Соколиные перья и зеркало Кощеевны

Глава 14. Печка, яблоня и перевозчик

— Не переживай. До прошлого года я тоже ни разу не ночевала в лесу, — наблюдая неловкие попытки Евы совладать с рюкзаком, успокаивала ее Маша.

— А потом как обрела крылья да как рванула через Навь. Мы с Иваном едва успевали, — с любовью глянул на жену Лева.

— Мне, правда, было кое в чем проще, — морщась под тяжестью своей поклажи, добавила Маша. — На наиболее сложных участках ребята помогали мне.

— А кое-где и тебя несли, — кивнул Лева, высматривая на табло аэропорта объявление о рейсе до Наукограда.

— Так, может быть, мне стоило напрячь Кирилла, — испытующе глянула на друзей Ксюша, которая свой рюкзак влекла с таким видом, будто он невесомый. — Или Ивана с собой позовем. Хоть с женой повидается.

— Насчет Кирилла не знаю, а у Ваньки сейчас практика. Он и так отпросился, чтобы встретить нас в аэропорту, — развела руками Маша, подходя к стойке регистрации.

— Да знаю-знаю, — проворчала Ксюша с таким гордым видом, будто в достижениях одноклассников была и ее заслуга. — Твой брат реально крут. Молекулярная биология — это топчик, и земноводных при этом своих любимых не забывает.

— Не надо никого звать, — испугалась Ева, проверяя билеты и документы. — Я и так вас всех так напрягла. С конкурса сорвала.

— Ты вообще, о чем? — удивленно глянула на нее Маша. — Да я в прошлом году, когда мы Василису вытаскивали, вообще накануне защиты диплома вернулась.

— Преимущество подготовки заранее, — с уважением заметила Ксюша, отправляя багаж по ленте транспортера. — У нас некоторые его в это время еще допечатывали.

— Конкурс Чайковского — это, конечно, ауф, как говорят тут некоторые, — нахмурив золотистые брови, резонно заметил Лева. — И в нашей номинации он вообще первый, но, будем надеяться, не последний. А тут речь идет о спасении человеческой жизни. К тому же с Кариной и ее семейкой у нас старые счеты, — выразительно добавил он.

— Все равно самое сложное и ответственное предстоит выполнить тебе, — сочувственно вздохнула Маша.

Время до вылета прошло в общих разговорах и дорожной суете.

— Отправимся сразу, — объяснял план действий Лева. — Ванька нас встретит и довезет до места, а дальше уже пешком. Так что советую подремать в самолете и, кому не хватит, в машине. Если хотите пересечь Реку засветло, понадобятся силы.

Ева кивнула, подспудно понимая, что речь идет не о Елени — основной водной артерии региона. Спрашивать она ничего не стала, решив довериться провожатым, тем более что Ксюша уже сменила тему.

— Ваш Иван про палатку-то не забудет? — напомнила она.

— Пусть только попробует, — в шутку погрозила скрытому от нее расстоянием брату Маша.

— Когда и где он хоть что-то забывал? — примирительно улыбнулся Лева.

Ощущая уверенность и теплоту, исходившую от всех троих ее спутников, Ева почти успокоилась. Однако, когда самолет взмыл в воздух, она почувствовала, как натягивается до предела и рвется какая-то пуповина, связывавшая ее с Филиппом. Мелькнула паническая мысль: что она делает? Как она могла его покинуть в беде? Увидятся ли они снова?

Похоже, растерянность отразилась на ее лице, поскольку Маша, которая сидела рядом, ободряюще тронула ее запястье. Это дружеское прикосновение вызвало в душе Евы одновременно радость и боль, ибо наполнившее жилы тепло слишком напомнило первое рукопожатие Филиппа.

— Я понимаю, что ты переживаешь из-за расставания с возлюбленным, — ободряюще улыбнулась ей Маша — Но ты нужнее ему здесь. Вернее, там, куда мы отправляемся, — убежденно добавила она, и в лучах проникающего в иллюминатор солнца ее вдохновенное лицо озарил внутренний огонь, а русые волосы засияли золотом иных миров.

Они вылетали еще засветло. Небо слегка прояснилось, и закатное солнце окрашивало пышные, как подошедшее тесто, кучевые облака над взлетной полосой в цвет вина и роз. На подлете к Наукограду серебристые крылья лайнера омывал гранатовым соком и золотым елеем рассвет. Из-за разницы во времени они сэкономили в пути около четырех часов.

В аэропорту их встретил Машин брат Иван, красивый темноволосый парень, статью и лицом неуловимо похожий на Филиппа, как бывают схожи двоюродные или даже троюродные братья. Он привез палатку и еще кое-что из багажа, после чего рюкзак Левы стал напоминать гору. Впрочем, пока вся кладь снова перекочевала в салон видавшего виды УАЗика, который для езды по пересеченной местности одолжил Ивану его тесть, Андрей Васильевич Мудрицкий. Ксюша даже пошутила о том, что хорошо бы и в Слави их кто-нибудь подвез.

— На Реке в любом случае придется ждать Перевозчика, — пожал плечами Лева. — А на той стороне как повезет. Хотя не гарантирую, что вы встретите единорога или Полкана.

Ева вновь поразилась, с каким спокойствием сын Михаила Валерьевича рассуждает о фантастических существах вроде лубочного кентавра. Можно подумать, сам их встречал. Впрочем, не просто так он сменил гобой на мокшанскую дудочку нюди, которая сейчас пока лежала у него за пазухой. Отец рассказывал, что именно с помощью такой же дудочки старший Шатунов созывал духов, которые помогали отводить от позиций вражеские снаряды.

Чтобы не тратить попусту драгоценное время, они сразу отправились в путь. Ева даже бабушке не стала звонить, только отписалась родителям о том, что благополучно приземлилась и спросила о состоянии Филиппа, получив в ответ неутешительное «без изменений».

— Это не самый плохой вариант, — озабоченно покачал головой Лева.

Маша глянула на него с легкой укоризной.

Хотя Ева ни о чем не спрашивала, она предполагала, что загадочный вход в Славь находится где-то неподалеку от биостанции и соседствовавшего с ней мусорного полигона, на месте которого образовалось озеро. Уж больно много в тех краях творилось в последние годы аномалий, включая судьбоносную встречу с соколом-балобаном. Однако Иван сначала свернул в сторону Аффинажного завода, а потом и вовсе, проехав километров сто по федеральной трассе, свернул на раздолбанную грунтовку подо ржавым указателем, все еще обозначавшим один из заброшенных поселков.

— А мы разве едем не на стационар к дяде Андрею? — на всякий случай уточнила Ева.

Лева обменялся выразительными улыбками с Машей и Иваном и покачал головой.

— Возле стационара на мусорном полигоне существовал только портал прямиком в Навь, — пояснил он. — К счастью, теперь он закрыт, как и тот, что находился под особняком Константина Щаславовича. Да и нам туда не надо.

— Но как же в таком случае мы в Славь попадем? — совсем растерялась Ева.

Она на всякий случай покосилась на Ксюшу, не вызовет ли этот странный разговор у подруги когнитивный диссонанс. Но та, заняв переднее сидение, увлеченно болтала с Иваном о гаметах, миграциях соловьев-красношеек и разрушительных последствиях загрязнения окружающей среды.

— Попросим помощи у стража границы, — с невозмутимым видом пояснил Лева. — До прошлого года эту нелегкую обязанность выполнял мой прапрадед, но, когда я прошел посвящение и женился на Маше, срок его службы истек. А вот Таисия Полозова, к которой мы сейчас направляемся, сама упросила мужа и цариц, чтобы ей позволили на рубеже между мирами остаться. Оттуда она присматривает за дочерью и внуком, а заодно следит, чтобы Карина и ее мать не обрели могущество, о котором мечтают. Это ее стараниями перо Финиста попало к тебе.

При упоминании пера Ксюша обернулась и как-то странно посмотрела на Леву. Зрачок ее зеленых глаз совсем заполнил радужку и отражал свет, как у кошек, собак и их диких родичей.

— Таисия Полозова — это же мачеха Елены Ищеевой, — вспомнила Ева, сопоставляя слова Левы со статьями, посвященными биографии наследницы олигарха, и материалами, переданными отцом. — В семье ее родной дочери, если я ничего не путаю, выросла Карина.

— И отплатила людям, которые о ней заботились, черной неблагодарностью, — кивнула Маша. — Карина подстроила так, что муж Арины Полозовой Петр потерял свой бизнес, а их сын Кирилл едва не погиб в пожаре, который произошел в их доме из-за невыясненных причин. К счастью, вовремя вмешались братья Яшины и помогли. Теперь Арина и Петр работают у них, а Кирилл учится в Горном институте.

Ева только в очередной раз подивилась, как причудливо переплетаются магия и реалии современности, но в это время где-то вдалеке за лесом, заблестела хорошо различимая с возвышенности река, на берегу которой виднелась деревня, и Иван остановил машину.

— Вам точно помощь на той стороне не нужна? — спросил он, помогая Маше и Еве навьючить рюкзаки. — Хоть в самом деле поклажу донести.

— Да какая там поклажа, — проверяя ремни, насмешливо хмыкнула Ксюша.

— Нас и так уже четверо, — озабоченно покачал головой Лева, вытаскивая дудочку и раскладывая по карманам амулеты. — Надеюсь, Таисия и Водяной помогут навести морок, чтобы наше появление на той стороне на какое-то время осталось тайной. Да и Даждьроса, в смысле Ефросинья, обещала скрыть отсутствие Евы в клинике. Для этого и пришлось привлекать родителей, превратив реанимацию в настоящий проходной двор.

Он перехватил удивленный взгляд Евы и кивнул.

— Да. На какое-то время твоя мама сыграет твою роль. Вы с ней даже внешне похожи.

— А она в курсе? — испугалась Ева.

— Она знает, что Карина будет за клиникой следить, и согласилась помочь. Хотя уверена, что это надо для того, чтобы обезопасить твое пребывание в исследовательском центре.

— Это даже неплохо, что они там останутся с Дарьей Ильиничной, — видя, что Ева пытается проглотить подступивший к горлу комок, опять принялась утешать ее Маша. — Узнают друг друга получше. Да и отцы возобновят былое знакомство. Общая забота сближает.

На прощание она крепко обняла брата и просила его передавать ото всех привет Андрею Васильевичу Мудрицкому.

— Вы тоже от меня обнимите Василису, когда увидите, — крепко пожал руки Леве, Еве и Ксюше Иван. — Скажите, чтобы скорее возвращалась. Я без нее скучаю.

— После Петра и Павла вернется, — улыбнулся Лева. — Если повезет, может быть, даже с матерью.

Когда уазик скрылся за поворотом, они вошли в лес, следуя по какой-то ведомой только Леве тропе. Погода их миловала, даря приятную прохладу. Солнце скрывала легкая дымка, не предвещавшая дождя.

Пока никаких намеков на осень Ева не замечала. Не только колючие шатры окружавших тропинку великанов-кедров и мохнатые лапы вековых лиственниц и елей радовали разнообразием оттенков зелени от малахита до хризопраза. Попадавшиеся в распадках редкие в черневой тайге березы и осины, качали кудрявыми кронами, еще нигде не тронутыми увяданием. Да и в зарослях жимолости и малины только начали появляться первые ягоды.

— Мы пока еще находимся в нашем мире, — поймав удивленный взгляд Евы, пояснил Лева. — Поэтому ты и не видишь ничего необычного.

— Вот только до Реки мы все никак не дойдем, — насмешливо фыркнула Ксюша.

Ева тоже отметила, что, хотя, по ее расчетам, шли они уже несколько часов, берег, отчетливо различавшийся с косогора, и не думал приближаться.

— Так мы же не напрямик, — пожал плечами Лева, в очередной раз перелезая и помогая спутницам перебраться через поваленное дерево.

Буреломы и овраги пересекали тропу с подозрительной регулярностью. Их провожатый словно специально выбирал наиболее сложный маршрут, сравнимый с полосой препятствий курса молодого бойца.

— Можно подумать, на одном месте наматываем круги, — прикладываясь к бутылке воды, недовольно предположила обливающаяся потом Ксюша. — Такими темпами и к вечеру не доберемся. Ты, Шатунов, точно дорогу знаешь?

— Ты еще скажи, что Леший нас морочит, — поддел ее бывший одноклассник, который сам, несмотря на изрядный вес рюкзака, похоже, усталости не чувствовал.

— Да нет, нормальный маршрут, — тяжело переводя дух, запротестовала Ева. — В лесу, да и в городе, часто так бывает. Увидишь какой-нибудь ориентир. Думаешь, близко, а на самом деле еще километров двадцать идти.

На самом деле она очень устала. Тем более что поспать в самолете или в машине толком не удалось. Стоило ей смежить веки, как перед глазами возникала то больничная палата, то мрачное подземелье, в котором висел прикованный к стене Филипп. Однако, услышав перепалку между Левой и Ксюшей, Ева испугалась, что подруга сейчас все испортит, и они повернут назад. Хотя уазик Андрея Васильевича давно уже уехал.

Лева сочувственно и вместе с тем испытующе глянул на нее, словно прикидывая, на сколько хватит ее терпения, потом спокойно кивнул:

— Вот и я о том же. Солнце еще высоко. Значит, успеем.

— Я вот только понять не могу, как же мы войдем, если домик Таисии находится на другом берегу Реки, — поправляя под энцефалиткой косу, поделилась с мужем сомнениями Маша, которая все препятствия просто, словно на крыльях, перелетала.

— Поэтому нам и придется воспользоваться услугами Перевозчика, — развел руками Лева. — Только на его просьбы и посулы не ведитесь. Я, впрочем, сам с ним поговорю.

Он достал дудочку и завел несложный и даже на взыскательный вкус примитивный наигрыш, от которого, впрочем, идти стало легче, на душе разлилось какое-то умиротворение, словно их в конце пути ожидал не мрачный терем Кощеевны, а дом, в котором их ждут и где к их приходу натопили печку и испекли пироги.

Еве даже показалось, что к аромату хвои, трав и ягод примешиваются запахи доброго дымка и свежей выпечки. Впрочем, вполне вероятно, это организм, который уже давно и явственно намекал на необходимость восполнения ресурсов, выдавал желаемое за действительное. В самолете они, конечно, поели, но с того времени прошло уже не менее восьми часов. При этом никаких съестных припасов они с собой не несли. Лева что-то говорил про «пищу иного мира», к которой им предстоит приобщиться, чтобы Славь их приняла. Но Ева так и не поняла, откуда они ее возьмут.

Обернувшись на спутников, Ева обнаружила, что принюхиваются уже все. По лесу явственно распространялся одуряющий запах выпечки, впрочем, слегка подгоревшей. Ксюша даже ускорила шаг, хотя продолжила ворчать:

— Ну вот, опять бестолковая печь все испортила, — говорила он с таким видом, будто уже не раз ходила этой дорогой. — Сколько я ей объясняла, чтобы огонь убавляла.

— Скажи спасибо, что квашню в топку не вывалила, — усмехнулся Лева.

Вскоре кедры расступились, и их глазам предстала сюрреалистичная в своей обыденности картина. Посреди лесной поляны стояла пышущая жаром русская печь, из трубы которой поднимался дымок, а в духовке пеклись, уже совсем пригорая, пироги. Хотя возле устья стояло несколько пригодных для сидения чурбаков, ни рядом, ни поблизости не было видно не то что признаков человеческого жилья, но присутствия хоть кого-нибудь, кто за огнем присматривал.

«Вот так лесные пожары и возникают», — подумала про себя Ева, вслед за Ксюшей и Машей устремляясь к духовке. Кто бы ни поставил печь пироги, их следовало срочно вынимать. Пока Ева замешкалась в поисках прихватки или рукавиц, которые обнаружились висящими на заглушке, Маша, не боясь обжечься, открыла засов. Ксюша вместе с Евой подхватили тяжеленный чугунный противень, на котором лежали румяные, но уже ощутимо пригоревшие снизу ржаные пироги. Еве при этом показалось, что из печного жерла послышался вздох облегчения.

— Я же говорила! Опять пригорели, — констатировала Ксюша, опуская противень на один из чурбаков.

— Вполне съедобно. Других все равно нет, — выбрав самый горелый пирог и надломив его, чтобы поскорее выпустить пар, снял пробу Лева.

— Ой, а их можно есть-то? — запоздало забеспокоилась Ева, подумав о том, что скажут на такое самоуправство неведомые хозяева.

— Нужно, — выразительно глянул на нее Лева. — Ты же не станешь, как Привередница из сказки, нос воротить, вспоминая медовые пряники и торты?

Ева покачала головой, торопливо запихивая в рот слишком горячий и горький из-за подгоревшей корочки пирог.

— Обжигаться не обязательно, — протянул ей влажную салфетку Лева.

— И горелое можно снять, — посоветовала Маша. — Хоть плесенью не пахнет, как стряпня деда Овтая.

То ли они сильно проголодались, то ли пирогов оказалось не так уж и много, но содержимое противня они прикончили в считаные минуты. Одна Ксюша, которая хоть и ругалась, а ела за четверых, умяла не менее десятка. Ева тоже уплетала за обе щеки, оценив непривычный вкус, совсем непохожий на черный хлеб. Как объяснял Лева, пироги пекли по другому рецепту. После еды ожидаемо захотелось пить, а вода у них у всех уже закончилась.

— Как так получилось? — дивилась Маша, облизывая пересохшие губы. — Мы и воду из Одолень-ключа и минералку Константина Щаславовича растягивали на несколько дней или даже недель.

— Ну так в тонких мирах и время иначе течет, и вода из Одолень-ключа особыми свойствами обладает, — напомнил ей что-то обоим известное Лева, пока Ева, сидя на чурбачке, боролась с сонливостью, а Ксюша копалась в аптечке в поисках препарата от переедания.

После короткого привала, вернув пустой противень в печь, угли в которой не только погасли, но и рассыпались пеплом, продолжили путь по лесу. Река так и не приближалась, а гигантские темные кедры стояли стеной, словно насмехаясь и давя своим величием. Вдруг деревья расступились, открывая полянку, посреди которой росла одинокая яблоня. Хотя у ее садовых собратьев едва появилась первая завязь, раскидистые ветви лесной красавицы усыпали золотые плоды.

Ева обернулась на спутников, чтобы проверить, видят ли диковинку они, и с удивлением обнаружила, что Маша исчезла, оставив рюкзак на попечение мужа. Вместо нее в сторону дерева метнулась похожая на павлина птица с сияющим живым огнем, переливающимся всеми оттенками пламени опереньем. Опустившись на ветви, она принялась клевать золотые яблоки, да так рьяно, что верхние ветви мигом опустели. Птица нацеливалась на нижние, когда ее одернул Лева.

— А можно без вандализма, — с укоризной проговорил он, срывая несколько плодов с ближайших к нему веток и протягивая Ксюше и Еве. — Может быть, нам, жадоба, оставишь? Тебе же худо потом будет.

Птица исчезла, а вместо нее в объятия мужа откуда-то сверху скользнула слегка растрепанная и очень смущенная Маша.

— Извини, не удержалась, — проговорила она, пряча лицо на его груди.

— С кем не бывает, — примирительно улыбнулся Лева, снимая с ее одежды и волос сияющие золотом перья. — Против природы не попрешь. Я тоже в малиннике или на медовых ярмарках дурею. Хоть пасеку на даче заводи.

Ева изо всех сил старалась на них не глазеть. Если бы она не видела превращения Филиппа, точно бы подумала, что ей самое время не тащиться куда-то по лесу, а отправляться к психиатру. Сейчас она только вспомнила рассказ Евдокии-Даждьросы о том, что отыскавший наковальню Финист, выковав на ней меч, сразивший Хозяина Нави, женился на Жар-птице. Дева верхнего мира вернулась к нареченному суженому, не обретя счастья с Кощеем.

Родившиеся от их союза мальчики унаследовали силу отца, девочки же пошли в породу матери, и этот обычай продолжился в потомках. Получается, Филипп в каком-то там колене родня Маше. То-то ее брат показался на него похожим. Хотя, насколько Ева поняла, семейный дар не унаследовал.

Ксюша меж тем уже сняла пробу с яблока и ожидаемо скривилась:

— Ну и кислятина!

— Ну а что ты хочешь от дички, — с хрустом надкусывая яблоко, пожал плечами Лева. — Или скажешь, что у моего батюшки и садовые не едятся? Бери с Маши пример.

— Я, знаешь ли, Шатунов, по другой части. Мои родичи всякую траву не едят.

— Так они и выпечку, между прочим, не лопают.

— Потому что им не перепадает. А собаки очень даже любят хлеб.

Ева слушала эту перепалку и не могла понять, о какой родне Ксюша ведет речь. Впрочем, подруга и в самом деле к зелени относилась без особого энтузиазма. Зато мясо обожала едва ли не больше сладкого. Надкусывая очень кислое, но сочное и прекрасно утоляющее жажду яблоко, Ева невольно вспомнила старую сказку про Привередницу и гусей-лебедей, к которой постоянно апеллировал Лева. А Молочная река с кисельными берегами им тоже встретится на пути?

Пока, оставив позади вновь поднявшую облегченные ветви яблоню, они вышли к обычной, широкой и полноводной реке, другой берег которой тонул в непроглядном тумане. На этой стороне, возле края обрыва, потихоньку сползая к воде, сиротливо жались постройки покинутой деревни. Почерневшие избы кой-где еще стояли, скорбно глядя на реку пустыми или заколоченными окнами, хотя из-за подгнивших нижних венцов и прохудившейся кровли большей частью покосились. Некоторые совсем ушли под землю или развалились. И особенно неприютно выглядел забытый погост с заросшими травой могильными холмиками и торчащими вкривь и вкось крестами со стертыми надписями. Ева вспомнила могилы монахов в северных монастырях, отмеченные лишь безымянными камнями, поскольку память людская коротка, а Бог и так обо всех помнит.

Только одно захоронение выглядело ухоженным. На камне даже виднелись фотографии светловолосого мужчины средних лет с приятным доброжелательным лицом и моложавой красивой женщины в строгой учительской блузке и с волосами, убранными в пучок. «Таисия и Дмитрий Полозовы», — прочитала Ева выгравированную на табличке рядом с датами надпись.

Когда она осознала, что здесь покоится та самая Тасисия, в гости которой они идут, сразу сделалось неуютно, а по спине пробежал холодок. Какие силы они собираются тревожить, и удастся ли выбраться назад? Но ободряющее прикосновение пера за пазухой, так похожее на легкое пожатье пальцев Филиппа, успокоило, вселяя уверенность.

Ева ускорила шаг, чтобы присоединиться к поджидающим у причала друзьям. Лева даже успел достать дудочку и что-то наигрывал. Ева с опаской ступила на почерневшие доски. И в это время над полускрытой густой дымкой свинцовой гладью воды раздалось тарахтение движка, и откуда-то из тумана показалась видавшая виды моторка.

— Зачем живые тревожат покой мертвых? — сварливо спросил расположившийся на корме Перевозчик, пристав к причалу и заглушив мотор.

Лица его Ева почему-то не разглядела, но обратила внимание, что одет он был в старые галифе с армейским ремнем, клетчатую рубаху и ватник, а на голову нахлобучил засаленную ушанку с давно оторванными тесемками. Трудно сказать, насколько он мог ощущать капризы погоды, но от реки заметно веяло холодом.

— Не переживай. На той стороне будет теплее, — ободрила Ксюша, натягивая свитер.

Ева не стала уточнять, откуда подруга знает такие подробности, но совету последовала.

Лева меж тем, отложив дудочку, достал из кармана четыре серебряных монеты по виду Николаевских времен.

— У нас есть дело на той стороне и мы готовы заплатить, — твердо проговорил он.

Перевозчик сцапал монеты, пересчитал пальцем собравшихся на причале и покачал головой.

— Многовато вас будет, — заметил он, поправляя ушанку. — Может быть, сами доберетесь, а лодку потом вернете? Я даже платы брать не стану.

На этот раз в его скрипучем, словно издаваемом уже давно высохшими неживыми связками голосе прозвучала надежда напополам с хитрецой, которую, конечно, уловил Лева.

— Не получится, — с напускной серьезностью пояснил он. — Нам возвращаться придется иным путем.

Перевозчик покряхтел, с досадой качая головой, но спорить не стал, приглашая на борт, куда первым ступил Лева, помогая разместиться своим спутницам. Снова заработал двигатель, и вскоре и пристань, и деревня скрылись за пеленой тумана, а на том берегу взору предстал украшенный золотыми куполами березовых рощ, багряными теремами осинников, обрамленный зеленью темного бора, отягощенный разнообразными плодами пышный осенний лес.