Сын серой смерти (Рейн 8)

Глава 13

После ситуации с арестом главы Шен младший командир Достойных Братьев явно решил больше не выпускать меня из вида и сам себя пригласил в просторные покои, которые я выбрал для ночевки, заявив, что будет спать в гостиной на установленном там узком диване. Похоже, боялся, что среди ночи я отправлюсь бродить по имению и опять во что-нибудь влезу.

Спорить я не стал: не хочет человек нормально выспаться — его право. Так что, когда меня вырвал из сна пронзительный и явно нечеловеческий вопль, и я вылетел из спальни, на ходу натягивая сапоги, оказалось, что Гонджи со своего дивана тоже вскочил, а еще оказалось, что на ночь он не снял ни верхнюю одежду, ни даже ножны с оружием.

— Это сирена, ее голос, — сказал он мне торопливо. — Господин Рейн, оставайтесь здесь, а я проверю, что там происходит.

Да, один раз обжегшись, Гонджи определенно решил дуть теперь на воду.

— Вместе пойдем, — сказал я категорично.

— Но…

— Вы обязаны выполнять мои приказы, — напомнил я. Мой охранник недовольно нахмурился, но возражать перестал.

Пока мы бежали к комнате, где сирену разместили, вопль то стихал, то вновь набирал силу.

— Вы не приказали поставить вокруг нее звуковые щиты? — спросил я на ходу.

— Сам лично ставил, — отозвался Гонджи. — Видать, она их пробила.

Сирена обнаружилась в ванне — самой просторной, которую тут в доме смогли найти, — все еще в своей полурыбьей форме. Приставленные к ней два Достойных Брата лежали на полу, неподвижные. Я торопливо наклонился к ближайшему, нащупывая пульс. Сердце билось. Значит, их просто вырубило звуком.

При нашем появлении глаза сирены испуганно округлились, и она сделала глубокий вдох, явно собираясь вновь закричать.

— Мы не враги! — торопливо выпалил Гонджи. Однако эти простые слова сопровождались странным посвистом и скрежетом и явно тяжело дались человеческому горлу, потому что Гонджи тут же сильно закашлялся.

Сирена кричать не стала. Заморгала, потом протянула в сторону Достойного Брата тонкую руку.

— Не враги? — переспросила слабым голоском, совсем не вязавшимся с теми воплями, которые мы слышали.

— Мы тебя спасли и скоро отвезем к морю, и вернем домой, — сказал я, потому как Гонджи все еще кашлял и продолжать разговор был явно не способен.

Сирена издала громкую переливчатую трель, которая не несла никакого смысла, кроме выражения эмоций — надежды и сомнения. Ее хвост, оказавшийся слишком длинным даже для самой большой ванны в доме и потому свисавший через кромку, несколько раз ударил об пол.

— Вернете домой? — повторила она. — А когда вернете?

Я бросил вопросительный взгляд на Достойного Брата, но лицо того, наконец замолчавшего, отразило лишь изумление. Похоже, наш разговор он не понимал. А еще, похоже, я только что раскрыл одну из своих способностей тому, кому не следовало. Правда, Теаган обещал, что в отряде будут только надежные люди…

— Сирена хочет узнать, когда она снова окажется в море, — перевел я на язык Империи.

— Вы понимаете их чириканье… — пробормотал Гонджи растерянно, и торопливо ответил: — Примерно через три дня. Я приказал переделать самую большую из карет, которая тут нашлась, чтобы в нее поместилась ванна с водой. Обещали, что завтра после полудня все будет готово. А сама дорога, с запряженными в карету магически модифицированными лошадьми, займет не больше двух суток.

Выяснилось, что Гонджи два года прослужил на принадлежащем Церкви патрульном корабле, там и выучил фразу «мы не враги» на языке сирен. Как он объяснил, вызубривать ее заставляли всех, на случай подобной встречи.

Следующий час я оказался вынужден работать переводчиком. То ли сирены были в целом доверчивым народом, то ли дело заключалось в юном возрасте бывшей пленницы, но она очень быстро поверила, что мы не желаем ей зла и действительно вернем домой и начала вести себя как любопытная и довольно разговорчивая человеческая девочка ее возраста.

Гонджи, как выяснилось, ошибался, когда говорил, что замурованная в камне сирена все понимает и осознает — наша гостья не помнила ничего с того момента, когда ее, еще на корабле, вытащили из рыбацкой сети, в которой она запуталась, и окурили мерзко пахнущим дымом. И во время ритуала кражи ее голоса, и при заключении в подземную ванну она находилась без сознания. И хорошо, что так — иначе ее разум вряд ли бы остался в целости.

Потом сирена начала зевать — абсолютно человеческая мимика, очень странно выглядевшая у существа с рыбьим хвостом — и заявила, что хочет спать. Но прежде, чем уйти, я задал еще один вопрос.

— Как получилось, что твой народ избежал власти обоих высших богов? Вы не поклоняетесь ни Восставшему из Бездны, ни Пресветлой Хейме, но при этом их слуги не считают вас врагами. — Сказав это, я с запозданием подумал, что демоны, в отличие от людей, могли все же относиться к сиренам враждебно, но гостья лишь с гордостью кивнула.

— Это потому что мы присматриваем за Глубинным Дядюшкой! Дядюшка лежит на дне океана и дремлет. Но иногда он тревожится, и тогда мы поем ему умиротворяющие песни. Порой ему хочется перекусить, и мы его кормим. Если ему становится скучно, мы рассказываем ему занимательные истории. Мы нужны богам, ведь никто из них не хочет, чтобы Глубинный Дядюшка проснулся по-настоящему, поднялся к поверхности и, тем более, вышел на сушу.

— Глубинный Дядюшка — кто это?

— О, ты не знаешь? — сирена ненадолго задумалась. — Дядюшка огромен — его тело велико, как целый остров, его щупальца бесчисленны и очень длинны, ему подчиняются морские воды, и он бессмертен.

— Ты говоришь о Великом Кракене? — по описанию звучало очень похоже.

Сирена моргнула, потом улыбнулась, показав острые зубы.

— Да, точно! Я вспомнила, что сухопутные зовут его именно так.

Уже вернувшись в свои покои и снова улегшись спать, я услышал за окном хлопанье крыльев, как от пролетевшей мимо большой птицы.

Среди ночи?

С другой стороны, почему бы и нет? Интересней другое — то была обычная ночная хищница или же летающий монстр — в бестиариях их перечислялось немало.

Я подошел к окну, но, несмотря на усиленное магией зрение, смог разглядеть лишь уменьшающееся темное пятно на фоне белесых облаков.

Сборы на следующий день оказались долгими, и дело было не только в сложностях, связанных с доставкой сирены к морю. В имении, помимо бывших пленников, находилось полтора десятка членов клана Шен и еще с пяток слуг, следивших за домом. Все они, как и сам глава Шен, естественно, были арестованы; на магов надеты блокирующие силу браслеты, остальные связаны обычными веревками.

Я стоял во дворе, разглядывая карету, в которой предстояло ехать сирене. Внутри мастера разместили несколько насыщенных силой согревающих амулетов, чтобы сирена не превратилась в ледышку, и добавили на колеса и сам кузов руны, усиливающие плавность хода. Теперь карета могла ехать по любым колдобинам, и воды из ванны не должно было выплеснуться ни капли.

С Гонджи я взял обещание никому не рассказывать о том, что я мог говорить на языке сирен, объяснив — для его душевного спокойствия — что Теаган был в курсе и что хранить эту тайну следовало во благо Церкви. Заставить его поклясться молчать именем Пресветлой Хеймы, к сожалению, не получилось — дать такую клятву он просто отказался — но хотя бы лжи в его обещании я не услышал.

— Все еще не хочешь мне объяснить, как ты узнал, что один из моих людей — предатель? — поинтересовался старший дознаватель, неслышно подойдя ко мне со спины. Если бы не обретенная вчера новая способность слышать чужую магию, я бы его приближение пропустил.

Сердитым из-за моего самоуправства он больше не выглядел, и в вопросе звучало в основном любопытство и лишь самую малость — раздражение.

— О том, что пленников держат в подвале, ты мог догадаться, — продолжил он, — это логичное предположение. Как мог догадаться и о том, что кто-то из младших дознавателей куплен. Но настолько точно указать на конкретного человека? Тут никакая догадливость не поможет, тут уже надо быть уверенным.

Я ненадолго задумался. Старший дознаватель мне нравился, и терять его дружеское расположение не хотелось.

— Я могу вам рассказать, но только если вы дадите клятву именем Пресветлой Хеймы молчать обо всем, что от меня услышите, и никаким образом не использовать полученные сведения мне во вред.

Старший дознаватель моргнул.

— Однако, — пробормотал он. — Дать клятву, нарушение которой означает немедленную смерть. Ты не размениваешься на мелочи.

Я пожал плечами.

Несколько мгновений старший дознаватель молчал, явно колеблясь, потом с сожалением покачал головой.

— Нет. Пожалуй, я отклоню твое щедрое предложение. Удовлетворение любопытства не стоит такого риска.

— Почему риска?

— Потому что под воздействием ментального давления я вполне могу оказаться вынужден выдать твою тайну, а в моей работе ничего исключать нельзя.

Ну… пожалуй, верно. От подобного допроса были полностью защищены только жрецы.

— То, как я обо всем узнал, вам бы все равно никак не пригодилось, — проговорил я.

Старший дознаватель вздохнул.

— Почему вокруг тебя постоянно что-то происходит? И вокруг тебя, и с тобой лично? Ладно, — он махнул рукой. — Если в будущем мне покажется, что жизнь стала слишком предсказуемой и скучной, я обязательно напрошусь тебе в компанию…

Громкое хлопанье крыльев перебило его прочувствованную речь, и я повернулся на звук. Один из Достойных Братьев держал в руках существо, похожее на большую летучую мышь, но покрытое чешуей вместо мягкой шерстки.

— Что, раньше ты их не видел? — спросил, заметив мое удивление, старший дознаватель, и, когда я покачал головой, пояснил: — Это голем. Подобные существа обычно доставляют послания оттуда, где нет точек воздуха. Вот это блестящее клеймо на его правом крыле — знак ордена Сотворяющих. Кстати, сбить такого голема во время полета, во-первых, очень сложно, во-вторых, если все же получилось, то кара за это весьма сурова.

Из дома вышел младший командир Достойных Братьев, держа в руке небольшой тубус со свитком. Сняв с шеи висевшее там на цепочке кольцо, он прижал его к центру грудной клетки голема, и в этом месте немедленно открылось отверстие, размером как раз под принесенный тубус. Я наблюдал, как послание исчезло внутри искусственного создания, как дыра закрылась, не оставив следа, и как голем взмыл в воздух и поднялся к облакам, на такой высоте став неотличим от обычной птицы.

Почему-то в этот момент мне вспомнился звук крыльев, который я слышал ночью.

Обратный путь до столицы оказался ничем не примечателен. И то, как этой непримечательности радовались и старший дознаватель, и младший командир Достойных Братьев, было даже чуточку оскорбительно. Ну в самом деле, вовсе не каждый день в моей жизни был наполнен, как господин Гоал изволил выразиться, «волнительными происшествиями»! Иногда целые недели проходили спокойно и мирно, без каких-либо значимых событий. Правда, упоминание об этом почему-то не убедило ни первого, ни второго.

У ворот города нас ждали.

Собственно, этот факт стал понятен заранее, еще когда голем, отправленный Теагану с донесением, вернулся и принес распоряжение отряду войти в город не через главные ворота, через которые мы, собственно, и выезжали, а через западные, находящиеся недалеко от речных доков. Зачем — Теаган не объяснил. А вот когда мы к воротам приблизились, стало понятно, что он решил приехать сюда, чтобы встретить нас лично. То есть меня — лично.

Я подавил вздох. О своем вмешательстве я не жалел, но у всего есть последствия.

Теаган велел своему сопровождению оставаться на месте, и направил коня в мою сторону. Потом махнул рукой окружающим меня Достойным Братьям, веля им отъехать подальше, а когда они выполнили приказ, активировал заранее припасенный одноразовый амулет от подслушивания, наподобие тех, которые использовали мы с Кастианом. Потом достал еще и второй, предназначением которого было скрывать лица туманом, чтобы любопытные не смогли понять смысл разговора по движениям губ.

— Рейн, — проговорил он подчеркнуто нейтральным тоном, — когда я попросил тебя исчезнуть на неделю, мне казалось, я ясно дал понять, что тебе требовалось залечь на дно и не привлекать к себе внимания.

Я вздохнул.

— Таллис уже знает?

— Да. Поэтому я сюда и приехал. Не стоит тебе сейчас появляться в его дворце.

Можно было даже не уточнять, злится ли Таллис. И так было понятно, что верховный иерарх в ярости.

— Зачем ты в это влез? Можно же было вернуться, а потом…

— Тогда бы все пленники погибли, — перебил я Теагана. Он нахмурился — об этом в послании явно не упоминалось.

— Почему погибли?

Мое объяснение он выслушал очень внимательно.

— Я прекрасно понимал, что у меня нет права на арест главы Младшего клана, что это самоуправство, — проговорил я, когда закончил рассказывать. — Но что бы ты сделал на моем месте? Позволил бы этим людям умереть?

Теаган несколько мгновений помолчал.

— Нет, — признал он наконец неохотно. — Нет, я бы тоже не позволил. Но это никак не решает возникшую проблему… Если только ты не решишь провозгласить себя? Или хотя бы рассказать только Таллису?

Я покачал головой. Пусть моя сила продолжала расти, но я все еще не чувствовал себя готовым выступить против высших демонов Темного Юга, не говоря уже о Костяном Короле — а они обязательно придут за моей головой, едва узнают о новом посланнике Пресветлой Хеймы. И Таллису за прошедшую неделю я доверять больше тоже не стал — как и он мне, впрочем.

— Ладно, — Теаган махнул рукой. — Тогда давай так. В столицу заезжать тебе вообще не стоит. Гонджи Сияна с его людьми я тебе оставлю, отправитесь… — он резко замолчал, повернув голову к воротам. Я тоже взглянул туда — из ворот выезжал еще один отряд Достойных Братьев, и направлялись они явно к нам.

Судя по лицу Теагана, ему очень захотелось выругаться, но сан не позволил.

— Это за мной, да? — я вздохнул. Похоже, встречи с Таллисом избежать не получилось.