Суворовец. Том 1

Глава 18

— Что это? — в ужасе прошептала Настя. — Ужас-то какой! Андрей! А вдруг это воры?

Я аж почувствовал, как она задрожала! Обнял девушку покрепче и прижал к себе.

Вот так пердимонокль!

Я, бывалый опер, сразу понял: вряд ли сюда воры забрались. Они бы такого представления не устроили. Ворье обычно втихаря "работает". Мигом "чистит" ящики столов, комоды, шкафы да сваливает по-быстрому. Светиться вору ни к чему.

А эти, кажись, и не скрываются вовсе.

Не снимая варежку, Настя дрожащей ручкой щелкнула выключателем и тут же обмерла. Так и стояла, вытаращив глаза и глядя на происходящее. И было от чего рот разинуть!

Похоже, в чистой, ухоженной квартире семейства Корольковых на Кутузовском не далее как минуту назад кто-то пытался устроить погром. В коридоре с красивыми обоями, где на стенах висели картины, то тут, то там на полу валялись какие-то обломки. То ли стул разбомбили, то ли скамейку...

Похоже, тут еще недавно что-то швыряли, причем со всей силы. А разок так швырнули, что даже картина, висевшая на стене в коридоре, покосилась. Кажется, стул, обломки которого валялись на полу, вылетел в коридор за секунду до того, как Настя повернула в замке ключ.

Ек-макарёк! Я будто не к девчонке в гости на чаек с поцелуями пришел, а на очередной вызов.

Откуда тут разборкам взяться? Вроде Настя не в коммуналке живет. Соседей в квартире быть не должно. Да и дом не в "пердях", как любила говаривать моя острая на язык бабушка Ефросиния Трофимовна. Вполне себе приличный дом в хорошем месте.

И публика, населяющая "дом генсека", вроде должна быть соответствующей. А тут — будто стал свидетелем скандала после попойки! Прямо как в моей убитой "хрущобе", в квартире этажом выше, где живет буйная неугомонная парочка скандалистов.

Что-то тут не то.

— Ба-бах! — раздался новый грохот.

На этот раз из приоткрытой комнаты вылетел чемодан. Обычный советский чемодан. Жутко неудобный и не то чтобы легкий. Бандура, которая постоянно била по ногам ее обладателя, везшего на отдых или в командировку свои майки, шорты, костюмы, треники, клетчатый термос с чаем и курицу, заботливо завернутую в фольгу.

Чемодан на лету раскрылся. Оттуда вывалились какие-то рубашки, штаны, зубная щетка с порошком и пионерский галстук. Банка мигом рассыпалась, и порошок тут же высыпался на пол. Из комнаты послышалась какая-то возня.

Настя снова дернулась и попыталась спрятаться за меня.

— Мамочки! — прошептала она и мигом побелела. Даже милые веснушки на вздернутом носике разом куда-то пропали.

Я мигом загородил ее и шепотом спросил:

— Кто дома живет?

Да уж... попил чайку с девчонкой...

— М-м-мама... — заикаясь, проговорила Настя. Вцепилась в мою руку мертвой хваткой. В другой раз я бы этому, конечно, чрезвычайно обрадовался. Но сейчас было не до того.

— А еще?

— Папа. И Деня... Денис, мой брат.

— Родители где сейчас? — допытывался я. — На работе? Гостей не звали? Ну, на недельку там пожить.

— Не... Папа сейчас в командировке, на симпозиуме ученых, — пролепетала Настя. Она почти ничего не соображала. Только ошарашенно хлопала своими длинными ресницами. — Только к Новому Году должен вернуться. А мама к подруге в гости собиралась.

— Ключи только у них? — деловито расспрашивал я ее, глядя в мертвецки побелевшее от ужаса личико.

— Угу! — пискнула Настя и тут же вскрикнула: — И у Дениски. Ой!

— Ба-бах!

Теперь из комнаты вылетел конек. Он срикошетил, отскочил от стены коридора и упал почти к нашим с Настей ногам.

— Ужас какой! — вскрикнула девушка и отскочила, подобрав полы пальто.

— Тс-с! — я прижал ладонь к губам Насти и скомандовал: — Шепотом говори!

Девчонка послушно кивнула.

— Это чья комната? — уточнил я на всякий случай. Хотя, в общем-то, и сам уже догадался.

— Дениски! — пробормотала девушка. — А вдруг его... там...?

И замолкла, не в силах даже выговорить свое самое страшное предположение.

Я нагнулся и поднял конек.

Конек как конек. Чехословацкий "ботас". Размер... Тридцать восьмой, не больше... Почти девчачий. Хотя нет. На девчоночий этот конек не походил.

Я понял, кто хозяин этого конька. И кто только что устроил погром в своей комнате.

Нет тут никаких воров. Просто юный фигурист Деня Корольков только что узнал, что его первая в жизни поездка "за бугор" жестоко обломалась. Взяли вместо него какого-то родственника кого-то "сверху". Вот и сдали нервы у мальчишки.

В детстве легко любую проблему раздуть до вселенских масштабов. Вот и Денька раздул. Советскому пареньку и в голову не приходило, что несостоявшаяся поездка за границу — это еще не конец света. В его глазах мир рухнул. Вот и решил Денька внезапно устроить "кардинальное расхламление". Так сказать, избавиться от всего, что еще совсем недавно напоминало о предстоящей поездке.

Ну хорошо хоть вещи расшвырял, а не сам с балкона шагнул...

Сегодня — тот самый роковой день в жизни Дени Королькова, о котором он мне сам потом нехотя расскажет. Много лет спустя. В девяностых. В душной, насквозь прокуренной комнате, в которую он войдет с "браслетами" на руках.

А может, есть еще шанс все исправить?

Что ж, пора действовать! Видать, знакомству с Настиными родственниками суждено случиться гораздо раньше, чем я рассчитывал.

— Подожди тут! — шепотом попросил я испуганную Настю. — А то, если что-нибудь еще вылетит, не ровен час, в голову попадет.

Настя кивнула и нехотя выпустила мою руку из еще недавно теплых, а теперь похолодевших от страха пальчиков. Я обнял ее и прижал к себе. Уткнулся носом в ее волосы и прошептал:

— Все будет хорошо, слышишь? Я мигом!

Девушка послушно кивнула. А я, аккуратно двигаясь вдоль стены, добрался до комнаты и заглянул внутрь.

***

На кровати, съежившись калачиком и повернувшись к стене, лежал тот самый пацаненок, которого я несколько недель назад встретил на катке в парке Горького. Настин младший брат. Это после его визита моя новая знакомая вдруг заторопилась домой — встречать хмурых и немногословных сотрудников из службы быта, чтобы те починили кран.

Худенькие плечики паренька, свернувшегося в позе эмбриона, вздрагивали.

Я осторожно подошел и кашлянул. И тут же в мою ладонь легла чья-то уже снова потеплевшая рука.

Настя... Не стала дожидаться меня в прихожей. Пришла поддержать.

Смелая мне досталась девушка!

Паренек нехотя перевернулся, разлепил опухшие от слез глаза и, увидев сестру в компании незнакомого парня в форме суворовца, мигом подскочил на кровати, точно пружинка.

— Это кто еще? — спросил он у сестры тоненьким прерывистым голоском. Утер глаза рукавом и, нахохлившись, повторил со злобой: — Че тебе надо? Отвяжись!

Я опасливо покосился на второй конек, лежащий на кровати. А ну как схватит и запустит? Только уже в нас?

Однако мальчишка не собирался швырять вещи. Просто сидел на краешке кровати, свесив тощие ноги в чешках, и глядел с неприязнью на сестру и ее невесть откуда нарисовавшегося кавалера.

— Деня! — осторожно сказала Настя. — А что тут происходит? Ты же на тренировке должен быть!

— Не твое дело! — рявкнул брат. — Иди отсюда! И жениха своего забери!

— Да что случилось?

— Рубашка в жопу засучилась! — схамил пионер. — Не еду я никуда! То и случилось! Все! Отстаньте от меня все!

— Как не едешь? — оторопело переспросила сестра. Даже на "жопу" не обиделась. До нее, кажется, начал доходить весь масштаб трагедии. — Как же так? Ведь Дмитрий Федорович обещал...

— Да пошел он... этот Дмитрий Федорович! — выкрикнул Деня, и на его подбородок скатились две злые слезинки. — Он племянника своего, Гришку Силантьева, в списки внес. А меня... А меня в Торжок отправляют! На какие-то вонючие соревнования!

В этот момент он снова мне сильно напомнил себя взрослого, налысо бритого дядьку — взрослого "авторитета" "Фигуриста", который сидел вместе с уже тоже взрослой и уставшей от проблем Настей в комнате для свиданий.

Пора вмешаться.

— Э, притормози! — осадил я мальчишку. Подошел ближе и твердо сказал: — Хорош, хорош! Ты с девушкой разговариваешь! И не просто с девушкой, а со своей сестрой!

Пионер ощерился. Маленькие глазки сузились еще больше.

— А ты вообще кто такой?

— Андрей Рогозин! — сухо сказал я. — Вице-сержант. Суворовец. А ты Денис?

Деня глянул на меня исподлобья. Понял, видно, что я не лыком шит. Да и постарше буду. Мрачно пожевал губами, а потом сбавил обороты и уже спокойнее, хотя все так же нехотя сказал:

— Неважно, кто я. Я хочу побыть один! Дверь закройте. С той стороны.

"Э, нет, дружок!" — подумал я. — "Один ты уже побыл. В той, другой жизни. А потом убег на улицу к пацанам-зацеперам. И домой вернулся только через месяц. Инвалидом на костылях. А что было дальше, я знаю. Сам с твоим делом знакомился. Не пройдет. Не старайся!".

Мы с Настей переглянулись. Она едва слышно попросила:

— Поговори с ним!

Ну что ж, если девушка просит... Да еще такая красивая...

— Знаешь что, Денис? — я потер озябшие ладони и бодро предложил: — А давай сделаем так: мы с тобой сейчас разберем бедлам, который тут устроил. Чтобы к маминому приходу все было тип-топ, как раньше. И никто ничего не узнает. А Настя нам чайку сделает? Идет?

Маленький "волчонок" еще немного помолчал, а потом выдавил:

— Не хочу!

И отвернулся.

Я пододвинул к себе стул и сел.

— Значит, так! — начал я безапелляционно, глядя прямо в глаза будущему криминальному "авторитету". — Сейчас мы наведем порядок в квартире. А потом поговорим. Хочешь — с глазу на глаз. Хочешь — втроем с Настей. А потом я уйду, и ты поступишь так, как считаешь нужным.

Деня обреченно вздохнул.

— Да делайте, что хотите...

— Отлично! — я бодро потер руки, нарочито не замечая его плохого настроения. Снял наконец шинель и встал с кровати. — Тогда начнем с прихожей. Чемодан — на место. И коньки — тоже. Лады?

Денька хмуро сполз с кровати, протопал в коридор и молча собрал следы своего погрома.

— Нормалёк! — похвалил я мальчишку, когда в коридоре уже почти ничего не напоминало о недавнем погроме. — А теперь будем стул чинить. Инструменты у вас где?

— В папином ящике... — нехотя ответил Деня.

— Тащи давай! — скомандовал я. И, обернувшись к его старшей сестре, которая наблюдала за нашим диалогом, попросил: — Можешь нам всем чаю сделать?

— Конечно! — заулыбалась девушка.

Ну вот! Снова ожила! Даже веснушки на самом милом на свете носике снова проявились! Будто и не была несколько минут назад бледной, как мел.

— Вот! — Денька приволок в комнату какой-то деревянный ящик. — Тут все должно быть!

Он хотел было снова залезть на кровать, но я его одернул.

— Э, куда? А кто помогать будет?

Денька вздохнул и принялся разбирать ящик с инструментами.

***

— Ну что, Деня? — осторожно спросила брата Настя два часа спустя. — Все нормально?

— Почти, — смущенно ответил Денька. Ему было стыдно за недавний перформанс.

Он уже помаленьку пришел в себя. Сидел с нами на кухне и уминал блинчики со сгущенкой.

Не мытьем, так катаньем мне удалось привести мальчишку в чувство. Бардак мы прибрали. Картину на стене поправили. Даже разбитый стул обратно склеили. Чин-чинарем. Теперь квартира Корольковых выглядела так, как будто ничего и не случилось.

С Денькой мы поболтали. И даже довольно мирно. Паренек в конце концов перестал дуться и вывалил нам с Настей все свои переживания. Мы его успокоили. Как могли.

— Маме не говори только, ладно? — хмуро попросил Денька.

— Ну конечно! — улыбнулась Настя. — О чем разговор?

Денька окликнул меня, когда я уже собрался уходить.

— Андрей!

— Что? — я обернулся и торопливо посмотрел на часы. Увал заканчивался. В прихожей меня поджидала Настя. А мне еще многое надо было ей сказать... с глазу на глаз...

— А в этом Вашем Суворовском... — Денька замялся. — Сколько учатся?

— Пару лет... — удивленно ответил я. — А что? Тебе зачем?

— Так... — Денька снова уставился на свои чешки. А потом, смутившись, вдруг сказал: — Ты... это... приходи, ладно?

— Ладно! — улыбнулся я и подбодрил "Фигуриста": — Все образуется! Поедешь ты еще "за бугор". Держи хвост пистолетом!

***

— Андрей... — нежно держа меня за руку, тихо сказала Настя. — Ты такой молодец! Поступил, как настоящий мужчина!

— Как нормальный мужчина, — поправил я свою девушку. — Как, кстати, там Денька твой? Оклемался чуток?

— Угу! — весело сказала Настя и нежно потерлась своим веснушчатым носиком о мой рукав. — Вроде да! Даже на занятия в секцию снова стал ходить! А говорил: не будет, не будет... завязал с катанием и бла-бла-бла. Нет, снова ходит. Я так тебе благодарна, что ты его встряхнул... Я сначала испугалась, что он сгоряча что-нибудь с собой сотворит...

"И не зря!" — подумал я, нежно поправляя девичий локон за маленькое ушко.

Что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Может, и не свернет Денька на кривую дорожку. И в СССР его все будут знать, как талантливого фигуриста, а не как криминального авторитета.

Долгожданный Суворовский бал был в разгаре. Ребята-суворовцы ждали его, пожалуй, пуще, чем мелюзга ждет Деда Мороза на Новый Год. Где ж еще, как не на балу, можно познакомиться с симпатичными девчонками?

Мы с Настей решили устроить себе небольшой перерыв между танцами и мило ворковали, пристроившись возле подоконника.

Всего неделя минула с того дня, как я, разобравшись с погромом, который устроил расстроенный братец Насти, покинул квартиру на Кутузовском проспекте. Всего неделя с тех пор, как Настя, провожая меня в прихожей, привстала на цыпочки и нежно, даже стыдливо чмокнула меня в щеку. Всего неделя с того дня, как я, решив не терять времени даром, мигом наклонился и поцеловал ее прямо в губы, нежно и о-о-чень долго. А когда наконец оторвался от нее, то даже подумал: не прошляпил ли я окончание своего увала? Настолько длинным и прекрасным мне казался тот наш первый поцелуй в прихожей квартиры на Кутузовском проспекте.

Я теперь "шуршал" по учебе изо всех сил. И не только потому что я вице-сержант. Просто ну никак нельзя мне теперь было хватать "параши". Ведь впереди маячили драгоценные увалы, в которых меня почти каждое воскресенье у КПП училища встречала моя девушка...

— Ну и ладно! — весело подытожил я.

— Знаешь, Андрей! — Настя вдруг посерьезнела. — Мне иногда даже кажется, что ты... ну какой-то совсем взрослый. Будто бы тебе не шестнадцать, а...

— Угадала! — перебил ее я. А Настя-то была права, хотя сама об этом не догадывалась! — Мне сто сорок семь! Вот, помню, был я юнкером при царе-батюшке... Учился в кадетском корпусе...

— Это когда?

— Ну как когда? — продолжал я дурачиться. — Лет сто... сто двадцать назад. Во время войны на Кавказе... Тогда еще крепостное право отменили!

— Сказочник ты! — рассмеялась девушка. — А я почти поверила!

Хорошо так рассмеялась. Будто рассыпались тысячи мелких и звонких хрусталиков. Совсем как тогда, когда я, замерзший и задубевший, полировал асфальт, гуляя туда-сюда у дома по Кутузовскому проспекту.

Я посмотрел на товарищей.

Крошечный Миха по прозвищу "Пи-пополам", старательно отсчитывая одними губами: "Раз, два, три, раз, два, три" кружил в вальсе свою девушку Веру. Игорек Лапин танцевал с буфетчицей Леночкой, которая сегодня сменила свой привычный фартук на симпатичное платьице в горошек. Колян ангажировал на танец какую-то брюнеточку. А романтик Димка Зубов, кажись, уже был по уши влюблен в свою партнершу — круглолицую, мечтательную Сашу. Мялся, мялся... И все-таки решился пригласить ее на танец!

А вот "Бондарю" не повезло попасть на бал, о котором он так грезил. Он сегодня в наряд дежурным по роте заступил. Леха "Пряник" тоже пролетел — в наряде по кухне "шуршит".

— И что "Зубило" нашел в этой Саше? — удивленно сказал Тимур, глядя на танцующую парочку. Горстка суворовцев, тоже решивших немного отдохнуть от танцев, примостилась рядышком с нами, и я слышал их разговор. — Вот я бы никогда не влюбился в девчонку, которую зовут, как пацана. Ну в Сашу там или в Женю какую-нибудь...

— Дурак ты, Тимур, и шутки у тебя дурацкие... — не согласился с братом Тимошка.

Его недавно выписали после ветрянки, и теперь он, чистый от следов зеленки, вернувшись в училище, с удовольствием рассматривал девчонок. Не выбрал еще, с какой танцевать.

— По мне, так девчонка либо красивая, либо некрасивая. А имя — дело десятое, — резюмировал близнец.

— Хочешь сказать, Тим, ты и в Арабеллу какую-нибудь влюбился бы? — насмешливо протянул Тимур. — Или в Эльзу там...

— Конечно! — с готовностью отозвался брат. — Арабелла Белкина. Звучит! Хоп! Саечка за испуг!

И, не успел брат отвесить ему леща за "саечку", как Тимошка уже потерял интерес к перепалке, посерьезнел, одернул на себе мундир и решительно зашагал к компании скучающих девушек. Заприметил, видать, среди скучающих девушек какую-нибудь симпатичную "Арабеллу".

— Вы танцуете? — раздался вдруг рядом знакомый голос.