Стратагема несгораемой пешки

31 декабря 2068 года. платформа «Шальтер Лакс», Норвежское море. 03–15

По студеной шкуре океана скользил реактивный катамаран класса «Шамшир».

То зарываясь в свинцовые волны, то выпрыгивая на их гребни, он целеустремленно летел на северо-запад, издали казавшись живой ополоумевшей льдиной. Приборы, твердая рука пилота и приказ вели темно-серую машину к одинокой точке маяка, пульсировавшего далеко впереди. Над цифровым маяком кружились, сменяя друг друга на орбитальной вахте, десятки спутников; его же контролировали надежные люди с мощной, одной из самых эффективных станций Альбиона — йоркширской Менвит Хилл.

Пробивая плотную холодную вату северного воздуха, катамаран стремился туда, где среди дюжины трупов сейчас работал единственный живой человек. Работал на противника.

Эджиде Дрейфус почти не следил за плаваньем. Раз в четверть часа сверялся с показателями навигационных терминалов, легко корректировал курс, и снова откидывался на высокую спинку эргономичного кресла. Его правая рука поглаживала глянцевую поверхность боевого шлема — тот занимал свободное кресло второго пилота, обтекаемый и грозный, словно средневековый барбют. Матовое забрало было откинуто.

На толстом стекле фронтового иллюминатора сменялись голографические графики о состоянии «Шамшира», погодных условиях и потраченном на рейд времени. Анджей Зентек, первую половину похода промаявшийся морской болезнью, дремал в хвостовом салоне. Байн, рассматривал океан так, словно за бортом проносились не однообразные барханы тяжелых угрюмых волн, а дивная картина, требующая неотрывного внимания.

Эджиде неторопливо размышлял.

Об их непростой работе; о свежей крови, вязко стекающей по клинку тактического ножа; о напарниках, один из которых был почти ребенком, а второй — противным скользким типом, не заслуживавшим и капли доверия. Думал он и о вражеском пенетраторе — таком же невидимом порождении XXI века, как сам Аметист, труженике плаща и кинжала, выполняющем свою работу где-то посреди штормового забвения…

Он думал о шпионах. О людях, выигрывавших сражения еще до того, как прогремел первый пушечный залп. Кукловодах, брезговавших полями величайших в истории битв. Но вносящих в победу вклад, переоценить который невозможно.

Сначала, вероятнее всего, на свет появились соглядатаи. Неравнодушные граждане. Доносчики, работавшие на своенравных феодалов, ложи, семейства, церкви, клики и партии. Среди них определенно находились и те, кто был готов на большее — тогда теневые воители научились выведывать, убивать и красть секретную информацию. Затем мировая политика разродилась полноценными институтами тайных канцелярий. Подрос уровень организаций, их задачи стали глобальнее и шире.

Неприметные личности всех стран мира шпионили, заставляли предавать и убивали, принося своему государству посильную помощь, малозаметную обывателям. С развитием технологий и изменением базовых принципов ведения войны термин «шпион» тоже начал претерпевать трансформацию. Период двух мировых войн дал старт эпохе неограниченного двуличия. Шпионы учились управлять планетой и векторами геополитических тенденций. Именно от них стало зависеть, в каком направлении разовьется «холодный» конфликт государств, война, экологический кризис или зарождавшийся экономический переворот.

Затем государства фактически прекратили свое существование.

Безусловно, на карте еще сохранились громкие громоздкие названия, извилистые полосы границ и гербовая мишура. Но, и Эджиде был в этом уверен, было бы куда честнее раскрасить глобус не цветами государственных флагов, а логотипами ТрансСтатов.

В сороковых годах промышленные колоссы без национальности и гражданства, чье место рождения устанавливалось с большим трудом, окончательно подчинили человечество. Подчинили без надежды на освобождение, привнеся в новый мир религию потребления. Человек не умрет в отсутствии веры, говорили они. И при смене политического строя он не умрет. А вот при перебоях с поставками еды, одежды, чистой воды, энергии и новых цифровых игрушек — вполне может зачахнуть. Стать несчастным. Перестать быть нужным.

Какой бы сомнительной не казалась новая мораль, Статусы ловко убедили человека, что она является истиной в последней инстанции. И взошли на трон. В очередной раз скорректировав понятие «шпион».

Агенты, безраздельно служащие своей отчизне, отмирали, как вид.

Им на смену пришли сменные борцы за идею господства мировых капиталов. Рыцари частного подряда. Бродячие артисты батального жанра. Милитаризированные проститутки, весьма разборчивые в клиентах. Надежные до последней минуты, оговоренной в контракте. Не бьющие в спину. Практически ни разу не куснувшие кормящую руку. Сегодня работавшие на одного хозяина, а уже завтра — на другого.

Прародители Клуба — по сути, элементарные предатели и перебежчики, — сумели убедить первых бхикшу, что придерживаются жесточайшего профессионального этикета, мешавшего делиться секретами прежнего работодателя. Окружили себя секретностью и множеством табу. На протяжении целого десятилетия демонстративно карали собственных одноклубников, преступивших грани дозволенного. Установили общеизвестные расценки и ввели шкалу дифференциации.

Когда новые правила игры окрепли, балом стали управлять фриланс и краткосрочный найм, позволявший Статусам минимизировать военные траты. Шпионы и диверсанты начали работать не за патриотическую идею — залогом их временной верности стал репутационный лист…

Эджиде не смог бы стать шпионом из прошлого.

Для этого он считал себя излишне вспыльчивым и жестоким. Не совсем понимающим, как можно хранить маниакальную верность стране, ничего не дающей взамен. А вот пешкой — умелой и кровожадной до тех пор, пока не ослабнет сжимающая поводок рука, — он стал очень даже неплохим. Что и собирался в очередной раз доказать, добравшись до доппельгангерского пенетратора…

По стеклянной пленке зимнего океана, протыкая тьму и повинуясь зову маяка, скользил скоростной катамаран. Дрейфус в очередной раз сверился с показаниями приборов, провел пальцем по трекболу, корректируя скорость и направление, и прислушался к звукам пассажирского отсека.

Анджей проснулся.

Застонал, поднимая спинку кресла в вертикальное положение. Еще не до конца стряхнув сон, настороженно осмотрелся, и лишь после этого убрал руку с пистолетной кобуры. Широко расставив пальцы другой руки, Зентек потер виски большим и безымянным. Поляк был бледен, отчего ввалившиеся глаза выделялись на узком лице двумя мертвецкими пятнами. Расстегнул ремень, выбрался в проход и шатко удалился в гальюн.

Леандро, по-прежнему пялясь в иллюминатор, даже не повернулся.

Вернувшись из туалета, Анджей подобрал со свободного кресла тонкую арктическую куртку. Набросил на плечи и украдкой пробрался в кабину пилотов. Сидящий за штурвалом «Шамшира» бездушный чернозадый кусок мяса, которому Финукейн поручил командовать вылазкой, был ему откровенно несимпатичен. Но неприязнь пересиливало желание узнать, как долго пенсам еще предстоит трястись в обтекаемой герметичной тарелке, каждый раз подскакивавшей на волне так, словно она хотела пойти на взлет…

— Идем на сближение с платформой, — прочитав его мысли, обронил Аметист, тоже не повернув головы. — Предупреди Байна, через семь минут будем на точке.

«Шамшир» вздрогнул всем телом, будто учуявший стойло конь, и рванулся вперед.

Вскоре впереди стали заметны сигнальные огни, размазанные по мачтам и вышкам «Шальтер Лакса». Огромные светящиеся логотипы спонсоров станции пронзали ночное небо, дико и чужеродно блистая посреди океана.

Аметист заложил вираж, выруливая на пологий ребристый пандус, предназначенный для судов на воздушных подушках, выдвинул тормозные крылья-шасси. Машину тряхнуло, отчего Зентек чуть не впечатался лбом в дверной косяк. Под широкими армированными колесами захрустела наледь, и Эджиде активировал оставшиеся тормозные системы.

Поднялся с кресла, подхватил шлем и куртку.

— Температура за бортом, — Дрейфус сверился с данными терминала на внутренней стороне забрала, — минус 25,6 по Цельсию. Выгрузка через двадцать секунд; интервал пять метров, замыкает Байн, я ведущий.

Леандро послушно поднялся с места. Своей куртки и шлема он не снимал на протяжении всего путешествия, так что лишь опустил забрало и набросил капюшон. Мужчины оделись, едва ли не толкая друг друга локтями, набросили рюкзаки с оборудованием.

Открыв оружейный ящик, Дрейфус раздал Зентеку и Байну их пистолет-пулеметы, зарядил свой. Еще несколько секунд пешки потратили, проверяя, легко ли входит в скобу спускового крючка палец, затянутый в утепленную перчатку, и подгоняя затяжки рукавов так, чтобы одежда не мешала двигаться. Теоретически, Данст мог оставить пенетратору вооруженное прикрытие — недаром Финукейн отправил в вылазку сразу троих подчиненных…

Убедившись, что остальные готовы, Аметист связался с бортовым спатиумом через тактический терминал в шлеме. Овальная аппарель зашипела, подалась вперед, внутрь рванулся колкий океанский воздух зимней ночи. Трап разложился на полную длину, опускаясь на оледеневший край платформы, и Эджиде первым выскользнул в темноту.

Выждав положенное время, Анджей кивнул Леандро и тоже растворился в метели, лениво кружившей над «Шальтер Лаксом». Запрограммировав аппарель на закрытие с пятисекундной задержкой, Байн незамедлительно последовал за ними.

Тактическая карта, развернутая на внутренней стороне забрал, была словно пришпилена к умному бронестеклу красным флажком маяка. И находился тот совсем рядом — только пересеки платформу и зайди внутрь трех белоснежных полусфер. Мороз почти сразу заставил умную электронику сбоить, отчего по щиткам побежали зубастые полосы помех.

Три тени медленно подползали к куполам сквозь заснеженную мглу.

Внимательно сканировали местность в самых разных спектрах, сохраняя радиомолчание и пользуясь исключительно жестами. Несмотря на обтягивающие капюшоны, ветер хлестал под края шлемов, сушил губы, а подошвы лучших армейских ботинок так и норовили поскользнуться на корке, покрывавшей центральную площадку «Лакса».

Низкая скорость, метель и ночь превратили обыкновенные «МР-9» в чугунные неудобные болванки. Страхующие канаты, ограждения и мачтовые тросы так внезапно выскакивали из тьмы, будто стремились напугать и обратить в бегство. Сохраняя оговоренную дистанцию и построение, пенсы медленно приближались к опустошенной базе…

Тускло посверкивали холодные звезды, почти невидимые из-за начинавшегося бурана. Кружась в беззвучных хороводах, они тихонько насмехались над людьми. Острая ледяная крошка, острая как бритва, тучами срывалась с периферийных построек, со скрежетом полосуя стекла забрал. Ветер усиливался. Три бесформенные кляксы, иногда поскальзываясь, неутомимо ползли вперед. Три темные букашки на мерзлом теле станции, забытой в оцепеневшей мокрой пустоте.

Купола надвинулись, присыпанные снегом и от того еще более похожие наи́глу. На изогнутых гофрированных коридорах поблескивала наледь, на мачтах продолжали мигать огни. Цифровой медвежатник, ставший врагом Финукейна, продолжал бороздить просторы мирового инфоспатиума, снабжая информацией еще более страшного врага. Тени от параболических антенн казались пятнами антиматерии, угольными ожогами на белоснежном покрывале площадок и ярусов «Шальтер Лакса». Перебивая скрежет шарниров и скрип тросов, подвывал ветер.

Тени разделились.

Пригнулись еще ниже, с разных сторон подходя к зданиям. В небольших овальных окошечках по-домашнему горел ровный желтый свет, слышалось гудение генераторов. Эджиде взглянул на Анджея — многотонально-зеленого сквозь цифровую призму ПНВ, — поляк замер возле центрального шлюза. Байн прикрывал его спину, водя стволом и беспрерывно сканируя пространство вокруг.

Дрейфус заглянул в ближайшее окно и коротко махнул рукой. Зеленый Зентек прошел мимо зеленой двери по зеленому снегу и присел, рассматривая пульт управления шлюзом. Аметист нахмурился, настороженно разглядывая изумрудную ночь. Дезактивировал электронику, погружая мир в естественный полумрак, и занял позицию напротив двери.

Пальцы Зентека разговаривали с ледяными кнопками пульта. Цепляя на щиток крохотный прибор, несущий клеща-взломщика, он обернулся, разглядывая притихшего темнокожего. Его левая рука, придерживающая висящее на груди оружие, медленно подвернула «МР-9» вслед перемещениям Аметиста.

— Ба-бах, — одними губами улыбнулся Зентек и ощутил знакомый прилив адреналина, — нигер труп…

Пульт недружелюбно мигнул всеми огнями сразу, пискнул и разблокировал дверь. Пешки, держа оружие перед собой, призраками проскользнули внутрь. Сначала Анджей, сместившись вперед и вправо. Опустился на оба колена, давая отмашку Аметисту. Затем вошел Байн, держа под прицелом вторую, внутреннюю дверь шлюза.

Замерли, прислушиваясь.

Леандро, не оборачиваясь, нащупал рычаг и закрыл внешнюю дверь.

— Чисто, — подтвердил Аметист.

Штурмовики подняли забрала, стянули неудобные перчатки, отряхнули с ботинок снег, проверили механизмы пистолет-пулеметов — термостойкая смазка не подвела, во всяком случае, на вид.

Отключив перемерзший терминал шлема, Эджиде развернул на сгибе локтя силиценовый лист с картой базы.

— Третий коридор, — негромко сообщил он, — тут выходит на вертолетную площадку. Еще один шлюз. Я прохожу до этой точки, проверяю здесь и здесь. Байн, твоя позиция тут, на перекрестке. Потом Зентек сюда, я в прикрытии, второй отсек. Потом столовая и эти залы.

Поляк кивнул. Если ему и было неприятно выполнять приказы этой горбатой гориллы, он не подал виду. Байн послушно запоминал, кивая.

— Анджей, будь готов по моему приказу, — он намеренно сделал ударение на последнем слове, — вернуться в шлюз и пройти в базу снаружи, через резервный. — Его темный палец скользил по матовому силицену; материал запоминал прочерченные линии, дублируя их в тактические терминалы остальных пенсов. — В таком случае я занимаю позицию тут, ты по поверхности блокируешь вот этот узел связи с материком и входишь отсюда, где нас уже ожидает Байн. Точка зачистки тут. Ясно?

— Принято.

— Принято.

— Начали!

Эджиде снова вскинул к груди выдвижной приклад «МР-9» и занял позицию у двери. Пригнувшийся Зентек протянул руку, снимая блокировку замка. Байн отступил. Дверь с шуршанием отъехала в сторону. Дрейфус осторожно, словно опасался поскользнуться, шагнул внутрь.

Отсеченный мощными дверьми ветер бесновался снаружи, лупя по гладким покатым стенам. Мерно гудели пришитые к потолкам плафоны; подмигивали, реагируя на особо сильные порывы, словно масляные лампады под дыханием урагана. В глубине щелкали и скрипели вычислительные машины. В остальном «Шальтер Лакс» окружала тишина. Мертвая тишина.

В нос Аметисту пробрался слабый, но знакомый, въедливый, до тошноты отвратительный запах.

Пешка скривился, плотнее сжал губы. Прошел несколько метров, замер, осматривая стены и пол. Заметил множественные следы от пуль… пару почти разложившихся гильз, закатившихся под отопительную систему… рваные дыры на внутренней обшивке… бурые потеки, будто кто-то протащил через купол грязную тряпку.

Дрейфус выставил оружие перед собой, плавно скользнул в отворот. Всмотрелся в извивающийся овальный коридор с ребристыми стенами, переместился дальше. Тактический экран под козырьком «барбюта» сообщал, что Зентек прикрывает его в левом пеленге. Мавр продолжил движение. Держа пистолет-пулемет в одной руке, другой приоткрыл дверь в ближайшую комнату, целясь от груди.

Пусто.

Мерцающие лампы, брошенные вещи. Словно люди еще минуту назад были тут… и ушли, оставив лишь тень отвратительного запаха.

Эджиде скользнул к следующей двери, толкнул ее стволом. Присел, заглядывая.

— Чисто, — бросил он в передатчик.

Дошел до конца коридора, заглянул в ответвление. Увидел следы крови на стенах, смятые гильзы и все те же грязные потеки, уводящие в соседнее помещение. Опустился на оба колена, коротко поманив кистью. Анджей, бесшумно сорвался с позиции и засел на его прежнем отвороте. Леандро находился за поляком, прикрывая спины.

— Держи коридор, — прошептал Дрейфус, — выхожу в восточный купол…

— Принято.

Аметист нырнул в полутемный коридор, пробрался в помещение, наполненное терминалами и вычислительными машинами, и притаился за металлическим шкафом. Здесь тоже повсюду виднелась засохшая кровь. Миновав комнату, темнокожий пенс прошел еще две и несколько ответвлений, не встретив ни единого признака жизни.

Повсюду находились лишь следы стрельбы, кровь, тающие гильзы, брошенные вещи. Мятая тряпичная кукла. Осторожно переступив через игрушку, боевик сел на корточки у ближайшего порога, привалившись плечом к косяку.

— У меня чисто, — отчитался он остальным. — Байн, пройдешь второй коридор, кухни, склад и закрепишься у внешнего коридора.

— Понял, выдвигаюсь.

— Зентек, по внешнему периметру к первому шлюзу.

Тот двинулся вперед. Губы его кривились, когда он сравнивал собственную бесшумную походку с топотом, издаваемым чернозадой гориллой. Поляк рассеянно подумал, что будет даже рад, если на базе еще остались способные к сопротивлению, и Эджиде схватит пулю…

Легко проскользнув сквозь анфиладу пустых комнат, Анджей проверил пустую кухню, и засел за металлическим столом. Молодой Байн, к удивлению хорька двигавшийся тихо и весьма чисто, исчез в соседнем коридоре. Воспользовавшись паузой, Зентек осмотрел столы, печки, шкафы и два огромных, рассчитанных на годовые запасы, холодильника за увесистыми дверьми. Одна из дверей была приоткрыта, что привело к разморозке — перед камерой натекло, изнутри тянуло гнилью. Поляк поднялся, заранее морщась в предвкушении гадкого, и заглянул…

— Спальные зоны, чисто, — отрапортовал Байн в его наушнике.

— Держи позицию… — распорядился командир.

— Это Зентек, — пробормотал тот, все еще стоя на пороге холодильника. — Коридор чист, жилые помещения тоже, как и кухня. Я все еще на ней, Аметист. И полагаю, тебе стоит на это посмотреть…

Ступая по засохшим потекам, будто по путеводным линиям, в кухню пробрался Эджиде. Приблизился, уже догадавшись, что именно нашел Зентек. Покачал головой, пожал плечами, поморщился. Под ногами хлюпала вода, валялись вскрытые упаковки из-под сока и молока.

— Эта сука, — скривился Анджей, — забыла закрыть дверь. Полагаю, они воняют уже пару суток…

Наваленные кучей тела обмякли, словно гора прелых листьев. Сверху на них обильно капало.

— Пересчитал? — хрипло поинтересовался Аметист.

— Девять. Все, кто числился в персонале станции, — Зентек кивнул.

Не склонный к сантиментам, Эджиде вдруг подумал, что на пенетраторе Данста он отыграется ножом. Как бы глупо это ни звучало, отыграется не за смерть ученых — они явились всего лишь допустимыми потерями гражданского населения, — а за неуважение к мертвым… Разумеется, после того, как цифровой уродец сообщит Радольскому все, что знает.

Глаза Дрейфуса стали похожи на щелки.

— Продолжаем зачистку, — прошептал он, качнув стволом. — Леандро, вперед!

Двойка вошла в коридор, прочесала западную полусферу.

По очереди выдвигаясь вперед; медленно и осторожно, то приседая, то резко вываливаясь в холлы. На следующей развилке снова разделились, соревнуясь с Зентеком в скорости прохода помещений, и именно это позволило Леандро Байну первым найти пенетратора.

Когда Эджиде принял сигнал и добрался до рабочего зала, молодой пешка уже стоял над телом погруженного в виртуальность гика. Мягкая маска бойца, блокирующая излучение физиосканеров, была мягким валиком закатана под козырек шлема — пульты управления камерами внутреннего слежения были предусмотрительно отключены. За спиной темнокожего появился Зентек, с трудом подавивший непроизвольный рвотный позыв…

Дрейфус замер на пороге, не совсем доверяя глазам.

Когда он был маленьким и носил совсем другое имя, мама читала ему европейские народные сказки. В том числе о страшном зубастом народце — ужасных ограх-людоедах. Волосатые, вонючие и тупые огры жили в пещерах, охотясь на маленьких детей или домашних животных. Они волокли свою добычу в жуткое логово; там вся семья чудовищ рвала жертву на куски, выгрызая самое вкусное, а остальное бросала прямо на пол. Оттого пещеры огров были ужасны и усыпаны костями, от которых исходил ужасный запах. Когда Эджиде «Аметист» Дрейфус вошел в центральный зал восточного купола, ему примерещилось, что пенс попал в пещеру к одному из таких монстров…

Нет, на полу не валялось костей… не пахло человечиной… а в клетках не плакали маленькие пленники. Но сходство, тем не менее, присутствовало… За пять неполных дней, проведенных пенетратором на станции, пол покрылся ровным слоем полупустых банок, пакетов, упаковок и бутылок. Виднелись этикетки тушенки, шоколада, бобов, каш, сушеных фруктов, соков, чипсов и сухих завтраков. На полу, столах и даже мониторах поблескивали потеки кофе и других напитков; на полках притаились пустые капсулы и ингаляторы из-под нейростимов и наркопыли; пирамидами громоздились грязные стаканы и тарелки, одноразовая использованная посуда была лихо побросана в один угол. Зачастую с остатками пищи. А еще в комнате пахло так, словно в ней не только поглощали пищу, но и производили совершенно противоположные процедуры…

Посреди мусорной пустыни, словно памятник современной цивилизации, застыл багажный робот с разряженными аккумуляторами. Теплая верхняя одежда, в которой пешка Доппельгангера прибыл на «Шальтер Лакс», была комом сложена на одном из кресел. Многочисленные терминалы пестрели графиками и таблицами синхронизаций.

— Спящая, твою мать, красавица… — растянул бескровные губы Байн.

Сухой, будто мумия, почти полностью обнаженный Гармоник лежал в удобном кресле, разложенном почти до состояния кровати. Провода, датчики и сенсоры плотно облепили лицо и голову, тянулись к стационарным терминалам от запястий, впалой груди и даже тощих бледных ног. С первого взгляда было сложно сказать, какую аугметику гик носит постоянно, а какая является частью подключенных извне приборов.

Шею спящего охватывал массивный ошейник вживленного корсетного биотерминала. Широченные очки-маска скрывали не только имплантированные окуляры неохума, но и высокий лоб. Единственным ярким пятном оставалась татуировка — будто мужчина просто уснул, а в этот момент к его щеке присосалось мерзкое насекомое.

Тело пенетратора редко подрагивало. Как у собаки, во сне гоняющей зайцев. Чуть заметно изгибалось на эргономичном ложе, тряслось и сокращалось. Бледная грудь мерно приподнималась и опускалась под побегами проводов и трубок, заставляя зеленую молнию на экране медицинского монитора подпрыгивать в такт. Тонкие пальцы, увенчанные кольцами и полуперчатками управления, вяло шевелились. Словно у утопленника, угодившего в подводное течение…

Пенетратор Данста находился очень далеко. Много дальше космических просторов. В тягучих недрах пространства, так до конца и не освоенного людьми…

— Нейроспатиум, — со знанием дела констатировал Леандро, откидывая капюшон парки. — Вот это, — он обвел ближайшие терминалы рукой, — оборудование нейропсихологической коррекции сознания. Полного погружения в инфоспатиум. Увлечение дорогое и небезопасное, но в разы повышающее эффективность пенетраторов. Не думал, что шавка Данста умеет прыгать на такую высоту. Да еще без супервизора…

— Разбираешься в этом? — Эджиде отпустил пистолет-пулемет, и тот клюнул стволом вниз, обвисая на слинге. Ухватившись за глазную прорезь, мужчина стянул маску на подбородок. — Сможешь безболезненно отключить ублюдка?

— Кое-что изучал… — Байн неопределенно пожал плечами. Зентек смотрел на имплантаты полуголого неохума со смесью интереса и откровенного презрения. — Но гарантий не даю…

Леандро бережно провел рукой по проводам и панелям управления капсулой, ошейнику гика, уставился в дисплеи. Таймер, отвечающий за возвращение пенетратора в собственное тело, показывал, что находиться в цифровом пространстве тому оставалось больше двух часов.

— Могу вызвать Радольского… — Аметист растерянно почесал кончик носа. — Может, чахоточный подскажет, что и как…

— А разбудить? — спросил Зентек, все еще не выпускающий оружия из рук. Маску он тоже снимать не спешил.

Остальные пешки взглянули на него с откровенным недоверием.

— Это чревато… — осторожно ответил Байн. — Это существо сейчас… как бы не здесь. Тело продолжает совершать физиологические процессы, а вот сознание… Его словно перелили в другой сосуд.

— Если знаешь, что делать — делай, — принял решение Эджиде. — Торчать тут два часа и ждать, пока уродец проснется сам, мы не можем.

Леандро медленно кивнул и вернулся к изучению мобикомпов, расставленных вокруг кресла.

— Я не верю в существование души, — угрюмо проворчал Анджей. — Хочешь сказать, стоит силой отрубить ублюдка от инфоспатиума, и тот останется… где? В астрале? Лимбе? Краю заблудших душ и выброшенных игрушек? — Поляк наигранно хохотнул, но по его подвижному звериному лицу было заметно, что бойцу не по себе. — Уверен, что максимум ожидаемых неприятностей — заикание. Как у лунатика, если его растормошить во время ночной прогулки…

— Если пенетратор вернется дебилом, Финукейн нас по головке не погладит, — покачал головой Аметист. — Байн, тебе точно не нужна консультация Радольского?

— Не нужна, — раздраженно ответил тот. Сбросил куртку, всецело увлеченный изучением показателей жизнедеятельности спящего неохума. — А вот если вы помолчите, то…

Он принялся ловко переключать режимы, один за другим отстегивая провода от встроенных в голову и ошейник пенетратора крипт. Экраны замерцали предупредительными надписями, Дрейфус нахмурился. Зентек, вдруг вспотев, отступил в коридор.

— Почти разобрался, — с азартом отчитался Байн. Начал приподнимать разложенное кресло в вертикальный режим, как вдруг: — Черт! Твою мать!

Его пальцы запрыгали по голографическим кнопкам, спроецированным на столы вокруг. Прилипали к столешницам, заляпанным кофейными лужицами, подрагивали, слепыми щенками тыкались в сенсорные панели мобикомпов.

— Что ты наделал? — похолодев, спросил Эджиде, делая шаг вперед.

— Я наделал⁈ — Леандро был бледен, как покрывавший норвежскую станцию снег. — Спроси этого выродка, ушедшего в нейроспатиум под собственным протоколом! Святые Угодники, да тут настоящая ловушка!

— Верни все, как было… — просипел Аметист. — Немедленно!

В этот момент свет в куполе мигнул.

Тело пенетратора внезапно изогнулось дугой, а по парящим в воздухе экранам запрыгали зеленые змеи. Байн закусил губу, не оставляя попыток спасти ситуацию. Аметист ошалело замер на месте. Зентек шумно сглотнул, не спеша комментировать.

Пенетратор что-то пролепетал. Пальцы его задрожали, лицо исказилось от боли.

Казалось — еще миг, и изломанное худое тело в изнеможении опуститься обратно на ложе… но оно так и осталось стоять живой аркой. Чудовищно выгнувшись, касаясь лежанки лишь затылком и пятками, будто монументальное воплощение страдания.

Байн отшатнулся от приборов, затравленно покачал головой.

Терминалы поочередно отключались. Спинка кресла-капсулы с жужжанием опустилась в горизонтальное положение, внутренняя голубая подсветка погасла. Дисплеи молча, но настырно вещали о несанкционированном отключении и возможных неприятных последствиях.

— Надеюсь, тебе там будет уютно… — сдавленно пробормотал Леандро, тяжело вздохнув. — Аминь…

Дрейфус, красный, будто вареная свекла, неотрывно смотрел на подчиненного пенса. Тот, пряча глаза, этого тяжелого взгляда избегал. Еще раз лихорадочно проверил приборы. Пощупал пульс неохума, даже поднес к его губам никелированную чайную ложку, не обнаружив на ней и слабого следа дыхания. Покачал головой, виновато развел руками.

— Он не оставил охрану, потому что охранял себя сам… — начал было Байн, но Аметист оборвал его резким:

— Собирай мобикомпы и убирайся к шлюзу!

Голос темнокожего стал густ и опасен, словно влажный зыбучий песок. Леандро вздрогнул, но послушно начал дезактивировать технику. Пальцы его все еще подрагивали, и он уже догадывался, что именно услышит от рыжего командира по возвращению на большую землю.

— Не злись на парнишку, Аметист, — осторожно вставил Зентек, совершенно неожиданно заступаясь за молодого пенса. — Если мы хотели вернуть пенетратора живым, стоило брать на вылазку своего. Кроме того, неужели смерть гика не ударит по Доппельга?..

— Ты тоже, Зентек… — проскрежетал Дрейфус, не потрудившись обернуться. — Молча. Собери данные с камер наблюдения и двигай на «Шамшир». Это приказ.

— Будет исполнено. — Тот вспыхнул, скулы его отвердели, но спорить поляк не стал.

Эджиде подошел к столешницам, над которыми одна за другой гасли спроецированные клавиатуры и изогнутые экраны. Вцепился в липкий край, будто хотел оторвать, и заскрипел зубами.

Байн, торопливо собрав личные терминалы неохума, поспешил убраться прочь.

Дрейфус еще раз, словно не доверял вердикту Леандро, проверил пульс пенетратора. Покачал головой, тяжело вздохнул, предвкушая щедрый гнев ирландца. Отлепил от впалой груди гика — она до сих пор гнулась мостком, скрученная лютой предсмертной судорогой, — последние медицинские присоски; расстегнул парку и вынул из нагрудных ножен армейский нож. Прежде чем уйти, он собирался оставить Мартину Дансту кое-какое послание.

Дождавшись, когда в центральном куполе зашипят шлюзовые двери, Аметист начал резьбу.