Святые и Убийцы

Глава 18

Поединок с тварью

Две Луны подряд без перерыва я тренирую свою меткость и всеми усилиями стараюсь не думать о пленённом Керане, сидящем в дальнем шатре под охраной. Дарки признаётся, что в полной мере не знает, чего можно ожидать от того, кто находится под воздействием этого яда. И говорит, что наши Лекари вовсю изучают его, пытаясь создать противоядие, которое вернуло бы Керану здравый рассудок.

После тренировок я часто провожу время в компании своих новых знакомых. Они обучают меня ремеслу, которому успели научиться за долгую жизнь в подземных пещерах, рассказывают о том, как они оставляют свои послания друг другу снаружи, чтобы не выдавать местоположения Гривинсхада – вдоль проходящей мимо землистой дороги вырыты несколько ям, скрытых под густыми травами, куда они и бросают письма, а те носятся прямо вниз по созданным туннелям и попадают в нужные руки.

Я восхитилась их идеями.

Они все старше меня на несколько лет, но относятся как к равной, так что я чувствую себя рядом с ними комфортно. Возможно, всё дело в моих родителях. Я в очередной раз жалею о том, что не успела узнать их достаточно. Жалею и о том, что никогда не познаю, что значит семья в самом привычном её понимании. Моей семьёй были Брикард, Керан и Мистлок.

– Ешь, Нура. – В меня вдруг летит спелое большое яблоко, которое я успеваю перехватить в воздухе. – Дважды повторять не стану.

Я оборачиваюсь к Дарки, отводя глаза с видов на сияющие реки, далёкую бледную луну высоко над нами и забавные тени, ползущие по каменным стенам. Пещера покрыта мраком, но зажжённые факелы и свечение рек снизу позволяют мне вдоволь насладиться видами.

– Ты решил заменить Керана? – усмехаюсь я, когда он садится рядом. Под нами находится резкий спуск вниз, к розовой реке, моментами бурлящей, как кипящая вода. Возможно, она действительно такая же горячая.

– Да, и скрывать не буду, – отвечает Дарки.

Я улыбаюсь, возвращая взгляд на Гривинсхад.

Мне должно быть неспокойно, ведь жизнь так резко изменилась. Теперь я окружена совсем другими людьми, я далека от воплощения своей мечты, я далека от своего родного дома. Не знаю, выдастся ли мне возможность стать Охотницей или мне суждено умереть здесь, в этих подземных пещерах…

Дарки, кажется, совсем не волнует участь погибнуть на войне, о которой он передал королю. Быть может, он уверен в своих силах, или же всё-таки просто считает смерть за свою правду благороднейшей из смертей.

Мне вдруг становится интересно, что означает его имя.

Шиэнна известна своей любовью давать своему народу имена, которыми родители хотят наделить своих детей теми или иными качествами. Имя «Керан» происходит от слова, обозначающего на языке народов Шиэнны: «Тот, кто имеет железное сердце». «Мистлок» – «создающий», «Сирина» – «излечивающая раны души»… Я слышала, что множество соседствующих с нами королевств занимаются тем же.

– Что означает твоё имя? – спрашиваю я напрямую, не в силах сдержаться от любопытных разговоров, которые единственные помогли бы мне отвлечься от мыслей о плохом будущем. – В Велесии дают имена детям, стараясь вложить в них смысл? Или вы подобной ерундой не занимаетесь?

– Ерундой? – смеётся Дарки, кусая за один край верёвки, которую он принёс с собой, а другой наматывая на свою флейту. – Считаешь, имена не имеют никакой связи с судьбой человека?

– Да. Я не верую в подобные мифы.

Он понимающе кивает, оглядывает свою флейту и вешает её на свою шею, пряча под коричневый плащ. Потом парень устремляет на меня взгляд своих необычных разноцветных глаз.

– Моё имя означает «подарок от Бога», – отвечает он после небольшой паузы. – Это лишний раз напоминает мне о том, что оно дурацкое.

Я щурюсь, потому что мне кажется, что я уловила в его голосе нотки печали. Удивительно слышать от Дарки о возможности печалиться.

– Наверное, родители бы хранили «подарок от Бога» бережно, – начинает пояснять он. – А не оставили одного.

У меня едва не вырывается громкое «Ах…».

Прежде я и подумать не могла, что Дарки лишился родителей. Не просто лишился. Они его бросили… Ужасная доля для любого ребёнка.

– Как ты вообще оказался в Шиэнне?

– Меня продали какому-то купцу в Когатте за пару сотен каттов.

От потрясения у меня раскрывается сам по себе рот.

Прежде, глядя на этого смышлёного парня, я и подумать не могла, какая участь его когда-то постигала и какая была у него судьба.

А ещё я вспоминаю, что Сэнах говорил о неких торговцах, у которых жил Дарки. Вот, что он имел ввиду.

– Такая уж у меня жизнь, – улыбается Дарки, поражая меня ещё больше. – Многие из нас, на самом деле, произошли из неблагополучных семей. Я был рабом до того, как меня нашёл Сэнах и привёл в Гривинсхад. Он мне как отец.

– Подобно тому, кем я считаю Брикарда.

Он кивает. Взгляд погрустневших глаз стремится куда-то вперёд.

– Да… Да, пожалуй, так и есть.

Я поднимаю голову наверх, когда над нашими головами с громким хлопаньем мощных крыльев пролетает розовый макарт, напомнивший мне вдруг о далёком детстве, когда я впервые узнала, что они бывают разных цветов. Чешуйчатая кожа существа красиво переливается при свете луны. Оно приземляется высоко в скале и, кажется, опускает вниз шею, чтобы накормить своих детёнышей. Наблюдать за заботой матери к своим детям для нас с Дарки – двух сирот – немного печально.

– После того, что сделали твои родители… Ты их когда-нибудь ещё видел?

Дарки сперва задумчиво смотрит в мои глаза, а затем отворачивается. В голове у меня пока возникает только ещё больше вопросов.

– Не будем возвращаться в прошлое, когда перед нами вот-вот начнёт расстилаться грандиозное будущее, Нура Дарвиш. Как считаешь?

Я не могу с ним согласиться. Я не знаю, каковы силы у Убийц, не знаю, есть ли у них стратегия и какова она, не знаю и о том, как они собираются идти против короля и его войск, насчитывающих в себе тысячи подготовленных солдат в доспехах. Учитывая ещё и то, что в их рядах многочисленные Святые и марионетки, ситуация становится ещё более плачевной.

Но задавать этих вопросов я не собираюсь. Пока что.

– Хочешь поглазеть на наши развлечения? – спрашивает вдруг Дарки, вставая со своего места.

Несколько камешков катятся из-под его ботинок и летят вниз, затем попадая в светящиеся воды розовой реки. Я с интересом поворачиваюсь к нему.

– И что это за развлечение?

– Увидишь. – Он загадочно улыбается, протягивая мне руку. Она у него вся в заживающих ссадинах и обмотана бинтом на ладони. – Идём, krasya?

Я принимаю приглашение, но, не касаясь его руки, встаю самостоятельно. А потом мы вместе осторожно спускаемся по каменным выступам пещерных скал, которые были высечены жителями Гривинсхада. Мы идём мимо группки женщин, трудящихся на грядках, вытаскивая созревшие овощи и снимающие фрукты с деревцев, минуем костры и столы, за которыми громко разговаривают мужчины, помогая своим жёнам переносить застреленных животных, которые, видимо, впоследствии пойдут на ужин.

Дарки всё водит меня сквозь каменные проходы, больше походящие на грозные туннели. На стенах вырисованы разные надписи и рисунки; нечто похожее я уже видела в жилище Тидды в Святыне, но те были знаки их языческой религии, а здесь я вижу накиданные схемы проходов. Оно и понятно: в этих пещерах легко заблудиться, если не знать дороги.

По мере приближения к источнику яркого света вдали, в конце очередного пещерного прохода, я начинаю улавливать громкий топот ног и весёлые вопли. А затем в уши льётся и грохот вперемешку с рычанием.

Рычание…

Мы ныряем в проход, выводящий нас на небольшую площадку под открытым небом, но в то же время окружённую теми же высокими скалами, что и каждая часть Гривинсхада. Изгибы этих самых скал частично прикрывают сверху место от тех, кто мог бы пролетать над ним, а мы знаем, что большинство Охотников теперь в руках у короля Триадана, и Охотники умеют летать на макартах, так что следует исключить любую вероятность того, что нас могут засечь.

– Что это? – удивлённо спрашиваю я, глядя на шествие.

Группа молодых людей, девушек и парней, собрались вокруг железной клетки, выкрикивая громкие кличи и слова поддержки. Я замечаю, что некоторые из них пьяны, у ног лежат деревянные кружки и миски, с которых на землю упали некоторые кусочки мяса. Территория освещена факелами, на земле играют тени.

Но рычание на сей раз более громкое, такое, что едва не сбивает меня с ног.

Я распахиваю в ужасе глаза, когда вижу в очертаниях тех, кто находится внутри клетки, человека и монстра, с которым он борется.

– Так мы себя развлекаем, – воодушевлённо произносит Дарки у моего уха. – Устраиваем поединки с этими мерзкими тварями ближе к ужину.

Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть происходящее. Это ковон. Существо крупного размера, чёрное, с ядовитыми шипами на голове. Один из отвратительнейших монстров, которых я знаю. И один из немногих, кого мне удалось однажды убить самостоятельно в открытом лесу.

– Ты обезглавила одного такого, – говорит Дарки, широко улыбаясь, будто прочёл мои мысли. – Правда же? Я слышал от Мистлока.

– Этот неугомонный мальчишка вечно ищет поводы похвалиться мной и моими удачами, – закатывая глаза, произношу я в наигранно игривом тоне.

– Поводы есть, – поддерживает меня улыбкой Дарки. Откидывает волосы назад, а потом надевает капюшон. – А сейчас пока давай насладимся представлением!

Девушка по имени Бриана справа ахает, резко привстав со своего места, Вильб рядом с ней почти торжественно вопит, размахивая руками. Дарки ведёт меня влево и усаживает в непосредственной близости от клетки, в которой всё и происходит.

Парнем, принимающим участие в поединке, оказывается один из тех Убийц, с которым мы делили одну миссию – по похищению Керана. Я вспоминаю его имя. Микк. Он голый по пояс, выставил натренированные мышцы напоказ, моментами бьётся о прутья. Его тело покрыто потом, грязью и кровью.

Никогда прежде я не видела боёв с монстрами. Только охоту. Охотники никогда не участвуют в столкновениях с тварями в такой близости. Обычно жить монстру или умереть решает одна ловко пущенная стрела, а то и несколько. Бывает и такое, что в ход идут мечи и ножи, но обычно до подобных случаев не так часто доходит. Есть лишь отдельные случаи монстров, для убийства которых может понадобиться близкое расстояние – ковон, например, входит в их число.

– Будешь пить? – спрашивает Дарки, плюхаясь рядом со мной на обставленную подушками землю. В его руке – кубок с розовой жидкостью.

– Нет, спасибо, – отнекиваюсь я, а сама глаз не свожу с поединка.

Отлично сложенный парень представляет из себя сплошную гору мышц. Все его движения быстрые и ловкие, он легко перепрыгивает набрасывающуюся на него тварь, отводит его удары и захлопывает распахивающуюся челюсть. Зубы клацают, шипы на затылке у ковона с шипением приподнимаются и дрожат.

Я сжимаю ткань своей новой одежды, опуская голову. На сердце становится неспокойно. Дарки замечает мой сменившийся настрой и наклоняет голову набок, интересуясь:

– Всё хорошо?

– Пока что да, – отвечаю я и даже умудряюсь улыбнуться. – Как долго длится поединок?

– Пока тварь не подохнет.

Поворачиваю голову к парню, вцепившегося в горло ковона сзади. Мышцы на его плечах напряглись до предела, на руках вздуваются вены, а лицо краснеет от напряжения. Из горла твари брызжет кровь из, видно, ранее полученной раны. Парень душит монстра, стискивая свои объятья. Монстр шипит: то ли от боли, то ли от гнева. Предпочитаю всё-таки думать, что ковоны не испытывают никакой боли.

Я морщусь от отвращения, когда раздаётся громкий хруст, который послышался даже при таком шуме, а затем свирепые глаза твари замирают в одном положении. Парень освобождает её, и обмякшее тело падает на землю с глухим стуком.

– ДА!!! – кричат ребята, вскакивая и вскидывая руки вверх. – ТАК ДЕРЖАТЬ!

– А я говорил, что уложу его быстрее, чем сготовят ужин! – победно выкрикивает победитель, блеща крепкими блестящими от пота мышцами рук, пока дверцы клетки поднимаются вверх. – Жду свои катты!

– Микк, ты чемпион! – выкрикивает Дарки, сложив ладони у рта, и ликует, словно сам одержал победу. – Ничего другого я и не ожидал!

Одна из девушек, хихикая, тянет Микку кубок, тот его принимает и вливает в себя напиток. По его подбородку успевает потечь розоватая жидкость.

– Он выигрывает каждый поединок, – объясняет мне Дарки. – Очень крепкий парень. Прямо находка.

– Да, вижу, – отзываюсь я.

Микк хлопает по каждой протянутой в свою сторону ладони, его намокшие каштановые волосы длины чуть выше плеч, заглажены назад, на шее висит поданное полотенце.

Я возвращаю взгляд на клетку: убрав труп ковона, в неё вдруг заводят ещё одного монстра. На этот раз это тинит – та самая страшная тварь, обитающая в водах Шиэнны. У неё очень скользкая кожа, жёлтые глаза. Шесть длинных щупалец с голубыми присосками позволяют ему бесшумно передвигаться и вылезать из озёр, прежде чем напасть на жертву.

– Я хочу попробовать, – говорю я, и шум, состоящий из смеха и возгласов, внезапно прекращается.

Дарки слегка наклоняется в мою сторону, словно желая меня получше расслышать, хотя в этом нет никакой надобности. Перешёптывания долетают до моего уха очень ясно.

– Чего? – нервно смеётся Микк, и голос у него звучит подобающе под массивное телосложение: грубоватое, с хрипотцой, низкое.

– Надеюсь, ты не всерьёз? – спрашивает меня Дарки, издав смешок. Но в этом смешке нет никакой попытки насмехаться надо мной. Скорее, смущение.

Я поглядываю на тинита и понимаю, что действительно хочу поучаствовать в поединке между человеком и монстром. В конце концов, я будущая Охотница, если судьба мне улыбнётся, и убивать чудовищ – это то, ради чего я жила большую часть своей осознанной жизни.

– Я постараюсь показать то, на что способна, – говорю я. – Если ты мне позволишь, Дарки.

– Но ты уверена, что… – Он запинается, замолкает, выражение лица меняется. Он бросает взгляд за мою спину и кивает кому-то. – Мы в тебя верим. Как я уже говорил.

Встаю с подушек под любопытные взгляды вокруг. Снимаю плащ, оставаясь в одной облегающей рубашке из мягкой ткани. На моих ногах – прочные штаны, не стесняющие движений, и высокие сапоги с твёрдой подошвой.

– Тебе бы платочек свой снять, – рекомендует Микк, поддев пальцев шарф на моей голове. – Зацепит, и полетишь в прутья.

– Я научилась считать его частью себя, спасибо, – бросаю я ему и принимаю в руку кинжал с серебряной рукояткой, которую мне вручает один из парней.

Дарки подходит ко мне. Он выглядит взволнованным, и я неосознанно вспоминаю Керана и Мистлока, которые всегда переживали за меня. Достаточно милый жест от парня, которого я не слишком-то хорошо ещё знаю.

– Ты знаешь, как нужно убивать его, верно? – спрашивает он, наблюдая за тем, как я сую кинжал в чехол на поясе.

– Конечно.

Дарки кивает, но волнение на лице никуда не девается. Обратив взор на шипящее и хрипящее существо в клетке, он стискивает зубы.

– Будь осторожна. Мы не можем тебя терять.

Я улыбаюсь ему, хлопнув по плечу, словно подбадривая. Хотя подбодрить следовало бы меня.

Итак, делаю шаг вперёд – уверенный, не колеблющийся, полный решимости. Парень, стоящий у клетки медленно тянет за рычаг, открывая двери. Тинит никуда не девается, потому что на его шее закреплена цепь, за которую, просунув через прутья, его удерживают снаружи. Я вхожу внутрь, морщась от исходящей от твари вони, похожей на запах гниющей рыбы. По земле тянутся кровавые следы, оставшиеся после предыдущего поединка, но я не брезгую наступать на них. Гораздо брезгливее я ощущаю себя от резко направившегося в мою сторону взгляда жёлтых острых глаз с красными вертикальными зрачками.

Тинит слегка наклоняется к земле, при этом голову держа ровно, и это выглядит жутко.

Я тянусь к своему кинжалу.

– Выпускай, – велит Дарки.

Цепь с шеи твари резко сползает, и она с громким хрипом бросается ко мне. Я моментально отбегаю в сторону, наклонившись, а монстр ловко цепляется за прутья, заставив клетку задрожать. Его длинные щупальца на пару мгновений застревают, и я выигрываю время. Достаю кинжал, лезвие блестит, когда от него отражается свет от горящих факелов.

Я стараюсь вспомнить всё, чему меня обучали при Ордене Когтей. Каждую слабость тинита пытаюсь вытащить из памяти. К счастью, уроки очень ясны ещё в моей голове, и я помню, что его сперва необходимо лишить зрения. Взмахиваю клинком, ловко перехватывая нож в воздухе в готовности. Конечно, тренироваться с деревянными копиями чудовищ куда легче, чем иметь дело с живыми существами, умеющими быстро передвигаться и скользить по земле. А сейчас я к тому же нахожусь внутри клетки, и пути к отступлению у меня совсем нет.

Тинит раздвигает щупальца, скользя ими по прутьям. Я понимаю, что он готовится прыгать на меня. Крупная голова длинной овальной формы с моргающими глазами устремлена ко мне, впалая костяная грудь поднимается и опускается медленно, будто он сосредоточен.

– Нура, он будет прыгать, – предупреждает голос Дарки за пределами клетки.

Я не отвечаю, потому что сама прекрасно всё понимаю. Сгибаюсь в коленях, принимая готовую позицию. Нож держу перед собой, защищая особенно важные части тела от внезапного нападения.

Но нападение оказывается ещё более внезапным, чем я предполагала, потому что за одно-единственное мгновение у моей талии обвивается одна из щупалец и приподнимает меня наверх. Я кричу, роняя вдруг клинок, и вижу перед собой мощную раскрытую до предела челюсть. Бесполезно пытаться выбраться из цепких объятий этого крупного существа, кожа которой скользкая настолько, что мои руки только сильнее пачкаются в склизкой плёнке, пахнущей сырой рыбой. Я решаюсь на другой шаг – едва тинит подносит меня к своему огромному рту, как я со всей силы бью его ботинком в самый крупный глаз. Существо начинает кряхтеть, а щупальце у меня на талии ослабевает. К счастью, в отличие от ковонов, тиниты ясно чувствуют боль и слабеют от неё. Вот, почему её нужно ослеплять. В их глазах – самые чувствительные нервы.

Я падаю на землю, освободившись, и судорожно ползу к ножу, показывающемуся в песке. Дыхание у меня неровное и частое. Монстр уже приходит в себя и оборачивается, обвивая прутья и глядя на меня тем глазом, из которого вытекает зелёная зловонная жидкость. Едва она выливается на землю, как камушки и песок начинают шипеть. Оружие тинита – его слёзы. Они способны расплавить тело, именно поэтому костюмы Охотников состоят из материала, который борется с подобной участью, защищая кожу и плоть.

Моя рука, перепачканная слизью и грязью, с большим трудом ухватывается за рукоять кинжала, светлая рубаха теперь мокрая в некоторых местах и липнет к коже. А ещё я, кажется, ободрала колени.

– Прыгает! – кричат мне. – Оборачивайся скорее!

За меня переживают абсолютно все. Никому нет дела до хохота и колких замечаний, которыми часто и с удовольствием «награждали» меня Охотники.

Затылком чувствую мощное дыхание тинита, а затем ощущаю, как он уже летит в мою сторону с громким кряхтением. Я продолжаю лежать, но на сей раз резко поворачиваюсь на спину, выставляя нож, которым провожу по брюху накинувшегося на меня монстра. Его морда замирает в нескольких жалких сантиметрах от моего лица, на щёки мне брызжет его голубоватая слюна, рука вместе с кинжалом мокнут, когда клетка заполняется хлюпаньем.

Я вспорола ему брюхо. Кровь вместе с ошмётками его внутренних органов льётся и на меня, и на землю. Я с громким вскриком откидываю мёртвую тушу с себя, устало дыша и еле-еле вставая на ноги.

– ЕСТЬ! – радостно вопят ребята. – МОЛОДЕЦ, НУРА!

Раздаётся лязг, и дверцы клетки поднимаются вверх. Я откидываю в сторону кинжал, оглядывая свою полностью запачканную кровью одежду, а затем и лежащего тинита, и едва держусь на слабых ногах. Но на лице возникает улыбка от победы, которую я одержала. В меня верили, и я в себя поверила.

Так что вера важна, и я нуждаюсь в ней, как в воздухе.

* * *

Мы с Дарки ужинаем в Средней скале – так они называют место в Гривинсхаде, в котором часто проходят победные трапезы после поединков с монстрами. И в то время, пока мы ужинаем, не умолкают разговоры. Меня восхищённо обсуждают и говорят, что не часто видят такие кровавые представления в клетках. Меня называют устрашающей и жестокой, и я стараюсь не подавать вида, что подобные характеристики не совсем удовлетворяют меня. В конце концов, они считают, что делают мне величайшие комплименты.

Когда я подношу к губам ложку, зачерпав ею бледно-коричневый суп, я слышу подбегающего к нам молодого мальчишку с очень коротко подстриженными голубыми волосами.

– Дарки! – громко зовёт он, приблизившись к нашей кучке.

– Чего тебе? – спрашивает Дарки, откладывая деревянную миску с горячим соусом.

– Господин Керан пришёл в себя! Меня подослали тебя позвать.

Мы переглядываемся, и мне не удаётся скрыть радостной дрожи, окатившей моё тело. Вскочив на ноги, мы уже бежим по каменным туннелям, спускаемся по извилистым ступенькам, огибаем скалы, прежде чем оказываемся возле того самого шатра, в котором держат моего Керана.

У входа всё стоят двое охранников.

– Входите, но надолго не задерживайтесь, – просит мужчина, запуская нас внутрь.

Возле стула, привязанным к которому продолжает сидеть наш пленник, стоит женщина-Лекарь в белом одеянии, оглядывая небольшие флаконы с разноцветными жидкостями в своей руке. При звуке наших шагов она оборачивается.

Я не свожу глаз с устремившегося на меня взгляда янтарных глаз.

– Противоядие должно действовать три полные Луны, – сообщает Лекарь, убирая флаконы в сумку, висящую на её поясе. – До этого вы можете поговорить с ним.

– Спасибо, – благодарит её Дарки. – Мы поняли.

Женщина выходит из шатра.

Чёрные волосы Керана с белыми прядями прикрывают ему лоб, в некоторых местах прилипнув к коже. Он выглядит очень уставшим, хотя только и делал, что сидел на месте. Я не знаю, как его заставляли есть, или же он добровольно принимал пищу, не желая голодать. К пленнику лишний раз не допускали, так что у меня не было возможности говорить с ним снова и снова, утоляя желание его видеть.

– Ну как ты, приятель? – настороженно спрашивает Дарки, будто неуверенный в том, что парень даст ему адекватный ответ.

Керан перестаёт смотреть на меня и поворачивает голову к моему спутнику. Руки у него всё ещё связаны за спиной.

– Я словно нахожусь в тумане, – говорит он. – Что со мной произошло?

– Яд. Тебя отравили. Но ты здесь для того, чтобы мы это исправили.

Керан в ответ хмурится, устремив глаза в мою сторону снова:

– Нура?

– Он говорит правду, – подтверждаю я. – Мы тебе поможем. Мы привезли тебя сюда с одной целью – спасти тебя.

– Я на тебя накричал…

Мы с Дарки удивлённо переглядываемся, потому что до этого мгновения считали, что под воздействием яда и после него, жертва ничего не помнит из того, что делал.

– Я помню, что кричал, – продолжает Керан. – Извини, Нура, я не мог контролировать своего языка.

– Ты не виноват. Я всё понимаю.

Мне тяжело смотреть на него и не иметь возможности обнять. А мне так хотелось бы ощутить человеческое тепло, исходящее от Керана.

Он двигается на стуле, опускает голову, затем поднимает.

– Вы не освободите меня? Лекарь сказала, что пока я безопасен.

Дарки щурится, скрестив руки на груди. Я ожидаю его решения, скорее, по причине того, что считаю его одним из главных в Гривинсхаде. И так есть. Он всё же лидер малой группы Убийц, но вряд ли подобные решения зависят от него. Главным этого движения остаётся Сэнах.

– Извини, братец, – пожимает Дарки плечами. – Но все такие распоряжения отдаёт наш лидер, а я не вправе поступать так, как хочу, без его позволения.

Керан понимающе кивает, метнув взгляд в мою сторону снова.

– Я хочу поговорить с Нурой наедине, если это возможно, – просит он.

Дарки удивлённо смотрит на меня, хотя удивляться тут, наверное, и нечему. Хотя посчитав, что не удивлена я сама, мы будем врать оба.

– Ладно, – сдаётся он. – Как закончите, дайте знать.

Он отодвигает полог шатра в сторону и выходит.

Мне становится неловко, хотя я мечтала о том, чтобы снова слышать голос Керана и иметь возможность поговорить с ним без посторонних ушей.

Я стою на месте, незаметно теребя край своей новой рубашки, поверх которой накинут плащ. Сейчас на губах Керана появляется уже знакомая мне улыбка.

– Как твои дела, Нура?

Назови меня прелестью, как ты всегда делаешь. Отчего ты зовёшь меня по имени?

– Всё хорошо, – отвечаю я.

– Вижу, ты сдружилась с местным народом. Как они к тебе относятся?

Гораздо лучше, чем относились все Охотники, – хочется сказать мне. Но ответ я выдаю другой:

– Хорошо. Меня здесь полюбили.

– Я очень рад это слышать… Волновался за тебя. Знаешь, когда голова затуманена ядом, я могу всё слышать и видеть, но не могу ничего сделать. Это как будто тебя разделили на две части, одну из которых поместили в клетку глубоко в голове, а вторая выполняет бездумно чужие приказы.

Я смотрю в его янтарные глаза и снова начинаю испытывать жгучую тоску в сердце. Очень скучаю по нему. Очень люблю его, и с этим уже будто ничего нельзя поделать.

– Бедная принцесса, – усмехаюсь я, желая повернуть разговор в шутливую сторону. – Она ведь лишается жениха.

– Как-нибудь переживёт, – улыбается Керан, поддержав мои попытки. – А что насчёт тебя?

Замерев, я не сразу понимаю, к чему его вопрос и о чём он.

– Нить Сердец, – поясняет он, ткнув взглядом на браслет на моей руке, который я так и не сняла.

Сердце застучало вдвое быстрее.

– Я не знаю, кто мне её подарил, – признаюсь я, не видя причин отпираться.

– Скорее всего, это был Хилларк.

Морщусь от отвращения, потому что этого слышать я совершенно не желала, хотя именно к этой теории многое и вело. Например, камень в браслете был добыт в Каильте, а как я помню, в Бофру именно оттуда в ту Луну вернулся Хилларк. А потом и Сирина выдавала взгляды, подтверждающие эти догадки.

– Ты думаешь? – спрашиваю я, стараясь скрыть в голосе печаль.

– Я почти уверен. – Керан кивает. – Но, вижу, нет надобностей в том, чтобы благословлять вас, учитывая то, кем он оказался. Но Хилларк был влюблён в тебя достаточно давно. Удивительно, что ты не поняла этого раньше.

Я понимала, но просто решила молчать и обманывать саму себя, так что Керан не прав.

Глядя на Нить Сердец на своём запястье, я испытываю ещё более жгучую тоску. Я ношу её только по одной причине – вернуть Хилларку. Желательно, запихнув в его глотку.

– Ты уверена, что им можно доверять? – спрашивает вдруг Керан.

Я поднимаю голову. Мы находимся на достаточном расстоянии, чтобы не иметь возможности прикоснуться друг к другу, так что я не могу разглядеть его глаза.

– Убийцам? – спрашиваю я, решив уточнить.

– Да. Они показались мне ненадёжными ребятами.

– Нет, это не так. Они очень хороши в своём деле. И…

– Что они тебе рассказывают о себе, Нура? Что, по их мнению, ты должна знать, а что нет?

Пытаюсь уловить, к чему Керан клонит. Его тон сменился на более холодный, даже взгляд поменялся. Лекарь сказала, что противоядие будет действовать три Луны точно, и я склонна ей верить, поэтому отметаю из головы все лишние мысли.

– Они говорят, что… – Я замолкаю, едва не рассказав о том, что Убийцы считают меня ценной фигурой. Не знаю, можно ли об этом болтать. – Почему бы нам не пригласить Дарки и попросить его ответить на твои вопросы?

– Я не хочу говорить с ним, я хочу говорить с тобой. Я скучал по тебе.

Ах, если бы эти слова имели совершено другой смысл! Такой же, в каком смысле я скучала по Керану.

– Скучал? – спрашиваю я. – А Мистлока увидеть не хочешь? Ты говорил с ним за время своего нахождения в плену?

Керан морщит нос и хмурится.

– Не называй меня пленником. Нет положения более унизительного для Охотника, чем находиться в плену.

– Ты прав. Но пленён был не ты, а то, во что тебя превратил этот яд. – Выждав небольшую паузу, я интересуюсь: – Знаешь ли ты, из чего он состоит и как его добывают? Может, ты знаешь, как обратить его действие вспять?

– Я считал, что ваши Лекари именно этим и занимаются здесь. Чтобы выяснить это.

Отрицательно качаю головой, отвергая его предположения, хотя он и прав.

– Но ты можешь дать нам важную информацию насчёт этого. Чтобы мы помогли тебе.

– Не могу. Я ничего не знаю.

Печально осознавать это, но я стараюсь особо не раскисать. По крайней мере, Керан всё ещё у нас, и он жив, а Лекари продолжают изучать полученный из его крови яд, чтобы убедиться в том, что это точно Кровь сирда. Вероятно, потом придётся выяснять, откуда этот яд у Святых, если создателями были мои родители, а списка необходимого для него ингредиента у них, насколько мы знаем, нет.

Но пока противоядие, исцеляющее на три Луны хотя бы есть, а это лучше, чем совсем ничего.

– Подойди ко мне, Нура, – просит вдруг Керан.

Замешкавшись, я ощущаю, как учащается пульс. Любое такое повеление с его стороны заставляет мою голову кружиться, и я вечно не верю в то, что со мной это всё происходит. Давно пора бы привыкнуть.

– Зачем? – тем не менее, расхрабрившись, спрашиваю я.

– Хочу поглядеть на свою сестрёнку.

Резкий укол в сердце.

– Мне велели не приближаться к пленн… – начинаю я, запинаюсь, а потом продолжаю: – К тебе. Пока что.

Керан хмурится.

– Что это значит?

– В целях безопасности Убийцы выстроили разные правила. Они, наверное, считают, что яд в любой момент может снова подействовать.

– Ты же видишь меня, Нура. Знаешь, что это я перед тобой сейчас сижу.

– Знаю, но мне не позволено.

Если бы он знал, каково моё желание приблизиться и хотя бы взять его за руку, он бы так не смотрел на меня.

– Ты боишься меня? – спрашивает Керан, и я теряюсь в выборе.

– Нет. Нет, не боюсь. – «Я люблю тебя».

– Тогда почему же ты так не уверена в своих словах?

Мне кажется, что Керана искренне печалят его предположения. Он кажется озадаченным моим ответом. Мрачнеет на глазах.

– Я не боюсь тебя, Керан, – уверенно говорю. – Как я могу бояться тебя?

– Тогда подойди, и я поверю.

Замерев на месте, я и понимаю, что совершу глупость, отказавшись от правил, поставленных Убийцами, и в это же время не понимаю, что страшного может случиться от такого безобидного действия. Наверное, во всём виноват мой юный возраст: в шестнадцать лет ты ещё многого о мире не знаешь.

Я делаю шаг вперёд, ступаю ботинками по коврам, которыми устлана земля, становлюсь ближе к Керану, а воздух втягивается через ноздри с большим трудом.

– Ты доверяешь мне, Нура? – спрашивает он.

– Почему ты спрашиваешь?

– Наверное, потому что хочу слышать верный ответ.

Он улыбается. Той самой улыбкой, какой всегда улыбается. Обезоруживает меня ею. Мне трудно становится сосредоточиться, когда он так на меня смотрит.

– Ты мне стал как старший брат, Керан, – говорю я, пока грудь болезненно сжимается от сказанных мною же слов. – Конечно, я тебе доверяю.

– Тогда освободи меня. Я не хочу сидеть здесь как пленный. Унизительно… Дай мне свободу.

Останавливаюсь в двух шагах от него.

– Я не могу, – говорю я. – Что ты им скажешь?

– Что я хочу помочь, – отвечает Керан. – Я поговорю с их лидером сам, как только ты проводишь меня к нему. А до тех пор освободи меня от этих оков.

Я опускаю взгляд к его связанным за спиной рукам. Гляжу на слегка виднеющуюся кожу его крепкой груди из-под порванной свободной рубашки, на тёмные штаны и сапоги.

– Нет, не могу, – отказываюсь я, хотя и делаю это с трудом. Правила безопасности приютивших меня людей гораздо важнее моей глупой влюблённости.

– Хорошо, – понимающе кивает Керан. – Извини. Я не должен просить тебя о том, что поставит под угрозу доверие твоих новых друзей.

За моей спиной вдруг слышится шорох ткани. Я оборачиваюсь, когда в шатёр входит Дарки с таким видом, будто очень устал уже ждать окончания наших разговоров.

Но я успеваю сделать лишь резкий вздох, когда Керан вдруг поднимается со стула без каких-либо проблем, мгновенно вынимает мой кинжал из ножен на поясе и сжимает мои руки в запястьях, заведя их за спину.

– Ничего страшного, – говорит он мне в ухо, пока Дарки замирает, не смея шевелиться. Я чувствую кончик кинжала, упирающийся мне в спину. – Я уже освободился сам.