Соколиные перья и зеркало Кощеевны

Глава 6. Встреча

— Я не буду ей отвечать! — с трудом отрываясь от Евы, воскликнул в досаде сердитый, всклокоченный Филипп.

— Это вызовет подозрения, — осторожно принимая сидячее положение и поправляя одежду, хотя организм требовал продолжения, заметила Ева. — А в нынешней ситуации надо выиграть время и понаблюдать. Лучше сделать вид, что ты ни о чем не догадываешься.

— Но я не хочу сейчас с ней встречаться! — запротестовал Филипп, беря телефон с таким видом, будто из экрана могла выскочить мамба или гадюка.

Впрочем, почти так оно и было.

— И не надо пока, — успокоила его Ева. — У тебя есть законный повод на несколько дней отложить встречу. А там что-нибудь придумаем. Или хотя бы информацию соберем.

— И что мне сказать?

— Объяснить все как есть. Думаю, трансляцию она уже видела.

И точно. Едва Филипп принял вызов, из включенного на громкую связь динамика раздался взволнованный женский голос, в котором слышались покровительственные барские интонации, знакомые Еве по многочисленным интервью бизнес-леди.

— Что у вас там происходит? Репортаж о вашем лагере в новостях одного из центральных каналов. Показали трансляцию с крыши, говорят, в детей попала молния. Надеюсь, никто не пострадал.

Ева в смятении потянулась к своему смартфону, чтобы убедиться, что Карина Ищеева не врет… и обнаружила в истории не менее десятка пропущенных звонков от родителей. Только сейчас она вспомнила, что со вчерашнего вечера так и не отключила беззвучный режим. А папа всегда смотрел новости.

— Они сильно преувеличивают, — проглядев репортаж, растерянно глянул на Еву не ожидавший такого поворота Филипп. — Все дети целы. Даже те, кто вел трансляцию.

— Но там сказали, что инцидентом заинтересовались правоохранительные органы, — продолжала Карина. — Вот я и подумала, что все серьезно. Если будут какие-то проблемы, я готова посодействовать.

— Что это было? — суше, чем следовало, поблагодарив Карину, нажал на отбой Филипп.

Мышцы на его руках напряглись, готовые преобразиться в могучие крылья, между бровей залегла упрямая складка, на скулах играли желваки.

— Пока не знаю, — отозвалась Ева, соображая, что предпринять. — Либо намек, либо уже наезд.

Она все-таки перезвонила отцу, запоздало извинившись за выключенный звук.

— Я просто испугалась грозы и спать решила пораньше лечь, — пояснила она, погрозив Филиппу, который слишком уж громко фыркнул у нее над ухом.

— Понятно, с чьей подачи сюжет оказался в новостях, — озабоченно проговорил папа, едва она изложила суть дела. — Раздуть из мухи слона, выполняя чей-то заказ, у нас умеют. И даже повод не нужен. Сам проходил. Надо будет связаться с Андреем Мудрицким и Михаилом Шатуновым. Думаю, их это заинтересует. Заодно узнаю, нет ли у Ищеевой на Мещере каких-то проектов. Я слышал, что в окрестностях вашего лагеря планируется масштабное коттеджное строительство. Уж не причастна ли к этому дочка Константина Щаславовича?

— Час от часу не легче, — покачал головой Филипп. — То-то Татьяна Ивановна в последнее время такая нервная и даже слышать не хочет о каком-то ремонте и замене стационарного оборудования.

Ева кивнула. А она-то радовалась, что слабо развитая инфраструктура стала охранной грамотой для здешних заповедных мест.

— Но лагерь-то за что?

Филипп страдальчески заломил черные изысканной формы брови.

— Не слишком ли изощренный способ отомстить? К тому же, если я уволюсь, то кто из нормальных технарей даже со средне-специальным захочет здешний хлам в рабочем состоянии поддерживать?!

— Думаю, тут дело не только в тебе, — покачала головой Ева. — Кто знает, какие цели преследует эта Карина.

— А почему вы с отцом так уверены, что к этому дурацкому репортажу и возможной проверке причастна именно она? — осторожно уточнил Филипп. — Стримеры и в самом деле наделали много шума.

— Уж больно знакомый почерк, — пояснила Ева, ставя репортаж на повтор. — Константин Щаславович тоже больше двадцати лет финансировал природоохранные мероприятия и боролся с мусорными полигонами, которыми сам же владел.

— Но для того, чтобы возводить на этом берегу коттеджи, надо сначала вложить уйму денег в строительство дорог и прокладку коммуникаций, — напомнил Филипп, в досаде положив телефон на тумбочку. — В лагере еще скважина и движок как-то держатся, и проводку недавно меняли. А в ближайшей деревне, когда я был там в прошлый раз, на почте единственный интернет-кабель сперли! Я посылку получить не смог.

Он в досаде откинулся на подушки, окончательно забыв про ожог, и тут же скривился от боли,

Ева потянулась было за таблетками, но решила, что в такой ситуации лучше помогут естественные эндорфины. Тем более что слегка порозовевшие чуть приоткрытые губы Балобанова манили к себе сильнее любых сладостей, а выражение обиды на лице выглядело таким трогательным. Впрочем, Филипп настолько расстроился, явно ощущая себя соколом в путах, что даже не сразу ответил на ласку. Да и Ева все равно хотела проверить, не сбилась ли повязка.

— И почему именно мне досталось это наследие предков? Я о нем не просил! — горечью проговорил Филипп, размыкая объятья и поворачиваясь на бок с видом нахохлившейся птицы.

— Как ты можешь так говорить? — с ласковым укором улыбнулась Ева, поправив повязку и бережно ведя рукой вдоль здоровой лопатки в поисках перьев. — Ты владеешь даром, о котором люди мечтали веками. Поскольку никакие приспособления и механизмы не способны передать ощущения, которые птицам даны от рождения!

— Ощущение полета и в самом деле прекрасно, — согласился Филипп. — Но я понимаю, почему небеса столько веков оставались под запретом.

Им следовало еще много чего обсудить, да и просто расставаться не хотелось. Но время близилось к обеду, и тетя Зина пришла на осмотр, заявив, что часы посещения больных на сегодня закончены.

По дороге в столовую Ева написала отцу, попросив контакт Михаила Шатунова.

«Я же правильно помню, что он увлекался шаманизмом?» — уточнила она.

«Увлекался — это про меня, — отозвался в сети отец, снабдив сообщение стикером с подписью «нуб». — А Миша Шатунов в этом деле профи. Я даже не уверен, что он эти семнадцать лет томился в плену, а не странствовал где-то, заблудившись в тонких мирах».

Впрочем, контакт он дал, но просил не ввязываться в авантюры и обойтись без самодеятельности. А как тут обойтись, если события в тихом дремотном лагере начинают выходить из-под контроля.

— Ты уже слышала «пушечную» новость? — приветствовала подругу в столовой Ксюша.

— К нам едет ревизор? — предположила самое очевидное Ева.

— Почти угадала, — пододвигая к себе тарелку с харчо, сурово глянула на нее подруга. — Прокурорская проверка. Татьяна Ивановна накаркала.

— Не Татьяна Ивановна, а Карина Константиновна, — пояснила Ева, рассказав о звонке дочери олигарха.

— И что, весь этот кипеш по поводу Фильки? — удивилась Ксюша.

— Не уверена, что из-за него одного, — покачала головой Ева, которая как раз получила от отца сообщение со ссылкой на статью в местной газете, посвященную перспективам развития умирающих деревень.

— Хороши перспективы, — сердито хмыкнула Ксюша. — Бабок с насиженных мест согнать, детишек послать нафиг и окончательно нарушить экосистему, загадив пойму строительным мусором и бытовыми отходами. А тут, между прочим, не так далеко заповедник!

— В коттеджах обычно ставятся современные системы очистки, — не согласилась с подругой Ева, которая вместе с отцом и Мудрицкими пару раз бывала в загородном доме Константина Щаславовича. — Хайнетам обычно хватает ума и достатка не гадить там, где живут. А экосистему тут начали менять, еще когда распахали колхозные поля и построили лагерь.

— Это-то правда, — поумерила пыл Ксюша. — Но я не верю, что такие, как Карина Ищеева, готовы просто заботиться о развитии региона. И на кой ей бедный Филька-то сдался?

Ева согласилась, что ситуация выглядит и в самом деле непонятной, к тому же она тоже не могла отделаться от мысли, будто упускает нечто важное, связанное с Филиппом.

Пока, впрочем, ничего помимо того, что уже удалось выяснить, не придумывалось. Лагерь притих в напряженном ожидании. Татьяна Ивановна с мужем сразу после лекции по поведению во время грозы уехали в город. То ли их вызвали в управление, то ли они пытались прощупать почву и найти контакты в правоохранительных органах, чтобы как-то отмазаться и все замять.

Дети ходили по струнке, точно воспитанники какого-нибудь благородного пансиона позапрошлого века. Даже локти на стол, кажется, во время обеда не клали. И только вполголоса обсуждали вероятность попадания в человека молнии и минуту славы их товарищей. Аккаунт Севы, с которого трансляция велась, заблокировали родители. Петю Климанова и вовсе хотели забрать, но он как-то отбился. Девочки-практикантки тоже, кажется, забыли о существовании смартфонов, с удвоенным усердием опекая детей.

Дина и Вадик держали оборону в приемной, помогая сбитой с толку секретарше отбиваться от докучливых корреспондентов. Татьяна Ивановна не оставила никаких инструкций на этот счет, но все понимали, что любое неосторожно сказанное слово может прилететь бумерангом неизвестно с какой стороны.

Поскольку Ева хотя и опосредованно, но имела отношение к прессе, она решила помочь коллегам. Все равно к Филиппу ее не пустили. Тетя Зина встала грудью, блюдя святость тихого часа.

— Пациентам надо отдыхать, — проговорила она с таким видом, будто у нее под опекой находился не один пострадавший, а как минимум несколько десятков, и от соблюдения режима зависело не просто их здоровье, но жизнь.

Хорошо, что она не додумалась отобрать у Балобанова смартфон, поэтому параллельно с ответами на звонки Еве пришлось утихомиривать рвущегося в бой Филиппа.

«Да что она меня за мелкого держит! — совсем по-мальчишески обижался он на строгого медработника. — Надо поскорее выбираться отсюда! Я тоже кое-что стою и в поисках информации могу помочь».

«Тебе надо сначала здоровье поправить, — пыталась урезонить его Ева. — Почему ты не спишь?»

«Без тебя не спится», — снабдив ответ смайликом и кучей сердечек, отозвался Филипп.

«Я даже не знаю, нравлюсь ли я тебе», — решила пококетничать, провоцируя на признание, Ева.

«Если бы не нравилась, стал бы я к тебе на соколиных крыльях прилетать».

Хотя от этого сообщения по телу разлился такой жар, что пылающие щеки не сумел остудить даже ледяной воздух из директорской сплит-системы, Ева написала ворчливое:

«Я и говорю, что навязался тут со своей португальской песней. В танце голову вскружил, потом совсем распоясался: в окошко голышом полез».

«Только ли в песне дело? А кто хранит под подушкой соколиное перо?»

И точно. За всеми потрясениями последних дней она совсем про находку забыла.

«Могу вернуть», — предложила она.

«Лучше оставь у себя. Мало ли для чего оно пригодится».

Хотя в дальнейшей переписке Филипп несколько раз уверял Еву, что глаз на нее положил с первого дня, как увидел, еще до встречи на прогулке, она решила, что подушка для пера недостаточно надежное место. Зайдя в комнату перед вечерними занятиями, она забрала дар леса с собой.

После комфорта охлажденного сплит-системой кабинета директора духота щитовых домиков, где проходили занятия различных кружков, включая лингвистический, особенно давила. Казалось, вчерашний зной, потесненный грозой, затаился в пыльном полумраке за облупленными рамами, ожидая реванша. Еве и ее ученикам в какой-то мере повезло. В том помещении, где обычно занимались экологи и лингвисты, накануне сильно протекла крыша, проводка искрила, да и пол толком не просох, поскольку тазиков никто не поставил.

В общем, им с учениками разрешили расположиться в беседке недалеко от костровой. Пускай оплетенные девичьим виноградом ажурные решетки совсем не защищали от вездесущих комаров, после дождя звеневших радостно и победоносно, зато под кронами столетних дубов и вековых корабельных сосен куда легче дышалось.

Воспрянувший после грозы лес приводил в порядок примятые кроны, прихорашивался, стряхивая с умытой листвы последние капли и поправляя зеленый убор. Затягивал смолой нанесенные стихией раны, усиленно давал новые побеги, истекая соками. Усердные пчелы и беспечные бабочки, осушив крылья, собирали нектар, птицы и мелкие обитатели подлеска лакомились медвяной росой. А под облетевшим цветом крепла молодая завязь.

Старшеклассницы примерно выполнили упражнения на использование неправильных глаголов в презент перфект, достаточно быстро перевели «Пеструю ленту» Конан Дойля и перешли к обсуждению правил поведения при встрече со змеями и другими опасностями, подстерегающими на открытом воздухе. А поскольку гадюки и прочие ядовитые рептилии в окрестностях лагеря почти не встречались, речь, конечно, зашла о вчерашней грозе и ее последствиях.

Поначалу девочки еще старательно и достаточно складно изъяснялись на английском. Запаса активной лексики у них хватало, чтобы сформулировать и обсудить правила поведения, в том числе и опасность использования сотовых или других устройств. Но потом Ника Короткова умоляюще глянула на Еву и перешла на родную речь:

— А правда ли, что в Филиппа Артемовича вчера молния попала, когда он Кулешова и других мальчишек с крыши снимал?

— По поводу молнии — правда, — не стала отпираться Ева. — Насчет остального — не знаю. Меня там не было.

— Скажи еще, что он потом превратился в буревестника и улетел, как утверждает это трепло Кулешов, — поддела подругу Надя Шмакова.

— На кадрах трансляции виден сокол, — уточнила Катя Арехова, как и Ева, увлекавшаяся пернатыми хищниками.

— Да ну вас всех, — обиделась на подруг Ника Короткова. — Я просто переживаю, как себя чувствует Филипп Артемович, а вы тут лезете со всякой чушью.

— Филипп Артемович чувствует себя уже вполне удовлетворительно, — заверила ее Ева, собирая распечатки, поскольку занятие подходило к концу. — Думаю, к «Фестивалю дружбы народов» он сможет вернуться к своим служебным обязанностям.

«Если, конечно, мероприятие вообще состоится, учитывая последние события», — подумала она про себя, но озвучивать мысль не стала.

Девочки поблагодарили за урок и направились к корпусам, а Ева задержалась, поджидая занимавшуюся в одной из соседних беседок Ксюшу. Они договорились до ужина заглянуть к Филиппу или хотя бы узнать, как он себя чувствует. В сети он ничего не писал, однако из аккаунта не выходил и значился онлайн.

— Может быть, ему стало хуже. Или наоборот, следователи приехали и вызвали, чтобы взять показания, — не находила себе места от волнения Ева. — Татьяна Ивановна уже вроде как вернулась.

— Да дрыхнет он небось, — поспешила успокоить ее Ксюша. — С ним такое и прежде случалось. Да и какие сейчас проверки? Так дела не делаются. К тому же, я тут связалась с одним приятелем из следственного комитета, он говорит, что дело вообще дутое. Просто Татьяну Ивановну хотят на пушку взять.

— Ну у тебя и связи! — с уважением глянула на подругу Ева.

— Каждый взрослый самодостаточный человек должен иметь среди знакомых юриста, программиста и врача, — с нарочитым превосходством тряхнула дреддами Ксюша.

— У меня сплошные журналисты, — пожала плечами Ева. — «И колдуны», — добавила она про себя, вспомнив, что хотела посоветоваться с Михаилом Шатуновым.

— Тоже полезные контакты, — кивнула Ксюша, размашисто шагая по вымощенной деревянными кругляками дорожке.

Ева поспешала за ней следом. Почти дойдя до костровой, она услышала знакомый шум больших крыльев и гортанный птичий клекот.

— Фига се! — изумленно застыла Ксюша.

На одной из нижних ветвей незнамо как затесавшегося в сосновый бор молодого дуба, глядя на Еву совершенно человеческими знакомыми карими очами, сидел сокол-балобан. Проникавшие сквозь листву лучи клонившегося к закату солнца высвечивали каждое перо, золотили острый загнутый клюв.

Памятуя по первой встрече, когда освобожденный из силков пленник достаточно сильно ее поцарапал, какими острыми могут быть хищные когти, Ева поспешно обмотала левую кисть платком и призывно подняла руку, точно всю жизнь занималась соколиной охотой. Балобан словно только этого и ждал. Расправил крылья и легко слетел вниз точно на повязку под потрясенный возглас совершенно обескураженной Ксюши.

На этот раз сокол держался очень бережно, словно специально стараясь не причинить Еве вреда. Она протянула правую руку и осторожно погладила птицу по голове кончиками пальцев, фактически ногтями. Коллеги дяди Андрея Мудрицкого и Ксюша объясняли, что по-другому нельзя. Иначе на перьях останется жир. Сокол умильно курлыкнул, прикрыл глаза и подставил грудь, расправляя хвост и слегка раскрыв крылья.

— Балобан. Молодой самец, — потрясенно констатировала Ксюша.

Ева оставила это замечание без ответа, продолжая гладить, вернее, по-птичьи перебирать перья сокола, который теперь подставил спину. На более темном коричнево-черном оперении в районе основания правого крыла Ева заметила небольшую и явно свежую проплешину. Словно след от раны или ожога.

Ксюша стояла чуть в стороне, так и не решаясь протянуть руку, хотя сокол вел себя более чем дружелюбно, как не каждый волнистый попугай. Однако, едва подруга собралась с духом, он нахохлился, замахав крыльями и предостерегающе заклекотал. Впрочем, недовольство пернатого хищника оказалось направлено вовсе не на Ксюшу.

Со стороны костровой площадки к ним приближалась Карина Ищеева. Фисташкового цвета широкие брюки с завышенной талией и короткий безупречно сидевший жакет, несмотря на кажущуюся обыденность, выглядели качественно и дорого. Да и идеально сочетавшийся с босоножками ремень явно был из последней коллекции Меркьюри или Виттона. Сдержанный дневной макияж дополнял строгую прическу. Только зеленые миндалевидные глаза смотрели на сокола с жадностью голодного хищника. И алчно трепетали тонкие ноздри.

Чуть поодаль, похожий на одетого в строгий черный костюм быка, маячил телохранитель.

— Какая красивая птица, — елейным голосом проговорила дочь олигарха.

— Случайно не ваша? — насупилась Ксюша.

— А если скажу, что моя?

Карина Ищеева улыбнулась, обнажая ровные белые зубы с отчетливо обозначенными клыками.

Впрочем, у одного одноклассника, который в детстве забил на ортодонта, клыки вообще выпирали вперед, налезая на другие зубы вторым рядом.

— Тогда нам придется сообщить в природоохранное ведомство. Балобаны занесены в красную книгу! — сердито отозвалась Ксюша, пока Ева успокаивала предостерегающе клекочущего и бьющего крыльями, но не пытающегося улететь сокола.

— Разве вы не слышали о программе по возрождению популяции и возвращению балобанов в дикую природу? — демонстрируя неплохую осведомленность в последних новостях экологии, невозмутимо отозвалась Карина.

— В таком случае сокол точно ничей, — пожала плечами Ксюша.

— Мы его не ловили. Он сам прилетел, — добавила Ева.

— Тогда лучше отпустите, — посоветовала Карина, и в ее голосе прозвучала угроза. — Будет очень жалко, если с такой прекрасной птицей что-нибудь случится.

— У балобанов в Средней полосе естественных врагов нет, — напомнила Ксюша.

— Только браконьеры, — вспомнив о странных силках возле биологического стационара, добавила Ева.

Карина смерила ее оценивающим взглядом. Видимо, решала, стоит ли принимать всерьез. Потом развернулась на каблуках и, не прощаясь, удалилась. Телохранитель хмуро глянул на подруг исподлобья и пружинящей походкой хищника, удивительной для его могучей комплекции, направился следом.

— Ну вот, только этой чики тут не хватало, — проводив Карину хмурым взглядом, выдохнула Ксюша.

— Небось к Татьяне Ивановне приезжала. Ультиматумы ставила, — кивнула Ева, оглаживая немного успокоившегося после ухода дочери олигарха сокола.

— Чем же ее так заинтересовала наша богадельня, что она лично сюда пожаловала? — задала риторический вопрос Ксюша.

Еве тоже визит наследницы аффинажного короля в Богом забытый лагерь даже в случае интересов в области коттеджного строительства показался странным. Похоже, то, что она тут искала, не лежало на поверхности. Но тогда где? Она хотела поделиться соображениями с подругой, но в это время сокол расправил крылья, с явной нежностью проведя маховыми перьями по щеке и шее Евы, слетел с ее руки, сделал над головами девушек круг, взмыл в небо и скрылся из виду.

Еве и Ксюше оставалось только продолжить путь в медблок, где их встретила тетя Зина.

— Нельзя к нему, спит соколик, — приложив палец к губам прошептала фельдшер, поправляя очки. — Примерно с час как угомонился, — добавила она с такой нежностью, словно речь шла о маленьком ребенке.

Впрочем, Филипп, как и Ева с Ксюшей, годился ей во внуки.

— Ну я же говорила, — чуть громче, чем надо, начала Ксюша.

Ева удовлетворенно кивнула, вспоминая ласковое прикосновение соколиного крыла и нежные пощипывания острого клюва. Напрягало лишь то, что Карина тоже знала, что за сокол сидел на Евиной руке.

Когда они с Ксюшей после ужина вернулись в комнату, то застали страшный кавардак. По Евиной постели словно пронесся ураган. На полу лежал развороченный кофр с косметикой. Даже чемодан оказался раскрыт. Причем и документы, и небольшая сумма наличными остались на месте.

Повсюду валялись птичьи перья и пух, хотя Ева и Ксюша спали на подушках с искусственным наполнителем. Кое-где виднелись следы помета и даже кровь. Причем, знакомые уже пестрые перья сокола-балобана перемежались с переливчато-черными и грязновато-белыми.

— Только сороки нам не хватало! — наводя порядок и стирая помет, пока не застыл, брезгливо проговорила Ксюша. — Придется закрывать в наше отсутствие окно!

Ева кивнула, проверяя заветное перо, которое днем спрятала в потайной кармашек поближе к сердцу. Пока Карина обрабатывала Татьяну Ивановну, кто-то из ее подручных рылся в Евиной комнате. Интересно, кто? Уж не Танечка ли Еланьина, которая и внешне-то чем-то напоминала сороку?

Хотя заветное перышко вроде бы попало к ней случайно, Ева не собиралась никому его отдавать. Какие бы каверзы ни измышляла Карина Ищеева.