Соколиные перья и зеркало Кощеевны

Глава 20. Путь кудесника

Когда след от сияющих крыльев померк где-то вдалеке за лесом золотыми всполохами припозднившегося заката, Лева, словно выйдя из оцепенения, принялся ставить палатку, а Ева забросила в котелок вместе с маслом лук и собранные еще утром возле стоянки грибы. Крупу, которой осталось немного, рассчитывала на двоих. Тем более что есть совсем не хотелось, хотя похлебку Лева хвалил. Или он просто, как всегда, старался ободрить?

— Переживаешь за нее? — сочувственно спросила Ева, когда спутник начал настоятельно отправлять ее спать, намереваясь в одиночку дежурить всю ночь.

— Она, как и ты, еще ни разу не ночевала одна в лесу, — поделился Лева. — И оперение у нее слишком приметное. Она же, как и твой нареченный, птица Верхнего мира! Как бы Карина чего не заподозрила.

Куда и зачем улетела Маша и с какой могущественной силой она схлестнулась, он обсуждать, похоже, не собирался.

Ева кое-как подобрала слова поддержки, понимая, что они ничего не значат, но говорить их надо, просто чтобы поделиться душевным теплом. Жаль, что скованность и боязнь показаться смешной всегда мешали ей выражать чувства. Филипп, разбивший ее ледяной панцирь, научил ее не только ощущать горячее биение жизни во всей ее полноте, но и делиться им с окружающими, и за одно это она была готова разбивать железные сапоги и грызть каменные караваи.

По поводу Карины Лева знал, что говорил, а вот насчет жены беспокоился зря.

Едва Ева погрузилась в сон, она увидела дивный, не иначе райский сад, где на цветущих деревьях висели наливные плоды. Под сенью раскидистых яблонь, будто у бабушки в гостях, удобно расположилась Маша. Окруженная золотистым сиянием пожилая женщина со строгим пучком седых волос и в вязаной шали, напоминающей крылья, угощала ее золотыми и розовыми яблоками, наливала чай, накладывала варенье. Чуть поодаль, помешивая ложечкой в стакане сахар и с улыбкой глядя на женщин, сидел подтянутый благообразный старец в форме военного летчика.

Тем временем дочь олигарха бесновалась возле своего зеркала, из глубины которого на нее сочувственно смотрела мать.

— Ушла, гадина! — рассерженной кошкой шипела Карина, смазывая какой-то суспензией, возможно, даже банальным пантенолом, обожженные руки. — Воспользовалась коридором междумирья.

— А что всадники? — обеспокоенно спросила Елена. — Слепому ж ясно, что жар-птица появилась в Слави не просто так. Хозяйка пера где-то рядом.

— Вот в том-то и дело, что непонятно где, — скривилась от досады и боли Карина. — Вечер, самый ушлый, подобрался незаметно, но и он не сумел ее разглядеть. А зеркало мне вообще выдает одну и ту же обманку.

Она провела рукой, и гладь, пойдя рябью, услужливо продемонстрировала больничную палату, где у ложа Филиппа, сменив Дарью Ильиничну, изображая Еву, сидела ее мать.

— И куда мне, спрашивается, посылать погоню? — сердито тряхнула черной копной Карина. — И почему тут нельзя, как в нашем мире, просто навесить маячки или воспользоваться спутником, коли уж всадники ни на что не годны?

— Переиграть Водяного и его дочерей в лабиринте отражений непросто, — покачала украшенной шаманскими амулетами головой Ищеева-старшая. — Конечно, Лана жестоко поплатилась за то, что пошла против Хозяина Нави и помогла Кудеснику меня пленить. Но развеять чары ее проклятого зеркала под силу лишь наследнику Финиста, а он у тебя в руках. Не спорю, если бы ты с самого начала завладела пером, тебе не пришлось бы пускаться на все эти ухищрения. Но Полоз хитер, да и девчонка оказалась крепким орешком. Запасись терпением. Похоже, она сама идет в твои руки. Зачем она еще могла отправиться в Славь?

— Ни за что не поверю, что все так просто, — покачала головой Карина. — Наверняка Полоз и его племянница придумали какой-то хитрый план. В любом случае, у меня еще остался Ночь, а сын Кудесника остался один. Да и с нашим птенчиком не все так безнадежно. Мне показалось, что вчера он заглотнул наживку. Если он добудет наковальню, перо уже не понадобится. Но для подстраховки лучше иметь хозяйку пера при себе, коли она оказалась его единственным слабым местом. А если нет, можно попробовать запугать девчонку.

Карина прошла в выглядевшую сейчас как одноместный номер со всеми удобствами камеру Филиппа. Убедилась, что пленник спит. Провела рукой по его волосам с таким видом, с каким обычно поправляют перышки охотничьих трофеев или пластины лисьего манто. Приказала Елани и другим кикиморам принести ему еду, вытащила гребень и ушла, словно ненароком оставив на прикроватной тумбочке ноутбук.

Трудно сказать, кто в тереме Карины выполнял обязанности повара, но завтрак кикиморы накрыли не хуже, чем в дорогом отеле где-нибудь в Мюнхене. Помимо яичницы с беконом, сосисок и дежурных круассанов с разными начинками на подносе стояли тарелки с овощами, ягоды и фрукты, соки, несколько видов йогуртов и, конечно, горячий кофе. Когда дивный, бодрящий аромат достиг ноздрей Филиппа, тот, судя по его растерянному виду, сначала не поверил обонянию, потом долго тер глаза, прежде чем убедиться, что еда — не иллюзия, а между ним и подносом нет никаких преград.

Когда Балобанов утолил первый голод, взгляд его упал на ноутбук. В глазах загорелся знакомый Еве охотничий азарт, пальцы со сбитыми костяшками привычно пробежались по клавиатуре. Когда Филипп кодил, его руки обычно напоминали кисти концертирующего пианиста. А он на столько времени оказался отлучен от любимого дела.

Впрочем, понятная радость быстро сменилась разочарованием. Судя по всему, ноутбук не имел подключения к интернету, а все программы, с помощью которых Филипп взламывал рабочий компьютер Карины, остались в Яви.

Ева с тоской вспомнила о пропавшей привеске. Ведя опасную игру с дочерью олигарха, Филипп скинул на замаскированный под кулон накопитель не только резервные копии документов, раскрывающих теневые схемы деятельности Фонда экологических исследований, но и свои хакерские наработки. Хорошо, что Карина об этом не догадывалась. В суете сборов Ева немного забыла, что обручальный кулон ее сокола содержит ценные данные. Хотелось верить, что подарок утащил Нелюб. Но зачем флешка понадобилась бабушкиному питомцу?

Тем временем Филипп, приняв душ и рассеянно дожевывая остававшиеся на подносе круассаны, пролистывал одну папку за другой, потом зашел в настройки, что-то там изменил и открыл видео, на котором Никита методично и деловито, словно отрабатывая движения на боксерской груше, избивал принявшую облик Евы привязанную к стулу Елань.

Подделка выглядела настолько качественной, что, если бы Ева не знала всей подноготной, она бы решила, что у нее появился двойник или потерянный в детстве близнец. Особенно тревожно и неприятно выглядела привеска в виде сокола, которую Никита во время одного из ударов впечатал в обнаженную ключицу Елани, а потом и сам выругался и затряс рукой, с которой слегка ссадил кожу. Неужели все похищенные с таким трудом и риском файлы вернулись к Карине, а ее прогеры в качестве бонуса получили написанные Филиппом коды, ключи и даже отмычки?

Впрочем, сам бедный сокол привеску вряд ли заметил, с перекошенным от ужаса лицом глядя на лже-Еву. Он просмотрел запись несколько раз, под разными ракурсами, пытаясь отыскать признаки монтажа и не обнаружив даже следов подделки. Потом вцепился в волосы руками, скукожившись на постели, словно нахохлившаяся птица. Даже когда Скипер выдирал у него плетью ремни из спины, он не выглядел таким испуганным и потрясенным.

Услышав в коридоре постукивание каблучков Карины, Филипп вышел из системы и выключил ноутбук, однако затравленное выражение на лице говорило о его состоянии слишком красноречиво.

— Ах вот он где! — картинно обрадовалась гаджету Карина и, мельком глянув на пленника, спрятала удовлетворенную усмешку в напоминающих выглядывающие из ножен кинжалы углах миндалевидных глаз и губ. — Хочешь, могу оставить.

И в это время из коридора снова донесся истошный женский крик и звуки ударов. Все, как Филипп только что видел на записи.

— Где Ева? — спросил он почти заикаясь. — Зачем вы ее мучаете?

— Не понимаю, о чем ты? Похоже, Скипер тебя слишком сильно приложил головой, — проговорила Карина с мнимым сочувствием. — Или твое тело, которое ты так беспечно бросил в клинике на произвол судьбы, начало отказывать, — добавила она, с интересом глядя на пленника. — Чем дольше продолжается кома, тем сложнее из нее выйти. Даже при помощи магии. Так что вместо того, чтобы беспокоиться о девчонке, которая, небось, тебя уже и забыла, подумал бы лучше о своей судьбе. Родителей хотя бы пожалел. Они-то точно переживают.

На этот раз Карина не стала погружать пленника в сон, оставив его терзаться страхами и сомнениями. Вскоре вместо нее явился Скипер.

— Пойдем прогуляемся, — не терпящим возражения тоном распорядился он. — Только без глупостей.

Филипп нехотя поднялся и на деревянных ногах двинулся к выходу, предчувствуя очередную экзекуцию.

— Да не парься ты, — успокоил его бычара, провожая по полутемному коридору. — Хозяйка велела проверить, умеешь ли ты с кузнечным молотом обращаться.

Они и в самом деле пришли в просторное помещение, оборудованное как самая настоящая кузня с набором инструментов. На монументальной наковальне лежал брусок железа, а в горне пылал огонь.

Взор бедного пленника озарила безумная надежда. Каждый из находящихся здесь атрибутов почетного, истинно мужского ремесла в умелых руках мог превратиться в оружие. Конечно, Филипп не имел соответствующей подготовки и единоборствами не занимался. Однако отчаяние, разгоняя в крови адреналин, придавало ему сил.

— Только без глупостей! — считав все эмоции с лица, предупредил Скипер. — Пасть порву! — добавил он, для убедительности завязав узлом одну из заготовок.

Филипп молча снял майку и повязал фартук, берясь за молот. Ева со вздохом глянула на еще не до конца зажившие рубцы, которые от тяжелой работы начали кровоточить. Но Филипп не собирался показывать перед тюремщиком слабину.

Раскалив в горне скрученный Скипером прут, он снова его распрямил, а потом принялся обрабатывать молотом, придавая форму розы.

— Неплохо для городского белоручки, — оценил работу раздувавший меха Скипер.

Все это время он не упускал пленника из виду, и его взгляд давил не хуже молота.

— Однако выковать такую пустяковую побрякушку по силам даже девчонкам. Вопрос, сумеешь ли ты соединить иглу.

— Не буду и пытаться, — отложив молот, демонстративно снял фартук Филипп.

— Дело твое, — пожал плечами Скипер, на этот раз воздерживаясь от рукоприкладства.

Настаивать на продолжении работы он не стал, а повел пленника назад по тому же коридору. Еще издали они услышали женский крик. Кричала Елань, старательно подражая голосу Евы, насколько это возможно, когда причиняют боль. Или кикимора, защитив себя чарами, все же искусно притворялась?

Воплям прислужницы вторил грозный голос Карины:

— Попалась, тварь! Теперь ты точно не отвертишься, пока не отдашь мне перо.

Ответа Елани Ева не расслышала, зато увидела, как Филипп рванул вперед по коридору в сторону одной из камер или комнат, дверь в которую оказалась почему-то открыта. Скипер только лениво ускорил шаг, с усмешкой глядя в спину пленника. В бычьих глазах с хитрецой сквозило удовлетворение. Ему явно нравились людские страдания. Увидев взопревшего Никиту, который, как и на записи, старательно упражнялся, отрабатывая удары, бычара, правда, скривился и, кажется, что-то даже промычал про ленивых салаг.

Привязанная к стулу Елань страдала вполне артистично. Она истошно вопила, плакала, извивалась, умоляла, как и положено деве в беде, прекратить. Ева, со смешанными чувствами разглядывая свое разбитое, заплывшее синяками лицо, подумала, что на месте кикиморы вряд ли сумела бы держаться более достойно. Хотя представать перед возлюбленным в таком непотребном виде было стыдно и противно, следовало оценить тонкость задумки. Выглядевшие весьма натурально синяки не делали лже-Еву неузнаваемой, зато маскировали чужие бесстыжие глаза. Да и на Филиппа произвели нужное впечатление.

— Прекратите! — вскричал он, бросаясь между Еланью и Никитой.

Скипер равнодушно сгреб его в охапку, скрутил и выпинал в коридор.

— Так что ты там говорил про иглу? — поинтересовался бычара, со стуком захлопнув дверь и вталкивая Филиппа обратно в его комнату. — Может быть, все-таки подумаешь на досуге?

Ева, подобно юным зрителям в театре, хотела крикнуть: «Не верь им, это все обман, я иду к тебе, Филипп, я рядом, держись и не верь никаким морокам!»

Но ее странная способность подсматривать за дочерью олигарха и ее пленником, оставаясь при этом невидимой, имела и неприятное ограничение. Сквозь пелену видения она не могла докричаться до Филиппа, и он не догадывался о том, что его не бросили, и помощь уже близка.

Проснувшись с рассветом, Ева хотела сменить Леву, но тот сказал, что ему отдых не нужен, хотя осунувшееся лицо и тени под глазами красноречиво говорили об обратном.

— У нее все хорошо! — имея в виду Машу, поспешила обрадовать спутника Ева, рассказав о своем видении.

— Ушла через междумирье к бабушке с дедушкой в Ирий, — сразу просиял Лева. — Там и твоего Филиппа родня где-то обитает. А я-то надеялся, что она навестит моих в Медном царстве. В этот раз мы к ним вряд ли успеем. С другой стороны, путь туда куда проще отследить, а в Верхний мир Карине хода нет.

— Зато ей почти удалось заморочить голову Филиппу! — едва не со слезами рассказала Ева про игру Карины.

— Ты же, если что, не будешь его осуждать? — примирительно пожал ей руку Лева.

— Как я посмею, — всхлипнула Ева.

— Я бы тоже в такой ситуации не выдержал, — признался Лева. — Да и Маша в прошлом году, желая помочь мне, едва не наделала бед. Близкие и друзья — наш якорь и маяк, но они же в руках искусного манипулятора могут стать ахиллесовой пятой, помогая открыть ящик Пандоры.

Ева вспомнила произошедший, казалось, так давно разговор с Кариной, ее угрозы. Возможно, Еве еще в какой-то мере повезло, что не пришлось выбирать между возлюбленным и теми же родителями, которым дочь олигарха могла нанести вред вполне законными способами, не прибегая к помощи магии. Но Карина тогда не стала тратить время и силы на шантаж, зато сейчас, кажется, приблизилась вплотную к своей цели. Неужели они проделали этот путь зря?

— Еще не все потеряно, — напомнил Лева.

— Давай пройдем сегодня побольше, — взмолилась Ева.

— Это уж как получится, — развел руками ее проводник. — Впереди гористая местность, почти как в окрестностях Наукограда.

Они распределили багаж Ксюши и Маши. Ева настояла, чтобы ее рюкзак тоже нагрузили. В конце концов, Лева не нанимался ей в носильщики, да и шаманский плащ с бронзовыми оберегами весил почти как папин бронежилет. К тому же им сейчас приходилось нести с собой даже воду. Встречавшиеся на пути источники либо грозили превратить в козленочка или кого похуже, либо обещали мгновенное бесплатное путешествие за реку Смородину в один конец.

— Это ты еще скажи спасибо, что нам Калинов мост не надо переходить, — подбадривая и страхуя Еву на особенно крутых склонах, объяснял Лева. — Хотя брод через Почайну, который нам придется отыскать, тоже еще то испытание.

Ева, как ни старалась, а довольно быстро выбилась из сил, но поблажек себе делать не хотела и уверяла провожатого в том, что ходить по горам для нее дело привычное. Все-таки во время каникул в Наукограде она не только собирала малину и жимолость на даче у бабушки, но ходила с родителями в горы, да и в Португалии успела полазать по скалам. Правда, тогда воздух пах не серой, а хвоей и морем, а плечи не отягощал нагруженный для двоих рюкзак. Другое дело, что тогда на груди, ободряюще поглаживая или предостерегая, не лежало заветное перо.

Пройдя несколько километров по осыпающемуся крошкой, неустойчивому и коварному, как болото или горная река, куруму, они с Левой долго карабкались на какой-то особенно крутой кряж, на вершине которого сделали передышку. Подкрепляя силы водой из одолень-ключа, путники переводили дух и рассматривали расстилавшийся перед ними суровый, если не сказать устрашающий, пейзаж.

Искореженные елки и березы как могли цеплялись корнями за обрывистые склоны. В распадках еще кое-где встречались пожухлые кусты волчьей ягоды и бузины, но на крутых склонах с трудом выживали даже мхи. А лишенные растительности каменные лбы напоминали клепаные шлемы подземных исполинов.

Там, откуда они пришли, вдали виднелись золотые верхушки осеннего леса, чуть в стороне оставались крохотные домики селений и волостей Медного, Серебряного и Золотого царств, тех самых Чертогов предков. А на другой стороне хребта, откуда ветер доносил запах серы, то и дело мелькали алые всполохи, и в низких тучах, черным, густым войлоком закрывавших ту часть небосклона, вспыхивали зарницы. Там пролегало русло огненной реки Смородины.

Ева невольно глянула на Леву, вспоминая обрывочные рассказы о его прошлогоднем путешествии. Немалым мужеством следовало обладать, чтобы по доброй воле стремиться на здешние негостеприимные берега, а потом пробираться через Навь. Но таков путь кудесника.

— Мне говорили, ты недавно прошел посвящение? — чувствуя легкую неловкость, обратилась к спутнику Ева. — А в каком возрасте ты пережил шаманскую болезнь?

Она спрашивала не из праздного любопытства. Если удастся спасти Филиппа, ему придется как-то свой дар подчинять.

— Мой путь начинался иначе, — улыбнулся Лева. — Мне не исполнилось и пяти лет, когда меня позвал с той стороны дед, в смысле прапрадед по отцу. И я, почти как герой сказок, пришел на полянку, где стоял пряничный домик. А когда вырос, дошел до Молочной реки, проложил дорогу до Чертогов предков, а там вместе с ребятами и за реку Смородину махнул. По поводу болезни тебе лучше узнать у Маши. Она же дальняя родственница Филиппа. В отличие от Ксюши, которая на этом берегу провела детство, она свой дар лишь в прошлом году полностью осознала, а до того только видела сны.

Лева говорил так спокойно и с такой уверенностью, что Еве даже стало завидно. Он не имел особых причин сомневаться в скорой встрече с любимой. Ах, если бы Филипп чуть раньше приобщился к путям тонких миров! Впрочем, пока существовали проблемы куда актуальнее. Неужели ее сокол сдастся, неужели сломается, приняв фальшивку за чистую монету?

Ночь застала их на равнине. Хотя Ева уже едва двигалась, первую вахту она отстояла сама, дав Леве короткую передышку после бессонной ночи. Ближе к полуночи провожатый ее сменил, и Ева, едва забравшись в спальный мешок, сразу провалилась в сон.

Она опять видела кузницу, в которой Филипп, облитый потом и кое-где кровью, безуспешно пытался соединить обломки знакомой иглы.

Скипер, следя за каждым его движением, готовый пресечь любую попытку неповиновения, раздувал огонь в горне. Карина в прежнем наряде укротительницы, разве что без хлыста, нетерпеливо прохаживалась вдоль стены.

— Вы видите, она даже не нагрелась, — в сотый раз ударяя по наковальне, где так и лежали разрозненные обломки, хмурился Филипп. — Может быть, тут горн другой нужен.

— Наковальня другая нужна, — сурово глянул на него Скипер. — И молот твоего дяди Миши.

— И как вы предлагаете это все добыть, если я застрял в вашем тридевятом царстве? — с раздражением переводя взгляд с бычары на его хозяйку, поинтересовался Филипп.

— Наследие предков ты можешь обрести в любом из миров, когда сам пожелаешь, — отозвалась Карина.

— И потом вы вернете меня в мое тело и отпустите Еву? — уточнил Филипп.

— Как только ты восстановишь иглу, — заверила его Карина с таким видом, будто вправду собиралась выполнить обещание.

Впрочем, она же не просто так усердствовала в поисках, надеясь получить на руки дополнительный козырь. Тем более что пока, похоже, все шло по ее плану. Или все-таки Филипп притворялся?

— Могу я хотя бы Еву увидеть? — продолжил он торг.

— Хватит и записи с камер, — сурово глянула на него Карина. — Ноутбук я, так уж и быть, тебе снова одолжу.

Оставшись один, Филипп почему-то не стал торопиться узнавать о судьбе возлюбленной. Он долго и с наслаждением плескался в душе, затем переоделся в чистую одежду, с сожалением проведя рукой по колючей щеке. Бритвенные принадлежности ему оставить побоялись. Покончив с водными процедурами, он основательно поел и только потом нашел нужную папку. На этот раз Елань после всех потрясений мирно спала, уютно свернувшись на постели. Синяки и ссадины хотя полностью не сошли, но сделались бледнее.

Впрочем, на этот раз Филиппа интересовали не они, а привеска в виде сокола, хорошо различимая на шее. Приблизив изображение, Балобанов долго и придирчиво рассматривал детали, даже толком не глянув на полускрытое растрепавшимися волосами лицо спящей. Потом закрыл папку, воровато смахнул с постели клок черной, явно кошачьей, шерсти, зашел в систему, покопался в настройках. Затем накинул на веб-камеру майку и достал из кармана точно такую же, как у Елани, только настоящую привеску.

Ева не успела удивиться, как видение пропало, сменившись непроглядным мраком липкого ледяного кошмара. Тьма окутывала ее каменным саваном, набрасывала на грудь тонны влажной земли, душила и давила. Ева пыталась выпутаться, стряхнуть с себя оцепенение, но не могла даже расправить грудь, слыша только властный призыв, парализующий волю.

«Встань и иди ко мне!»

— Ева, просыпайся, у нас гости!

Голос Левы звучал взволнованно, за короткой фразой сразу последовал знакомый уже покосный наигрыш. Кое-как вдохнув воздух, Ева открыла глаза, выпутываясь из спального мешка. Пытаясь впотьмах завязать берцы, она с удивлением обнаружила, что и костер, и огненная преграда, которой они вечером обнесли лагерь, горят. При этом флейта надрывается с такой неистовостью, с какой не перебрехиваются на выгоне собаки, почуявшие волка.

Осторожно выглянув из палатки, Ева ничего не увидела; тьма за пределами круга смыкалась слишком плотной стеной. Тем не менее она сразу почувствовала присутствие последнего из всадников. Незримый и неосязаемый, точно антивещество, неотвратимый, как сама погибель, он приближался гигантским облаком концентрированной тьмы, неспособным отбрасывать тень или выделять энергию, но поглощающим все, до чего удавалось дотянуться. В сознание уже наяву ледяной рукой вторглось тяжелое присутствие чужой, незыблемой, точно скала, воли, повелевающей выйти за пределы круга и подчиниться судьбе. Хорошо, что в этот момент ее потряс за плечи Лева.

— Оставайся на месте, — в коротких паузах между куплетами наигрыша приказал Лева. — Я его уведу… Когда рассветет, Баська выведет тебя к броду на Почайне… А там уже и до волчьего логова недалеко. Поклажу брось как есть. Потом разберемся.

Раньше, нежели Ева смогла что-то возразить, кудесник, продолжая играть, шагнул прочь из круга, двигаясь в сторону всадника осторожной поступью охотника, пытающегося забросить аркан. «Что он делает»? — в ужасе подумала Ева. Он же сгинет сейчас, поглощенный этой тьмой, точно звездолет, попавший в горизонт событий черной дыры. Почему-то на ум пришло именно такое сравнение.

Однако Лева вовсе не собирался не только погибать и пропадать, но и плясать под дудку всадника, поскольку имел свою. Впрочем, сейчас он уже не играл, а пел, вытягивая, словно из собственных жил, гортанную низкочастотную мелодию, на фоне которой драгоценной золотой канителью парил верхний подголосок. И из этих незримых нитей сплеталась прочная паутина, которую, сделав резкое точное движение рукой, Лева накинул на зачарованно слушавшего его пение всадника.

Тьма застонала, пытаясь освободиться. В воздухе запахло паленым. Потом попятилась и начала отступать. Лева продолжал пение, не ослабляя хватки. Шаг за шагом он уходил по мертвому лесу в сторону огненной реки. И вскоре звук его голоса стих вдалеке.