Суворовец. Том 2

Глава 16

Так… Походу, не дадут мне сегодня закончить свиданку, как полагается…

— Ладно, Андрюш! — Настя наскоро чмокнула меня, обдав ароматом духов, и чуток отступила назад. А потом с сожалением добавила: — До следующего воскресенья! Мне пора! А то тренер за опоздание по головке не погладит! Он у нас такой… Ему что мальчик, что девочка, что генеральный секретарь ЦК — глубоко фиолетово. Орет на всех одинаково.

— Пока… — я с сожалением выпустил из рук теплые пальчики в варежке.

Век бы их так держал и держал! И никогда не выпускал…

Подождав, пока стройная фигурка скроется из виду, я повернулся к бывшей попутчице.

— Привет, Марин! Какими судьбами? Навестить пришла?

— Ой! — Маринка кокетливо поправила за ушко выбившийся локон. — Я, кажется, не вовремя? Извини, Андрей…

А у моей бывшей попутчицы, которую я щедро угощал в поезде ирисками «Золотой ключик», оказывается, все неплохо складывается с нашим новеньким! Я, честно говоря, поначалу думал, что Маринка с ним сходит разочек в кино или кафе «Мороженое», да пошлет этого буку из Ленинграда куда подальше. Лично мне уже после пятиминутного разговора с этим занудой всегда хотелось смыться куда-нибудь. Только бы глаза мои его не видели.

Но не так-то просто смыться, когда живешь в казарме и заперт в четырех стенах. А посему мне изо дня в день приходилось наблюдать черноволосую угрюмую морду Лобанова. Ни мне, ни моим однокашникам сей факт радости не доставлял… Но что ж поделаешь! Как говорится, в семье не без Лобанова.

— Да все нормально, Мариш! — успокоил я кокетку. И по-быстрому пояснил: — На тренировку она торопится. Давай, не стесняйся! Чего хотела? Лобанова, что ль, тебе позвать?

У забора сегодня собралось парочки четыре, не меньше. Не только мы с Настей и Миха с Верой устроили свиданку. Вон и Димка Зубов, прилипший к своей Саше, чуть башкой между прутьев не застрял, пытаясь ее поцеловать. Даже не замечает парень, что шапка на снег упала и уши уже красные от мороза, точно помидоры.

Облюбовали это место юные парочки. И неудивительно. Нам, будущим офицерам, что снег, что зной, что дождик проливной… В любую погоду готовы выбежать навстречу любимым!

— Нет, нет! Звать Кирилла не надо!

— А чего так? — изумился я. — Почему не надо-то? Не просто ж так ты пришла на забор посмотреть!

Маринка нахмурилась, отодвинула рукав пальтишка и посмотрела на часы.

— Да не успею я с ним пообщаться! Некогда ждать… У меня репетитор по английскому языку через двадцать минут. Тут, рядышком живет. Там дама такая строгая… У нее не забалуешь! Еще строже нашего тренера. Если хоть на минуту опоздаю — тут же маме позвонит и нажалуется!

Что за жизнь у этих девчонок! Похоже, не слаще, чем у нас тут, в Суворовском. У одной репетитор, у другой тренер…

— Понимаю! — вежливо поддержал я беседу. — Десятый класс, скоро экзамены, все дела…

— Угу! — наморщила лобик Маринка. — И так в школе целыми днями мозги компостируют, а вечером еще и репетитор… Я вот чего хотела: ты можешь Кириллу передать кое-что?

И она вынула из сумочки небольшой сверток из бумаги.

— Не вопрос! — сказал я, беря посылку. — Ого! Легкая совсем! Не волнуйся, Марин! Передам все, что нужно, твоему Кириллу. Только учти: если криминал, тариф двойной!

Простодушная красавица захлопала невинными глазенками.

— Чего-о! Какой криминал, Андрей?

— Ладно, пошутил я! — рассмеялся я. — Не бери в голову, красавица. Все передам! Ладно, Марин, пока, я побежал!

Попутчица приветливо улыбнулась мне и, дуя на озябшие ручки, бодро зашагала вдоль забора — к любящему жаловаться на учеников репетитору по английскому. А я тем временем окликнул «Пи-пополам», пока его губы окончательно не были съедены его ненаглядной.

— Пошли, Мих! Ужин скоро! Макароны…

— То есть как это так, Рогозин? Что значит «случайно пересеклись»? Это с каких это пор ты с моей девушкой «случайно пересекаешься»?

— Да так это! — безразлично пожал я плечами, не реагируя на припадок. — Говорю тебе, Лобанов! Случайно пересеклись! У забора!

С Лобановым, кажись, очередной приступ ревности случился… Пустырничку бы дерябнуть этому Отелло!

Ревнивый однокашник пер на меня, как танк. Аж морда с крючковатым носом покраснела! А глаза от ярости чернотой налились. Будто два жука! И брови снова сошлись в линию. Совсем как тогда, в поезде…

— У какого такого забора? — наседал новенький, чуть не клюя меня своим крючковатым носом.

Мы только что вернулись в расположение после ужина. Я, как и просила меня Марина, поработал посыльным и доставил груз в целости и сохранности. Торжественно вручил посылку получателю и даже оплаты за доставку не потребовал.

Только вот реакция получателя была не то что бы очень…

Лобанов прямо таки вырвал у меня из рук бумажный сверток, который передала ему наша бывшая попутчица. Разорвал его, бросил обрывки коричневой бумаги на кровать и, даже не взглянув на подарок, налетел на меня. Будто ворон какой облезлый или недовольный клиент пункта выдачи, которому заказанный дешманский чехол на телефон пришел из Китая на десять минут дольше положенного.

— У обычного забора, Лобанов! — терпеливо объяснил я взвинченному однокашнику, нарочито поворачиваясь к нему спиной и роясь в тумбочке. — Которым училище наше огорожено. Училище — которое Суворовское. Где я учусь. И ты тоже? Так доступно?

Лобанов с подозрением уставился на меня — будто следак какой-нибудь. Его насупленный взгляд так и говорил: «Мутный ты какой-то, Рогозин… Что-то скрываешь?»

— То есть ты, Рогозин, решил погулять возле забора? — язвительно спросил он, откидывая со лба черные, как смоль, волосы. Сейчас он и впрямь походил на ворона. — Вот прямо так ни с того ни с сего? Мы ж сегодня и так часа два по плацу гуляли… А на улице мороз. Градусов двадцать пять. И ты погулять решил?

Я захлопнул дверцу тумбочки и повернулся к Лобанову.

— Да, Лобанов! — коротко ответил я. — Решил погулять. Прогулки на свежем воздухе благотворно влияют на мозг. Тебе бы тоже погулять не мешало.

И снова отвернулся.

Парни, слышавшие наш, разговор, усмехнулись.

— Вот зануда! — шепнул брату Тимошка Белкин, стоящий неподалеку, и дернул подбородком в сторону Белкина.

Однако в открытую конфронтацию с Лобановым близнец вступать побоялся. Видимо, воспоминание о проигранном мною ферзе, который воткнулся ему чуть ниже спины, было еще живо.

— А то! — тоже шепнул Тимур и опасливо покосился на новенького.

— Слышь!

Кто-то резко дернул меня за плечо.

Я повернулся и снова увидел разъяренную красную морду. Вот прицепился! Точно банный лист!

— Тебе чего от нее надо? — рявкнул Лобанов и схватил меня за плечи. Даже слюной обрызгал, паршивец. — Ты че за ней ходишь, а? Чужих девчонок любишь клеить? У тебя своя имеется!

Я схватил его за руки и резко отшвырнул.

— Э! Ты че? — заорал соперник, который повалился на ближайшую койку. — Совсем опупел, Рогозин?

И, резво вскочив на ноги, снова на меня бросился.

Вот же ревнивый упертый идиот!

Я опять отшвырнул Лобанова. Но на этот раз не стал миндальничать и заботиться о мягком приземлении поверженного противника. А посему пятая точка Лобанова шмякнулась прямо на пол.

— М-м-м… — застонал он, растянувшись на полу.

Похоже, без разъяснительной беседы тут никак не обойтись.

— Слушай, чувак! — веско сказал я, подойдя к противнику, лежащему на спине, и глядя прямо в налитые чернотой гневные глаза. — Я тебе десятый раз уже толкую: оказался у забора. Мимо этого забора проходила твоя ненаглядная. Жутко хотела тебя видеть. Но торопилась к репетитору. Вот и попросила меня тебе, любимому, передать вот этот сверток. Усек?

— Да свидание там было у Андрюхи! — пискнул Тимошка. Видимо, шило в одном месте так и не давало ему покоя.

В другой раз я бы сказал близнецу пару ласковых за чрезмерно длинный язык. Но сейчас Тимошкина болтливость сейчас сыграла мне даже на руку.

— Свидание? — живо переспросил Лобанов. — Какое такое свидание?

Он уже пришел в себя и поднялся на ноги. Лицо его чуток разгладилось.

— Свидание! — коротко подтвердил я, не вдаваясь, разумеется, в подробности. И посоветовал: — А ты бы, Лобанов, лучше сгонял в коридор, да позвонил и поблагодарил за презент. Ради тебя, дурака, она по морозу перлась… А ты мозг выносишь своей паранойей! Давай, заканчивай! А то со своей ревностью в «Кащенко» скоро уедешь! И помойку на своей кровати убери!

Новенький снова нахмурился. А потом, что-то буркнув себе под нос про «сам разберусь», молча собрал и выкинул клочки разорванной бумаги. А потом спрятал подаренные перчатки в тумбочку и вышел в коридор.

Парни, покрутив пальцами у виска, вернулись к своим прежним занятиям.

— М-да… — нарушил тишину Илюха «Бондарь». — На конкурсе зануд наш Лобанов точно занял бы второе место.

— А почему не первое? — снова подал голос неугомонный Тимошка.

— Потому что зануда! — пояснил я за приятеля.

Пацаны загоготали.

В следующее воскресенье меня таки ждал увал. Залетов я не нахватал. Да и двоек не было. А посему настроение у меня было просто замечательным. В отличие от Лобанова.

— Не грусти, Кирюх! — подбодрил его за завтраком один из близнецов — Тимур Белкин. — Ну чего ты вечно дуешься? Будто оса тебя укусила. Наряд по КПП — это ж самая козырная вещь! Ни полы драить, ни кастрюли носить не надо… Сидишь себе, красивый, девочкам глазки строишь, да в журнале отметки делаешь…

— То-то ты так и рвешься всегда туда, Белкин! — усмехнулся я. — Даже как-то два раза подряд сидел…

Лобанов, как обычно, что-то буркнул под нос, взял себе бутер с сыром и отвернулся.

А через час я уже скрылся за дверями училища, чтобы тут же нырнуть в женские объятия.

Увал мы с моей ненаглядной начали с приобщения к важнейшему из искусств — то бишь кино. Посидели на последнем ряду кинотеатра «Ударник», нежно держась за руки. Совсем по-пионерски. Точнее, по-комсомольски. Но так приятно!

Фильм оказался самый что ни на есть взрослый. «Экипаж».

— Ого! — изумилась Настенька, когда наступил момент всем известной сцены любви героев Филатова и Яковлевой. — И это в в кино показывают?

Даже смутилась чуток и зажмурилась. Правда, потом снова уставилась на экран.

— Как видишь! — пожал я плечами.

Еще бы! Именно ради этой сцены многие и ходили на «Экипаж» в семьдесят девятом. Как-никак, первая «клубничка» советского кино… Нам с Настей даже паспорта пришлось достать, чтобы суровая женщина-контролер в пенсне согласилась нас пропустить.

— Эх, молодежь! — покачала она головой, когда мы с Настей, довольные донельзя, разместились на последнем ряду.

Да уж, не везло в СССР жаждущим «клубнички». Ни тебе Интернета, ни торрентов… Видак в доме — редкость. Даже телек был не у всех. Так что потрудиться приходилось, чтобы добыть желаемое… вроде зачитанного до дыр «интересного» журнала. Ясен пень, что весть о том, что в кино показывают нечто «эдакое,» мигом разнеслась по Союзу, и народ на «Экипаж» валом повалил.

А после просмотра «клубнички» семидесятых мы с Настей двинули на каток, снова в парк Горького. Место это было для нас особенным. Как-никак, мы тут познакомились больше двух месяцев назад. В тот чудесный день, когда я всего на несколько секунд обогнал пыхтящего и спешащего к юной фигуристке «старшака» по фамилии Тополь…

— Хорошо-то как! Погода просто чудесная! Да, Андрей?

Настя, надев свои любимые коньки, или «вторые ноги», как она их называла, мастерски кружилась на катке в парке Горького. На коньках она и впрямь каталась мастерски. Будто эти «ноги» с лезвиями были ее родными.

Уютная свиданка тет-а-тет в квартире на Кутузовском у нас сегодня обломилась. К Насте домой нагрянули с ответным визитом родственники из Рязани. Те самые, которые «украли» у нас с ней целых три дня новогодних каникул. Да и Деньку засадили дома на все выходные — юный фигурист словил «парашу» за диктант. И теперь его на все выходные засадили дома учить великий и могучий.

А посему мы с моей ненаглядной сегодня весь день решили провести на улице. Тем более что московская погода позволяла. Солнышко светило яркое. И потеплело даже. Теперь хотя бы нос не сковывало, когда воздух вдыхаешь. Градусов пятнадцать всего.

Я осторожно катался, стараясь никого не задеть, и с великим наслаждением смотрел, как моя девушка ловко отрабатывает прыжки, изученные на неделе со строгим тренером. Смотрел и смотрел, млея от счастья…

— Здравствуйте, девушка! — раздалось вдруг, откуда не ждали.

Кажись, не я один залюбовался элементами фигурного катания в исполнении юной красавицы.

Так оно и есть.

Какой-то высокий мощный парень в синем свитере с оленями подрулил к Насте и, улыбаясь во все тридцать два, начал:

— Вы прекрасно катаетесь, девушка! А позвольте…

— Не позволю! — рубанул я, тоже мигом подлетая ближе и нарочито беря Настю за руку.

— Э… — парень, не ожидавший увидеть «охрану», замялся. А потом неожиданно миролюбиво сказал, подняв руки и улыбаясь во все тридцать два: — Все путем, ребята! Понял…

И поехал восвояси, спиной вперед. Решил, видать, все же покрасоваться перед девчонкой напоследок. Раз подкатить не получилось. Я с неприязнью поглядел вслед здоровяку. Нехорошая улыбка у него какая-то. Фальшивая.

— Лихо ты его! — рассмеялась Настя, поглаживая меня по щеке. И поймала ртом пару снежинок.

— Да это я еще не старался! — улыбнулся я, поправляя локон, выбившийся из-под ее беретика.

— А знаешь, Андрей… — Настя нежно прильнула к моей груди. — Я с каждым днем…

— Дурак, что ль? — раздался чей-то гневный крик. — Куда летишь?

Мы обернулись.

— Погоди! — попросил я, осторожно высвобождаясь из Настиных объятий. — Я сейчас.

Краем глаза я успел заметить, как парень в свитере с «оленями», остановившись, что-то неразборчиво тараторит. А перед его лицом ожесточенно машет руками какая девица с косичками. Ее-то как раз можно было слышать о-очень хорошо!

— Ты куда несешься, валенок? — орала она, ничуть не стесняясь катающихся рядом людей, которые уже посматривали в ее сторону. — Девку сбил! Глаза разуй!

Фальшивая улыбка на лице парня погасла. А потом он внезапно сплюнул, пробормотал какое-то ругательство и понесся дальше. Громогласная девица, огорченно махнув рукой, подъехала к своей подружке, съежившейся на льду…

Я мигом подъехал к ней.

— Марина! — изумился я, увидев старую знакомую.

Маринка вскинула на меня глаза, а потом снова зажмурилась и охнула от боли.

М-да… Приплыли.

Судя по искаженному гримасой боли ее личику, походы к репетитору недели на две минимум откладываются… А то и больше. Похоже, красавица всерьез себе ногу повредила, когда в нее на полном ходу влетел этот увалень в свитере. Решил придурок показать, как задом ездить умеет… А потом смылся, поняв, что запахло жареным…

— Где болит? — деловито спросил я, присаживаясь рядом.

Догонять паршивца в свитере я не стал. Ну его нахрен! Помочь человеку важнее.

Маринка сдавленно охнула и показала на щиколотку.

— А я тебе говорила! А я говорила! — завелась ее подружка, присаживаясь рядом. — Если в первый раз, то только вдоль бортика нужно кататься! Осторожнее быть, Марина, а ты вечно…

— Опять ты, Леля, со своими нравоучениями! — сурово перебила ее Маринка. — Хватит уже!

И снова охнула:

— Ой, больно-то как!

Я быстро расшнуровал конек и осторожно снял его с крохотной ножки своей попутчицы. Тридцать шестой размер, не больше… Я даже не стал спрашивать, где именно болит. Маринкина правая щиколотка, одетая в шерстяные колготки, опухала прямо на глазах.

Ну, все, накаталась.

Подошедшая Настя присела рядом с Маринкиной подружкой, Лелей, которая не решалась больше читать мораль. Просто укоризненно качала головой и цокала языком.

— Не расстраивайся! — подбодрила она бедную девчушку. А потом обратилась ко мне: — Слушай, Андрей… У папы в «Склифе» врач есть знакомый, друг детства. Жили раньше по соседству. Может, туда ее сразу?

— Отличная идея! — похвалил я девушку и тут же попросил: — Настюш, ты поймай такси тогда, ладно?

И, перекинув Маринкину ручку себе через плечо, начал осторожно транспортировать ее к выходу.

Таксист мигом остановился, увидев голосующую стройную длинноногую девчушку. Правда, малость помрачнел, когда мы завалились в машину все вчетвером: я, Настя, Леля и охающая от боли Маринка.

— Куда? — мрачно спросил таксист.

— В «Склиф!»

Машина тронулась.