Суворовец. Том 1

Глава 20

— Привет! — раздался приятный мелодичный голос. Явно не мужской.

Мы, все трое, обернулись.

О! Вот это встреча! Вот уж не ожидал, так не ожидал!

Да это ж Лиля Форносова! Моя соседка по лестничной клетке. Некогда — девчонка со двора. А теперь — фрау хоть куда!

Моя несостоявшаяся невеста, которую за моей спиной мама с бабулей решили мне сосватать. Без меня меня женили, так сказать. Та самая, которая у меня якобы случайно на шестнадцатом дне рождения оказалась. С маменькой своей.

Я глянул на Лильку и в который раз отметил, она — вполне себе симпатичная девчоночка. Даже очень. Несмотря на то, что в руках — мусорное ведро, из которого торчит клочок газетки и виднеются картофельные очистки.

Даже не девчонка. Девушка! Именно девушка. Я еще в школе подметил: если мадемуазель наряжается, чтобы выкинуть мусор — все, детство кончилось!

Но не мое. Я сразу это понял. Ничего у меня внутри не екало, когда я на Лилю смотрел. Ни в одном месте. Хоть я и считал ее привлекательной. Поэтому и не стал я давать давней знакомой ложных надежд. Нехорошо девчонок обманывать. Неправильно это.

Да не привык я лгать да душой кривить. Прямой я, как шпала. "Неудобный", как любил говаривать уже взрослый полковник Тополь, работавший со мной в отделе.

Кто его, знает, может, поэтому я и в майорах засиделся? Сказал я как-то ему сгоряча, прямо при сослуживцах, что удобными должны быть только трусы. Ну и лифчик — у тех, кто их носит. А не люди.

— Привет! — хором поздоровались мы, все в снегу и взмыленные.

Я украдкой присмотрелся. А ну как Лиля на меня дуется? Я ее все ж таки продинамил. Бортанул. Причем неприкрыто. Взял да свалил посреди собственного дня рождения во двор к друзьям детства — Пашке "Корню" и Саньке "Левому".

Да не, вроде не обиделась Лилечка. Стоит, глазками стреляет. В пальтишке клетчатом и шапочке. Сапожки аккуратненькие. Хоть и сразу видно — мамины. Ну да ничего. Все так ходили. Дефицит-с. И кудряшки красиво уложены — хоть сейчас на обложку "Бурды". Или "Работницы". Или что там советские дамы любят почитывать в перерывах между кипячением белья и выращивание алоэ — средства от всех недугов.

— Как дела? — дежурно поинтересовался я. — Как мама?

— Все пучком! — весело ответила "девчонка со двора". — Скукота только. Маму на работу с утра дернули. А к нам еще позавчера тетка из деревни приехала, на неделю. Мамы сегодня дома нет. Так тетя Клава вздумала меня учить хозяйство вести. Заставляет драники делать. Полмешка картошки извела! — Лиля покачала полным ведром очистков. — И квартира вся этой картошкой жареной провоняла. Слинять бы куда-нибудь, чтоб глаза мои эту картошку не видели!

— Да... — согласился я. — Невесело! Ну ладно, мы...

Тут я почувствовал тычок в бок, довольной ощутимый. Нехилый такой тычок.

— Чего вам? — обернулся я.

И через секунду понял, "чего".

Илюха "Бондарь" красноречиво семафорил мне глазами. То на Лильку посмотрит, то на меня. То шепнет что-то. Ни дать ни взять — актер театра пантомимы. Погорелого.

Я сначала не понял. А потом ка-ак понял!

Запал суворовец Бондарев на мою соседку. Сразу, как увидел. Для меня Лилька так навсегда и останется девчонкой со двора, живущей по соседству. А "Бондарю" она приглянулась. Вот и решил, так сказать, мой приятель захомутать даму тут же, не отходя от кассы. И мусорное ведро его не смущает. Разве может смутить такая мелочь заинтересованного кавалера?

Значит, у нас с "Бондарем" разные вкусы на девчонок оказались. Что ж, оно и к лучшему!

Я лихорадочно соображал, что же делать. Лилька явно понравилась "Бондарю". Познакомиться хочет, да не знает, как. Надо выручать приятеля. А то так и помрет не целованным. Ни с кем из "бальных" девчонок, которые к нам в училище на уроки танцев ходят, ему так ничего и не обломилось.

Правда, выглядит Илюха сегодня, прямо скажем, не как идеальный суворовец. Весь в снегу, морда с мороза красная, шапка набок. А из-под нее — взмокшие белобрысые волосы виднеются. И пуговица на шинели оторвана. Вернись он в таком виде в училище — схлопотал бы на ряд за здорово живешь!

Да и мы с Михой, по правде говоря, не лучше. Не подготовились к нежданному свиданию с симпатичной соседкой.

Ладно. Фиг с ним. Попробуем. Лиля, в конце концов, не офицер-воспитатель. И тоже не на Суворовский бал в училище собралась. А на мусорку. Глядишь, и обломится чего "Бондарю".

— Слушай, Лиль! — будто невзначай предложил я. — Если ты и впрямь слинять сегодня из дома хочешь, то у меня есть отличный вариант!

— Да ну? — изумилась соседка. — И какой же?

Я поглядел на шинель приятеля и мигом придумал повод:

— Тут дело такое... Товарищ мой... Бон...

— Илья! — гаркнул мне на ухо "Бондарь", наспех отряхивая снег с шинели, поправляя шапку на взмокшей голове и вытягиваясь в струнку.

— Угу... Илья... — согласился я, чуть ли не силой выпихивая оробевшего друга вперед и потирая оглохшее ухо. Вот же луженая глотка у приятеля! Не хуже, чем у прапора "Синички". — Илья себе случайно пуговицу оторвал на шинели.

Лиля удивленно подняла брови.

— И что?

— Будь ласка, Лиль, пришей! — попросил я. И вежливо добавил: — Пожалуйста! И в гости заходи!

— Я, помнится, уже как-то заходила к тебе в гости, — напомнила Лиля. И ехидно стрельнула глазками.

— Зуб даю, в этот раз все в ажуре будет! — бодро пообещал я. — Там бабушка блинов нам оставить обещала... А тете Клаве скажи... ну что тебя моя бабуля срочно попросила... ну... обои в прихожей поклеить! Или еще какую-нибудь фигню. Поправдоподобнее только. Бабушка, если что, потом подтвердит. А сами посидим, потрещим... Мы тут фоток на "Зенит-Е" наделали в училище. Покажем тебе! Не боись, не обидим! Ребята у нас приличные. Суворовцы, как никак...

Лилька снисходительно улыбнулась. А потом покачала головой — точь-в-точь строгая матушка, увидев чадо, пришедшее с прогулки во дворе.

— Вот мальчишки... И где же вы так изгваздались?

— И не говори! — подхватил я. — Гнались за преступниками! От самого училища...

Соседка рассмеялась.

— Догнали хоть?

— А вот сейчас Бон... то есть Илья тебе расскажет! — нашелся я и чуть ли не силой выпихнул приятеля прямо к Лиле. — И заодно ведро поможет вынести. Да, Илья?

И я, в свою очередь, тоже довольно ощутимо пихнул "Бондаря" в бок. Просыпайся, мол, дальше сам будешь действовать.

Приятель встрепенулся.

— А? Да, да, да! — закивал он торопливо головой, точь-в-точь китайский болванчик. Выдернул у Лильки из рук мусорное ведро и галантно повел рукой в сторону лестницы. Будто на Суворовском балу на вальс приглашал.

— Ладно! — согласилась Лиля. И похвалила меня: — И впрямь ты, Андрюшка, здорово придумал. Ефросиния Трофимовна точно нас не выдаст. Она у тебя женщина мировая! Весь двор в ней души не чает. Я потом на минутку домой забегу, тетю Клаву предупредить. И сразу к вам!

Соседка улыбнулась и зашагала вниз по лестнице. "Бондарь", размахивая ведром, бодро зашагал вслед за ней, на ходу поправляя шинель и держа в свободной руке пуговицу. Держу пари, он рад по уши, что она у него оторвалась...

— Ну вот! — резюмировал я, когда новоиспеченная парочка скрылась из виду. — Помогать гражданам — долг суворовца. Пусть "Бондарь" за нас троих и отдувается. А мы с тобой, Мих, пойдем чайку пока поставим. Да?

***

— Слушай, Андрюх! — в тысячный раз спрашивал меня "Бондарь". — А может, ее к нам не отпустили?

Я уже по третьему раз ставил кипятиться на плиту большой эмалированный чайник с отбитым носиком. А улыбчивой соседки с мусорным ведром все не было и не было.

— Не бзди, "Бондарь"! — отвечал я ему спокойно. Тоже, кстати, в тысячный раз. — Лилька — девка боевая. Она, помню, еще мелкой во дворе все время с пацанами тусовалась, а не с девчонками. И в "казаки-разбойники" играла, и в "вышибалу", и в "ножички". И по стройкам лазала. и от сторожа убегала. Так что ей тетю Клаву обработать — как два пальца...

— Во дает девчонка! — с восхищением прошептал Илюха.

Лилька объявилась на пороге нашей квартиры только спустя полчаса. "Бондарь" к тому времени уже весь извелся. Даже готов был лично идти к тете Клаве на поклон. Благо я его отговорил.

— Уф-ф! — выдохнула Лилька, стягивая беретик и шарф. "Бондарь" тут же ринулся вперед к даме — помогать ей снять пальто. — Ты прикинь, Андрей! Тетя Клава поначалу со мной в гости к твоей бабушке собралась! Готова поспорить — она и ее попыталась бы научить, как "правильно" обои клеить!

— Ха! Как бы не так! — весело откликнулся я, пока приятель суетился вокруг новой знакомой, которая ему явно очень нравилась. — На моей бабуле где сядешь, там и слезешь!

Почти до самого вечера я, Илюха и Миха проболтали с Лилькой проболтали, как давние приятели. Даже я общался с девушкой уже без прежнего смущения. Совсем не так, как тогда, на моей "днюхе", когда ее мне в невесты сватали. И моя давняя соседка неожиданно оказалась отличной девчонкой! Веселой, доброй, необидчивой и очень компанейской.

— Лиль! — осторожно спросил я, когда "Бондарь" отлучился попудрить носик. Лиля тем временем ловко пришила к его шинели оторванную пуговицу. — А ты же все тогда, поняла, да? Ну, на дне рождения! Ну признайся!

— Ну конечно! — рассмеялась соседка. — Мне мама про тебя давно уже все уши прожужжала. "Андрюшка в Суворовское поступил, Андрюшка в Суворовское поступил... Обрати внимание, обрати внимание".

— Догадливая ты...

— Конечно! — хохотнула беззаботно Лилечка и ласково потрепала меня по макушке. А потом напомнила давнее прозвище: — Эх, ты, Андрюшка-кукушка!

— Тс-с! — шутливо обернулся я. — А ну как "Бондарь" увидит! Очень уж ты ему приглянулась!

— Кстати, ребята! — воскликнула вдруг соседка. — Я как раз хотела спросить: А почему вы Илью все время "Бондарем" зовете?

— Прозвище такое... от фамилии! — вступил в разговор Миха. Раньше он отмалчивался. Уминал уже восьмой, наверное, по счету блин. — Бондарев он... Поэтому и "Бондарь". Был у нас еще такой "Батя".

— Почему "Батя"? — заинтересованно спросила Лилечка.

— Потому что фамилия "Папин"! — ответил я за приятеля. — А еще он вице-сержантом был! Опекал нас... Солидный такой, серьезный... Настоящий "батя". И спуску не давал. Не порол, конечно. Но втык хороший сделать мог.

— Почему "был вице-сержантом?" — активно продолжала расспросы моя симпатичная соседка. Она с детства была любопытной. Я это приметил еще когда она года в три языком к качели примерзла. — Понизили в звании? Или в чине? Как это там у вас называется?

— Да не! — поспешил я успокоить девушку. — Все чин чинарем! В Ленинград Егор уехал. Отца его туда на службу перевели. Так что он теперь в тамошнем Суворовском учится, у Гостиного Двора которое...

— Кстати! — оживилась Лилечка. — Совсем забыла! Мы же с мамой летом в Ленинград ездили! Я рассказывала... — она смутилась, — ну, тогда, когда ты... ушел...

— А расскажи-ка еще раз! — подбодрил я давнюю знакомую.

Илюха "Бондарь" как раз вернулся. Припудрил уже свой шнобель и снова уселся рядом с Лилечкой, глядя на новую знакомую с нескрываемым восхищением. Моя соседка ему так понравилась, что он не отлипал от нее ни на минуту. Будто боялся, что отвернется — и новая знакомая исчезнет. Или в тыкву превратится. Как в сказке про Золушку. А что доблестному суворовцу с тыквой делать?

— Ну! — Лиля устроилась поудобнее, одернула на себе милое платьице, которое, конечно же, специально надела для похода в гости, закинула ножку на ножку и начала: — Ребят! В общем, Ленинград — это лучший город на земле! Обязательно еще раз туда поеду! Вот, например, Вы знаете, что Растрелли...

***

— Давай быстрее, "Бондарь"! — поторопил я приятеля, обеспокоенно глядя на часы. — Ну чего ты плетешься нога за ногу? Все о своей любезной думаешь?

— Иду, иду! — отозвался Илюха, едва сдерживая довольную улыбку.

Радуется пацан, что нашел себе наконец девчонку. И не абы какую, а очень даже классную! Веселую, компанейскую! И не белоручку! Пуговицу вон как лихо пришила! Скорее, шинель сгниет, чем она оторвется.

И я за него был рад!

Только надо бы нам шевелить булками, если не хотим все втроем из увала опоздать. И так я еле оттащил "Бондаря" от Лилечки. Полчаса эта новоиспеченная парочка, почитай, у подъезда терлась. Все прощались и прощались. Будто Илюха не до следующего увала, а на войну уходил. Все о чем-то ворковали, пока мы с Михой, стоя чуть поодаль, зябли и стучали ботинками. А сейчас довольный приятель то и дело нежно трогал пальцами в перчатке пуговицу, которую заботливо пришила ему к шинели моя соседка.

Чудеса, да и только! Может, если бы не пуговица, то и не было бы сейчас у Илюхи девчонки? Правду, наверное, говорят: что ни делается, все к лучшему!

Я снова посмотрел на часы. Ешки-матрешки, опаздываем! Как пить дать, опаздываем. Хоть мы уже поднялись наверх и вышли на улицу из вестибюля новопостроенной станции "Бабушкинская", а до училища еще дойти надо.

— Слышь, пацаны! — раздался окрик. — А ну тормозни!

Я оглянулся.

За нами быстрыми шагом шли какие-то непонятные личности. В куртках, широких спортивных штанах и кедах. А пацаны-то закаленные! Налегке форсят. Ничего, видать, себе отморозить не боятся! Хоть и мороз — градусов двадцать, не меньше. И шапки разве что коротко стриженное темя прикрывают. Как любила говаривать моя бабуля, тот, кто ходит зимой в теплой шапке, не рискует отморозить себе мозги. А тот, кто без шапки — и подавно не рискует, за неимением таковых.

Местная гопота.

— Тормозни, говорю! — снова хриплый, прокуренный окрик. Только жестче и грубее. — Эй, пацаны, оглохли, что ль?

— Шагу прибавь! — скомандовал я.

"Бондарь", который до этого еле плелся сзади, послушно газанул. Крошечный Миха тоже припустил вперед. Ему с его ростом непросто было нас догнать. А вот бежать не стоит. Тогда точно драки не избежать.

— Тормози, пацаны!

— Топим, топим! — подгонял я своих ребят. — Растрясаем блинчики! Давайте, шевелите батонами!

Так глядишь, и дошагаем до училища — спортивной ходьбой. А на КПП гопники не сунутся.

Краем глаза я вдруг увидел, как самый длинный из гопников уже бегом припустил за нами.

Я внезапно остановился, развернулся, и отпрыгнул чуть в сторону. И пацанов за собой дернул. Если хочет со спины дать битой или еще чем — хрена с два!

Но ни биты, ни чего-то другого у гопников в руках не было.

Длинный, не ожидавший, что я заторможу, резко остановился.

— Слышь, пацаны! — повторил он. — Закурить не найдется?

— Не курим! — спокойно ответил я.

Миха и Илюха, не сговариваясь, встали рядом со мной. Спина к спине.

"Старший" из гопоты ухмыльнулся. Ясно, мол... бывалые.

— Тебе че, для пацанов жалко? — включив "бычку", протянул он.

По скрипту идет, падла... Сначала: "Тебе для пацанов жалко?", потом "Ты че такой резкий, основной, что ли?".

— Жалко у пчелки! — зло выпалил вдруг Илюха. — Слышал такое?

"Ой дурак!" — подумал я, мигом поняв, что сейчас будет.

Не нюхал еще пороху пацан. Оно и ясно: "Бондарю", в отличие от меня, на самом деле шестнадцать. Не знает пацан, что в таких беседах за каждое слово огрести можно. Я и сам до этого допер отнюдь не к шестнадцати годам. А когда уже за двадцать пять перевалило.

Ну все, товарищи суворовцы... Вечер перестал быть томным. Наматывайте ремни на руки...

Я спиной чувствовал, как напряглись пацаны. Как задрожал мелкий Миха, который был раза в два меньше любого из этих гопников. Но я был уверен, что правильный, честный детдомовец не отступит. С таким и в разведку, и куда угодно можно идти.

— О-пачки! — в разговор вступил другой гопник, пониже ростом, но коренастый и плотный.

Нос у него был кривой. Точно ломали. И не раз.

— А это у нас кто? — вихляя бедрами, точно дама на корпоративе после нескольких бокалов, гопник подошел к "Бондарю". Я краем глаза неотступно следил за всеми.

— Кто надо! — огрызнулся Илюха.

Гопник заржал и вскинул руку, якобы для того, чтобы поправить шапку.

А потом...

От автора: первый том завершен! Прямо сейчас переходите по ссылке и читайте второй том! https://author.today/work/503393