так что вы думаете о словах этого пожилого призрака? Не морочил он нам с вами голову?

— Если я морочил, то в пределах допустимого, — улыбнулся я. — Скорее всего, историю про Ивана Сосновского он не выдумал. Может быть, чуть-чуть приукрасил насчет того, что все графы Сосновские становятся частью лесной магии, но это несущественно. Знаете, о чем я сейчас думаю?

— О чем же? — поинтересовался Никита Михайлович.

— Я уверен, что родовой дар Сосновских никуда не исчез, — сказал я. — Видимо, у пропавшего Ивана был сын. Ему-то и перешел родовой магический дар.

— Да, это вполне возможно, — кивнул Никита Михайлович.

Мы выехали на берег озера и увидели дом лесничего. В окнах мягко горели магические лампы, на берегу жарко пылал костер. Никита Михайлович остановил мобиль.

— Приехали, — зачем-то сказал он, потом досадливо поморщился и щелкнул пальцами, снимая магический полог безмолвия.

Леонид Францевич выбрался из мобиля.

— Сейчас будем жарить мясо, — довольно потирая руки, обнадежил он нас. — Уверяю, вы пальчики оближете.

Эксперт заторопился к дому. Николай Сосновский, повесив голову, пошел за ним, а Никита Михайлович остановил меня.

— Ещё минутку, господин Тайновидец, — негромко сказал он. — Что вы думаете про этого лесничего Брусницына?

— А что я должен о нем думать? — удивился я.

— Он живет здесь, — задумчиво сказал Никита Михайлович. — Кладбище в нескольких минутах езды от его дома. Он мог побывать там в любое время.

— К чему вы клоните? — удивился я.

— Вы не считаете, что это Петр Брусницын мог посадить цветок обыденника на могиле Дмитрия Сосновского? Я вижу, что этот лесничий старательно хранит свои секреты. Возможно, он не хотел, чтобы мы поговорили с покойным графом.

В словах Зотова был определенный резон, но, честно говоря, я не верил в его предположения. Петр Брусницын показался мне довольно прямым и бесхитростным человеком. Он был полностью увлечен своим делом и не думал больше ни о чем.

— Поживем, увидим, Никита Михайлович, — с улыбкой сказал я, — а теперь идемте, нужно помочь Леониду Францевичу с ужином.

Мы впятером сидели вокруг костра. Здесь были удобные низкие скамейки, вытесанные из цельных бревен. На них-то мы и расположились.

Костер почти прогорел. Жарко пылали угли, присыпанные серым пеплом. В темноте они напоминали драгоценности, которые много лет пылились в каком-нибудь тайнике старинного замка. Иногда по углям пробегали синеватые язычки пламени.

Петр Брусницын и Леонид Францевич строгали свежие палочки, а мы втроем насаживали на них куски мяса и крупно нарезанные кольца репчатого лука.

Мясо вкусно пахло перцем и уксусом. Закончив очередную палочку, я передал ее Леониду Францевичу. Эксперт придирчивым взглядом оценил мою работу. Удовлетворенно кивнул и воткнул палочку в рыхлую землю так, чтобы она наклонно стояла над углями.

Леонид Францевич никому не доверил жарить мясо. Он сам следил за палочками и время от времени поворачивал их, чтобы мясо равномерно прожаривалось со всех сторон.

Чуть в стороне, на самом берегу, неподвижно стояли на деревянных рогатках удочки. Лески под углом уходили в воду.

— Почитал я на досуге про ваших предков, — добродушно щурясь, сказал Леонид Францевич Брусницыну и Сосновскому. — Оказывается, они здесь не одну тысячу лет жили. Представляете, вечерами вот так же сидели на берегу, смотрели в огонь и жарили мясо?

Брусницын с простодушной улыбкой смотрел на эксперта.

Николай Сосновский молча кивнул. Он глубоко задумался о чем-то своем.

— Я вот думаю, что жизнь за тысячи лет нисколько не изменилась, — не смутившись, продолжал Леонид Францевич. — Мы все так же сидим у огня, готовим мясо на углях, а вокруг нас только лес, ночная темнота и древняя магия.

С этими словами Леонид Францевич протянул мне палочку, на которой мясо уже поджарилось.

— Прошу вас, Александр Васильевич.

Я взял палочку за острые концы, выбрал кусок поаппетитнее и жадно впился в него зубами.

— Горячее, — сказал я.

Леонид Францевич весело улыбнулся и протянул еще одну палочку Брусницыну.

— Угощайтесь.

Снаружи мясо слегка подсохло, покрылось вкусной поджаристой корочкой, зато внутри оно было очень сочным. Я снял с шампура слегка обугленное кольцо лука и с удовольствием бросил его в рот.

— М-м-м, вкуснотища, — сказал я. — Леонид Францевич, вы изумительно готовите. Ни один повар с вами не сравнится, разве что господин Иевлин. Но и тут я сильно сомневаюсь.

— Ваша правда, — с улыбкой согласился Леонид Францевич. — Довелось мне как-то в походе жарить мясо для самого императора, не для нынешнего, а для его батюшки. Так его величество остался очень доволен моими талантами.

— А что это был за поход? — удивился я.

— Военный, — небрежно ответил Леонид Францевич. — В горах тогда было неспокойно. Пришлось его величеству войска отправлять и самому ехать, чтобы взглянуть, что к чему.

— А что вы там делали? — изумился я.

— Так, занимался кое-чем по магической части, — скромно ответил Щедрин. — Я ведь, Александр Васильевич, не всю жизнь экспертом в Тайной службе работаю. Навыки некроманта весьма востребованы и в других областях.

— Расскажете? — попросил я.

— Когда-нибудь непременно, если вы настаиваете, — кивнул Леонид Францевич, — но не сейчас. Слишком тихий вечер, ни к чему портить его такими воспоминаниями.

Брусницын бросил на угли маленький кусочек мяса. Жир с треском зашипел.

— Тоже традиция, — с улыбкой сказал мне Леонид Францевич. — Жертвоприношение — древнейший человеческий обычай. Люди всегда старались договориться с магией, умилостивить ее.

С этими словами он бросил в огонь палочку, на которой уже кончилось мясо. Подсохшая деревяшка немедленно вспыхнула.

— Тоже жертвоприношение? — с улыбкой спросил я.

— Вроде того, — кивнул Щедрин. — Нам от этой палочки уже никакого толку, она высохла и в следующий раз быстро сгорела бы.

В ночной тишине звонко звякнул колокольчик, потом залился трелью. Я бросил взгляд на удочку и увидел, что она согнулась в дугу. Леска была натянута струной.

— Тащите, Александр Васильевич, — азартно крикнул мне эксперт.

Я схватил удочку и почувствовал, что на другом конце лески бьется сильная рыба. Преодолевая ее рывки, я неторопливо повел добычу к берегу.

— От камышей отводите, Александр Васильевич, — посоветовал мне Брусницын, — забьется в камыши и сорвется с крючка.

Я только кивнул, отводя удочку в сторону, вывел рыбу на чистую воду и вытащил ее на берег. Это оказался крупный карась, величиной больше ладони и такой широкий, что я не смог обхватить его пальцами. Сорвавшись с крючка, карась запрыгал в траве, потом замер, разевая рот. Его чешуя, в свете углей, отливала темным золотом.

Николаю Сосновскому Брусницын уступил свою комнату, а Зотова и Щедрина поселил на чердаке. Другого места в небольшом доме не было.

— Пожалуй, пора спать, — сказал Никита Михайлович, поднимаясь с бревна. — Завтра будет тяжелый день.

— Я тоже пойду, — кивнул Леонид Францевич.

Петр Брусницын пошел было за ними, чтобы помочь им устроиться на ночлег, но Николай Сосновский его остановил.

— Подождите, прошу вас, — сказал он. — Вы можете показать мне дерево, которое посадил мой дед?

Брусницын удивленно посмотрел на него.

— Любое из них, — торопливо добавил Николай.

— Конечно, — просто улыбнулся Петр, — здесь почти все деревья ваш дед сажал. Вот это точно его питомец.

Он с нежностью погладил толстый ствол сосны, которая росла в десяти шагах от костра.

Сосна была высокой и ровной, ее шершавый ствол был толщиной почти с человека.

Брусницын ушел, и мы с Николаем Сосновским остались вдвоем.

— Ты немного приободрился, — заметил я, глядя на Сосновского.

— Да, — кивнул Николай. — Знаешь, Саша, у меня будто камень с души свалился.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Ну, нет у меня этой родовой магии, и черт с ней, — объяснил Николай. — Я-то в этом не виноват. Так получилось. Судьба, понимаешь, Саша. А значит, ничего не поделать. Буду простым магом природы. Может быть, жизнь свою изменю.

В его словах я отчетливо услышал интонации старого призрака. Предок рода Сосновских тоже говорил о судьбе. Пожалуй, они с Николаем чем-то очень похожи, несмотря на то, что между ними лежит много-много поколений.

— Изменить судьбу? — улыбнулся я. — Знаешь, Коля, а это отличное решение, как по мне.

Сосновский с надеждой посмотрел на меня.

— Понимаю, ты сейчас растерян, — сказал я, — но это нормально, поверь. Соберешься с мыслями и решишь, что тебе делать.

— Только бы знать, что с лесом все будет в порядке, — неожиданно сказал Сосновский. — Все-таки столько поколений моих предков с ним связаны. Жаль будет, если все пойдет прахом.

Николай подошел к сосне, которую посадил его дед. Положил обе ладони на ствол и замер неподвижно. Я с интересом смотрел на него.

С озера дул прохладный ночной ветер, и сосна еле слышно поскрипывала. Николай удивленно покачал головой. Затем прижался ухом к шершавой коре и к чему-то прислушался.

— Кажется, она звенит, — негромко сказал он.

Затем убежденно кивнул.

— Саша, эта сосна поет под ветром. Послушай.

Я поднялся со скамейки и тоже подошел к дереву. Николай уступил мне место. Дотронувшись до теплой шершавой коры, я сразу понял, что это дерево живет, но не так, как живет любое обычное дерево.

В этой сосне ощутимо текла магия. Сосна была крохотной частицей огромного леса. Я дотронулся до нее, и будто бы весь лес посмотрел на меня.

— Ты прав, Коля, — кивнул я, — в этом дереве есть ваша родовая магия.

Я удивленно почесал переносицу.

— Странно, очень странно. Если призрак твоего предка не ошибся, то уже твой дед утратил родовой магический дар. Так как же он мог сажать корабельный лес?

— А может быть, наш дар никуда и не делся? — напряженно сказал Сосновский. — Может быть, все это какая-то невообразимая ошибка?

Его глаза загорелись надеждой, но почти сразу погасли.

— Да нет, не ошибка, иначе я бы чувствовал этот дар в себе.

Николай посмотрел на меня.

— Саша, нужно найти настоящего наследника Сосновского леса. Ты понимаешь? Непременно нужно его найти и защитить.

Эти слова он произнес с трудом, но все-таки произнес.

— Найдем, — улыбнулся я, — даже не сомневайся.

Мы еще немного посидели у погасшего костра. Рыба больше не клевала. Единственный пойманный мной карась неторопливо кружил в ведре с водой. Я достал рыбу и выпустил ее в озеро.

— Плыви себе.

Затем вылил воду из ведра на угли. Костер зашипел, плюнул в меня белым паром и погас.

— Идем спать, Коля, — сказал я графу Сосновскому. — Завтра нам предстоит трудный день.

Мы поднялись на крыльцо. Под крыльцом кто-то тихо возился. То ли мышь, то ли ежик, который забежал из магического леса. Я открыл дверь, и она чуть слышно скрипнула. В доме было тихо. Только с чердака доносилось легкое похрапывание Леонида Францевича.

— Спокойной ночи, Саша, — сказал Сосновский.

— Спокойной ночи, — кивнул я.

Мы разошлись по своим комнатам. Я разделся и с удовольствием вытянулся на матрасе, вдохнул сладкий запах сена и мгновенно заснул.