Святые и Убийцы

Глава 28

Костяной Остров

Всё это кажется чем-то нереальным.

Я мотаю головой. Много раз. Очень много раз.

Весь мир кружится перед глазами, будто я залезла на макарта, взлетела на небо, а он решил взбунтоваться прямо в воздухе. Дыхание перехватывает от этих странных ощущений.

Мне ужасно хочется сейчас понять, что выражает лицо Керана. Что оно выражало, когда он всё это произносил.

Керан никогда не был любителем пустых шуток. Мог присоединиться к шуткам младшего брата, но никогда не говорил то, о чём не думал или то, чем хотел кого-то задеть.

Я в полном смятении.

– Мне кажется… – с трудом выговариваю я. Голос у меня хрипит, во рту пересохло. – Я думаю, ты… даже не знаю…

– Это совсем не то, что я хотел услышать, прелесть.

По его голосу, раздавшемуся в темноте снова, я определяю то, что он совсем не улыбается. Говорит серьёзно.

Мотаю головой в тысячный раз, прежде чем отодвинуться.

Странно всё. Я ведь все эти долгие Луны мечтала о том, чтобы услышать нечто подобное с уст Керана. Едва мне подарили Нить Сердец, я готова была разорваться, лишь бы именно его руками она была создана для меня.

А сейчас не знаю, куда себя деть. Я растеряна.

– Всё дело в том, – снова начинает Керан, заставляя меня с каждым вздохом всё больше и больше вгонять себя в яму неверия, – что я тебя люблю. Любил всё это время. Очень долго. И я знаю, что должен был сказать об этом раньше, но… Я боялся, что ты меня отвергнешь.

Как боялась и я его отвержения.

Сердце у меня едва не выскакивает из груди, как вылетевший из своего загона макарт, соскучившийся по свободе, воздуха которой он был долгое время лишён.

– Ты любишь меня? – шепчу я сухими губами. Голос у меня вот-вот дрогнет. Я всё ещё не верю ни единому его слову. Это ведь явно какое-то недопонимание. – Как брат любит сестру?

Темнота отвечает:

– Как мужчина любит свою женщину.

Словно гром среди ясного неба.

Дыхание прерывается. На этот раз всё ещё серьёзнее, кажется. Я вот-вот погибну на месте.

Я готова слушать эти слова бесконечное количество раз. Совсем неважно, при каких обстоятельствах они будут ещё сказаны. Мне плевать. Они станут моей убаюкивающей мелодией.

– Зачем ты всё это говоришь, Керан? – Чувства у меня странные. Я хочу разрыдаться. – Зачем ты…

– Потому что я слишком долго молчал. И мучился. Мне так хотелось признаться, прелесть, но… я был в ужасе. «Один из самых бесстрашных Охотников боится признаться в своих чувствах девчонке»… Мистлок всегда мне это говорил. Он был так прав.

Упоминание утерянного всегда болью отзывается в груди. А когда ты потерял что-то совсем недавно… боль гораздо сильнее.

Снова это чувство несправедливости ложится на плечи огромным грузом, вдавливая меня в землю.

– Мистлок знал? – спрашиваю я.

– Да. Всегда.

Он и мне говорил о моих чувствах. Пытался, кажется, свести нас с Кераном вместе, зная о том, что наши чувства взаимны.

Интересно, кто провёл жизнь в молчании дольше? Я или Керан? Кто любил дольше и страдал от невозможности сказать об этом вслух?

Наступает тишина.

Я всегда была готова лить слащавые речи о моей привязанности к Керану, о том, как сильно я его всегда любила, несмотря даже на то, что никогда не была любительницей всякого романтического. Сирина любит легенды и сказания о влюблённых, которые знают и рассказывают в Шиэнне старики и старушки. Меня же от них тошнило.

Но Керан – это нечто совсем другое.

Мне всё равно на боль. Я бы прошла сквозь огонь и воду ради него. Я была готова умереть от его рук только потому, что не хотела причинять вреда.

Вся моя жизнь крутилась вокруг него. Вокруг моего Керана Атталя, который никогда не был моим из-за страха.

– Скажи хоть что-нибудь, прелесть, – молит его голос. – Я не вынесу этого молчания. Мне…

– Я люблю тебя, – вырывается с моих уст. Так быстро, что я какое-то время не верю в сказанное собой же. – Очень. Мне стыдно об этом говорить, но я в Орден Когтей-то вступила ради тебя одного. Мне хотелось всегда быть рядом с тобой, есть с тобой, тренироваться с тобой, и когда в ту Луну у меня отняли шанс стать Охотницей, я потеряла смысл своей жизни. Я не хотела отпускать тебя, Керан. Потому что я очень сильно люблю тебя. Как цветы любят дождь, как макарты любят небо, как Шиэнна любит ночь… Одно без другого невозможно. Вот почему я всё это делаю и по сию Луну. Вот почему всегда рвусь к тебе…

Признание, сдерживаемое в сердце столько лет, наконец освобождает меня от бремени. Оно словно падает с моей души, и мне становится так легко, что я ощущаю, как свободно теперь даётся дыхание и любое движение. Но вместе с тем чувствую, как к щекам прилила горячая кровь. Наверняка я раскраснелась от смущения, но… сейчас меня это мало волнует.

Но в следующее мгновение вместо ожидаемого голоса Керана, я слышу рёв. Очередной страшный рёв снаружи. Пещера словно трясётся от этого ужасного звука, заставившего меня задрожать. На голову мне сыпется немного песка сверху. Кажется, чудовище очень близко. Может, оно нас заметило? Может, вот-вот ворвётся в пещеру и съест нас, не оставив даже костей?

– Всё будет в порядке, – говорит Керан, схватив меня за плечи. – Главное, доверься мне. И сиди на месте. Я проверю.

От ужаса я хватаю его за руку, вцепившись в неё мёртвой хваткой.

– Нет! Никуда ты не пойдёшь! Нужно переждать, пока он не улетит снова.

– Нура, мы не можем прятаться вечно.

– Но и идти к нему тоже не можем!

– Я просто проверю, где он находится и почему вернулся. Всё будет в порядке. Обещаю.

Я не хочу выпускать его запястье из-под своей маленькой по сравнению с его ладони. Но Керан Атталь как всегда прав.

Когда он высвобождается, я пытаюсь услышать звуки его шагов, но… неудача. Его не зря прозвали Тенью. Совершенно бесшумный убийца чудовищ.

Мне бы хоть немного света! Увидеть хоть краешком глаза этого свирепого хищника, наводящего ужас на весь народ Шиэнны уже столько столетий. Я видела его только на рисунках в учебниках, на доске в Школе Первого Охотника и на знамени Ордена Когтей. Сирды огромны, куда больше макартов, и мне так хочется увидеть это своими глазами.

– Дело плохо, – снова раздаётся голос уже вернувшегося Керана. – Это самка. С детёнышами.

У меня от такой новости сводит желудок.

Самый агрессивный вид сирдов. Не дай ад-Дарр оказаться поблизости с детёнышами. Смерти не избежать.

Слышу, как Керан садится рядом со мной и с чем-то возится.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Пытаюсь вынуть лезвие из штанов.

– Я не думаю, что оно способно нас защитить. Сомнительное оружие против сирда.

– Всё лучше, чем совсем ничего.

С этим я соглашаюсь. В голове прикидываю несколько вариантов исхода. Но мысли крутятся только вокруг одного из них – мы здесь умрём.

Я отползаю чуть назад, нащупывая руками каменную поверхность. Нахожу крупный камень и устраиваюсь полулёжа на нём. Я всё ещё уставшая.

– Керан, – зову его я, чтобы убедиться в том, что он всё ещё здесь.

– Да, прелесть?

– Не уходи, пожалуйста. Не геройствуй.

– Я и не собирался. Оставлять тебя одну здесь всё равно что бросить на верную смерть.

– Мне казалось, наше падение с обрыва означало верную смерть. Так что в этом мы оба можем ошибаться.

Раздаётся смешок. И я от этого звука немного даже улыбаюсь, хотя внутри такая пустота.

Бесшумность Керана исчезает. Сейчас я слышу, что он подходит ко мне, а потом садится рядом и кладёт голову на тот же камень, что и я. Подозреваю, он нарочно шумит, чтобы я могла ориентироваться и понимать, где парень сейчас находится.

– Они очень близко, Нура, – неутешительными новостями продолжает делиться со мной Керан. – Почти противоположно ко входу. Если мы и выберемся, то для этого я должен буду отвлечь их на себя. Но бежать тебе придётся быстро. А ты пока не в состоянии этого сделать.

– Ещё чего, – недовольно проговариваю я. – Думаешь, я дам тебе перетянуть всю самую опасную часть всего этого плана на себя?

– В любом случае, тебе придётся слушаться меня, прелесть. Тем более, что ты теперь моя невеста. Нить Сердец по-прежнему на твоей руке. Это значит только одно. Ведь есть правила.

Обладательница браслета, которая приняла его, становится невестой подарившего его молодого человека.

От этих слов в желудке поселяются мотыльки размером с мои ладони, кажется. Им так тесно внутри, что я еле сдерживаюсь от того, чтобы не выпустить их всех наружу.

– Невеста? – переспрашиваю я, просто потому что хочу услышать это ещё раз.

– Правила ведь об…

– Ой, к мариду правила, просто скажи это снова.

Керан лежит рядышком. Прямо здесь, опёршись на тот же камень, что и я. Я слышу его дыхание, оно участилось. Не знаю, повлияли ли на это мои слова, или это просто его страх даёт о себе знать. Ведь нас от страшного сирда отделяет лишь каменная стена пещеры.

– Ты моя невеста, – наконец повторяет Керан.

Я словно плыву по безмятежной реке от каждой буквы этой фразы.

Не верю, что это и в самом деле происходит…

Прикасаюсь к браслету на своей руке. Теперь из самого ненавистного он стал самой драгоценной вещью в моей жизни. Как хорошо, что у меня не было времени от него избавляться.

– Мы не должны умереть здесь, Керан, – шепчу я. – Брикард и Мистлок этого бы не хотели. Их смерти не должны оказаться напрасны.

– Не умрём. Мы обязательно вернёмся. А затем устроим пир в их честь. Они ждут.

Я грустно улыбаюсь, борясь с желанием выплакать оставшиеся слёзы.

Рёв сирда снаружи нарушает безмятежную обстановку в холодной пещере. Одежда на мне всё ещё мокрая, от того превратилась в ледяное покрывало. Затем за рёвом раздаётся громкий шум, который бывает при взмахах крупных крыльев. Сирд, кажется, улетает. Наверное, найти и принести еды для своих детёнышей.

Надеюсь, ею станем не мы.

– Мы можем выйти сейчас, – говорю я.

– Нет, – твёрдо решает Керан. – Слишком опасно.

– Но там ведь остались одни детёныши. Что они нам сделают?

– Их семь. Они достаточно крупные и быстрые. А ещё голодные. Могут напасть. А если в этот момент вернётся их мать…

– Шансов у нас никаких?

Керан делает усталый выдох:

– Мой план ещё в силе.

– Нет! Не будем мы этого делать!

– Нура, – серьёзным строгим тоном начинает он, – есть только один способ отсюда убраться – слушаться меня.

Строгий Керан – это что-то новенькое. И, удивительно, но будто бы даже приятное.

– Я не хочу потерять тебя вслед за ними… – говорю убедительно дрогнувшим голосом.

– Могу тоже самое сказать о тебе.

Помотав головой, я понимаю, что он меня вечно обезоруживает своими ловкими речами.

– Но у тебя, кстати, ещё остался Дарки, – продолжает Керан. – У тебя есть причины жить дальше.

– Да, остался. Но это не значит, что я готова отказаться от тебя.

– Не нужно, Нура. Пожалуйста. Твоё упрямство сейчас очень не кстати.

– Ты сам сказал, что оно тебе нравится.

– И поэтому ты сейчас это делаешь?

Не хочу прямо признаваться. Но и моё молчание говорит само за себя.

– Вот как, – улыбается Керан. Я чувствую, что улыбается. – Но помимо твоего упрямства ты мне нравишься живой. Так что… Все аргументы на моей стороне.

Я поворачиваю голову в сторону выхода из пещеры, где показывается кусочек освещаемого луной песка и даже волны моря.

– Керан, луна явилась, – говорю я, обрадовавшись появившемуся свету. – Значит, я теперь могу посмотреть на этих детёнышей.

– Нет.

– Хоть глазком.

– Нет, Нура.

– Ну пожалуйста!

Вместо сплошной темноты я теперь различаю силуэт Керана. От этого мне становится легче. Вижу, что он привстаёт с камня и поворачивается в мою сторону.

– Ты готова рискнуть жизнью ради того, чтобы просто удовлетворить своё любопытство? – спрашивает он.

– Да.

– Моя прелестная Нура, ты невыносима.

Его рука хватает мою. Теперь я знаю, что в этих касаниях не братские чувства. Не то, что было так тягостно для меня все эти годы. Теперь это прикосновения, полные романтического влечения.

Керан встаёт сам и помогает встать мне.

– Не отходи ни на шаг от меня, ясно? – строго указывает он.

Я киваю.

Он заводит меня за свою спину и идёт осторожно вперёд. Я ориентируюсь по появившемуся от луны свету, шагая именно в его сторону – к щели пещеры, обозначающей выход. Керан осторожно выглядывает наружу, придержав меня за плечо, чтобы я не высунулась раньше времени. Потом поворачивается ко мне и слабо кивает со словами:

– Можешь посмотреть. Но очень быстро, прошу тебя.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши.

Керан делает шаг в сторону, дав мне место. Я осторожно приближаюсь к краю пещеры, хватаюсь за каменную стену и медленно вытягиваюсь наружу.

Луна теперь освещает Костяной Остров, ничего не скрывая. Он состоит из белых острых скал, смотрящих вверх. Они похожи на кости и позвонки. Поэтому, наверное, остров так прозвали. Многочисленные скалы тянутся к небу, как шипы у ковона, местами лишь разбавляясь деревьями с голыми чёрными ветвями, похожими на костлявые пальцы. Золотистое море, волны которого пребывают на песчаный берег, отрезает путь обратно. Невозможно, сломя голову, бежать из этого злосчастного места. А в воздухе такая гнетущая тишина, что чётко слышится стук в груди.

Если бы я вдруг оказалась здесь одна, умерла бы со страху.

Наконец, преодолев своё восхищение вперемешку с ужасом от видов Костяного Острова, я опускаю взгляд вниз. Совсем недалеко между двумя острыми высокими камнями устроилось огромное гнездо из костей. Внутри шевелятся пока неразборчивые фигуры. Они ростом примерно с меня, что пугает в первую очередь. Малыши-сирды одного со мной роста, если не больше. С их стороны раздаются забавные звуки, какие бывают у детёнышей каких-нибудь зверей. Немного писклявые, урчащие, с хрипотцой звуки. Вытягиваю шею сильнее, приподнявшись на цыпочках и держась за край пещеры, чтобы иметь опору под собой.

А потом я их всё-таки вижу.

Их тела покрыты белой чешуёй, переливающейся при свете луны немного золотистым. Крылья у них имеют острые концы, словно лезвия. Не помню, чтобы мы изучали это явление в Школе. Но вдоль брюха у них заметны светящиеся округлые вкрапления голубого цвета. То, что народ Шиэнны использует как свою защиту. Зажигают факелы, имитируя эти части тел сирдов, чтобы избежать нападения чудовищ на деревни и города. Наше главное оружие.

Забавно осознавать, что наши злейшие враги являются вместе с тем нашей защитой.

Неужели я и в самом деле их вижу прямо совсем недалеко от себя?

Горя от желания детальней всё рассмотреть, я пытаюсь напрячь глаза, чтобы уловить каждую мелочь. У детёнышей длинные чешуйчатые шеи, небольшие рожки на головах, вытянутые мордочки. Глаза у всех ярко-голубые и большие, совсем никак не высказывающие опасности. Маленькие сирды играют между собой, клацают острыми зубками, моментами встают на ноги, как люди, и, судя по всему, развлекают себя небольшой дракой с братьями или сёстрами, взмахивая крыльями, которые поднимают пыль. Не знаю, это все девочки или мальчики. Или и то, и другое.

– Всё, Нура, пора об… – начинает Керан, но я его перебиваю:

– Я ещё не рассмотрела их.

Меня завораживают эти прелестные существа. Они так прекрасны, восхитительно красивы, что захватывает дух. Мне бы очень хотелось сейчас коснуться их, погладить по гладкой чешуе, так красиво переливающейся на свету.

Меня отчего-то тянет к ним.

– Нура… Их мать… Она возвращается.

И внезапно над гнездом с детёнышами нависает громадная тень, повторяющая очертания огромных крыльев. Поднимается настоящая песчаная буря от этих мощных взмахов. Я прикрываю рот, чтобы не закашлять, и слегка щурюсь, чтобы песок не попал в глаза. Затем я медленно поднимаю голову, цепляясь взглядом в подлетевшую взрослую особь.

О ад-Дарр! Как она прекрасна!

Сирд, представший перед моими глазами, превышает размеры любого макарта. Раньше мне казалось, что крылатые питомцы Охотников огромны, что вряд ли найдутся такие же существа, но… я так ошиблась!

Гигантское туловище с четырьмя когтистыми лапами и заострёнными в концах крыльями, поднимающими такой сильный ветер, что я вынужденно закрываю глаза на какое-то время. Возникшая мама-сирд бела как первый выпавший снег, разве что переливаясь золотистым, от чего на тёмно-сером песке кажется ослепительной. Заострённые в уголках глаза у неё горят ярким голубым огнём. В них много холода и свирепости. Не хотелось бы мне оказаться сейчас лицом к лицу с ней. Вытянутая шея легко поворачивается, мышцы на ней напряжены. На голове у сирда большие острые рога, которые эти существа используют, как нам рассказывали, чтобы заколоть жертву. По всему массивному туловищу светятся огни золотистого оттенка, которые моментами искрятся по мере выхода у неё из горла звуков, означающих их язык.

Она притащила в своих окровавленных зубах тушку убитого животного. Вряд ли этого добра хватит им всем надолго. Вот почему мама-сирд уже дважды покинула гнездо.

Разинув рот, я не могу оторвать взгляда от этих видов. От острых крыльев, закрывающих собой почти весь обзор, от этой золотисто-белоснежной чешуи.

Я по-настоящему, но неожиданно очарована этим созданием.

Керан резко хватает меня за руку и внезапно затягивает обратно в пещеру, прервав моё искреннее восхищение разглядыванием сирда. У меня едва не вылетает непонятный звук, обозначающий протест.

– Довольно, – говорит он, встав передо мной и закрывая собой щель. – Она ведь может увидеть тебя.

– Какая она красивая, – не скрывая восторга, выдаю я, вспоминая увиденное. – Безумно.

– А ещё безумно опасна. Ты ведь помнишь?

– Помню.

– Вот и постарайся не высовываться.

– Керан, нам ни за что от неё не сбежать. Она громадная. Едва мы выйдем, как она подлетит и разорвёт нас на куски! Или просто раздавит! Ты видел её лапы?

Он не отвечает мне. Должно быть, находится в том же отчаянном состоянии, что и я. А это плохо. Керан не знает, что делать.

– Дождёмся, пока сирд снова улетит? – спрашиваю я, чтобы не дать тишине распространиться по всей пещере до такого количества, что трудно будет дышать.

– Наверняка, он проводит не так много времени вдали от своих детей. У нас совсем мало шансов проскочить, при этом не показываясь детёнышам.

– И куда мы пойдём, если проскочим?

– Уберёмся подальше от них для начала.

Сомнительный план. Вылезти из одного места для того, чтобы просто спрятаться в другом. Есть только один смысл всего этого – мы проживём чуточку дольше. А может и наоборот: приблизимся к смерти скорее.

Земля снова задрожала. Сирд собирается взлетать. Её детёныши пищат что-то вслед его рёву, и я теряюсь от вызванных этими звуками мыслей. Удивительно, что эти, казалось бы, милые создания могут нанести нам смертельный вред.

У меня совсем мало времени прежде чем луна снова скроется в небе или её потушат мрачные облака, явно настроенные против меня.

– Мы не можем ждать, – говорю я в тишине. – Надо выбираться.

Керан выпускает грустный смешок.

– Мне нравится видеть тебя снова преисполненной уверенностью, прелесть. Я так люблю это в тебе.

И снова эти мотыльки.

– Хватит меня отвлекать, – прошу я.

– Но я так рад, что ты осталась со мной.

Снова стараюсь не думать о том, что он спас мне жизнь, вдохнув в мои лёгкие воздуха. Коснулся моих губ, хотя я этого совершенно не ощущала в тот момент.

– Она улетела, – произношу я. – Вот наш шанс.

– Ты в состоянии бежать?

– Я очень постараюсь.

– Нет, так дело не пойдёт. У нас нет шанса на промах. Ни у тебя, ни у меня не припасены дополнительные жизни. Умрём – так умрём с концами.

Неутешительно.

Я перевожу взгляд на выход из пещеры. Внутри от страха всё сжимается, когда я слышу эти звуки, а затем вижу блеклые тени и шевелящиеся очертания.

О ад-Дарр!

Я резко прикрываю Керану рот, заставив его удивлённо вытаращить глаза, и бросаюсь к боковой стене, прижимаясь к ней спиной и нечаянно задев ногой острый конец высокого камня рядом. Благо, Керан не задаёт никаких вопросов, не заговаривает, ясно понимая, что всё это я проделала не зря.

Они чуют нас…

Малыши-сирды чуют человека.

Наверняка, у них феноменальный нюх, такой острый, что не упустит никаких запахов. Однако мне непонятно, почему их мать нас не нашла. Она должна была прочувствовать запах гораздо сильнее детёнышей и…

В ужасе расширив глаза, я опускаю голову и вижу, что нога у меня кровоточит. В попытке резко отгородить Керана я получила несильную царапину. Виной тому, наверное, камень, который я задела ногой.

Они теперь остро почуют кровь…

А если её почуют эти детёныши, её с лёгкостью почувствует и взрослая особь.

Керан понимает, что происходит, мгновенно. Убрав мою руку со своего рта, он совершенно бесшумно выступает вперёд, заводя меня за свою спину. Практически прикрывает собой.

А тени всё приближаются, забавные горловые и пищащие звуки маленьких сирдов становятся всё чётче и яснее. Я вижу, как Керан вынимает своё лезвие и сильно сжимает его в руке, готовый в любой момент атаковать или защищаться.

Но этого нельзя делать ни в коем случае. Он это тоже знает. Мы просто в таком отчаянном положении, что здраво мыслить отказываемся.

Внезапно в щели показывается один из детёнышей. Его вытянутая мордочка тянется к земле, он словно пытается что-то унюхать. Делает несколько неуверенных шагов и что-то пищит, будто окликает кого-то. Я в ужасе наблюдаю за уже достаточно хорошо показавшимися вкраплениями у него на брюхе. На эти светящиеся округлые огни в чешуе.

А затем взгляд детёныша поднимается вверх.

Он смотрит прямо на меня.

Сердце у меня пляшет в груди от страха. О ад-Дарр. Я готова упасть замертво от одного лишь взгляда этих ярких и светящихся в темноте глаз.

Он и правда одного со мной роста, даже при том, что передвигается на четырёх лапах. Не представляю, какого он будет роста, если встанет. Его крылья сложены, прижатые к спине.

Я и впрямь всё это сейчас вижу? Этот малыш и впрямь нас заметил?

Но тогда почему он не нападает?

Я стою на холодной земле, замерев и затаив дыхание. Мне кажется, совсем не дышу, но каким-то образом всё ещё остаюсь жива.

Детёныш не отрывает своего взгляда от меня, затем наклоняет голову набок, будто с интересом разглядывая. Не знаю, может, так принято у сирдов: перед тем, как разорвать добычу в клочья, они сперва её с любопытством рассматривают?

Керан рядом со мной шевелится, я вижу, что он уже начинает приподнимать руку, чтобы занести её над сирдом, если тот вдруг бросится на нас. И это оказывается единственное движение здесь.

И на него детёныш молниеносно реагирует. Он отцепляет от меня взгляд и словно одичавшая хищная кошка, шипит, прижавшись к земле, уши откидываются назад, как у зверя, готового к прыжку, а глаза сужаются, становясь ещё острее, наливаясь злостью.

Мы понимаем, что это призыв к бою или подготовка к нападению.

Керан рядом со мной делает рывок, держа в руке лезвие.

– НЕТ! – кричу я, бросившись вперёд, и останавливаю его, сама не замечая, как успеваю это сделать.

Мои руки на его груди, а сама я повёрнута к сирду спиной. Самая глупая и большая ошибка. Нельзя поворачиваться спиной к тварям.

Но вместо ожидаемых острых зубов, я лишь ощущаю ползущий по коже страх. Страх неизведанного, ожидание быстрой или не очень смерти. А затем слышу пищащие звуки, вырывающиеся из горла детёныша, и отдаляющиеся шаги.

Медленно, чтобы застать это зрелище, я оборачиваюсь. Сирд, слегка склонив голову, выбирается из пещеры и убегает.

Едва отойдя от шока, я покачиваюсь, а затем практически падаю на ближайший камень. На лбу у меня выступил пот, но тело всё ещё дрожит от холода и ужаса, овладевшего мной.

– Что это было?.. – ошалело произносит Керан, едва не уронив лезвие и качнувшись назад. – Что это…

Я не знаю.

Кажется, мы совместно сошли с ума.

Может, Костяной Остров полон ядовитого воздуха? Может, нам всё померещилось под воздействием этих странных паров? Я слышала о подобных местах Шиэнны.

Другого объяснения я найти не могу.

Нам рассказывали, что они кровожадны и опасны. Мы слышали о погибших под их когтями людях. Никто никогда не выживал после встречи с сирдом.

Мы первые.

Или детёныши не в счёт?

– Как такое возможно? – спрашивает Керан, мотая головой. – Это… невозможно…

Он опускает взгляд на мою ногу и опускается на колени, чтобы, видимо, взглянуть на рану. При этом не перестаёт бормотать:

– Это невозможно, Нура… Этого не может просто быть. Это какое-то…

– Керан, – произношу я, одёргивая ногу. – Я сама.

Мне не хочется, чтобы он видел голые участки моей ноги. Притом, что рана не такая уж и значительная. Всего лишь царапина. Вполне справлюсь самостоятельно.

Керан кивает и поднимается. Затем, наклонившись, он одними руками вырывает небольшой кусочек со своей штанины.

– Держи.

Я принимаю оторванную ткань и благодарю его.

Была бы у меня целебная мазь Лекарей, я бы избавилась от раны, и та даже не оставила бы следа.

Керан отворачивается, дав мне возможность взглянуть на царапину. Я приподнимаю промокшую в одном месте штанину, прилипшую к коже. Задев царапину, ощущаю кольнувшую боль, и непроизвольно испускаю шипение сквозь зубы. В пещере темно, но благодаря некоторому свету я вижу полоску тёмно-красного цвета на своей белой коже. Действительно похоже на то, будто я поцарапалась о край какого-нибудь камня.

– Что там? – спрашивает Керан, продолжая стоять ко мне спиной.

– Ничего серьёзного. Просто царапина.

– Ты уверена?

– Да. Всё в порядке.

Я опускаю штанину и плотно обматываю рану полученным куском ткани, туго завязав концы. Встаю и снова размышляю о произошедшем. Наверное, это не выходит из головы и у Керана.

– Всё, – осведомляю его я, и он оборачивается.

На лице, кажется, проступает волнение и озабоченность. И, может, всё ещё полное непонимание, отрицание, неверие и смятение.

Прохожу вглубь пещеры и плюхаюсь обратно на холодную землю. Здесь по-прежнему пахнет сырым камнем, а снаружи доносится шум волн и… пищание детёнышей. Мне боязно смотреть на выход из пещеры снова. Вдруг он снова появится? Может, он ушёл, чтобы позвать своих братьев или сестёр?

Но пока никто из них не возвращается.

Я потираю виски от усталости. Голова разрывается.

Должен быть выход. Потому что он всегда есть. Осталось только найти его.

Я вспоминаю голос Мистлока, явившегося ко мне во сне. Может, то был не сон, а мост между двумя мирами – Живым и Мёртвым. Шиэнновцы вечно рассказывают о них легенды, любят превращать все эти истории в сказки, которые затем рассказывают своим детям перед сном.

«Твои родители одарили вас с Дарки силой».

Он сказал нечто похожее.

Пытаюсь вспомнить рассказы Сэнаха о моих родителях, затем прокручиваю в голове всё, что вообще о них слышала.

Хилларк незадолго до своей смерти сказал, что видел, как мои родители говорили с чудищами в Луну нападения сирда на Бофру. Тогда я не придала особого значения этим бредням, но… что, если они имеют какой-то смысл? Хилларк горел желанием жениться на мне, потому что «владеть мной всё равно что владеть огромной силой». Что он имел ввиду?

Попытавшись отложить эти мысли, я приступаю к другим. К тем, что крутятся вокруг записки, оставленной мне родителями.

«Наша кровь – кровь наших детей», – вспоминаю я. — «Наша кровь подчиняет, заглушает и спасает».

Эти фразы кажутся бредом сумасшедшего на первый, второй, третий взгляд. Словно просто набор бессвязных слов.

Но копаясь в этом глубже, постепенно я вспоминаю ещё кое-что. Название яда, подчиняющего людей.

Кровь сирда. Ведь так он называется.

Возвращаюсь к словам из записки, прикрыв глаза, чтобы легче было сосредоточиться.

«Наша кровь подчиняет».

Заглушает. Заглушает личность? Равно так, как это произошло с выполнявшим приказы Кераном? Или с остальными жертвами?

Спасает. По итогу оно должно спасти?

Детёныш, учуявший кровь. Детёныш, отступивший после моего вскрика. Детёныш, с интересом наблюдавший за мной, не собираясь будто бы и нападать вовсе…

Я вскакиваю на ноги, издав какой-то странный звук, похожий на заглушённый вскрик. Хвала ад-Дарру, я вовремя совладала собой.

– Керан… – хриплю я, распахнув глаза.

В голову прилетает совершенно сумасшедшая догадка, которая, наверное, заставит его решить, что я спятила.

– Да?

– У меня есть идея.

Он оживляется. Но при этом в голосе чувствуется немного подозрения, когда он интересуется:

– Какая же?

– Тебе она совершенно не понравится, но это, пожалуй, единственный способ проверить, сработает ли она.

Я снова не могу видеть лица Керана, вижу только очертание его фигуры. Может, оно и к лучшему.

– Нура, мне уже это не нравится.

– Знаю. Но, как ты и сказал, я поступлю так, как захочу сама. И, напоминаю, тебе нравится это во мне.

Он резко встаёт, приближается ко мне и усаживает меня обратно на камень, надавив на плечи.

– Нура, сиди на месте. Я не хочу ничего слушать.

– Тебе придётся, если хочешь, чтобы мы выбрались отсюда живыми.

– Необязательно идти на жертвы.

– Обязательно. Я хочу вернуться домой и надрать задницы всем, кто виновен в смертях Брикарда и Мистлока. Разве ты не хочешь того же?

Он молчит, признавая своё поражение. Я решаю воспользоваться случаем:

– Сперва они отняли моих родителей. Затем Брикарда. Позже забрали Мистлока. Они всё у нас с тобой отняли, Керан. И мы должны вернуться туда любой ценой.

Когда он отходит на шаг назад, опустив голову, я беспрепятственно встаю. Надо же. Меня уже не смущает его обнажённая грудь, не смущает его присутствие. Я так к нему привыкла.

По обычаям мы жених и невеста, ведь я приняла Нить Сердец.

– Ты сказал, что всегда в меня верил. Пожалуйста, верь и сейчас. Я знаю, что делаю.

– Я хочу верить, – произносит тоскливо Керан, – но я не хочу тебя терять. Ты ведь единственное, что у меня осталось, Нура.

– Не потеряешь. Я не горю желанием оставлять всё, как есть. Я ведь сказала, что мы должны вернуться. Не ты, не я. А мы.

Керан снова мотает головой, будто всё ещё отрицает мои намерения. Но вместо очередных попыток меня отговорить, он спрашивает:

– Что ты собираешься делать? Что ты задумала?

Я на миг опускаю голову к раненой ноге, затем перевожу взгляд на лезвие в руке Керана.

– Мне понадобится твоё лезвие, – прошу я и вытягиваю ладонь.

– Зачем?

– Увидишь.

Он неуверенно передаёт лезвие, положив его в мою руку. Я победно сжимаю его в руке.

Взглянув на выход из пещеры, я набираю побольше воздуха в лёгкие, будто собираюсь погрузиться в воду.

Сперва проверим, как всё это работает.

Начинаю идти к щели, пока Керан не хватает меня за руку. В этом жесте столько страха и паники, что я могу прочувствовать их на коже.

– Нура…

– Всё будет хорошо, – уверяю его я. – Обещаю. Отпусти меня.

Я не знаю, в самом ли деле всё будет хорошо, но времени толкать речи у меня уже нет.

Моя теория вполне может оказаться ошибочной, но нужно проверить. Слишком много совпадений.

Керан нехотя выпускает мою руку, изо всех сил пытаясь поверить в меня. Я слышу это в его вздохах. И я благодарна ему за это.

Он всегда в меня верил.

Благодаря ему я всё ещё здесь.

Начинаю идти к выходу из пещеры снова. На этот раз меня не останавливают. Каждый шаг отдаётся глухими стуками сердца, которые я слышу в собственных ушах. И когда я дохожу до края скалистых стен и ощущаю ударивший в лицо морской воздух, делаю глубокий вдох.

И наконец выхожу из пещеры.

Поёжившись от холода, я поворачиваюсь в сторону играющих совсем близко детёнышей. Их головы тут же поворачиваются в мою сторону. До меня долетает уже знакомое шипение. Их уши в миг заостряются, из пастей вырываются угрожающие звуки, предвещающие о готовности напасть. Пара детёнышей с радостью выбираются из гнезда и со сверкающим в глазах желанием отведать моего мяса, уже направляются ко мне.

Сейчас.

Испустив вдох ужаса, я прикладываю конец лезвия на свою ладонь, оставляю глубокий надрез, затем резко выставляю руку перед собой. Горячая кровь тут же стекает по коже и капает на песок. Поднимается ветер, и запах крови тут же летит в сторону всё ещё голодных маленьких сирдов.

Исхода два.

Я либо глупо погибну, либо сумею выстоять.

Детёныши, толкая друг друга, мчатся ко мне. Их лапы поднимают пыль при каждом ударе о песчаную землю, и я зажмуриваюсь, чтобы не видеть их пасти перед самой моей возможной смертью.

Я снова ощущаю нечто похожее, что произошло со мной в Луну нашего с Кераном противостояния. В тот момент я тоже была готова умереть. Но одно дело – оказаться проткнутым мечом, и совсем другое – стать пищей для чудовищ.

Ощущаю тёплую кровь на своей руке, стараюсь держаться и стою на месте, не шелохнувшись. О моём реальном состоянии говорят разве что крепко зажмуренные глаза. Колени вот-вот прогнуться, и я упаду на землю, пытаясь прикрыться обеими руками.

Считаю стуки сердца.

Один, два, три… десять, одиннадцать…

Но ничего из моих опасений не сбывается.

Неожиданно я чувствую что-то мокрое на своей ладони. Оно осторожно касается кожи, а за ним следует порыв воздуха. Дыхание. Принюхивание.

Я не сразу осмеливаюсь открыть глаза. Сперва мешкаю – достаточно, чтобы сосчитать удары напуганного сердца. А потом медленно делаю это, стараясь не вдаваться в панику.

Мою окровавленную руку обнюхивает один из детёнышей сирда.

Поражаясь увиденному, я едва не отшатываюсь. Но всё ещё боясь производить резкие движения, которые могут спровоцировать их, я держу себя в руках. Стараюсь держать.

Боковым зрением замечаю шевеление, и второй свободной рукой делаю такой жест, что увидевший это Керан должен понять, что я прошу его оставаться на месте и не подходить, как бы сильно ему этого не хотелось сделать.

Детёныши стоят очень близко и по очереди принюхиваются к моей руке, подставляя мокрые мордочки, словно котята ласкаются о своего хозяина. От такого зрелища и с ума сойти можно. Однако я продолжаю стоять на месте, словно приросшая к земле. Их холодные дыхания обдают мою ладонь.

Но почти сразу я понимаю одно – они принюхиваются не к руке. А к крови, которая из неё вытекает.

Это значит только одно.

В душе поселяется чувство долгожданной победы. Мне хочется кричать от облегчения и радости.

Моя догадка оказалась верна! Проверка пройдена. Теперь стоит провернуть тоже самое со взрослой особью. А затем попытаться разобраться в том, как это вообще возможно.

– Керан! – смеюсь я, не отрывая взгляда от повеселевших сирдов, которые вместо обнюхиваний начинают тереться своими головками о мои руки, а затем поддаются чуть вперёд, пытаясь пропихнуться мне под мышки. Просят меня погладить их, словно являются домашними питомцами. Уму непостижимо! – Керан, они не нападают! Ад-Дарр, какие они хорошенькие!

Наверняка я поступаю неверно, так громко крича. Их мать может нагрянуть в любой момент. Однако именно этого я жду. Немножко тайно, а немножко с колотящимся от волнения куском плоти вместо сердца, стуки которого отдаются в ушах.

Я поворачиваю голову в сторону и встречаюсь взглядом с ошеломлённым Кераном. Он стоит и, выпучив глаза, смотрит на происходящее перед ним безумие. Признаться, я никогда не видела его таким растерянным.

Я глажу местами шероховатую блестящую чешую сирдов по очереди, а они почти мурлычут в ответ, требуя больше ласк. Рука ещё кровоточит, и один из сирдов, ткнувшись мордочкой, слизывает кровь с ладони. Язык у него мокрый, белый и заострённый на кончике, как у змеи. И в удивлении я наблюдаю за тем, как царапина на руке затягивается прямо на глазах, не оставляя ни шрама, ни какого-либо другого следа, кроме резко засохшей корочки крови.

У меня отвисает челюсть.

Его слюна исцелила мне руку. В мгновение.

Не веря тому, что я только что увидела, пячусь назад, вцепившись взглядом на абсолютно здоровую гладкую кожу.

Мы не знали, что слюна сирдов имеет исцеляющие свойства. То, что лекари изготавливают из полезных трав, совершенно ничто по сравнению с тем, что сотворило это удивительное существо только что.

Я беру это на заметку.

А затем раздаётся громкое рычание где-то в небе, словно раскаты грома. Поднимается мощный ветер, и я частично прикрываю лицо, чтобы защититься от попадания пыли в глаза.

– Нура! – кричит пришедший в себя Керан.

Я с трудом отвожу руку от детёнышей, затем спешно протискиваюсь между ними и бегу в сторону пещеры, замечая, как Керан выбегает навстречу ко мне.

– Нет! Уходи обратно! Я сама! – ору я, однако он совсем меня не слушает.

Керан, мигом оказавшись передо мной, хватает меня за талию и отводит за свою спину ровно в тот момент, когда на нас летит вернувшийся в очередной раз хищный сирд, разинув свою громадную пасть. В глотке у него показываются искры голубого пламени, которые с треском зажигаются, готовые вырваться наружу и опалить нас. Я кричу, падая на землю и едва не глотнув песка, попавшего мне в рот. Не успев сориентироваться чудовище бьётся головой о скалистую поверхность пещеры, вонзив в неё свои могучие смертельные рога.

– Бежим, Нура! – торопит меня Керан, помогая мне привстать.

Он придерживает меня за локоть, когда я встаю на ноги, но затем раздаётся громкий треск – сирд вынимает рога, и часть пещеры крошится. Камни начинают падать на нас. Керан тут же заслоняет меня своим телом, руки его упираются о песок по обе стороны от меня, а лицо оказывается так близко, что я вижу капельки пота, собравшиеся у него на лбу. Камни падают на его спину, и он морщится от боли, но стойко выдерживает её, твёрдо оставаясь на месте.

– Керан, – хриплю я, не вынося видеть его страданий.

– Всё в порядке, прелесть, – уверяет меня он сквозь зубы. – Нам нужно…

Не успевает он договорить, как сирд откидывает его когтистой лапой в сторону и резко разворачивается вслед за ним, хищно оскалив зубы. Я разворачиваюсь на живот и упираюсь коленями в землю, чтобы встать.

Это существо дало мне прекрасную возможность.

Я тут же хватаюсь за более тонкий кончик его толстого хвоста, извивающегося рядом, когда он нацеливает всё своё внимание на Керана, готового дать ему бой. Но я просто знаю, что шансов у него никаких. Действовать придётся мне.

Сразу почувствовав мою хватку, сирд ревёт, дёргает хвостом в сторону, намереваясь скинуть меня, но я так крепко хватаюсь за его выпуклую чешую, что у него ничего не выходит. Смелость явилась весьма вовремя. А всё ради Керана.

– Не смей его трогать! – ругаюсь я и, сжав зубы, взбираюсь по хвосту к спине чудовища, словно по канату.

Как вдруг оно взмахивает крыльями и взлетает вверх. Вопль из моего горла, раздавшийся в этот же момент, сотрясает воздух, и я едва не глохну от этого громкого звука, полного моего зримого ужаса. Вцепляюсь ногтями сильнее, стараясь не смотреть вниз, когда мои ноги уже свисают. Под ними пропасть. И земля начинает отдаляться от нас с каждым взмахом крыльев этой твари.

– Я ВОСХИЩАЛАСЬ ТВОЕЙ КРАСОТОЙ! – в отчаянии кричу я. – НЕУЖЕЛИ ТЫ ЭТИМ ОТПЛАТИШЬ МНЕ ЗА КОМПЛИМЕНТЫ?!

Но, разумеется, сирд меня не слушает.

Ветер становится сильнее на такой высоте, хлыстнув моё лицо мощными ледяными порывами, а я всё карабкаюсь по хвосту чудища, благодаря Орден Когтей, тренировавших меня столько лет. Не обучайся я в Школе Первого Охотника в Корпусе тренировок, давно свалилась бы вниз.

Наконец своими усилиями я добиваюсь того, что почти оказываюсь верхом на спине сирда. Часть острого крыла слева позволяет мне вытянуть одну руку и нарочно поранить её об его кончик. Порез на этот раз оказывается куда сильнее, и я кричу от боли, поняв, что едва не отрезала себе пальцы в попытке пролить себе кровь. Вот же поганая тварь!

Разозлившись до предела и рыча от раздражения, я ползу дальше, ближе к морде сирда, превозмогая боль и игнорируя высоту, что вполне может стать причиной моей смерти, а затем хватаюсь за его длинные рога, расположенные вдоль по обе стороны от меня. Чтобы использовать их как поводья.

– Будешь слушаться меня, поняла!

Я нарочно размазываю кровь по одному его рогу, а потом едва не сваливаюсь, когда он резко разворачивается, а моя рука чуть не соскальзывает. Чудовище пытается сбросить меня, но его явно что-то останавливает. Наверняка кровь, которую оно начинает уже чуять. В другом случае ему не составило бы никакого труда сбросить меня в мгновение. Я бы полетела кубарем вниз.

– Я сказала, ты будешь слушаться меня!

Сирд, словно растерянный моим криком, будто бы начинает вести себя более покладисто. Крылья перестают совершать резкие взмахи. Я наклоняюсь ниже, выпуская один рог и почти прижимаясь грудью к чешуйчатой белой спине. И всё-таки как он красив. Я вытягиваю окровавленную руку, уверенная в своей победе, ближе к его морде.

И я в самом деле её одерживаю.

Почуяв мою кровь, сирд начинает вести себя совсем иначе. Он успокаивается подо мной, перестаёт громко дышать, дёргаться и пытаться плеваться огнём, о чём я тут же задумалась, когда увидела в его глотке искры ещё там, внизу. Крылья становятся ровными, ловко управляются с ветром, и теперь полёт спокоен.

Я устало сползаю чуть ниже, обессилено уронив голову на верхнюю часть его шеи.

– Молодец, – еле выговариваю я, громко дыша. И с горькой улыбкой тихо добавляю полюбившееся мне давно, но причиняющее теперь боль: – Тупица.

В груди всё сжимается от этого, но именно с этим воспоминанием приходит ещё больше силы, больше уверенности. Уверенности в том, что теперь все, кто повинен в смерти самых близких мне людей, пожалеют о том, что сотворили. Уверенности в том, что теперь я обладаю невероятным оружием против наших врагов – таким, которое они даже не ожидают.

Ведь я сделала невозможное.

Я оседлала сирда.