Стратагема несгораемой пешки

27 декабря 2068 года. платформа «Шальтер Лакс», Норвежское море. 14–30

Над студеной шкурой океана несся реактивный конвертоплан.

Шел до ужаса низко, едва не задевая брюшиной неспокойные северные волны. Когда машина проносилась над льдиной, за ее спиной еще долго танцевали изящные колкие вихри. Пытались пуститься вслед, но умирали, оседая сухой белой крупой.

Айсберги, дальние родственники небоскребов, периодически вставали на пути «Шахина», но верткая летающая конструкция ловко огибала их туши, даже не сбавляя скорости. Времени на операцию отводилось катастрофически мало, отчего двигатели конвертоплана работали на полную мощь. С момента, когда предоставленный Бенджамином Молтоном борт покинул частный аэродром Мюре, прошло уже больше часа.

Вода за бортом казалась ожившим камнем — холодным, царственно-монотонным в своем неспешном колыхании. Надежно укрытый от норвежских радаров высотой и мимикрирующей окраской, летательный аппарат на ее фоне казался неясной тенью, случайным пятном, мелькнувшей над поверхностью спиной морского гада.

Над обжигающе-ледяной поверхностью океана стремился к своей цели трехмоторный «Шахин». Люди в его нутре дремали, читали новостные сводки, чистили оружие, беззаботно напевали и одновременно боялись. Машина вторгалась в мир, изначально недружелюбный человеку. В мир, который уже много веков пытались покорить двуногие, отважные, безумные, все еще мечтающие одолеть природу.

Большинство десантников считало, что раньше «Шальтер Лакс» была нефтяной платформой. Однако Сантейро, внезапно блеснув эрудицией, вдруг поведал, что искусственный остров изначально создавался для метеорологических нужд. Когда Транснациональный Статус, построивший платформу, рухнул, Космическое Агентство Альянса несколько лет использовало ее для стресс-тренировок будущих лунных колонизаторов. Однако в последнее десятилетие на клочок бетона, железа и термоустойчивого пластика снова завезли спутниковое оборудование; горстка отчаянных ученых вновь заступила на долгую вахту, наблюдая за атмосферой, изменениями океанских течений, космосом и прочей дрянью, за которой так нравится наблюдать ученым…

Каждый из тех, кто сейчас трясся в тесном отсеке «Шахина», был уверен, что вахтовики — психи, намеренно проверяющие крепость своего сознания на благо условного человечества. Ученые, запертые в трех ослепительно-белых куполах плавучей платформы, были того же мнения о членах Шахматного Клуба. И не имели ни малейшего представления, что горстка этих убийц в данный момент направляется прямо в их дом. Что кроме штормов, ветра и мороза у них появился новый враг. Коварный, неумолимый, циничный и куда более непредсказуемый, чем природа. Размытое пятно конвертоплана несло им смерть.

Смерть эта была предельно аргументирована — в Клубе не жаловали спятивших мясников, а за любую сопутствующую потерю гражданского личную ответственность нес руководитель партии. Потому ее необходимость была старательно взвешена, оценена, и одобрена Комитетом — гибель шестерых ученых обеспечит Гармоника необходимым оборудованием и мощнейшей точкой выхода в инфоспатиум. Смерть эта должна была стать циничной, рутинной, ничем не отличающейся от фермерского забоя партии скота. Вообще-то, и в это Доппельгангер искренне верил, так было во все века. Но лишь во второй половине XXI человечеству хватило смелости начать называть вещи собственными именами…

«Шахин» вынырнул из-за очередного айсберга.

Платформа показалась в зоне прямой видимости — массивная, ощерившаяся кургузыми жерлами тепловых пушек для сбивания с курса наиболее опасных льдин. Над куполами виднелись леса антенн, радарные плоскости, солнечные накопители и ветряки. Аль-Арманд тут же активировал «Шутзи Яо», лишая метеорологов малейшей возможности подать сигнал SOS, и предупредил о готовности остальных пешек.

Сбросив скорость, машина начала заходить на посадку.

Встревоженные отказом оборудования, на взлетную площадку выбрались двое — в пуховиках, теплых ботинках, закутанные так, что не было видно лиц. В руках сотрудники «Шальтер Лакса» несли химические факелы, широкими махами корректируя приземление и ошибочно предположив, что цифровой сбой постиг и летающего гостя…

Затем прибывшие покинули десантный отсек конвертоплана. Как и местные, они были одеты в теплые куртки; с капюшонами на головах, под которыми виднелись утепленные маски, скрывающие лица. Один из незнакомцев носил, весьма уместные в северных широтах, овальные солнцезащитные очки. В руках у всех было автоматическое оружие. Первые двое норвежцев погибли, даже не успев вскрикнуть. На белую пластиковую обшивку платформенных построек брызнуло красное. Пули вспарывали синтетический пух, валили лицом на ледяную поверхность взлетной площадки.

Короткими перебежками Сантейро, Варгас и Кольт двинулись вперед…

Из оставшихся ученых осознать происходящее успела лишь самая молодая аспирантка. К тому времени, как она миновала туннель, соединяющий две из трех сфер станции, шестеро ее коллег уже были убиты. На улице, на рабочем месте, в кровати, на кухне и даже в туалете.

Убедившись, что площадка чиста, пешки собрались в центральном куполе. Стволы винтовок дымились, под куртками становилось откровенно жарко. Сверившись с данными на нарукавном смарткоме, Сантейро молча кивнул, подтверждая полную зачистку персонала. Кольт тут же вышел на общую волну связи, вызывая Явуза.

— «Альбатрос», это муравьишки, секто-ор чист… — невесело усмехаясь, отчитался он. — Франкенштейн может входить…

Кутаясь в куртку так, будто промерз до костей, с открытой аппарели «Шахина» спустился Гармоник. За ним катился грузовой гусеничный робот, управляемый мозговыми волнами личного спатиума пенетратора; багажное отделение носильщика было доверху забито кофрами и чемоданами, чуть не обеспечив машину аль-Арманда перегрузом, совершенно излишним в стремительной операции.

Варгас взялся стаскивать трупы, складируя тела в холодильной установке третьего купола. Сантейро еще раз обыскал станцию, блокируя системы наблюдения за учеными и настраивая собственные.

Миновав шлюз, Гармоник вошел в общий блок, и несколько минут стоял неподвижно, дожидаясь, пока отпотеют окуляры. Оставив робота у дверей, он суетливо прошелся по всем рабочим помещениям, проведя блиц-инвентаризацию и оставшись вполне довольным…

Теперь у платформы «Шальтер Лакс» остался всего один хозяин.

Странный, замкнутый, почти не человек, он принялся калибровать местную электронику, даже не стянув пуховика. Повинуясь ему, мерзнущие на орбите спутники ожили, повернулись, уставились в нужном направлении. Багажный робот, получив команду, принялся распаковывать чемоданы — неохум тут же взялся подключать к местным терминалам личное оборудование.

Пенсы, многозначительно переглядываясь, молча покинули станцию.

Гармоник даже не заметил их ухода. Как не заметил красных подсыхающих потеков в местах, где Тайпан протащил по полу трупы. Он уже не принадлежал этому миру, приступив к обработке полученной от Донахью информации…

Пешки ушли. «Шахин» поднялся над площадкой, развернул двигатели и на самой малой высоте взял курс на большую землю, к побережью Норвегии, оставив безлюдную платформу за спиной.

В братской могиле из сверкающего термоустойчивого пластика остался один господин — похожий на древнего колдуна, отшельника, нелюдимого изгоя. Среди океана, мертвецов, холода и мглы Гармоник начал творить свою магию, собирая информацию, переплавляя ее, внедряя и перерабатывая. Его не испугают призраки убитых, даже если придут среди ночи просить ответа за содеянное, обступив капсулу полного внедрения в инфоспатиум — он просто не обратит на них внимания…

Над студеной шкурой океана вновь несся реактивный конвертоплан…