Суворовец. Том 1

Глава 16

— Фиг знает! — пожал плечами Тимур. — Вечно у Михи какие-то свои закидоны. Скрытный он какой-то парень. Коробочка в себе... и вообще... Эти детдомовцы... они какие-то странные...

— И вообще харэ кости мыть товарищу! — резко оборвал я однокашника. Терпеть никогда не мог, когда сплетничают. — Тем более — у него за спиной. Хорош языком чесать! Поживешь в детдоме с Михино — еще не той "коробочкой" станешь. А если ты забыл, то я напомню: первыми суворовцами и были, в том числе, детдомовцы. Те, у кого родители погибли на войне!

— Ладно, ладно, — пробурчал Белкин. — Не то хотел сказать. Чего завелся, вице-сержант?

— Прохладно... — рубанул я. — Че, как бабки на лавке, треплетесь?

— Короче, пацаны! — вмешался Игорек Лапин. — И правда! Хорош кости мыть! Кто куда? Я в буфет!

— В буфет? — удивленно переспросил его Леха "Пряник". — Уже? Ты ж на обеде две порции плова навернул. И еще три компота выпил! И опять голодный? Слушай, "Лапа", сходил бы ты на рентген, что ли? Может, у тебя два желудка?

— Да какие два желудка? Шутишь? Там коржики просто свежие! — затараторил было Игорек, — Прям как бабушка моя печет! Вот я и хотел...

Я заметил, что Лапин мигом смутился и густо покраснел. Да и глазки забегали... Угу, "коржики свежие". Знаем мы эти "коржики". Грудастые такие...

— Да харэ, пацаны! — рассмеялся Колян и снисходительно посмотрел на красного, как рак, Игорька. — Ясно ж, почему "Лапа" теперь в буфете прописался. И вовсе не из-за коржиков. Просто есть там одна булочка...

— Что за булочка? — мигом навострили уши близнецы Белкины.

Колян подмигнул приятелям и продолжил:

— Ну такая булочка... — и он взмахами рук нарисовал женскую фигуру в воздухе... — Сладкая. Сдобная булочка. Горячая, мягкая. С помадой... с красной... Раскололи мы уже тебя, "Лапа".

— Булка с красной помадой? — недоверчиво переспросил Тимошка. Он, кажись, так и не понял, о какой такой сладкой булочке вещает Колян. — Да ты гонишь, Антоныч! Ты компота забродившего обпился, что ль?

— Да просто влюбился наш "Лапа" в буфетчицу! — не сдержавшись, рубанул Тимур правду-матку. — Вот и все!

— У-у-у-у! — загалдели пацаны. — В буфетчицу? Это в Ленку, что ли?

Игорек покраснел еще больше. Цвет лица его уже, кажись, с огнетушителем сравнялся. Еще чего доброго, рванет за Михой в умывальник. И кто Белкина за язык тянул?

То, что Игорек неровно к нашей Леночке, вчерашней школьной выпускнице, дышит, я уже давно понял. Он в буфет гонял, как на работу. То за компотом, то за пирожком, то за конфетой.

— Хорош, хорош! — снова вмешался я. — Сказал же: нечего трепаться, как бабки на лавке. Мужики, давайте, шевелите батонами. На "сампо" пора. А кому охота языками почесать — попросите дома платочки у бабушек и садитесь в увале на лавочку. Все, трындеж окончен!

Миха в тот день надолго умывальник оккупировал. Даже на самоподготовку едва не опоздал. Молча прошагал к своей парте, взял учебник и уткнулся в него, согнувшись в три погибели. Он и так был невысокого роста. Мы его даже прозвали "Пи-пополам". А сейчас еще больше съежился и походил на пятиклассника.

Так мой приятель и проходил несколько дней — с мордой клином. Даже двоек нахватал. А когда настал следующий урок танцев, приятель и вовсе от огорчения стал походить на тень. Черноволосая красавица, с которой он танцевал в прошлый раз, не появилась на занятии.

Зато Леха "Пряник" был просто на седьмом небе от счастья и не отлипал от своей рыженькой Лизоньки. Вот уже второй раз он танцует с ней! А в воскресенье еще и в увал пойдет в кино! Если, конечно, себе залет не организует. Мария Федоровна, ясен пень, заметила "химию" между подростками, но возражать не стала — танцевала парочка вполне прилично. Чем, бы как говорится, дитя не тешилось, лишь бы не забеременело. Ну а остальные парни пообсуждали вновь образовавшуюся ячейку общества, да и переключились потом на что-то другое.

В этот раз пацаны, как и в прошлый, намарафетились знатно. Накануне в бытовке было не протолкнуться — каждый хотел отпариться да отгладиться. Форму, само собой, начистили. Ботинки и бляхи надраили до одури. Воротнички, само собой, свежие подшили. Негоже в грязных к девочкам идти.

Правда, чуток с одеколоном пацаны переборщили. Дух стоял такой, как будто корова сдохла в парфюмерном магазине. Надушились каждый кто чем может. И, естественно, не "Диором" или "Живанши"... А парфюмерной промышленностью семидесятых.

Учительница Мария Федоровна, учуяв адскую смесь одеколонов "Огуречный", "Тройной" и еще какой-то дряни, поморщилась, но деликатно промолчала. Остальные девчонки тоже малость скривились, но отказываться танцевать с бравыми кадетами не стали. Рыженькая Лиза, правда, чихнула пару раз, когда Леха кружил ее в вальсе, одними губами беззвучно отсчитывая: "Раз-два-три, раз-два-три". Но, кажись, на их с Лехой взаимной симпатии это отрицательно не сказалось.

А вот кое-у-кого другого далеко не все было в шоколаде.

Миха Першин, увидев, что предмет его обожания — загадочная черноволосая красавица — не появился на уроке, совсем скис. Даже танцевать не стал. Налил нашей "Федоровне" в уши с три короба: мол, на турнике спрыгнул неудачно и ногу подвернул. Простите-извините, Мария Федоровна, так болит, мочи нет, ничего не помогает.

Мария Федоровна, добрая душа, поверила сироте. И суворовец, освобожденный от танцев, до конца урока просидел в углу на скамейке, уткнувшись носом в свои совершенно здоровые ноги.

Видок у Першина, прямо скажем, был жалкий. Прям обнять и плакать, как говаривала моя бабушка Ефросиния Трофимовна.

Надо б развеселить приятеля. А то что-то не к добру он вздумал чахнуть. Точь-в-точь как Димка Зубов в начале года. Того и гляди — сдастся и свой рапорт об отчислении накалякает. А отряд, как говорится, и не заметит потери бойца.

Хотя нет. Заметит точно. И спросят за это уже с меня. Как пить дать спросят!

Ну уж фигушки! Не дам я "Пи-пополам" падать духом где попало. Миха у меня оттрубит два года в Суворовском как пить дать, хочет он того или нет! Не зря ж я теперь вице-сержант!

— Михон! — окликнул я Миху на самоподготовке. — Михон! Оглох, что ли?

Миха нехотя посмотрел на меня.

— Чего?

— Ничего. Проверка связи, Михон. Вижу, связь отличная. В воскресенье в киношку сгонять хочешь? — бодро предложил я. — Там комедию какую-то сейчас показывают. Посмотрим, поржем... А потом беляшей стрескаем. По Москве прошвырнемся!

Миха уныло покачал головой и снова уткнулся в абсолютно чистую тетрадку. С самого начала самоподготовки он так и не решил ни одной задачки. Ни одного упражненьица не сделал.

Ясно. С помощью кино растормошить приятеля. не получится. Что ж, если гора не идет к Магомету...

Я решительно встал и подошел к Михе.

— Пойдем!

— Зачем? — вяло сопротивлялся приятель.

— За надом! — сказал я тоном, не терпящим возражений. — Затем, что я вице-сержант. Все равно нихрена не делаешь. Так хоть потрещим. Анекдот тебе расскажу. Давай, давай. Целлюлит растрясем.

Миха нехотя подчинился.

Мы вышли в коридор и притулились у облупившегося подоконника. Нам сегодня повезло: майор Курский, который обычно "пас" нас на "сампо" и тщательно бдил, чтобы мы не шлындрались в буфет и не барагозили, сегодня куда-то отлучился. Можно было спокойно языками почесать.

За окном клуба училища уже вовсю мела метель. В Москву пришла настоящая зима.

— Ну? — Миха с вызовом глядел на меня, глядя снизу вверх. — Чего позвал?

— Слушай, Михон, — спокойно начал я. — Я пока не знаю, что за тараканы там у тебя в голове хороводы водят. Знаю одно: если ты со своими загонами один на один останешься, то слетишь с катушек. Как и "Зубило" когда-то чуть не психанул. Поделись — легче будет. Ну? Высказанная беда — уже полбеды. По себе знаю.

Миха молчал.

— Андрюх! Не знаю, как сказать...

— Скажи как есть! Я пойму! — мягко сказал я. И поторопил приятеля: — Давай вываливай, пока Курский на самоподготовку не приперся.

Миха еще немного поковырял аккуратно подстриженным ногтем облупившуюся краску на подоконнике. А потом вдруг сказал, со свойственной ему прямотой:

— Ну какой из меня офицер? К едрени фени...

Я опешил.

— Че?

— Ну какой из меня офицер? — повторил Миха. — Стреляю плохо. Учусь — тоже через пень-колоду. А на танцах вчера и вовсе... на пол рухнул, ребят потащил... и ее.

Я повнимательнее присмотрелся к другу. Растерянный Миха стоял у окна, обхватив себя руками, и теребил свои суворовские погоны. Как будто размышлял, достоин ли он их носить...

Ах вон оно что! Приятель переживает из-за недавнего падения на уроке... Стрельба, уроки — это все так, для красного словца. Он себе места не находит из-за того, что оконфузился перед черноволосой красавицей.

Да, эта черноволосая краля — девка что надо. Даже я, который твердо и четко уже застолбил себе симпатию, был вынужден признать, что она прямо — десять из десяти! Стройная, чернявая, волоокая, коса в руку толщиной. Я когда-то в детстве себе такой и представлял княжну из песни про Стеньку Разина. Бабушка у меня все любила напевать с утра про набежавшую волну...

Немудрено, что сразу трое наших бросились красавицу из бальной студии на вальс приглашать. Даже нашей "Федоровне" пришлось вмешаться, чтобы успокоить пубертатных защитников Родины.

— Так ты из-за этого в петлю лезть собрался? — удивился я. — Да она уж и думать забыла...

— Угу! — проворчал Миха. — Забыла. Она в жизни со мной танцевать больше не станет. А может, и вовсе на занятия сюда не придет.

Ясно. Миха — прям как умная Эльза. Плачет о том, что еще даже не случилось.

Ну и ладно. Миха, в конце концов, не девица, чтобы я его ласками да сказками убалтывал.

— Короче, Михон! — врубил я жесткача. — Хорош страдать! Стрелять еще научишься. Вот в увале в тир пойдем — и постреляем! Учеба — дело наживное. В увалы тебя пускают?

— Ну... — Миха замялся. — Вроде да. В порядке очереди, конечно.

— Ну вот! — продолжал я подбадривать приятеля. — Если бы все было паршиво — не пускали бы. Так что хорош себя накручивать! Я не знаю, первая, вторая или вовсе последняя у тебя эта девчонка. Но вот если ты забьешь на домашку и нахватаешь "параш" в четверти, эта четверть для тебя точно может стать последней в училище. Маша, Даша, Лиза, Катя — это все еще будет. А вот если под зад коленкой пнут — назад дороги уже нет. Усек?

Кажется, я не зря выпалил свою тираду.

Лицо Михи разгладилось. Даже глаза чуток заблестели. Приятель вытянулся и послушно гаркнул:

— Так точно! Усек!

— Молодец! Тогда пошли на "сампо"! — скомандовал я. — Вон уже Курский в конце коридора нарисовался. И хорош в стену пялиться. Решай задачки, если хочешь в увал попасть со мной в тир в воскресенье.

***

— Тю-ю! — присвистнул один из близнецов Белкиных. — Странно-то как!

Снова долгожданный увал. Только в этот раз из всей нашей гоп-компании заветные увольнительные получили только трое: я, Тимошка и Леха. Игорек Лапин схватил залет — заснул прямо в наряде по кухне. Поэтому сегодня он дежурным по роте шуршал, в компании в Димкой и Тимуром, которых дневальными поставили. Остальных тоже раскидали по нарядам согласно очереди.

— Чего странно, Тимох? — полюбопытствовал я.

— Да вроде не весна еще! А у нас все по парам!

И Тимошка дернул острым подбородком в сторону.

Я проследил за его взглядом. Ого! И впрямь — не двор училища, а место свиданий. Парочек пять, не меньше. И еще трое девчонок каблучками стучат. Ждут своих военных, красивых, здоровенных. А те, небось, уже одеколоном брызгают места для поцелуев.

Леха, еле-еле дождавшийся увала, уже щелкнул каблуками и галантно поцеловал ручку своей Лизоньке, которая ждала его у входа в училище. А после — степенно повел ее на прогулку. Точь-в-точь бравый юнкер, выгуливающий воспитанницу института благородных девиц!

Миха, кажись, внял моим речам. Он вообще — парень неглупый, хоть и ростом мелковат. Ну и что, что "Пи-пополам"? Мал золотник, да дорог. Всего за несколько дней исправил три параши: по алгебре, русскому и географии. И получил заслуженную увольнительную. Молодчик!

— Ну вот! — подытожил я. — Видишь, только ты, я, да Миха сегодня холостые... Ну ничего! Все там будем!

— Ты посмотри! Слышь! — Тимошка, вытаращив глаза, дергал меня за рукав шинели. — Смотри!

А че смотреть-то? Ну целуется Леха со своей Лизонькой. Ну, упала у него шапка наземь в порыве страсти. А он, склонив голову, этого даже не видит. Ну и что? Что я, поцелуев никогда не видел?

— Тим! — рассмеялся я и надвинул приятелю шапку на нос. — Не завидуй! И не зырь так! Шею свернешь! У тебя целый увал впереди! Иди и знакомься с девчонкой!

Белкин растерялся.

— Дык это! А с кем?

Обычно веселый и задиристый пацан как-то скис, как только речь зашла о самом важном.

— Ну смотри, Тим! — ответил я ему в его же манере. — Хочешь интеллектуалку — иди в музей! Хочешь спортивную — иди на каток! Хочешь, чтобы, хорошо пела или играла — в филармонию! Чтобы хорошо готовила — в кулинарию! Смотри, какой выбор!

— Да валите уже с Михой в свой тир! — пробурчал Тимошка.

— Уже! — бодро кивнул я. — Хоп! Саечка за испуг!

Близнец побежал за остальными ребятами. А я, повернувшись к Михе, уже хотел было сказать ему: "Погнали!". Но тут произошло кое-что невероятное...

Неужели такое бывает? А я думал, только в сказках...

— Слушай, Мих! — я, нахмурившись, поправил ремень. — Тут такое дело. Придется тебе сегодня без меня потусоваться.

До этого радостные глаза Михи снова потухли.

— С чего это вдруг? — нахмурился детдомовец. — Вот ты кидала, Андрюх! Договаривались же! Еще на неделе!

Я вздохнул, взял приятеля за плечи и развернул.

— Вот! Смотри! Ну что, все еще хочешь со мной в тир?

Черноволосая красавица, одетая в бежевое пальто, беретик с помпоном и сапожки на каблучках, подошла к Михе.

Тот, глядя на нее, как на чудо света, даже ни слова не сказал. Просто замер, точно статуя.

— Привет! — мелодичным голосом произнесла красавица. И обратилась к Михе: — Слушай... Можно тебя на минутку?

Миха молчал. Все так же глядел на девчонку, разинув рот.

Да уж. Видать, нечасто ему такие красавицы попадались.

— Барышня, добрый день! — я поднес руку к шапке. — Простите суворовца. Он просто разволновался немного. А вообще он парень отличный! Да, Мих?

И я пихнул друга локтем. "Подхватывай, мол, разговор".

— Да! — хрипло сказал Миха. Он снова обрел дар речи. — Привет! Я... это... ну... тогда... случайно... Ты извини... Я Миха... Михаил!

— Было бы за что! — засмеялась красавица. — А я Вера!

А потом внезапно сама вдруг смутилась.

— А ты... с другом? В увольнение идешь?

Миха опять замолк. Видать, все силы на предыдущую фразу потратил.

Красотка нахмурилась.

Так, надо выручать! А этот этот истукан лет до тридцати про девочек будет только в книжках читать!

— Вера! — обратился я к красавице. — Сегодня Михаил идет в увольнение с Вами. Он любезно приглашает Вас на променад! Не откажите, пожалуйста, пылкому юноше в столь скромной просьбе! Да, Михаил?

И я чуть ли не силой пихнул замершего приятеля к девушке. Еж — птица гордая. Пока не пнешь — не полетит!

А тот вдруг внезапно ожил:

— Да! — гаркнул Миха вдруг так громко, что я чуть оглох. — Приглашаю прогуляться!

Щелкнул каблуками и галантно предложил даме локоть.

Надменная Вера смутилась, точно пятиклассница, но потом весьма доброжелательно улыбнулась и взяла Миху под руку. Новоиспеченная парочка двинулась к недавно открытой станции "Бабушкинская".

Ну а я, выждав пару минут, чтобы не смущать молодых своим присутствием, зашагал за ними следом. Совет да любовь, как говорится.

У меня сегодня было одно важное дельце. Даже не дельце. Дело всей жизни! И я буду не я, если его не проверну!