Тайна Верховной жрицы

Глава 11. Жрица

Надеясь поскорее разобраться с испытанием и выйти в зал победительницей, Меган направилась по проходу. Он пролегал под наклоном, плавно поднимаясь вверх. Жрица шла и шла, пока не увидела очередную арку с головой барана. Животное молчало. Лишь глядело на Меган с усмешкой.

За аркой девушку ждал выход на улицу.

Жрица узнала центр Денейрина, но город выглядел непривычно. Тяжелое мрачное небо нависло над посеревшей столицей. Безжизненные глазницы домов взирали на девушку чернотой выбитых окон. Камни валялись бесформенными грудами. Каналы с искусственной водой источали тухлый смрад, от которого саднило в горле.

Раскидистые деревья — гордость Тенистой аллеи — ваялись вповалку, с задранными вверх иссохшими корнями.

Жрица понимала, что все это — мираж. Порождение Лабиринта. Но вид пустынной сломленной столицы затрагивал в душе особые струны. Денейрин, из которого ее так безжалостно вырвали в юности и о котором она мечтала все последние годы… Вид любимого города, превращенного в безжизненные руины, заставлял сердце сжиматься от горечи.

Меган шла по разбитым мостовым, меж разрушенных лестниц, не понимая, что именно ее ждет, пока ноги сами не вынесли к Собору.

Площадь оказалась потемневшей, склизкой, покрытой трещинами. Вода утекла сквозь зияющие проломы вниз, в обрыв. Стены величественного Собора обвалились, крыша просела.

Догадавшись, что именно сюда ей и надо, жрица прошла по разрушенным ступенькам внутрь помещения.

Откуда-то из глубины послышалась мелодия. Жуткая и вместе с тем манящая.

По мере того, как Меган продвигалась к главному залу, мелодия постепенно нарастала, становилась увереннее, требовательнее. Все сильнее влекла за собой, не позволяла свернуть в сторону.

Жрица дошла до главного зала — просторного, с мозаичным синим полом, гладкими колоннами у стен и роскошной лестницей, ведущей на галерею второго этажа.

Вихрь звуков закружил ее, завертел, точно осенний лист. Втолкнул в помещение и захлопнул за спиной дверь. По залу кружили пары. И в каждой паре один был нормальным человеком, а у второго лицо скрывалось за отвратительной маской, напоминавшей побелевший череп. От этого казалось, что каждый гость танцует с собственной смертью.

В центре зала хлестал фонтан. В его основании стояла зловещая скульптура: высокий тощий человек с тремя головами. Лица искажались в отвратительных гримасах, растягивая рты в алчной жажде. Человек протягивал обглоданные костлявые руки. По бокам от скульптуры две каменные фигуры с согнутыми спинами вливали в его ладони кровь. Лили прямо из своих открытых пастей. Кровь стекала по костяшкам и с журчанием падала в круглые чаны, стоящие на полу.

Танцующие пары словно не замечали кровавого монстра. Кружились вокруг фонтана, отдавшись музыке. Чем ближе подходила Меган к танцующим, тем отчетливее узнавала каждого, чье лицо не скрывалось под маской.

Вот Фредлен Равн — бывшая старшая жрица Альха. На ее устах застыла пена от яда, которым Меган угостила старушку. Танцует с незнакомцем в маске, улыбается, а у самой глаза тревожные, испуганные.

Рядом с ней магистр Адж Светлый кружится в паре с темноволосой дамой. На даме серое платье, худенькие руки мертвой хваткой вцепились в плечи Аджа. А тот в светском фраке и из его груди продолжает течь кровь. Маска спутницы хищно скалится и стремится прильнуть к ране.

А вот в паре с гнусным карликом маленькая Линка — соседка, с которой жрица дружила в детстве. Меган не хотела убивать ее. Это вышло случайно. В тот день они поссорились, и рыжая с силой толкнула Линку. А та упала головой на острый камень.

Пятилетняя Меган даже не поняла, что случилось. Только увидела, как Линка испуганно вытаращила глаза и как липкая бурая жидкость окрасила траву в ржавый цвет.

Мег тормошила подружку, всхлипывала, просила встать. Говорила, что больше не обижается на нее, умоляла не пугать. Линка молчала. Лишь смотрела в небо стеклянным застывшим взглядом.

Вечером отец, вернувшийся с работы, орал на перепуганную Меган. Называл ее монстром, чудовищем! Кричал, что она — позор семьи! Что теперь на его карьере можно ставить крест! Люди будут обходить его лавку стороной, он разорится и все из-за маленького отродья!

Он рычал, что лучше бы Меган сдохла при рождении.

Мать выла в соседней комнате, чем еще сильнее раздражала отца. Тот схватил ремень и бил дочку. Яростно, жестко, исполосовал всю спину, так что кровавые отметины грубыми полосами впивались в кожу. Меган рыдала от боли, когда отец с силой лупил металлической пряжкой, шипя: «Убью, тварь! Убью!»

А через несколько дней за Меган приехала карета. Родители отказались от дочери, сдав ее в монастырь при Соборе.

Девочка умоляла папу не прогонять ее. Обещала, что больше никогда не сделает ничего дурного, что она исправится, она будет хорошей. Отец молча схватил Меган за шкирку и, как безродного кутенка, швырнул в салон кареты, велев кучеру трогать.

Первые месяцы Меган надеялась, что родители простят ее и вернут домой. Заберут из этого холодного монастыря, в котором все только и делали, что орали на девочку и наказывали за любую провинность. Рыжая ненавидела монастырь. Она проклинала Денею, настоятельниц, молитвы, кельи.

Каждый вечер смотрела в окно, надеясь, что вот сейчас приедет папа. Что он придет к Меган и скажет, что простил дочку. Заберет ее домой. К мамочке. И Меган вновь будет спать в любимой кроватке, прижимая к груди куклу, а днем сможет играть во дворе с подружками и помогать маме на кухне. Всё будет как прежде. «Пожалуйста, — шептала девочка — Папочка, родненький, забери меня домой. Ну пожалуйста. Не бросай меня здесь одну. Мне же страшно. Я тебя очень прошу. Мне так страшно. Я тебя умоляю. Забери меня…»

Родители навсегда отказались от Меган. Вычеркнули из своей жизни. Они не могли простить убийцу. Не хотели. Семья была большая, детей нужно было ставить на ноги, кого отправлять на учебу, кого выдавать замуж. И маленькая убийца, способная перечеркнуть все труды отца, попросту была не нужна семейству. Меган и без того никогда не являлась любимым ребенком — слишком независимый и своенравный характер был у девчонки. А после случившейся трагедии, отец и вовсе счел правильным навсегда избавиться от проблемного ребенка.

Когда Меган окончательно поняла, что не нужна родителям, в душе поселилась жажда мести. Девочке хотелось, чтобы отец пожалел о своем решении! Чтобы однажды папа увидел, какой важной жрицей она стала и горько раскаялся. Плакал бы и умолял простить, а она бы оттолкнула его и всем бы сказала, что ее родители умерли.

Музыка оборвалась. Жрица встрепенулась, прогоняя воспоминания.

Танцующие будто по команде обернулись к Меган. Хищные оскалы засияли на мертвых лицах.

— Иди к нам, — шептали они, протягивая к жрице бледные руки. — Иди к нам. Присоединяйся.

— К Рамону вас всех! — выругалась Меган.

Ей стало не по себе.

— А мы и так у него, — улыбались мертвецы. — Тебе самое место среди нас. Рамон ждет тебя. Ждет… ждет…

По центральной лестнице из темноты появился высокий мужчина. Нет, даже не мужчина. Это было истинное Зло. Мрачное, сутулое, в черном фраке и цилиндре.

Мужчина спускался по лестнице, опираясь на трость. Медленной, уверенной походкой отстукивал каждую ступеньку. Свист ветра, точно послушная собачонка, сопровождал каждый его шаг.

Черный мужчина приближался. Шел, не глядя на Меган, но девушка знала, что он видит каждое ее движение. Каждый жест. Он нутро ее чувствует. Всё знает. Всю. Каждую мысль.

И лицо у мужчины темное. Идет, а пары расступаются перед ним. Приседают в поклоне, взглянуть на него боятся.

Меган бы броситься бежать, кинуться из проклятого зала, а двинуться не может. Будто сила какая пригвоздила к полу.

И фонтан кровавый бурлит все громче и громче. Кровь выливается из чанов на пол, течет к ногам жрицы. Будто хочет схватить и утопить в кровавых чашах.

Меган бы прогнать морок. Ведь знает, что это не может быть Рамон. Это морок! Морок Лабиринта!

Морок!!!

Давай же! Развей его! Шепчи заклинание! Рассеивай, пока не схватил тебя этот человек. Пока не поглотил твой разум, пока не свел с ума от страха.

Проклятый Лабиринт! Знает, что больше всего на свете она боится Рамона. Знает и специально пугает!

Давай же! Развей! Ну же! Ну!!!!

А Рамон все ближе. Вот уже несколько шагов их разделяют. Руку свою черную к Меган тянет. Волос почти касается. И смрад от него исходит. Трупная вонь.

Хочет испить ее разум. Высосать все до дна.

Улыбается, видя, что Меган не сопротивляется. Что паника сковала каждую жилку, каждую клеточку.

Давай же! Прогоняй морок! Прогоняй!!!

Необъяснимая сила заставляет Меган шептать заклинание. Она и слов-то не помнит, а шепчет. А земли-то с собой нет! Ведь не поможет шепот.

Но жрица смотрит в темное лицо Рамона и говорит, говорит.

Пока образ не начинает таять.

Пока в диком вое не растворяются пары. Пока кровь из фонтана с рычанием не впитывается в пол. Пока весь зал, весь Собор не оседает прахом к ногам жрицы.

И вновь девушка стоит в коридоре Лабиринта перед аркой с говорящей мордой барана. И снова глаза каменного животного светятся огнями, а щупальца тревожно перебирают кладку.

— Я доволен, — усмехается баран. — Ты глупая девочка, жестокая, но в тебе есть сила. Как в Денее.

Меган не слышит его. Садится на пол, обхватив себя руками. Ее трясет.

Она и не знала, что способна так бояться.

Кажется, что сейчас сознание потеряет — настолько паршиво от пережитого страха.

Нервный озноб бьет все тело. Выть хочется. Неистово, дико, выкрикивая всю боль и ужас.

А Лабиринту все равно. Он продолжает говорить.

— Ты очень похожа на Денею… Я любил ее. Мою маленькую девочку. Пока она не приревновала меня к одной из смертных! Решила, что я ей изменяю. Дура! Тупая дура! Она убила мое тело, а разум навсегда заточила в каменном баране. Поместила в Лабиринт, заставив проникать в мозг жриц. Выуживать оттуда потайные страхи и пугать. Мстительная стерва!.. Моя Денеечка… Ненавижу ее! Ты похожа на эту суку. Такая же упрямая, горделивая, самолюбивая. Я уже вижу, как ты погибнешь. Но не скажу тебе этого. Зачем лишать тебя удовольствия неизвестности? А может быть скажу. Что, сказать тебе?

Коридор исчез. Вместо него Меган оказалась в незнакомом кабинете. Высокие окна, раскидистые люстры со множеством свечей, алый ковер по центру, массивный стол с резными ножками. Возле него двое мужчин о чем-то беседуют. Одного Меган узнала довольно быстро: император Иривии. О втором догадалась из беседы — советник. Мужчины спорили о применении заклинания Черная земля. Советник настаивал, что это единственный выход спасти континент от вторжения савенийцев.

Затем из кабинета жрицу перекинуло куда-то далеко за пределы столицы. Она стояла на холме, рядом с императором. Внизу лежала долина, с трех сторон окруженная реками, а с четвертой огороженная рвом с водой. Через ров были перекинуты мосты.

— Что происходит? — обратилась Меган к императору, но тот ее не замечал.

Жрица вдруг отчетливо поняла, что сейчас случится. Это знание пришло само.

Император решил заманить савенийские войска в долину и уничтожить их при помощи заклинания Черной земли. Заклинание настолько древнее, что о нем почти не осталось сведений. Лишь то, что когда-то с его помощью сама богиня Денея победила иссеев, прогнав их с материка. Заклинание молниеносно расползается по почве, уничтожая все живое на своем пути. Единственное, что может остановить его — вода.

Поэтому император выбрал равнину, окруженную реками. И поэтому отдал приказ немедленно рыть канал, чтобы взять площадь в водное кольцо. Но сроки поджимали, никто из строителей не собирался работать сутками, из-за секретности плана об истинных причинах создания канала не сообщалось. Поэтому рабочие решили схитрить: частично прорыли настоящий канал, а частично — наложили морок, создав лишь иллюзию воды.

Меган увидела, как на равнине появились савейнийские войска. Как иривийские маги создали древнейшее заклинание. Чернота расползалась по земле, уничтожая все живое. Савенийцы, не знакомые с магией, первые минуты не понимали, что происходит. Смотрели как зачарованные на расползающуюся темень, не зная, как реагировать. А когда прозвучала команда «отступать», было поздно: чернота мгновенно добралась до солдат, выкашивая их сотнями. Только что стояли здоровые парни, и вот уже вместо них лишь обожженные угли. Вся равнина была усеяна человеческими телами, издали напоминая остывшие головешки костра.

Альберг стоял на возвышении, и смотрел в бинокль за происходящим. Чернота заполняла собой всю равнину, покрывая каждый кусочек земли. Деревья, трава, кустарники — все гибло, превращаясь в пепел. Несколько отрядов савенийцев успели перебраться через реку и спастись от заклинания, но на другом берегу их ждали иривийские войска, добивающие выживших. Всего-то и оставалось, что дождаться, когда заклинание достигнет водных границ и затихнет.

Но в тот момент, когда тьма столкнулась с мороком, что накладывали ленивые рабочие, произошло непредвиденное: заклятие спокойно миновало иллюзию и поползло вперед, вглубь континента.

Чем дальше оно проникало, тем сильнее разъедало почву, оставляя после себя глубокие трещины.

Советник императора, громче всех ратовавший за использование Черной земли, бежал первым. Боялся, что если его не убьет заклинание, то это сделает император. Следом рванули министры, главнокомандующие. Не убегал лишь император. Понимал, что бежать бесполезно.

Меган выбросило из погибающей равнины и перекинуло в спальню, где она увидела саму себя — лежащую на кровати в объятиях Клавия. Жрица замерла, боясь пошевелиться. Она смотрела как юноша сидит, облокотившись на подушки, а копия Меган лежит возле него, сложив голову на грудь библиотекаря. Любовник медленно поглаживает рыжие локоны, наматывая их на палец.

Неожиданно кровать ползет вниз, а вместе с ней на пол сыплются вазы и блюдца, шкатулки и книги. Стены трясутся с такой силой, что кажется вот-вот обрушатся.

Меган подскакивает к окну и буквально застывает, парализованная увиденным: с севера на Собор надвигается Черная земля, а вместе с ней, точно узоры на разбитом стекле, расползаются глубокие разломы. Клавий подскакивает к жрице, обнимая ее и пытаясь защитить.

Материк лихорадит. Истощенная почва больше не способна отдавать магическую энергию. Она рассыпается на части. Разломы становятся все шире и шире, раздвигая земную твердь. Дома и мосты, повозки и фонари, магазины и памятники проваливаются в расщелины. Весь материк раскалывается на куски, уходя на дно океана.

Чернота добирается до Меган и Клавия. Влюбленная пара стоит обнявшись, не пытаясь бежать. Лишь крепко держится друг за друга, с тревогой глядя в окно. А затем миг и чернота облизывает любовников, превращая их в осыпающийся пепел.

В этот момент жрицу выкидывает из видения.

Перед ней вновь арка прохода и голова древнего барана.

— Как тебе мое пророчество? — хохочет животное. — Понравилось?

— Это… — девушка все еще до конца не понимает, где находится. Только что на ее глазах погибал континент. Умирила она сама.

— Это может случиться. С весьма высокой долей вероятности.

— Как это остановить? Это вообще возможно остановить?

Меган поняла, что сейчас баран не запугивает ее страшилками о Рамоне. Не выуживает потаенные страхи из головы жрицы. Он действительно показывает будущее.

— Любое пророчество — лишь одна из линий вероятности событий. Ты можешь скользить по ним. Гибель Иривии — наиболее вероятна. Но есть ответвление. Посмотри внимательно.

Жрицу перекинуло в темную комнату. Не сразу, но девушка узнала в ней библиотеку Собора. Возле стеллажа стоял незнакомый темноволосый юноша и держал в руках какую-то книгу в кожаном переплете.

Меган вновь вернуло в коридор к барану.

— Кто это? Он как-то поможет спасти материк? Как его зовут?

— Сумеешь его спасти — поможет. А нет, то погибнешь вместе со всеми.

— А если я его не найду? — Меган чувствовала, что должна добиться от барана конкретики. Он явно не шутит, говоря о гибели всего материка.

Древнее существо молчало.

— Эй! Где мне его искать? Кто он?

Молчание.

— В твоих интересах ответить мне! — рассердилась Меган. — Хватит меня игнорировать! Если материк расколется, то ты тоже погибнешь!

Жрица подошла вплотную к голове барана, заглядывая в потухшие глаза. Сейчас морда выглядела неподвижной каменной скульптурой.

— А что на счет заклинания Черной земли? Если я смогу убедить императора не использовать ее? Это сработает?

Неожиданно баран расхохотался.

— Напоследок я сыграю с тобой шутку.

— Ответь мне про Черную землю!

— Нет ничего слаще, чем раскрывать человеку глаза, — продолжал баран, заглушая раскатистым громом голос жрицы. — Заставлять видеть мир такой, каким он есть.

— Ты меня слышишь?! Ответь про парня! Кто он?!! Где его искать?

— Увидишь — поймешь. А сейчас пройди под аркой. Тебя ждет подарок, новая Верховная жрица. Я хочу, чтобы ты знала истинные мысли тех, кто окружает тебя. Правь мудро, девочка. Если, конечно, успеешь.

Баран вновь расхохотался.

Меган послушно прошла под аркой и оказалась в коридоре Собора. Там впереди ее ждал Шедек.

— И этим ты решил удивить меня? — цинизм постепенно возвращался к Меган. — Я и без тебя знаю, что этой толстой свинье от меня нужен лишь секс. Он не умеет любить.

— Ошибаешься, дорогая, — ответил Шедек, облизывая сальные губы. — Мне и секса от тебя не надо. Ты давным-давно разочаровала меня. Считаешь себя искусной любовницей? Да ты ужасна! Бревно! Фригидная потаскушка! Последние годы я терпел тебя лишь потому, что не знал, как отвязаться. Ты давно мне опротивела. Я был рад, когда магистры пытались сломать Лабиринт. Как бы я хотел своими руками задушить тебя.

— Да пошел ты! — яростно бросила Меган и с силой отпихнула Шедека.

Магистр развеялся подобно дыму.

Впереди стоял Баргос.

— А ты что поведаешь мне, порождение озлобленного Лабиринта? — хорохорилась Меган, хотя фигура куратора заставила поморщиться. — Хочешь сказать, что и ты желаешь моей смерти?

— Не сейчас, — отозвался наставник. — Ты нужна мне, чтобы попасть в Орден. Мы с Шедеком давно обо всем договорились. Ждали, когда ты станешь новой Верховной жрицей. А потом избавились бы от тебя, как от мусора.

Каждое произнесенное слово отзывалось в Меган болезненным ударом.

«Это неправда. Неправда. Неправда, — шептала жрица. — Лабиринт специально издевается надо мной».

— Твоя смерть была делом решенным. Как только мы с Шедеком получим свои должности, ты последуешь за Фредлен Равн. Уж мы об этом позаботимся, будь уверена. Чай с ядом ждет тебя.

— Тебе-то я что сделала? — не выдержала Меган.

С Шедоком ей давно было все понятно. То, что он назвал ее скверной любовницей, задело самолюбие, но это терпимо.

А вот Баргос… Для нее наставник воспринимался близким человеком.

Отцом…

Сердце сжалось. Если родной папа от нее отказался, то почему куратор должен относиться к ней с симпатией?

— Я не верю тебе, — с сомнением произнесла Меган. — Ты лжешь… Настоящий Баргос меня любит!

— За что? — скривился куратор. — За твой дурной нрав? За то, что ты постоянно создаешь проблемы? Я сто раз пожалел, что связался с такой тупой жрицей. Бестолочь! Бездарность! Ты не стоишь и мизинца Теи! Сколько раз я пытался стать ее куратором… Вот кто настоящая Верховная жрица! Тея, а не ты! Она умней тебя! Сдержанней! Благородней! А ты всегда была и останешься дочерью купца! Безграмотной девкой, не умеющей держать себя в руках! Позор жречества! Шлюха!

— Пошел прочь! Прочь! Прочь!!!!

Меган оттолкнула Баргоса, рассеяв образ куратора.

Жрица хотела повернуть назад. Она больше не желала ни с кем встречаться. С ужасом ждала, что там дальше может оказаться Клавий. Клавий, к которому она успела привязаться. В которого, кажется, все-таки была влюблена. Только не его.

— Все! С меня хватит! — крикнула она Лабиринту. — Я достаточно наслушалась! Выпусти меня!!!

— О нет, девочка, — отозвался мстительный баран. — Тебя ждет последний гость. Его я приготовил на десерт. Иди вперед, он давно мечтает сказать тебе эти слова в реальности. Будь милостива, выслушай его речь хотя бы здесь, в Лабиринте.

Меган подчинилась. Такова плата за сан Верховной.

Если она хотела выйти из Лабиринта победительницей, то должна была пройти все до конца.

Жрица шла вперед, и сердце бешено колотилось и саднило. Ныло, проклятое. Ноги не хотели передвигаться. Меган брела вперед, обливаясь слезами. Она уже знала, что случится.

Впереди стоял Клавий.

— Ну? — дыхание сбивалось от рыданий. — Что ты мне хочешь сказать? Тоже не любишь?

Юноша безразлично пожал плечами:

— И никогда не любил.

Меган судорожно вздохнула, сдерживая вскрик.

Нет. К этим словам нельзя было подготовиться. Слишком больно. Невыносимо больно слышать от любимого человека, что ты ему не нужна.

— Чего ж тогда бегал за мной? — девушка закусывала губы, чтобы не разрыдаться еще сильнее. Даже здесь, в Лабиринте, стоя перед мороком, ей не хотелось терять лицо.

Нельзя реветь. Нельзя.

Клавий, услышав вопрос, скорчил лицо в презрительно-сочувствующей гримасе.

— А ты уверена, что это я за тобой бегал? — кривлялся юноша. — Не ты ли с самой первой встречи меня обхаживала? Все льнула ко мне, слова ванильной патокой разливала. А мне лишь оставалось подыгрывать, делать вид, что потерял от тебя голову.

— Было бы от чего терять!

Клавий презрительно скривился:

— Ты старая и толстая! Я едва сдерживал рвотные позывы, когда приходилось целоваться с тобой. Ты на себя в зеркало-то смотрела? Морщины на лбу, огрубевшая кожа, жирные ляжки, выпирающее пузо. Кто может прельститься на это? Ты видела, какие девочки по мне с ума сходят? Молоденькие, хорошенькие, стройненькие. Я пальцем щелкну — в очередь ко мне выстраиваются. На все ради меня готовы. Разве ты можешь сравниться с ними? Я ублажал тебя в постели, а сам представлял, как через час буду кувыркаться с новой горничной. Ты с самого начала нужна была мне только затем, чтобы пробиться в высшее жречество.

Меган стояла, опустив голову, глотая слезы и понимая, что Клавий говорит правду. Она и сама не раз ловила себя на мысли, что стара для этого мальчишки.

— Какая же ты дура, если полагаешь, будто управляешь мной. На самом деле это я верчу тобой, как пожелаю. Ты уже готова разругаться с Баргосом из-за меня. Наивная идиоточка, — Клавий растянул губы в омерзительной ухмылке. — Как легко обвести тебя вокруг пальца. Разве тебя можно любить? Ты же монстр! Монстр, не заслуживающий любви! Ты чудовище! Ты достойна лишь ненависти! Я ненавижу тебя, Меган! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!!

Меган больше не рыдала. Она шла вперед, не слыша, как Клавий продолжает надрываться, крича в спину «Ненавижу!».

Брела как слепая, пока резкий свет, ударивший в глаза, не остановил девушку. Рыжая зажмурилась, прикрыв лицо рукой, а когда убрала ладонь, увидела перед собой зал святилища. И Орден магистров, замерший у подножья Лабиринта. Она смотрела на них сверху вниз.

Пьедестал сиял под ее ногами.

Меган неспешно спускалась по лестнице, не глядя ни на кого.

Внизу у подножья ее ждал Баргос.

Лицемер.

Делает вид, что переживал за нее. Старается, отрабатывает будущую должность магистра. Давай-давай, папаша, старайся лучше.

Лабиринт преподнес ей хороший урок. Горький, но оттого самый лучший. Напомнил, что никому нельзя доверять. Что в любой момент самый близкий и любимый человек может оказаться лживым предателем, готовым избавиться от тебя при первой возможности.

Баргос подбежал к подопечной, не дождавшись, когда она спустится. Обнял. По щекам старика текли слезы.

Жрица не видела этого. Она смотрела в толпу. В эти перекошенные от удивления лица.

Отстранив куратора, Меган развернулась к магистрам, и злая улыбка расползлась по ее лицу. Всех их ждали перемены. Серьезные большие перемены.