Суворовец. Том 2

Глава 4

Я замер. А потом развернулся.

— Чего? — почти крикнул я от нетерпения. — А ну давай вываливай!

Может, сейчас будет еще зацепочка? И я сумею наконец распутать этот злосчастный клубок догадок и противоречий?

— Ну… как бы… — Миха замялся. — Вроде как этот «Тыква» сказал Тополю, что училка «пустая» была. Ничего в карманах у неё не было. С наездом так говорил…

— И все? — живо спросил я.

Сердце сумасшедше заколотилось. Чуйка подсказывала — я на верном пути! Еще чуть-чуть…

Я взволнованно заходил по умывальнику. Несмотря на то, что там был дубак, внутри у меня все похолодело.

— Не… — Миха нахмурился, вспоминая. — А! Точняк, Андрюха! Еще «Тыква» сказал, что зря засветились…

— Засветились? — переспросил я пересохшим от волнения голосом. — А ты ничего не путаешь, Мих?

В голове всплыл недавний сон, который был так бесцеремонно прерван приятелем.

— Зря только засветились… — сверкая золотыми зубами, сказал мне в этом сне криминальный авторитет по кличке «Ризотто».

А потом противно ухмыльнулся, от чего его обезображенная шрамом морда стала еще поганее. И зло сплюнул прямо на потертый дощатый пол какой-то прокуренной насквозь комнаты, в которой мы сидели. — Училка-то «пустая» была!

Училка… «пустая»…

Училка… Не Ирина ли наша Петровна?

Точно она!

И напали на нее не случайно! А по наводке!

Я вспомнил! В тот день зарплату выдавали в училище!

Я же сам слышал, как «Красотка» со своей подружкой, другой учительницей, обсуждали, что в каком-то там магазине «выбросили» дефицит — хорошие теплые колготки. Которые нигде не жмут и почти не протираются. И надо вот прямо сейчас пойти и купить эти нужные колготки. А то, как всегда, очередь подойдет, когда товар уже закончится.

Да и химик с физиком, кажись, на авторынок собирались…

Я похолодел еще больше.

— Угу… «засветились». Точняк. Так и сказал! — Миха кивнул в попытках согреться потер себя по тощим веснушчатым рукам. — И вроде все. А, не, стоп, Андрюх! И еще сказал Тополю, чтобы поторапливался… А не то вроде как будет худо…

Вот и сложились разрозненные детальки! Правда, пока еще не все…

— Догадки какие есть? — живо спросил меня Миха.

Этот все подмечает!

— Может, и есть! — ответил я обтекаемо. — И хорошо, если про нашу честь. Ладно, Мих, и впрямь пойдём по койкам, пока совсем не околели.

Утром на завтраке в столовой, уминая кашу, я будто невзначай краем глаза наблюдал за своим давним знакомым — будущим полковником, а ныне — старшекурсником — Тополем.

Обычно хамоватый, развязный и насмешливый, сегодня юный «полковник» был сам на себя не похож. Осунулся, бледный, как поганка. И круги под глазами. Будто неделю не спал. И аппетита у Тополя, в отличие от меня, нет никакого не было. Ни бутеры не взял, ни к каше не притронулся.

Я смотрел на Тополя и не понимал, откуда в нем, пока еще семнадцатилетнем, столько мерзости и подлости?

И на кой я ему сдался?

Я сунул руку в карман, чтобы достать носовой платок. И случайно нащупал что-то еще.

Фотографию. Настина фотография. Я всюду таскал ее с собой, под мундиром. А на ночь клал под подушку. Хранил бережно. Но, как ни старался, а уголок чуток все же помял.

Доставать снимок при пацанах я, конечно, не стал. Так, украдкой погладил.

Прекрасное фото. Милое, нежное. Стоит моя девушка на своем любимом катке, все в том-же красно-белом свитере. Правда, на черно-белом фото этого не видно. Но я-то знаю. Держит в руках какую-то медальку и улыбается… А ямочки на щеках так и просятся: «Ну поцелуй нас!».

А ведь точно! Как это я сразу не догадался! Вот и причина, почему меня «заказали»!

Подтянулась последняя деталька! Хорошенькая такая, милая, фигуристая… в красном-белом свитере и беретике с помпоном… Та, от которой я потерял голову сразу же, как только увидел, как она лихо крутится на льду в парке Горького…

Теперь я понял все. И готов был поспорить, что дело обстояло так.

Тополю очень понравилась моя ненаглядная. Нет, не то что бы он влюбился. Такие, как Тополь, не способны ни дружить, ни любить. Гнилой он был. С ранних лет. Таких людей бабушка моя звала гнилыми от рождения. А дедушка, как я помню — так и вовсе непечатно.

Тополь не был влюблен в Настю. Он просто хотел обладать ей. Как красивой вещью. Как новенькими заграничными шмотками. Как крутым японским «мафоном». Чтобы хвастаться перед товарищами. Не более. Да и товарищей у Тополя, по большому счету, не было. Даже весьма миролюбивые однокашники-«старшаки» — Саня Раменский и Сема Бугаев — и те его недолюбливали. Даже табло грозились поправить за чересчур активное прессование молодняка.

Будущий полковник, недолго думая, решил подкатить к Насте. В прямом смысле, на катке. Только вот нужен был Насте «Макарон», как собаке пятая… Он ей сразу не понравился. С первого взгляда. Не обломилось ему ничего. Да и я опередил его, первым предложив девчонке знакомство.

Однако Тополь не оставил своих намерений захомутать красавицу из парка Горького. Даже когда на Суворовском балу увидел нас вместе и понял, что у нас все на мази и, как говорится, дама занята.

Но хрен бы он подошел к ней даже на сто метров, пока я рядом! Он это хорошо понимал. Вот и слил меня будущий начальник без всякого зазрения совести гопникам во главе с «Ризотто». Да и совести у него отродясь не было.

Скорее всего, за мзду какую-то. Бесплатно эти упыри работать не станут.

Однако все пошло не по плану. Стрясти «копейки-семечки» у «Ризотто» и его подельников не вышло. Да и отпор они получили от нас нехилый. Сам «Ризотто» благодаря Михе «Пи-пополам» даже лишился пары-тройки зубов, на что явно не рассчитывал. Особенно если учитывать габариты моего приятеля. Сидит сейчас дома, наверное, дырки залечивает, да думает, где протезы доставать.

Убивать меня упыри с Шипиловской, конечно, не стали бы. Так, морду бы только разукрасили. Как, собственно, и случилось. Но даже пары синяков и разбитой губы достаточно суворовцу, чтоб лишиться увала. А то и двух… А там, глядишь, и обычная очередь подойдет заступать… То, се, вот и пройдут недельки две. А то и все три.

Вот и фора Тополю — чтобы к моей ненаглядной снова подкатить. Пока я тут, за забором, у него руки развязаны. Я не сомневался, что он разузнал уже, где она живет, и собрался караулить. За ним станется.

Но все обломалось. И остался незадачливый киллер должным. А быть должным уркам, пусть и малолетним — это очень опасно.

Крошечные мозги Тополя, которого активно прессовали гопники, активно заработали. Да не в ту сторону. И он вспомнил про «училку».

Вариант в его глазах был просто беспроигрышным! Железобетонным!

Это ж одним махом можно с гопотой рассчитаться! И даже делать ничего не придется.

Ирина Петровна, то бишь «Красотка» — маленькая и хилая с виду. Ростом — не больше семиклассницы. Килограмм сорок пять, не больше. Соплей перешибешь.

— Уроки у нее во столько-то заканчиваются! — скорее всего, так сказал наводчик гопоте. — А потом она к метро «Бабушкинская» пойдет. Там и встретите!

И «Ризотто» со своими шестерками «встретил» Ирину Петровну, которая торопилась скорее в магазин — занять очередь за дефицитом. А потом, как водится, решил не медлить и попросту дернул у нее из рук дамскую сумочку.

Но и тут все пошло не по плану. Исполнение плана было таким же дебильным, как и его замысел. «Красотка» наша оказалась не робкого десятка.

Не дала сумку. Как бы не так! Еще и крик подняла. И тогда упыри, не ожидавшие шума, недолго думая, решили ее «утихомирить». И сейчас наша любимая «училка» лежала в больничке. А ее несостоявшийся ухажер, то бишь наш Колян, сходил с ума от горя.

Боюсь даже представить, что сделал бы с ним безумный влюбленный, если бы узнал имя виновного.

Наломал Тополь дров. И все из-за своей упертости.

И сейчас, судя по его вытянувшейся унылой харе, он очень хорошо это понимал.

Часть плана Тополя сработала. Я осел за забором без увалов.

А вот все остальное пошло по известному месту. Он все так же «торчал» гопникам. И «Тыква», пришедший на КПП, прозрачно намекнул «заказчику», чтоб он поторапливался с оплатой за услуги наемников.

Кошелек, который был в сумке у Ирины Петровны, по какой-то причине оказался пустым. И Тополь не смог рассчитаться за «услугу». А еще стал соучастником преступления. И сам «Ризотто», и его шестерки прекрасно знали, где Тополь учится, и где его найти.

В общем, влип будущий товарищ полковник по самые помидоры.

Рано или поздно я отсюда выйду. За КПП. И пойду к своей девчонке — обниматься, целоваться, кататься на коньках, пить горячий чай из того самого, красно-черного, советского термоса и просто балдеть, наслаждаясь близостью любимой.

Но рано или поздно отсюда придется выйти и Тополю. И даже если он добровольно решит «отдохнуть» за забором до самого выпуска (хотя вряд ли это поймут остальные), рано или поздно он окончит училище, и надо будет собирать манатки и валить на гражданку.

И за КПП Тополя будет ждать не симпатичное создание в пальтишке и сапожках, кокетливо накручивающее локоны на пальчик с маникюром. А недовольная рожа со шрамом.

И лучше бы эту рожу не злить…

— Слышь, Макарон! — обратился вдруг к белому, как мел, Тополю Сема Бугаев.

Этот «качок» всегда готов был навернуть лишнюю порцайку. Заботится пацан о наращивании мышечной массы.

— Каша сегодня — бомба! — с аппетитом глядя на нетронутую тарелку, продолжал Сема. — Пшенка моя любимая, да с маслицем! Ты, я смотрю, за похудание взялся? Отдашь тогда свою?

Тополь, как ни странно, ничего не ответил. Просто равнодушно двинул свою тарелку к Семе и уставился в столешницу.

— Мерси вам наше боку! — Сема, довольно потирая широченные ладони, взялся за добавку. — А ты чего так загрузился-то, Макарон? Смотрю, даже бутеры не хаваешь! Ты же обычно в три горла точишь! Заболел, что ль?

— Или втрескался! — насмешливо поддел Тополя Семин приятель — Саня Раменский. — Любовь — она такая… Вот я, помню, когда влюбился, вообще есть не хотел…

— Это когда такое было? — удивился Сема.

— В садике! — притворно вздохнул Саня и взял стакан чая. — Эх, помню, хорошее было время… Ни нарядов тебе, ни строевых…

— Слушай, Макарон! — подал вдруг голос другой второкурсник — тот, который обычно ходил с надменным видом, а потом вдруг смилостивился, узнав о нашем с приятелями приключении в воскресном увале. — Может, ты и впрямь втрескался? Я только сейчас заметил, что ты сам не свой. Будто пыльным мешком двинутый… Ну давай, рассказывай! Кто она? Ну все равно ж узнаем!

— Прием пищи окончен! — раздался резкий окрик.

— Да пошли вы! — «Макарон» встал первым из-за стола и двинулся к выходу. Даже ни одной «ответочки» не придумал в ответ на подколы однокашников.

— И Вам того же, по тому же месту! — весело ответил ему вслед Сема Бугаев. И воскликнул: — О, бутеры еще остались! Пам-пам! Прихвачу парочку! Пожую в наряде!

— Мне пора!

— Еще нет…

— Андрей! Я сейчас на тренировку опоздаю!

— Тогда погоди…

Я улыбнулся, крепче сжал маленькие ручки в белых пушистых варежках и потянулся губами к милому лицу. И зажмурился, чтобы сладость этих мгновений была еще больше…

— До завтра! — прошептала моя красавица, когда долгий-долгий поцелуй наконец закончился. И, отойдя от забора, послала мне еще один поцелуй — только на этот раз воздушный.

Я постоял еще с минутку, пока милая подтянутая фигурка в коротенькой шубке не скрылась из вида.

Уже не в первый и даже не во второй раз мы с Настей устаивали такие экспресс-свидания. Виделись почти каждый день. Правда, по чуть-чуть. Но и то хорошо — я же все еще был без увалов. Я в назначенное время подбегал к забору. А там уже меня ждала моя ненаглядная, которая делала небольшой крюк по дороге на тренировки, чтобы повидаться.

Зима в тот год в Москве выдалась зверская. На зарядке поутру можно было дуба дать. Шинель с зимней шапкой мне для свиданий тоже, ясен пень, никто не выдал бы. Поэтому выбегал на встречу в чем был и несся к своей девушке в условленное место на крыльях любви. Замерзшие уши и щеки потом огнем горели. Ну да, как пелось в известной песне, «за долгий взгляд короткой встречи, ах это, право, не цена!».

Нацеловавшись вдоволь, я уже собрался было идти назад в корпус, как вдруг…

— Эй! Суворовец! — окликнул меня кто-то несмело. — Товарищ суворовец!

Я тормознул.

— Товарищ суворовец! — робко забормотала какая-то девчонка в пальтишке и беретике.

Лицо ее показалось мне знакомым. Где-то я ее видел… И, кажись, не то что бы давно.

— Привет! — поздоровался я. — Чего тебе? Позвать кого?

Ух, холодно-то как! Если я тут еще минут десять простою, то Настя, кажется, потеряет своего парня…

— Суворовца Антонова… — смущенно сказала девушка и тут же густо покраснела.

А чего стесняться-то? Нормально все. Не одни мы с Настей свиданки через забор устраиваем. Можно, конечно, и на КПП, но там нет-нет, да и нарисуется офицер-воспитатель. А посему пришлось бы пожертвовать некоторыми приятными моментами, без которых свидание — не свидание, а так, дружеская встреча двух комсомольцев…

— Антонова? — с готовностью откликнулся я. — Ладно, сей минут, красавица! Жди тут! Далеко не уходи!

Я вспомнил это милое и постоянно смущающееся создание. С Коляном, кажется, у них какой-то амур намечался. Правда, вместе я их всего пару раз видел.

Колян Антонов нашелся в комнате досуга. Уныло сам с собой играл в шахматы.

— Как успехи, гроссмейстер? — полюбопытствовал я, вваливаясь в комнату.

Ух как хорошо-то в тепло вернуться с мороза! Тем более, когда ты хорошенько нацеловался! Да и увал долгожданный, кажется, уже скоро будет… Если я, конечно, до выходных себе еще один залет не нарисую! Когда мы у забора миловались, Настя мне, загадочно улыбаясь, шепнула, что дома, кажется, никого не будет… А посему мне этот увал позарез был нужен!

Колян не ответил. Сидел, опершись подбородком на локоть, и задумчиво вертел в руках ладью. А потом поставил ее куда-то наобум.

— Ого! — удивился я. — А с каких это пор у нас ладья буквой «Г» ходит? Ты, брат, играть разучился?

— А? — нехотя откликнулся приятель.

Ясно. Опять загрузился. Все о Красовской думает. Размышляет, как бы ему в «Склиф» к больной наведаться. Я и так его вчера едва не за шкирку поймал, когда он снова в самоволку намылился.

А теперь, кажись, опять…

И чего он так залип на нашу «Красотку»? Вроде как у него и девчонка теперь имеется…

— Слушай, Колян! — подсел я к товарищу. — Знаешь, нехорошо так делать…

— Чего нехорошо? — уныло отозвался приятель.

— Нехорошо девушку заставлять ждать! — попенял я, решительно выдергивая у него из рук ладью и ставя на место. — Барышня у забора сейчас дуба от мороза даст. Ждет тебя, мерзнет, каблучками стучит от нетерпения, а ты тут думы свои думаешь…

Сейчас грусть Коляна как рукой снимет!

Но реакция приятеля меня удивила.

Обычно, когда кому-то из суворовцев сообщали, что к нему на КПП пришла девушка, то этот «кто-то» моментально подрывался и, врубив четвертую передачу, летел пулей к объекту воздыхания, не обращая внимания на подколки однокашников.

Но Колян, как ни странно, отнюдь не обрадовался.

— Я не пойду! — сказал он хмуро и отвернулся.

— Чего-о? — удивился я.

Вот так пенки на ночь глядя! Я за два года в Суворовском такого еще не видывал!

— Это как так не пойду? Ты, приятель, не оглох случайно? — втолковывал я суворовцу. — Говорю же, Колян: тебя девушка ждет! У забора! Мерзнет, дурень! Там дубак — будь здоров! Градусов двадцать пять, не меньше! Так что давай, ноги в руки, и лети!

— Не пойду! — упрямо повторил Колян. Отодвинул шахматную доску и встал. Взял с полки свежий выпуск журнала «Юный техник» и, раскрыв его на первой попавшейся странице, уткнулся туда невидящим взглядом.

Ясно-понятно.

Кажется, тут не все так просто. Придется вмешаться.

— Хорош, Колян! — я решительно выудил из рук приятеля ненужный ему журнал и сказал: — Давай, быстро колись, в чем тут дело!