Святые и Убийцы

Глава 12

Святые

Я почти не слышу, как выкрикиваю его имя, когда осознание беспощадно рвёт меня в клочья. У меня горит сердце, а тело дрожит, но вовсе не от холода. Холода уже вовсе не ощущается.

– Что это знач… – Не успевает Эфра договорить, как её голос прерывается.

Чьи-то ледяные руки хватаются за плащ на моих плечах и снимают его, а затем толкают меня к земле. А тот, что купила Эфра, выпадает из моих рук.

Я больно падаю на колени, неспособная отвезти взгляда от упавшего Керана.

Он не шевелится…

Он не шевелится…

Он не шевел…

– Опусти голову! – кричит мне кто-то сзади. Тот же человек, что заставил меня сидеть на коленях.

Он не шевелится…

Боже, он не шевел…

Чья-то нога в твёрдом сапоге пинает меня, а потом ложится мне на спину, прижимая к земле. Я не нахожу в себе сил сопротивляться. Снег жжёт мне губы, нос и щёки. Пальцы рук каменеют от холода.

– Так, только вот её не трогайте, – слышится голос Микаэля.

Прижатая к земле, я вижу, как он обходит тело Керана и подходит ко мне. Медленно, но уверенными самодовольными шагами. Он опускается на корточки. Его палец касается моего подбородка, приподнимая лицо.

– Больно было видеть смерть любимого старшего брата? – спрашивает он. – Ты же считала его братом. Мне жаль, что так получилось.

Ему вовсе не жаль.

Он взмахивает рыжими волосами и приказывает человеку, надавившему на мою спину, поднять меня. Я еле встаю, потом поворачиваю голову в сторону Эфры. Она лежит без сознания, связанная. Рядом с ней бросают Тасэна, а затем и Солар с Оттимой. Они все связаны. Зачем связывать трупы? Правильно, не за чем. Значит, они живы.

Их лишили чувств, но меня нет. Вероятно, Микаэль просто решил, что я не представляю никакой угрозы.

Я осматриваюсь и вижу, как вокруг нас вдруг собрались жители деревни. Мужчины и женщины глядят на меня с какими-то коварными ухмылками. А потом они почти разом снимают свои белые шубы, оказываясь в тёмно-коричневых и серых лохмотьях. У каждого на груди виднеется вышитый обруч с тремя вертикальными и одним горизонтальным линиями, последняя из которых образует полуовал.

В недоумении я пытаюсь понять, что происходит, но в голову не лезет ничего из того, о чём хочется думать.

Он не шевелится…

Керан по-прежнему не шевелится…

Он не шевелится…

– Откуда Эфра знает о Святых? – спрашивает Микаэль, встав передо мной. – Ну же, говори. Почему она заговорила о них?

– Потому что у тебя, урод, слишком длинный язык, – говорю я. Стараюсь сохранять самообладание, хотя выходит с огромным трудом. Мне хочется вырвать ему руки и ноги. – Ты, видно, не знаешь, что о злодейских планах не стоит трепаться посреди коридора королевского замка во весь голос.

Он усмехается.

А потом даёт мне звонкую пощёчину.

От удара у меня темнеет в глазах, а кожа щеки горит так, будто к ней приложили горящий уголь. В ушах звенит и звуки отдаются эхом несколько долгих стуков моего сердца.

Теперь уже я готова размазать его по земле, и уверенности ещё больше быть просто не может.

– Хэй, убери руки, – доносится до меня голос.

К нам подходит Хилларк, словно взявшись из ниоткуда. Его чёрные волосы сейчас скрыты под капюшоном мехового плаща лирнагорцев, а красные глаза прикованы ко мне.

– Чего? – возмущённо цедит Микаэль. – Парочка ударов в лицо ничего не изменят. Она заслужила наказаний.

– Нет. Не трогай её. Мы же не животные какие-то, чтобы бить женщин.

– Да, – киваю я. – Вы определённо хуже животных.

Хилларк отталкивает Микаэля в сторону, приближаясь ко мне. Он изучает моё лицо и пытается казаться нежным, когда ласкает мою горящую и наверняка покрасневшую щеку пальцами. Я отворачиваюсь, чтобы его паршивая рука не смела меня трогать.

– Святые хотят вас всех прикончить по приходе в Святыню. – Он наконец убирает руку. – Повторюсь: всех. Но если будешь хорошо себя вести, я договорюсь с ними о помиловании.

Мне хочется плюнуть ему в лицо и высказать то, что он никогда в жизни не дождётся от меня того унижения, которого ждёт. Но я решаю поступить иначе. Дать ему знать о том, как сильно я люблю жизнь и умирать не желаю.

– Керан… – хриплю я. – Он мёртв?

Хилларк, не глядя на меня, отвечает:

– Нет. Пока нет. – Он вынимает из кармашка штанов тонкий болт и показывает мне. И тут я понимаю, что это вовсе не болт арбалета, а нечто вроде шипа. – Просто яд. Убить им нельзя, разве что, если воткнуть прямо в сердце. А так человек просто теряет сознание.

У меня так расслабляются плечи, что я едва не падаю на землю снова.

Он жив…

Он жив!

И это самое главное сейчас.

– Не радуйся раньше времени, – шипит Змей. – Зато всех остальных принесут в жертву в Святыне, а это смерть гораздо более страшная, чем то, что могли сделать с вами мы.

– Что такое Святыня?

Микаэль издаёт смешок:

– Поглядите-ка на неё. Решила вдруг проявлять интерес.

Хилларк жестом приказывает ему замолкнуть, а потом снова смотрит на меня своими красными глазами, кажущимися сейчас по-настоящему опасными. Потому что до этого самого дня я считала, что Хилларк Сотиана, брат милой и безобидной Сирины, не способен на нечто подобное. Что он простой Лекарь, что он только помогает людям, а вовсе не тычет в них ядами. Я думала, он простак, каких свет не видывал.

Ему удалось меня удивить.

– Ты же знаешь, как давно мне нравишься? – спрашивает он. Я молюсь, чтобы он не встал ближе, иначе не сумею сдержаться и ударю его коленом между ног. – Какими долгими Лунами я о тебе думал, знаешь? А ты, имея полностью свободное сердце, отвергала меня каждый раз.

Оно не свободное.

Я не отвечаю. Потому что мне нечего ответить. Он, видно, ожидает утешений и признаний в любви, но от меня не дождётся.

– Я не дам Святым принести тебя в жертву. Попрошу их помиловать тебя и сделать одной из нас. Ты согласишься на это условие, лишь бы не умереть?

Я перевожу взгляд на Микаэля, продолжающего довольно усмехаться. В его глазах так и читается удовольствие, которое он получает при виде всей этой картины.

– Зачем вам я? – спрашиваю я.

– Мы с Микаэлем желаем того, чтобы ты была наша. Ближайшие двадцать Лун.

– В каком смысле? – Голос у меня хриплый, потому что я медленно прихожу к осознанию.

– Наверняка слышала о доаршибе?

У меня пересыхает в горле от неожиданности услышанного. Я выпучиваю глаза, уставившись на него как на человека, предложившего мне попробовать разломать надвое скалу голыми руками.

Конечно, я слышала о доаршибе. Это когда два человека, связанные либо родственными узами, либо дружбой, берут себе одного раба, который должен выполнять все повеления своих хозяев, как физическую работу, так и удовлетворение их потребностей. В роли хозяев могут выступать два друга, братья, сёстры или супруги. Я слышала, что подобное извращение практикуется лишь в городе-изгое – в Перии, где нет ни законов, ни морали. Туда слетаются все самые отвратительные преступники, наёмные убийцы, насильники, безжбожники и подобный сброд со всего Ночного Королевства.

Меня только сейчас вдруг осеняет: что, если Микаэль родом как раз оттуда? Я никогда прежде не слышала, откуда он прибыл в Сальшан и поступил в Школу Первого Охотника. Его рыжие волосы должны были бы дать подсказку – официальными цветами Перии является красный и оранжевый, цвета огня, какой всегда разжигается каждую Луну в качестве празднований и пьяных кутежей прямо на улицах города. Перийцы в честь этого любят окрашивать волосы в рыжий или красный, обычно кровью своих жертв, а иногда и обычной оранжевой смолой с местных деревьев, сохраняющейся на волосах на долгие столетия. Родители любят окрашивать волосы своих маленьких детей, как бы навсегда привязывая их к Перии – ведь не все осмелятся покинуть этот город в таком виде, чётко рассказывающем об их происхождении. В других деревнях и городах это посчитают меткой изгоя и ни за что не примут как своего. Если Микаэль и в самом деле периец по происхождению, значит Брикард закрыл глаза на это и дал шанс парню изменить свою жизнь к лучшему. Точно в духе Брикарда Атталя – благородный и всегда ко всем милостивый.

Я делаю глубокий вдох. Мне стоит продолжать играть. Быть предсказуемой, послушной, глупой. В угоду себе.

– Ладно, – отвечаю я. – Хорошо. Я согласна.

Они неуверенно переглядываются. И по выражениям лиц пока не понятно, повелись ли они на мою ложь или же раскусили план.

– И ты будешь делать всё, что мы только захотим? – Микаэль облизывает губы словно в нетерпении.

Я подтверждаю его вопрос.

А про себя думаю о том, как было бы здорово сейчас остаться с ним наедине и затолкать болт его арбалета ему же в глотку, пока он не подавится собственной кровью. Я долго терпела его высокомерие в свою сторону, а сейчас терпение уже на исходе. Если мне вдруг представится возможность, я и в самом деле его убью.

Даю себе слово.

– Быстро ты сдалась, – продолжает Змей. – Я ожидал, что ты ещё постараешься улучшить свои условия.

– Замолчи, Микаэль, – шипит Хилларк. – Вези все эти тела в карету. Выдвигаемся в Святыню. Все слышали? Быстрее, пока не прибыл ещё кто-то!

– А что делать с лирнагорцами? – доносится голос из окружающей нас толпы.

Хилларк безразлично бросает через плечо:

– Убейте всех, кто отказывается вступать в наши ряды.

Руки, до этого сжимавшие мне плечи, чтобы я вдруг не сбежала, хватают меня за запястья и связывают. Я не могу отвести взгляда от Керана, надеясь, что, очнувшись, он не станет слишком буйно вести себя; кто знает, что ждёт тех, кто отважится сопротивляться. Их много, и они забрали оружие.

И вдруг я вспоминаю о кинжале, который ранее решила переместить под платье. Оно привязано к моей талии, накрытое тканью там, где никто не видит. В душе ликую, но вида стараюсь не показывать никакого.

– Шевели ногами! – Мужчина с сальными волосами в бесцветном плаще больно толкает меня в спину, ведя в сокрытую в ледяной пещере карету из дерева.

Я едва не спотыкаюсь, обходя вылезающие из-под воды острые ледяные шипы, и залезаю в карету. Мужчина отталкивает меня дальше, в самый угол, и садится рядом, не сводя глаз с моих связанных рук.

– Попробуешь хоть пальцем пошевелить, я отрежу тебе руки, – говорит он. – Всё поняла?

Ярость застилает мне глаза, но я поворачиваю к нему голову и лишь тихо отвечаю:

– Да, конечно. Поняла.

Лошади приходят в движение, едва тянут нас за толстые взлохмаченные канаты. Мои руки связаны спереди, плотно прижаты друг к другу, но всем телом я шевелить могу без проблем. Хороший знак. Поворачиваю голову к разбитому окну, выглядываю наружу. Мы выезжаем из пещеры, пока с крыши капает ледяная вода и торчат сосульки. Я вполне могла бы срезать одной из них верёвку, но для этого пришлось бы встать на ноги, а так рисковать пока нельзя.

Как иронично получилось. Девочка, которой не доверяли, может единственная сейчас спасти Охотников от неизведанной пока участи. А участь нужно сперва изведать.

Я возвращаю взгляд на хмурого мужчину рядом со мной. Его тёмно-рыжая борода запачкана каким-то соусом: видно, совсем недавно он ел и решил, что помыть лицо после еды слишком для него сложная задача.

– Что такое Святыня? – спрашиваю я. – Куда мы направляемся?

– Разве тебе разрешали говорить? – шипит он, и я вижу пожелтевшие зубы.

Карета уже доезжает до жилых территорий деревни, открывая обзор на настоящий кровавый бой. Хотя боем это и не назовёшь ввиду полной несправедливости и тому, что силы не равны. Те же люди, что обманчиво облачались в пуховики и меха лирнагорцев, теперь сжигают дома, отчего снег тает и образует целые реки и озёра, стекающие по земле. Не жалеют никого: ни детей, ни женщин, ни стариков. Они безразборчиво толкают людей к земле, кричат молиться неким богам и обещают им какой-то рай среди каких-то Священный Зверей.

У меня пересыхает во рту, когда я вижу, как хватают младенца за край ткани, которой ребёнок обёрнут, намереваясь бросить в чан с огнём.

– Сиди ровно! – рычит мужчина рядом со мной, дёрнув меня так, что мне приходится устремить взгляд вперёд. – Не делай лишних движений, иначе живой в Святыню не доберёшься.

– Зачем вы всё это делаете?! – срываюсь я. – Кто вы такие?!

– Узнаешь, когда придёт время, Нура, – доносится до меня голос Хилларка, залезающего к нам на ходу, схватившись за специальные вставки. – А сейчас лучше храни молчание и смотри только вперёд. Лучше не доставлять нам хлопот.

А я так и решаю сделать, не желая наживать себе ещё больше неприятностей.

Город, расположившийся на самом краю Шиэнны, куда мы добираемся через пару Лун, ни в одну из которых мне не удалось пропасть достаточно, чтобы ощутить себя полной сил, кажется всеми позабытым, хмурым, серым, вечно холодным. Даже ледяная деревня Лирнагор, как мне показалось, не настолько холодна, как он. Я много раз изучала карты королевства, сидя в кабинете Брикарда в Малом Логове под светом зажжённой свечи, часто заглядывала в справочник с названиями городов и деревень, но не помню, чтобы на этой местности находилось что-то кроме голых деревьев и пустынной дороги.

Камни составляют большую часть города. И пещеры. Их здесь уйма. Воздух затхлый и пыльный. Я вообще не понимаю, как люди могут тут жить. Наверное, другого им не остаётся?

Именно таким и представляется загадочная Святыня, о которой я слышала всю дорогу.

Но перед тем, как её ворота впервые промелькнули в поле зрения, Хилларк набрал немного грязи с ладони и запачкал ею моё лицо. Он не стал объяснять, зачем это делает, а я вдруг догадалась сама – вероятно, хочет скрыть моё происхождение? Под грязью не видно будет, как бела моя кожа.

Когда я выхожу из кареты, меня тут же толкают сзади, в спину упираются острые наконечники самодельных копий, а спереди тянут за длинную металлическую цепь, которую закинули мне на шею ещё по дороге сюда. Вокруг толпится грязный народ: мужчины и женщины в лохмотьях, похожих на те, что я видела на нападавших, рядом в любопытстве горят глаза полуобнажённых детишек. Я атакована взглядами со всех сторон. И перешёптываниями.

– Что за девчонка?

– Зачем Хилларк привёл её в сознании?

– Поймали ли Охотников?

– Как думаешь, кто она?

Я стараюсь запоминать каждую деталь, пока иду вперёд. Вглядываюсь в лица, рассматриваю дома и саму дорожку, по которой меня ведут. Серый камень пахнет сыростью, моментами я едва не наступаю на углубления с кипящей водой: меня вовремя одёргивают в сторону. Хороший знак. Значит, пока мне вреда причинять не собираются. В воздух несётся пар, он почти превращается в туман, не давая мне получше увидеть местность. Силуэты превращаются в размытые тени.

– Тидда! – произносит Хилларк, вдруг остановившись. Его рука ложится мне на плечо, и он надавливает, из-за чего мне приходится упасть на колени. – Мы прибыли!

Туман наконец рассеивается, и я вижу широкую щель в огромную пещеру, повторяющую формы небольшого дворца и вкреплённую в величественную скалу. Верхушки почти не видно, она растворяется в чёрных облаках высоко в небе. По обе стороны от каменной крепости расположены два длинных факела и двое широкоплечих мужчин с разрисованными татуировками лицами и без верхней части одежды: их твёрдые рельефные мышцы выставлены напоказ и устрашают.

Внутри у меня всё холодеет. Конечно, холодеет, ведь не каждый день меня похищают и приводят в незнакомое место, полное жутких незнакомцев.

Но наконец среди темноты пещеры я выхватываю движение: к нам выходит высокая худощавая женщина. Её грудь скрыта одним ожерельем из костей и листьев, а покрытые какими-то странными узорами ноги обнажены почти до самых бёдер, на которых висит набедренная повязка, покрытая нитями со свисающими острыми клыками. На повязке всё тот же символ, который я видела на одеждах других. На её тощих костлявых плечах лежит меховая накидка. Женщина делает шаг вперёд, ступает по холодной земле босыми ногами, и мне удаётся разглядеть её острое лицо со сверкающими глазами чёрного цвета, продетую в нос кость и череп одного из мелких чудовищ на голове в качестве короны.

– Что это за девчонка? – спрашивает она, голос звучит очень грозно.

– Её зовут Нура, – отвечает Хилларк, всё так же держа меня прижавшейся коленями к земле. – Я прошу тебя о помиловании от её лица.

– Почему же мне следует её помиловать? Ведь Эдорн-Норт голодает. Ему нужно как можно больше мяса.

– Она может стать одной из нас. Она уже согласилась ею стать. Не ты ли говорила, что он всегда даёт второй шанс?

Тидда задумывается. Она спускается вниз, осматривает меня с ног до головы, с интересом касается моего шарфа, замаскированного под вуаль. Но она не дотрагивается до моего платья, за которым к моей талии прикреплён кинжал. Я ликую.

– Какую же пользу королевская служанка может принести нам? – спрашивает она, взмахивая головой, вследствие чего её чёрные тяжёлые дреды, украшенные медальонами и монетами, откидываются назад.

Я перевожу неуверенный взгляд на Хилларка, думая о том, почему же он не говорит, что я вовсе не служанка, а будущая Охотница… Должна была ею стать. Его красные глаза горят в приказе, и опустив взгляд ниже, впервые замечаю какие-то чёрные кривые полосы на его шее, похожие на потемневшие вены. Заметив это, он поправляет ворот, намереваясь скрыть от меня странное явление на его теле. Хилларк одним взглядом приказывает мне повиноваться и не совершать глупостей. А я всё ещё собираюсь идти по пути, который, как им кажется, мне предначертан.

– С моей стороны будет много пользы, – отвечаю я.

– На что ты готова ради нашего Бога?

У меня морщится нос, но я всеми силами убираю это выражение лица, привожу в порядок дыхание и пытаюсь казаться спокойной.

О ад-Дарр, прости за то, что сейчас я буду притворяться той, кто следует по их лживому и неверному пути, – молюсь я про себя.

– На всё, – вру я по итогу.

– Даже на то, что заставит тебя встать перед тяжёлым выбором? – Тидда внимательно следит за каждым непроизвольным движением моих рук, вглядывается в мои глаза. От таких пристальных взглядов я должна была бы уже проколоться, но тренировки при Ордене Когтей дали свои плоды.

– Да. Даже на это.

Наконец женщина разворачивается и щёлкает пальцами, подзывая к себе, вероятно, своих слуг. Именно так я и думаю. Она – предводительница этого странного народа.

– Тогда ты, девчонка, сейчас у нас на глазах убьёшь одного из привезённых Охотников, – победно заявляет Тидда. – Посмотрим, на что ты готова ради нашего великого Бога Эдорна-Норта. Если же ты не сумеешь доказать нам свою верность, мы отдадим тебя на корм сирдам Костяного Острова.

Сердце в груди у меня колотится с неимоверной силой. Оно то сжимается, то расправляется, то болит, то выздоравливает. Я успеваю сосчитать двадцать стуков, прежде чем Хилларк хватает меня за шкирку и резко тянет вверх, заставив встать.

– Скажи, что ты согласна, Нура, – шипит он мне в ухо. – Тебя отдадут на съеденье сирду, если не согласишься.

Я понимаю, что всё бесполезно. Конечно, я ни за что не соглашусь сделать ничего подобного. Разве что, конечно, если бы к моим ногам бросили Микаэля… Тогда я с удовольствием расправилась бы с ним.

Мой рот вот уже приоткрывается, чтобы сказать что-то глупое в своё оправдание, но меня вдруг опережает громкий гул, отразившийся эхом со всех каменных стен домов и пещер. Кто-то дует в гигантский рог откуда-то сверху.

– Они возвращаются! – восклицает Тидда, подняв руку в каком-то победном жесте.

Отовсюду раздаются крики и возгласы радости вперемешку с кличами, какие обычно звучат в войнах, где кричащие победили. Я поднимаю голову, глядя на скалы над нами, покрывающиеся тёмными пятнами, и едва сдерживаю вдох ужаса. Это ползущие монстры, страшные, громадные и опасные. И воспоминания обрушиваются на меня как целый камнепад. Я не смогла пройти своё Испытание Наездника из-за похожего события. В тот момент небо заполнилось летающими чудищами.

И всё, что я слышала из уст Микаэля и Хилларка в замке короля, соединяется в одно целое.

Это были они. Святые. Вот кто помешал моей мечте сбыться.

У меня от страха сводит конечности, а желудок превращается в крошечный комок плоти в животе. Делаю шаг назад, но в спину мне мигом упирается острый конец копья одного из слуг Тидды. Мне некуда деваться. И только сейчас, детальней разглядев монстров, движущихся по поверхности скал, понимаю, что к их лапам, рукам, ногам, шеям накинуты прочные на вид цепи, которые не дают им до конца спуститься вниз. Они дёргаются в сторону, когда делают рывок вперёд с громким рёвом и яростью.

Всемогущий ад-Дарр! Эти люди держат тварей прямо над своими головами, в двух шагах от своего городка, прикованными цепями.

– Отнесите им новое мясо, – приказывает Тидда, и несколько человек срываюстя с места исполнять её волю бесприкословно.

И когда я гляжу на всё это, я ещё больше начинаю понимать причину неожиданных нападений целых групп монстров на деревни. Я теперь уверена, кто именно за этим стоял.

Вот они, прямо передо мной. Вот они, схватили нас в плен для пока ещё неизвестных целей.

И, кажется, всё намного хуже, чем мы представляли. Эти люди не страшатся чудищ, не считают их нашими врагами, теми, кого мы должны убивать. Они похожи на тех, кто возвеличивает их, считает, что должны кормить и растить их.

Я попала не просто в странный городок и даже не в сборище сумасшедших. Это самая настоящая секта. Опасная, непредсказуемая и, разумеется, ещё совсем неизвестная не только Охотникам, но и всему королевству, если судить по тому, что на картах Святыни попросту не существует.

Я делаю резкий глоток воздуха, прежде чем с ужасом заметить, как одному из чудищ, поднявшись вверх по скале, бросают ещё живого человека. На нём не одежды Охотников, а серый балахон, напоминающий одёжку жителя деревни Муттан. Это немолодой мужчина, который тут же разражается душераздирающим криком, когда крупный дусар хватает его своими длинными руками, раскрывая все пять пастей. Даже отсюда слышен хруст костей, даже отсюда видна брызнувшая во все стороны кровь и полетевшие на землю внутренние органы.

Я закрываю глаза, отворачиваясь и ощущая, как сердце начинает колотиться о внутреннюю стенку груди от ужаса. Крик несчастного доносится до нас вместе с эхом сверху, а люди вокруг меня радостно вопят, будто наблюдают за увлекательным зрелищем, какие можно наблюдать на представлениях уличных танцоров в центре города.

– Эдорн-Норт нами доволен! – торжественно объявляет Тидда. – Он будет помогать нам в благодарность за пищу его питомцам!

Чокнутые! – хочется прокричать мне во всё горло, но я молчу. У меня просто нет сил и желания пытаться достучаться до них словами. И едва ли это вообще возможно.

Поэтому я продолжаю стоять, опустив голову, и пытаюсь прикинуть в голове, как же мне дождаться подходящего момента, как достать свой кинжал, как вызволить хотя бы Керана, чтобы попытаться выбраться отсюда и предупредить Лидеров Ордена Когтей.

Кажется, задача будет не из лёгких.