Скитальцы Гора

Глава 49 Рабыня

— Теперь я знаю, что значит, быть выпоротой плетью, — заверила меня Ина, — и я буду повиноваться.

— Это хорошо, — кивнул я.

— Я буду очень рьяно повиноваться, я буду отчаянно стараться, чтобы мной были довольны! — пообещала она.

— У тебя хорошее клеймо, — заметил я.

— Я получаю от этого удовольствие! — шепотом призналась мне женщина, прижимаясь ко мне.

— Я вижу, — улыбнулся я.

— Я больше не могу жить без этого! — заявила он. — Мне нужно это. Я нуждаюсь в этом!

— Они скоро придут для тобой, — сообщил я.

— Оставьте меня! — попросила рабыня. — Оставьте меня себе!

Дело было во второй половине того же дня, когда мы пережили небольшое приключение в рабском лагере. Мы снова находились на месте нашей ночевки, среди прочих небольших биваков, разбитых поблизости. Марка с нами не было с того самого момента, как он покинул нас поспешив в окрестности косианского лагеря, договариваться с Эфиальтом относительно стройной темноволосой красотки, которую я, признаться несколько злонамеренно, что и говорить, продемонстрировал ему.

— Сделайте это со мной еще раз, пожалуйста! — всхлипнула Ина.

— Ты извиваешься и бьешься, как самая настоящая рабыня, — сообщил я ей.

— Я и есть рабыня! — задыхаясь, проговорила она.

Ее ногти впились в мою спину, но стерпел это, понимая, что женщина уже не могла себя контролировать.

— Что Вы делаете со мной! — выкрикнула она, когда я удержал ее в самом краю.

— Ну что, теперь Ты готова подчиняться как рабыня? — уточнил я.

— Да, — простонала Ина. — Да! Да!

— Значит, Ты просишь о том, чтобы тебе позволили подчиниться? — спросил я, удерживая ее в таком состоянии.

— Да! — ответила рабыня. — Я умоляю позволить мне подчиняться!

— Тогда Ты можешь сделать это, — шепнул ей я.

— Господин? — не сразу поняла она.

Мне хватило одного легкого касания, чтобы ее тело задергалось в агонии.

— Ай-и-и-ия! — заголосила Женщина. — Я подчиняюсь! Я подчиняюсь!

Спустя какое-то время, когда прошли спазмы, и спало напряжение, Ина плотно прижалась ко мне и заплакала:

— Я принадлежу мужчинам. Я принадлежу им!

— Все правильно, — подтвердил я.

— Ну что, она готова? — спросил Минкон, подойдя к моему костру.

Позади него маячили фигуры двух его товарищей.

— Готова, — кивнул я.

Ина моментально встала на колени и опустила голову до земли. А этот момент я связал ей руки за спиной.

— Это — предательница? — уточнил Минкон.

— Она самая, — заверил его я, и мужчина, присев рядом с ней, накинул веревочную петлю на ее шею.

— Учти, мы не любим предательниц, — хмуро сообщил он рабыне.

— Да, Господин, — прошептала Ина, не решаясь поднять головы.

— Ты понимаешь проблемы, которые могут возникнуть с ней? — спросил я Минкона.

— Конечно, — кивнул он. — Она будет помещена среди других рабынь, и будет содержаться точно так же, как и все остальные.

— Ина, — окликнул я женщину.

— Да, Господин, — отозвалась она, поднимая голову и глядя на меня.

— Ты понимаешь, в какой опасности Ты можешь оказаться, если твоя прежняя личность будет установлена?

— Да, Господин, — заверила она меня.

— На твоем месте, я бы постарался, насколько это возможно в твоем положении, — заметил я, — скрыть свое прошлое.

— Да, Господин.

— Впрочем, в любом случае той личности больше нет, — пожал я плечами.

— Да, Господин, — согласилась со мной женщина.

— Кто Ты теперь? — спросил я.

— Рабыня, — ответила Ина.

— Может, что-то еще? — уточнил я.

— Нет, Господин, — мотнула она головой. — Я — рабыня, и только рабыня.

— Не забывай об этом, — предупредил я.

— Нет, Господин, — поспешила заверить меня она.

— Она была одной из заговорщиц в Аре, — сообщил я Минкону, — и работала на Кос. Возможно, было бы уместно, избавиться от нее продав косианцам.

— Превосходное предложение, — признал мой знакомый.

Раз уж она уже служила прежде косианцам, то мне показалось вполне уместным, чтобы ее красота и служение, правда, теперь в качестве простой смиренной рабыни, должны были перейти в их полное распоряжение. Кроме того, это, как я надеялся, позволит сохранять ее как можно дальше от Ара. Впрочем, развитие событий в Аре вскоре могло принять самое непредсказуемое направление, и я не исключал того, что через некоторое время, ее не только перестанут разыскивать ищейки Ара, но она уже даже не будет представлять для них какого-либо интереса. Кроме того, пробыв в ошейнике какое-то время, в силу сопутствующих этому преобразований в красоте, отношении и поведении, она изменится настолько, что, скорее всего, уже никто из тех кто знал ее в Аре, не сможет опознать высокомерную Леди Ину в прекрасной послушной рабыне. Все что они могли бы отметить, небрежно и, возможно, с некоторым интересом, это некоторое сходство порабощенной красотки с прежде известной им свободной женщиной.

— На ноги, рабыня, — приказал Минкон, и Ина мгновенно встала.

— Тебя уведут отсюда голой, — сообщил я невольнице. — Таким образом, Ты будешь даже менее приметной в этих местах, чем если бы была одета.

— Да, Господин, — вздохнула нагая рабыня, маленькие прекрасные ручки, которой были связанны за спиной, а на шею была накинута веревка Минкона.

Кстати, после того наказания в рабском лагере, она нашла ту коричневую тунику, от которой она избавилась, во время своего бегства, затолкав между рабскими клетками. У меня была особая причина, по которой я хотел бы вернуть этот предмет одежды. Кроме того, это дало мне возможность провести Ину к нашему лагерю с этой туникой повязанной вокруг ее шеи, тем самым дав ей острее почувствовать ее новую реальность. Иногда рабовладельцы, в качестве наказания своих красоток, проводят их раздетыми публично, но с туникой, или та-тирой, или во что бы они ни были одеты перед этим, на шее или на запястье. Это заставляет девушку чувствовать себя еще более голой. Что-то подобное происходит, когда связанная и раздетая свободная женщина вынуждена держать часть своих предметов одежды, возможно даже, что-то из тонкого нательного белья, в своих зубах. Учитывая, что ей запрещают выпустить его, то действует он не хуже чем простой кляп. Это, конечно, помогает ей лучше понять характер новой реальности, которая, как выясняется, совершенно отличается от всего, с чем ей прежде приходилось сталкиваться.

— А теперь, — объявил я, — Ты лишена своего имени. У тебя нет больше имени.

Рабыня, внезапно для себя ставшая безымянной, испуганно уставилась на меня.

— Твои новые владельцы, — сообщил я ей, — если пожелают, дадут тебе новое имя.

— Да, Господин, — прошептала она.

Я же поднял с земли мешок, который я прихватил с той площадки в рабском лагере, где случилось наше противостояние с охотниками.

Глазами женщины широко раскрылись от ужаса, при виде этого предмета.

— Желаю тебе всего хорошего, рабыня, — попрощался я с ней.

— И вам всего хорошего, Господин, — ответила она.

Поцеловав женщину напоследок, я накинул мешок на ее голову, и завязал шнурки на шее. Это был тот самый мешок, в котором Октантий намеревался доставить голову Леди Ины Сафронику. Однако, с другой стороны, это был такой же точно непримечательный мешок, ничем не отличающийся от сотен других. Возможно, это было частью шутки Октантия, принести ее голову Сафронику в простом мешке, не прошитым золотом и не усыпанном драгоценностями.

— Пошли, рабыня, — просил Минкон и потянул веревку.

Я смотрел им вслед, пока соблазнительная фигурка раздетой, связанной, спрятанной в мешок безымянной рабыни, ведомой на веревке, не скрылась окончательно из виду.

Затем, я бросил взгляд в ту сторону, где в нескольких ярдах от нашего небольшого лагеря, имелся ряд вбитых в землю кольев. Там, прикованная к одному из них за лодыжку, стояла на коленях другая рабыня. Ее голова была привязана к ее скрещенным щиколоткам, а руки связаны за спиной. Так обычно поступают с рабынями, которых только что привели к месту их нового служения. Кроме того, эта рабыня была накрыта покрывалом. Ткань была накинута ей на голову, завязана на шее шнурком, служа своеобразным рабским капюшоном, а затем спускалась вниз, скрывая ее фигуру. Вчера, еще до появления на нашей стоянке Октантия, я договорился, чтобы девушку доставили сюда этим днем. Когда я возвратился сюда вместе с Иной из лагеря, то она уже находилась здесь.

Обернулся я как раз вовремя, чтобы полюбоваться на обезумевшего Марка, появившегося в поле зрения. Признаться, выражение уныния и страдания на его лице доставили мне настоящее удовольствие, от предстоящего розыгрыша.

Я наблюдал за ним, предвкушая хорошую шутку, все время его приближения к нашему биваку.

— Ее там нет, — расстроено сообщил он мне.

— О-о? — драматично протянул.

Кстати говоря, за время моего путешествия с труппой Бутса Бит-тарска, я стал настоящим мастером актерского ремесла. Правда сам антрепренер после моего прослушивания, если можно так выразиться, так ни разу и не разрешил мне выйти на подмостки, а предпочитал использовать меня прежде всего для других работ, таких как, сборка сцены или вытаскивание фургонов из грязи. Возможно, он просто ревновал меня к своей собственной славе.

— Она пропала, — заламывая руки, простонал парень.

— Это часто случается с людьми, которые не здесь, — пожал я плечами, отметив, однако, что он был не в том настроении, чтобы оценить мое тонкое остроумие.

— Я не смогу жить без нее, — заявил он.

— Ну, до вчерашнего утра Ты вполне себе неплохо справлялся с этой задачей, — заметил я, — и несомненно, приложив некоторые усилия, сможешь продолжать делать это и дальше.

— Нет, — отмахнулся он от меня, — только не после того, как я увидел ее!

— Ты просто забудь ее, — посоветовал я. — Выбрось из головы, как нормальный мужик.

— Нет, — покачал головой Марк.

— Эй, парень, Ты зачем меч их ножен вытащил? — осведомился я, с некоторой опаской.

— Ты не мог бы подержать его для меня? — спросил он. — Пожалуйста.

— Зачем? — опешил я.

— Я хочу броситься на него, — объяснил он.

— Интересный способ избежать необходимости чистить оружие после использования, — заметил я.

— Как хочешь, — обиженно сказал юноша, пытаясь прикопать рукоять в землю.

— А что, если Ты попадешь боком? — поинтересовался я. — Я же могу порезаться.

— Пожалуйста, Тэрл, — простонал мой расстроенный друг.

— Ины здесь больше нет, — намекнул я. — Неужели Ты не заметил?

— Нет, — хмуро посмотрев на меня, ответил он.

— Я отдал ее наемнику, — сообщил я. — Его человек приходил сюда с двумя своими товарищами и забрал.

— Хорошо, — буркнул Марк.

— Надеюсь теперь, — сказал я, — она будет в безопасности.

— Разделяю твою надежду, — проворчал он, пытаясь установить меч под удобным наклоном.

— Не хочешь воспользоваться моей помощью? — спросил я.

— Да, — кивнул юноша. — Буду тебе признателен.

— Ты собираешься броситься прямо на него, не так ли? — уточнил я.

— Да, — со всей серьезностью заверил он меня. — Собираюсь.

— Ты уверен, что хочешь довести это до конца? — осведомился я, отводя меч в сторону в тот момент, когда он уже был готов прыгнуть на него.

— Совершенно уверен, — заверил меня он, недовольный произошедшей задержкой.

— А как насчет, сходить пропустить по кубку паги? — поинтересовался я.

— Только не сейчас, — отказался Марк.

— Тогда может, позже? — предложил я.

— Пожалуйста, Тэрл, — простонал парень.

— Трудно выглядеть хорошо, прыгая на меч, — заметил я, снова отводя клинок в сторону.

— Возможно, — раздраженно буркнул он.

— Знаешь, прежде я никогда этого не делал, — признался я, снова выставляя его меч вперед.

— Пожалуйста, просто держи оружие ровнее, — сказал он.

Однако я опять отвел меч.

— Тэрл! — возмущенно воскликнул мой друг.

— Я так понимаю, что Ты нашел ту девушку интересной, — заключил я.

— Я готов покончить с собой из-за нее, — заявил Марк.

— Я заметил, — улыбнулся я. — Похоже, она поразила твое воображение.

— Почему бы тебе просто не вонзить клинок в мое сердце? — спросил он.

— Ну, полагаю, что мог бы это сделать, — сказал я.

— Я готов, — заявил юноша, выпрямляясь.

— Да, конечно, кажется Ты действительно готов, — кивнул я, отметив про себя необычно мрачное выражение на его лице, мрачное даже для Марка, который всегда отличался излишней серьезностью обычно не свойственной молодому человеку.

— А Ты сам-то уверен, что сможешь довести это до конца? — несколько скептически спросил меня Марк.

— Думаю да, — пожал я плечами. — По крайней мере, в целом, это для меня легче сделать, чем для тебя.

— Пожалуйста, Тэрл, — попросил он.

— В конце концов, для чего еще нужны друзья?

— Бей! — крикнул юноша, подставляя грудь, но я опустил меч.

— Слушай, я вот тут подумал, а как мы собираемся решать проблему противоположного пола? — поинтересовался я у него, — Ину-то, у нас увели?

— Кажется, это теперь целиком и полностью твоя проблема, — заметил Марк. — Меня она уже не касается. Бей!

Я поднял было меч, но снова его опустил.

— Знаешь, я тут, пока тебя не было подумал над этим вопросом, — сказал я.

— Превосходно, — раздраженно бросил Марк.

Признаться, я уже начал беспокоиться, что он может рассердиться слишком сильно.

— Я организовал нам женщину на замену, — сообщил я ему приятную новость.

— Замечательно, — буркнул он.

— Честно говоря, я надеялся, что Ты обрадуешься, — улыбнулся я.

— Пойду, пороюсь в рюкзаке, — проворчал мой друг, — может у меня там завалялось немного яда.

— Ты что, не хочешь на нее посмотреть? — удивленно спросил я.

— Нет, — отрезал он.

— Хочешь сказать, настроения нет?

— Не сейчас, — простонал юноша. — Я же пытаюсь свести счеты с жизнью!

— Знаешь, у меня есть идея получше, — сказал я.

— Какая идея? — вскинулся он. — Она, правда, лучше?

— Да, — заверил его я. — По крайней мере, я так думаю.

— О чем Ты? — уточнил Марк.

— Надеюсь Ты помнишь дымящиеся руины Форпоста Ара? — напомнил я. — Неужели, Ты не забыл, как призывал отомстить пришельцам с Коса?

То преображение, что внезапно произошло в Марке, несколько встревожило меня, слишком уж оно угрожающе выглядело. Но теперь я отдал ему меч со спокойным сердцем. По крайней мере против себя он его уже не направит.

— Благодарю тебя, Воин, — сказал он, вкладывая клинок в ножны. — Я проявил слабость. Мне стыдно за себя. Я благодарен тебе за то, что Ты напомнил мне о моем долге.

— Да все в порядке, — заверил я его.

— У меня действительно есть кое-что, ради чего стоит жить, — заявил юноша, с довольно мрачным выражением на лице. — Я должен жить ради мести, ужасной мести Косу и всему косианскому!

— Само собой, — заверил его я, хотя фактически начал немного опасаться, что Марк, который всегда был человеком действия, сейчас сорвется с места и бросится в косианский лагерь, и начнет резать направо и налево мужчин спокойно там отдыхавших.

— Спасибо тебе! — поблагодарил Марк.

— Да пустяки, — сказал я, встревожено.

— Ну и где тогда та женщина на замену? — осведомился он.

Он теперь казался сильным и рассерженным. От него исходил азарт охотника. Теперь он был готов, схватить женщину, швырнуть на землю и приказать развести ноги.

— Да где-то здесь, неподалеку, — нерешительно ответил я.

Я внезапно потерял уверенность, что сейчас настало самое лучшее время, чтобы представить его девушке. И основания для этого у меня были очень серьезные.

— Ну-ка, — сказал парень, потирая руки, — где она?

— Здесь, — кивнул я, и подвел Марка к тому колу, у которого на коленях стояла женская фигура, прикрытая покрывалом.

— Открывай, — потребовал юноша.

Наклонившись, я развязал шнур с шеи, державший центр покрывала, и, неторопливо смотав шнур, убрал его в свой кошель. Затем, возможно несколько резковато, я сдернул ткань, обнажая связанную девушку. Она дернулась от неожиданности, но поднять голову не смогла, поскольку та была привязана, к ее собственным лодыжкам.

— Это же — она! — воскликнул Марк, пораженно, но радостно.

Девушка, насколько позволила веревка, вывернула голову, и не менее радостно посмотрела на Марка.

Парень, почти вне себя от радости, свалился на колени рядом с ней и, дрожащими от нетерпенья пальцами, принялся возиться с веревками.

— Как?! Как?! — не переставая, спрашивал он.

Я приложил пальцы к губам, дав понять девушке, чтобы она молчала. Но, кажется, она от радости сама не могла вымолвить ни слова, только рыдала.

— Как это возможно! — крикнул Марк, путаясь в узлах на ее лодыжках.

— Да все очень просто, — усмехнулся я. — Она была моей пленницей и полной служанкой еще с «Кривого тарна».

— «Полной служанкой»! — эхом повторил Марк.

Я видел, что он не испытает особой радости, если придется делить эту, особенную для него, женщину. Не трудно было догадаться, что он хотел владеть каждой ее частичкой. Безусловно, мне не стоило большого труда найти себе женщину где-нибудь по дороге, или даже, проезжая мимо какого-либо рынка, просто купить себе одну, тем более, что ее можно продать на следующем, и купите другую, и так далее в течение всего путешествия.

— Эфиальт хранил ее для меня, — пояснил я.

— Но теперь она — рабыня! — заметил мой друг.

— Да, — кивнул я.

По моему поручению Эфиальт сделал это еще вчера днем. Он сводил ее в лагерь временного содержания рабынь к цепи обработки. Ее шею теперь обнимал обычный железный ошейник, не более чем полоса железа, согнутая и заклепанная ударом молота, точно такой же, как был на шее той рабыни, которая несколько енов назад, носила кличку «Ина». И точно так же, как и у той, у нее на бедре красовался глубокий ожог в форме курсивного «Кефа» — самое распространенное на Горе клеймо кейджеры. Хорошее клеймо для женщин, поскольку оно говорит им, что они — всего лишь обычные рабыни.

— Она должна быть моей! — закричал юноша, срывая веревку с ее шеи.

У нее перехватило дыхание от радости, она только и смогла, что пискнуть что-то, но говорить не осмелилась. Парень обхватил ее, стоящую на коленях со связанными сзади руками, беспомощную, плачущую и смеющуюся одновременно, руками и жадно прижал к себе.

— Лодыжка! — предупреждающе крикнул я ему, успев в последний момент.

Марк на радостях потащил девушку к себе так активно, что ее левая нога теперь была вытянута к кольцу туго натянутой цепью.

— Сними это! Сними это! — крикнул мне Марк, покрывая лицо Фебы поцелуями.

Достав ключ от браслета из кошеля, я отомкнул замок, и поднял руку, привлекая внимание дежурного по этому месту хранения. Здесь так же, как и везде приходилось платить два бит-тарска, один за аренду места, второй как залог за ключ. Марк и рабыня потерялись в друг друге от восторга. Через мгновение я вернул ключ и получил назад свой бит-тарск залога. Бит-тарск, возможно, не очень значимая монета, но иногда и он может показаться крупной суммой, например, когда в кошельке не окажется даже его.

— Надеюсь Ты не собираешься использовать ее прямо здесь? Не то, чтобы я был сильно против, просто для этих шлюх, — сказал дежурный, указывая на стоявших по соседству на коленях со скованными сзади руками и прикованных к кольцам блондинку и рыжую, — будет крайне тяжело удержаться от стонов и воплей.

Девушка, которую мы только что освободили от цепи, смеясь от удовольствия, млела в руках Марка.

— Ладно, тащи ее в лагерь, — посоветовал я Марку, и тут же был вынужден напомнить: — Эй, она — рабыня!

Парень тут же исправился и, перебросив девушку через плечо головой назад, как принято носить рабынь, потащил ее в наш лагерь, до которого и было-то всего несколько ярдов.

— Потрогайте меня, Господин! Умоляю вас! — крикнула блондинка дежурному.

— Нет, коснитесь меня! Пожалуйста, меня! — заплакала рыжая.

— Вот видишь? — усмехнулся дежурный, обращаясь ко мне.

— Да уж, — засмеялся я в ответ.

— Господин! — позвала блондинка.

— Господин! — простонала рыжая. — Пожалуйста, Господин!

— А ну тихо, шлюхи! — рявкнул на них мужчина.

Я же последовал за Марком к нашему биваку, где он уже поставил девушку на колени, и она теперь не сводила с юноши восторженных глаз.

— Она должна быть моей! — крикнул мне молодой воин.

Девушка посмотрела на меня испуганно, но в то же время с надеждой.

— Она и так твоя, — заверил я его, отчего рабыня вскрикнула от радости.

— Подарок? — удивленно крикнул Марк.

— Да, — кивнул я, — просто подарок.

— Нет! — замотал головой он. — Вот!

Парень, не мелочась, бросил мне весь кошель с золотом, которое ему досталось от Октантия сегодня днем.

— Ну что ж, очень хорошо, — улыбнулся я, даже не думая отказываться от золота.

Сто монет золотом — ерунда, на один чих, так сказать. Кроме того, у меня было серьезное основание для того, чтобы принять эти деньги. Да и в конце концов, я же всегда мог бы поделиться ими с ним позже, если я того пожелал бы, конечно.

— Вы сделали это для меня! — торжественно сказал Марк, и благодарно сжал мою руку. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?

— Пустяки, — отмахнулся я.

В конце концов, я только что, фактически, получил сто золотых тарнов. Это что-то да значит.

— Ты принадлежишь мне! — гордо и счастливо объявил он девушке, и та недолго думая бросилась перед ним на живот, и принялась покрывать его ноги поцелуями.

Впрочем, юноша не дал ей слишком долго предаваться этому занятию, и сам опустился рядом с ней на колени и привлек рабыню к себе и отдался поцелуям сам.

Затем мой нетерпеливый друг поднял ее вверх, почти поставив на ноги, запрокинул назад, и присев над ней, аккуратно уложил на спину. Стоя над ее распростертым телом, Марк радостно, влюблено, почти не веря в свое счастье, разглядывал свою собственность. Что и говорить она была очень красивой рабыней, отлично заклейменной, связанной, и главное — его. Я знал эту девушку, как знал и то, что она была рабыней до самого дна ее соблазнительного маленького животика. А еще она слишком долго ждала своего господина.

— Возможно, Ты хотела бы знать, сколько золота находится в этом мешке? — поинтересовался я у девушки.

Внезапно, глаза Фебы сверкнули необычайным интересом и вниманием. Все же она была женщиной до мозга костей, а какая женщина не хотела бы знать того, сколько бы могли выручить при ее продаже.

— Ну что, хотела бы это узнать? — спросил я.

Она отчаянно закивала, так и не произнеся ни слова, не забыв о моем сигнале о молчании.

— Однако любопытство не подобает кейджере, — заметил я.

Выражение лица девушки изменилось моментально, а глаза наполнились слезами.

— Но здесь сто золотых монет, — сжалился я над ней, — полновесные тарновые диски Ара.

Вообще-то, я не пересчитывал содержимое кошеля, как сомневался и в том, что это сделал Марк. Но с другой стороны, эти деньги были приготовлены в качестве награды за ту, чьим именем еще недавно было «Ина», и у меня не было поводов сомневаться, что там все тщательно посчитано и взвешено. Если бы там не хватило бы хотя бы одной монеты, или вес оказался меньше обещанного, то не хотел бы я быть на месте Октантия, и иметь дело с его наемниками.

Сказать, что взгляд девушки бы ошарашенный, это ничего не сказать. Выплату такой суммы можно было бы ожидать за лучшую рабыню из садов удовольствий Убара.

— Да если бы у меня было в тысячу раз больше, — воскликнул Марк, — я бы отдал за тебя все, не задумываясь!

Теперь рабыня смотрела на своего хозяина с некоторой опаской. Одно дело уйти с прилавка за серебряный тарск или около того, и совсем другое за сто монет золотом. Конечно, у нее было некоторое понятие о ценах на женщин на рынках. Кроме того, она знала, что не была, например, дрессированной рабыней, или высокой рабыней, или политически значимой закованной в цепи дочерью Убара, публично продаваемой в городе ее отца завоевателями, или кем-нибудь в это роде. Фактически она была всего лишь новообращенной рабыней. Она даже не познала свою первую сотню поцелуев.

Но Марка не волновали такие мелочи, он уже сомкнул свои пальцы на ее щиколотках, готовясь развести их в стороны.

— Приготовься к использованию, прекрасная рабыня, — сказал он.

— А как Ты собираешься назвать ее? — несколько не ко времени спросил я его.

— А какое имя она носила, когда она была свободной женщиной? — уточнил Марк. — Туллия, Публия?

— Нет, — ответил я.

— Фульвия? — попытался угадать юноша.

— Нет, — улыбнулся я. — Феба.

Внезапно Марк снова свел ноги рабыни, но при этом так вцепился в них, что девушка застонала.

— Мне не нравится это имя, — пробормотал мой друг.

— Очень изысканное имя, — заметил я.

— Оно мне не нравится, — повторил он, но теперь его голос стал холодным и твердым.

Рабыня явно испугалась. Конечно, ведь она не понимала того, чем вызвано это внезапное изменение в нем.

— Уверен, Ты знавал женщин в Аре, — предположил я, — чье имя тоже было Феба?

— Это — косианское имя, — буркнул Марк.

— Но Ты же знал или слышал о женщинах с таким именем?

— Да, — признал он.

— И разве это не симпатичное имя? — поинтересовался я.

— Полагаю, что как имя, оно прекрасно, — не стал спорить мой друг.

— Ну вот, — улыбнулся я. — Красивое имя.

— А она может разговаривать? — осведомился он.

— Честно говоря, я удивлен, что Ты только сейчас этим озаботился, — усмехнулся я.

— Откуда Ты, рабыня? — спросил Марк. — Телетус, Асперич, Табор?

— Нет, Господин, — ответила девушка. — Я не оттуда.

— Откуда Ты? — внезапно зарычал парень, рефлекторно сжав руки так, что она захныкала.

— Я с Коса, — сказала она. — Из Тельнуса.

— Это невозможно! — воскликнул молодой воин. — Ты досталась нам здесь около Брундизиума! Брундизиум — союзник Коса. Косианских женщин не должны продавать здесь!

— И тем не менее, она с Коса, — заверил я его.

— Нет! — выкрикнул он в гневе, вскакивая на ноги. — Нет! Нет! Нет!

Я все равно нисколько не сомневался, что он и сам бы предположил вероятность этого, стоило бы только ей открыть рот. Акцент у нее был явно косианским.

— Она стала моей пленницей в «Кривом тарне» на Виктэль Арии, — решил объяснить я, — это произошло неподалеку Форпоста Ара незадолго до его падения. А потом она все время была с Эфиальтом, и другими, двигаясь на запад вдоль реки, вслед за косианскими экспедиционными войсками. В конечном счете, вместе с Эфиальтом, она попала сюда в окрестности Брундизиума. Что касается косианских женщин, то не будь наивным. Я нисколько не сомневаюсь, что здесь найдется немало невольниц родом оттуда. Они переходят от одного рабовладельца к другому так же легко, как и все остальные.

— Как Ты мог так со мной поступить? — закричал он на меня. — К чему эта безумная жестокая шутка?

— Не сердись, — попытался успокоить его я.

— Она косианка! — закричал Марк. — Косианка!

— Еще несколько мгновений назад, — напомнил я, — Вы казался очень довольными ею.

Внезапно он пнул девушку, и она, перекатившись на бок, заплакала и поджала ноги, стараясь стать как можно меньше. Теперь она была по-настоящему испугана, и смотрела на того, чьей собственностью была, и кому принадлежала со слезами горя, а не радости на глазах.

— Косианка! — снова крикнул Марк, и резко развернувшись, столкнулся взглядом со мной. — Я ненавижу Кос и все косианское!

— Хватит злиться, — бросил я ему.

Внезапно парень выхватил меч и встал над девушкой, беспомощно замершей на боку в розе эмбриона, и с ужасом в глазах смотревшей на него. Марк занес меч над головой, и рабыня опустила голову, закрыла глаза и сжала зубы. Однако я не думал, что существовала опасность того, что он может ударить ее. Он этого и не сделал. Зато повернувшись лицом ко мне, в ярости крикнул:

— Слин!

Впрочем, я не сомневался в том, что он не ударит и меня. И он этого не сделал. Лишь в бешенстве вбросил меч в ножны, и вдруг, как это не покажется странно, горько заплакал.

Девушка, извернувшись всем телом, поднялась на колени. Она испуганно, озадаченно и влюблено смотрела на него.

— Я должен был бы убить ее, — всхлипнул Марк.

— За что? — поинтересовался я.

— Она — враг, — пояснил он.

— Нет, — заверил я его, — она — всего лишь рабыня, домашнее животное.

— Я могу говорить, Господин? — спросила девушка.

— Да, — разрешил я, раз уж Марк так и не захотел отвечать на ее вопрос.

В конце концов, это разрешение может быть дано любым свободным человеком и действует, если оно не отвергнуто настоящим хозяином.

— Я попытаюсь служить хорошо, чтобы мой господин был доволен мной, — пообещала она и, съежившись, испуганно опустила голову, встретив его полный ненависти взгляд.

— Я должен был бы убить тебя, — бросил он ей, заставив задрожать.

— Да, с такими способностями, — усмехнулся я, — Ты, скорее всего, не скоро поднимешься в рейтинге торговцев.

Марк озадаченно уставился на меня.

— Ты только что заплатил за нее сто монет золотом, — напомнил я ему.

Признаться, в первую очередь именно по этой причине, я столь охотно взял золото. Нет, я, конечно, не думал, что Марк мог бы убить или даже в действительности хотел убить девушку своей мечты. Однако от него можно было ожидать того, что он начнет думать, что он должен думать об этом. Вот поэтому, я и счел целесообразным привести ему экономическую причину, в качестве призыва к его рациональности, чтобы он выкинул из своей молодой головы эти мысли. Все же, даже для него кормить слина объектом столь значительных инвестиций было бы, по меньшей мере, экономически неблагоразумно.

— Верно, — вынужден был признать юноша.

— Конечно, верно, — усмехнулся я.

— Но она же ничего не стоит, — заметил он.

— Правильно, но фактически, — поспешил напомнить ему я, — она пошла за сто золотых монет.

Марк только и смог, что горько рассмеяться.

— Но если Ты хочешь, — пожал я плечами, — я готов вернуть тебе твое золото. Я просто выкуплю ее назад.

Мой друг задумчиво посмотрел вниз, на стоявшую на коленях девушку.

— Ну что, идет? — спросил я.

— Нет, — вдруг отчаянно замотал он головой, вызвав у меня улыбку.

Феба подняла голову и с надеждой посмотрела на него. Но Марк встал над ней, и, на какое-то мгновение я все же испугался за Фебу, поскольку я никогда не видел его таким.

— Ты — животное, — бросил ей парень, — и рабыня.

— Да, Господин, — признала девушка.

— А еще Ты — косианка, — добавил он.

— Я — животное и рабыня, — согласилась Феба. — Но у меня больше нет гражданства.

— Но Ты родом с Коса, — напомнил Марк.

— Да, Господин, — не стала спорить она.

— И в этом смысле Ты остаешься косианкой, — заявил мой друг.

— Как пожелает Господин.

— И Ты — мой враг, — предупредил он рабыню.

— Нет, Господин, — покачала та головой.

— Ты — мой враг! — упрямо повторил юноша.

— Я — рабыни, — сказала она. — Мне не разрешено лгать. Я вам не враг.

— Я буду рассматривать тебя как моего врага, — заявил он.

— Как Господин пожелает, — вздохнула девушка.

— Я ненавижу Кос, — сообщил он ей, — и все косианское.

— Да, Господин.

— И в этом смысле, Ты рожденная на Косе, можешь считаться относящейся ко всему косианскому, — объяснил Марк.

— Да, Господин, — вынуждена была согласиться Феба.

— А значит, я ненавижу и тебя тоже, — заявил он.

— Да, Господин, — всхлипнула девушка, и на ее щеку сбежала слеза.

— Соответственно, — холодным тоном заключил Марк, — Ты будешь рассматриваться мною как животное и рабыня, косианка и как мой враг.

— Именно так и следует рассматривать меня, как животное и рабыню, Господин, — согласилась она, — ибо это то, чем я являюсь. Но почему меня даже теперь нужно рассматривать как косианку и вашего врага?

— Тебя будут рассматривать только так, — сказал юноша.

— Да, Господин, — всхлипнула Феба, и полетела на землю, сбитая с колен его пощечиной, жестокой, полной ненависти и ярости.

Она уже не могла смотреть на Марка без страха. Но тому это уже было все равно. Парень набросился на девушку снова и, схватив за волосы, вздернул на колени, повернул к себе спиной и согнул, прижав ее голову к земле. И тогда он взял ее, жестоко и безжалостно. Девушка вскрикнула, ее руки начали беспорядочно крутиться и дергаться за спиной.

— Я ваша, Господин! — плакала она. — Делайте со мной все, что Вы захотите!

Но это только разожгло ярость Марка, вырвав из него рык взбешенного ларла.

— О-о да-а-а, Господи-ин, — вдруг застонала рабыня. — О-ох, Господи-и-ин!

Будучи совершенно беспомощной в его власти, и я видел это и нисколько не сомневался в этом, она стала его, полностью.

Через мгновение он закончил с ней и, тяжело дыша, поднялся на ноги. Девушка, задыхаясь, вывернула голову и посмотрела на него со страхом. Но юноша пинком повалил ее на бок, и повернулся лицом ко мне.

— Она — соблазнительная штучка, — заметил я.

— Разумеется, Ты можешь использовать ее, — бросил Марк, — в любое время, когда пожелаешь.

— Спасибо, — поблагодарил я, и добавил: — Наверное, это редчайший случай, когда об использовании девушки ценой в сотню золотых тарнов объявили так свободно.

— Ты обманул меня, — заявил мой друг. — Ты не предупредил меня о том, что она косианская шлюха.

— Ты не спрашивал меня об этом, — пожал я плечами.

— Ты — бедная рабыня, — усмехнулся он, повернувшись к Фебе.

— Я буду стараться, чтобы мой Господин был мною доволен, — испуганно пообещала девушка.

— Я должен был бы отдать тебя погонщику тарларионов, — бросил Марк.

— Как Господину будет угодно, — отозвалась она.

— Или продать тебя за бит-тарска!

— Как Господин захочет, — прошептала рабыня.

— Но, ни одним из этих способов, — заметил я, — Ты не сделаешь на ней денег.

— О, не волнуйся, — засмеялся юноша, — я оставлю ее, по крайней мере, на какое-то время.

— Чтобы возместить твои инвестиции полностью, — улыбнулся я, — как мне кажется, тебе потребуется, время побольше нескольких анов.

Марк в ярости повернулся ко мне лицом.

— Все молчу, — сказал я, выставив вперед руки. — Извини.

— Это что, типичное для Порт-Кара чувство юмора? — хмуро поинтересовался он.

— Честно говоря, никогда не задумывался над этим, — признался я. — Но некоторые из нас, конечно, довольно веселые парни, по крайней мере, при случае.

Вообще-то, Порт-Кар, в целом на Горе, заслужил репутацию логова воров, головорезов и пиратов. С другой стороны в городе теперь есть Домашний Камень. Правда, некоторые люди, даже в нем самом, просто не знают об этом.

— Если Ты хочешь, я готов выкупить ей, — повторил я свое предложение.

— Нет, — отрезал он.

Конечно же, я не думал, что он примет мое предложение. Если бы я даже предположил, что он его примет, я бы просто не предлагал этого.

Рабыня, лежавшая на земле около нашего маленького костра, украдкой посматривала то на меня, то на своего хозяина.

Конечно, предположительно, я мог бы использовать Фебу время от времени, если мои потребности станут невыносимыми, все же она была удобством и рабыней. Но, что-то заставляло меня подозревать, что для всех будет лучше, если я оставлю ее целиком для Марка, глаза которого сверкали всякий раз, когда он смотрел на нее, беспомощно лежавшую у его ног.

Я улыбнулся про себя. Ой, не думаю, что пылкий юноша действительно согласился бы разделить ее хоть с кем-нибудь, однако в открытую он этого никогда не признает, и будет продолжать утверждать, что презирает ее.

— На живот, рабыня, — приказал Марк, и девушка поспешно перекатилась спиной вверх.

Он жадным взглядом окинул соблазнительные контуры ее фигуры, выдававшие ее рабскую уязвимость. Феба задрожала в ожидании пинка. Но на этот раз юноша не стал бить ей, а только перевернул ногой ее снова на спину.

— Да, — задумчиво сказал он, испуганно молчавшей рабыне. — Ты весьма привлекательна. Не трудно понять, почему мужчина мог бы хотеть тебя до потери разума.

Нижняя губа девушки задрожала.

— Да, — признал Марк, — ошейник отлично смотрится на тебе, как впрочем, и клеймо. Вы будешь превосходной рабыней, женщина с Коса.

Феба все также испуганно смотрела на него.

— Я думаю, что оставлю тебя, — кивнул Марк.

— Я надеюсь, что смогу доставить удовольствие моему господину, — прошептала девушка.

— О-о, Ты будешь доставлять мне много удовольствия, — заверил он ее.

— Да, Господин, — испуганно дернувшись, прошептала она.

— А знаешь ли Ты рабыня, — спросил он у обессиленной девушки, лежавшей на спине у его ног, — почему я хочу оставить себе?

— Я надеюсь, что Вы находите меня интересной, — ответила она.

— О да, я действительно нахожу тебя интересной, — усмехнулся Марк.

— Спасибо, Господин.

— А еще я ненавижу тебя, — добавил мой друг.

— Господин?

— Ты, наверное, думаешь, что я оставлю тебя из-за потраченного золота? — осведомился он.

— Я не знаю, Господин, — пролепетала рабыня.

— А вот и нет, — бросил Марк. — Я оставляю тебя совсем не из-за золота. Я из алой касты. Я — Воин. Я могу просто выбросить золото, в качестве красивого жеста.

— Да, Господин.

— Оно для меня бессмысленно.

— Да, Господин.

— Так почему же тогда я должен оставить тебя? — поинтересовался он.

— Возможно, для того, чтобы использовать меня как рабыню, Господин?

— Об этом Ты можешь не беспокоиться, — усмехнулся Марк, — я не упущу возможности использовать тебя как рабыню.

— Да, Господин.

— Но Ты же знаешь, — продолжил он, — что такое использование, в прямом смысле, может быть легко и дешево куплено где угодно.

— Конечно, Господин, — всхлипнула девушка, и слезы опять потекли из ее глаз.

— Так почему тогда я оставляю тебя себе? — не отставал Марк от нее.

— Я не знаю, Господин, — заплакала она.

— А все дело в том, что Ты с Коса, — объяснил молодой воин.

— Господин? — не поняла она.

— Именно поэтому я оставляю тебя, — усмехнулся он. — Ты должна будешь постоянно напоминать мне о Косе. Вы будешь для меня вместо Коса. Полномочным представителем Коса. Ты, красивая и беспомощная, зависящая от моего милосердия, будешь находиться в моей власти, словно сам Кос. Через тебя, косианку, я смогу выразить свою ненависть и ярость к Косу.

Рабыня задрожала.

— Ты будешь маленькой частичкой Коса, — сказал он, угрожающе, — которая будет платить по счетам целого.

— Как Господин пожелает, — прошептала рабыня.

— Надеюсь, Ты не думаешь, что со мной тебя ожидает легкая жизнь? — осведомился Марк.

— Нет, Господин! — заверила она его.

— У нас в лагере найдется рабская плеть? — спросил он у меня.

— Нет, — ответил я, и тогда Марк, скинув с плеча портупею с ножнами и мечом, расстегнул свой поясной ремень, и освободил его от кошеля и ножен кинжала.

— На колени, косианская шлюха, — бросил он рабыне.

Когда девушке удалось, извернувшись, подняться на колени, он сложил ремень вдвое и окинул ее хищным взглядом.

— И как Ты теперь собираешься назвать ее? — снова не вовремя влез я с тем же вопросом.

— Как Ты говоришь, звали ее раньше, когда она была свободной женщиной? — осведомился мой друг.

— Феба, — напомнил я.

— Отлично, — кивнул Марк. — Будет забавно, если она будет носить то же самое имя, но уже в качестве рабской клички.

— Замечательно, — поддержал я его.

— Ты — Феба, — объявил он. — Кто Ты?

— Феба, Господин, — ответила рабыня.

— Целуй мой ремень, — приказал Марк.

Девушка быстро прикоснулась губами к тугой коже, а потом, видя, что ее хозяин не убрал свое ремень, поцеловала его снова, на этот раз медленно и нежно, лизнув его языком, лишь после этого подняла глаза на стоящего над ней мужчину. Но стоило Марку обойти ее и встать за спиной, как она склонилась вперед уткнувшись головой в землю, дрожа всем телом в ожидании удара его пояса.

Однако юноша опустил свой ремень и, отложив его на рюкзак, присел подле нее легонько провел пальцами по ее талии.

— О-ох, — послышался тихий стон.

Признаться, мне редко приходилось видеть женщину, столь отзывчивую, по крайней мере, в первый же момент, к прикосновению мужчины. Конечно, я не сомневался, что Марк был по своему совершенно особенным для этой красивой молодой рабыни, человеком, над которым она не имела никакой власти. Вот только эта реакция с ее стороны, похоже, привела парня в бешенство.

— Ах Ты, хитрая рабыня, — прорычал он, заставив девушку зарыдать от горя.

Юноша, снова схватил свой ремень и, сердито пыхтя, навис над согнувшей спину фигуркой. Сложенный вдвое пояс угрожающе закачался над спиной рабыни. Феба задрожала, и еще плотнее прижала голову к земле. Однако Марк, так ни разу и не ударив ее, с сердитым видом вернулся туда, где оставил кошель и ножны с кинжалом, и прицепив их обратно на ремень, подпоясал им свою талию. Все так же зло он набросил перевязь меча на левое плечо.

— Уже темнеет, — проворчал мой друг.

— Верно, — согласился я.

Я полагал, что нам следует поторопиться с оставлением этого места. Нет, я, конечно, не ожидал, скорого возвращения Октантия или его людей, в конце концов, им требовалось время на то, чтобы собраться, и раздобыть одежду и оружие. Кроме того, будучи наемниками, они работали за золото, которого теперь у их нанимателя не было, так что я не думал, что у нас были причины ожидать проблем, по крайней мере, немедленно, с этой стороны. Однако, с другой стороны, я не видел смысла и в том, чтобы здесь задерживаться.

Марк отошел в сторону, и принялся укладывать свои вещи, собираясь в дорогу.

Первое время я планировал передвигаться по ночам, избегая, по крайней мере, пока не удалимся отсюда на достаточное расстояние, дорог, нахоженных троп, водных путей, полей, деревень, в общем, любых населенных мест. Мы должны были двигаться с использованием всех тех хитростей и маскировки, которые мы применяли в дельте. Возможно, позже, когда станет безопасно, можно будет изредка посещать более цивилизованные места. В действительности, я не ожидал, что у нас могли бы возникнуть какие-либо проблемы с путешествием в Ар под личиной обычных скитальцев, беженцев или просто бродяг даже на Виктэль Арии средь бела дня. Я не думал, что существует серьезная опасность того, что нас могут узнать. Девушка с нами, теперь ничем не напоминала Леди Ину. Кроме того, даже если бы нас узнали, сами мы ни для кого особого интереса не представляли. Даже следователи, по крайней мере, я на это надеялся, удовлетворились бы информацией, что мы передали женщину наемнику Эдгару из Тарнвальда, а он, к тому времени, скорее всего, исчезнет, появившись где-нибудь в другом месте, и под другим именем. А рабыня, которая ему досталась, уже, по-видимому, поменяет своего владельца не один раз.

Марк покинул лагерь, направившись к роднику, чтобы наполнить наш бурдюк водой. Испуганная Феба вопросительно посмотрела на меня.

— Можешь говорить, — разрешил я ей.

— Я люблю его, — всхлипнула она. — Хочу служить ему. За что он так ненавидит меня?

— Он ненавидит не тебя, — пояснил я. — Тебя он любит.

Взгляд девушки стал озадаченным, но ничего больше спросить она не успела. Через несколько инов вернулся Марк, помимо бурдюка принеся с собой легкое рабское ярмо, по-видимому, купленное где-то поблизости, возможно, даже у дежурного по месту хранения.

Парень довольно грубо, развязал плотно связанные запястья рабыни, и закрепил на сразу тяжело задышавшей и задрожавшей Фебе, принесенное ярмо.

— Вот так, будешь ходить в ярме, косианская шлюха, — усмехнулся он, разглядывая свою работу.

— Да, Господин! — отозвалась Феба, причем особого разочарования в ее голосе я не услышал, скорее нотки радости.

Судя по всему, эти нотки расслышал и ее господин, который тут же, в гневе, закрепил на спине рабыни и на ярме часть наших вещей, в конечном итоге, превратив девушку в хорошенькое вьючное животное. Само ярмо, конечно тяжелым не было, но его вес в сумме с массой навешенного груза уже не был таким уж незначительным для такой миниатюрной девушки как Феба. Но ей все равно придется вынести все это, и она это прекрасно знала.

— Надеюсь, у меня нет необходимости брать тебя на поводок? — строго спросил Марк.

— Нет, мой Господин, — заверила его рабыня.

Подняв с земли миниатюрную тунику, которую Ина принесла с собой из рабского лагеря, вытащив из щели между клетками, куда спрятала во время своего побега, я встряхнул ее, продемонстрировав Фебе.

В глазах девушки, едва она увидела этот крохотный предмет одежды загорелись огоньки нетерпеливой надежды. Даже такая короткая откровенная одежда сейчас казалась ей величайшей драгоценностью на свете. Конечно, я приберег это для нее.

— Вот, — сказал я Марку, — положим в один из мешков на всякий случай.

У меня даже мысли не возникло насчет того, чтобы предложить надеть это на рабыню. Гнев Марка и его отношение к Фебе ясно давали понять бесполезность этого предложения. По нему было видно, что теперь он хотел, чтобы она служила раздетой. К тому же она уже была прикреплена к ярму.

— Нет, — хмуро бросил Марк.

— Нет? — переспросил я.

— В этом у нас точно не будет потребности, — заявил он. — Если я захочу одеть ее, то найду для нее такую одежду, которая ей подходит и ясно всем даст понять, что она является самой низкой и самой презренной из рабынь. И в такой одежде она будет чувствовать себя еще более голой, чем просто голой.

— Но это тоже, уж точно не одежда сокрытия, — заметил я.

Уверен, в этой тунике Феба была бы очаровательно выставлена напоказ как та, кем она теперь являлась, то есть рабыня. На мой взгляд, такой короткий и открытой со всех сторон наряд, скорее возбуждающе подчеркивал ее прелести, чем скрывал их. По-моему Марку нечего было бояться того, что у кого-нибудь могло бы возникнуть сомнение относительно статуса носительницы этой туники. В действительности, одетая в это, она лишь со всей ясностью демонстрировала всем, в какой полной и глубокой неволе она находится.

— Сожги это, — потребовал Марк.

Пожав плечами, я бросил небольшой лоскут ткани в огонь. Некоторое время мы наблюдали, как она горела. У Фебы на щеках блестели мокрые дорожки. Эфиальт доставил ее сюда раздетой, конечно. Впрочем, обычно, даже если девушку доставляют одетой, то поставщик забирает предметы одежды с собой, в конце концов, это его собственность, которая тоже стоит денег, доставляет-то он рабыню, а не платяной шкаф. Кроме того, женщине с самого начала ясно дается понять, что она полностью зависит от своего нового владельца, даже в таких прозаичных вещах как одежда.

— Ну что, поводок потребуется? — снова поинтересовался Марк, когда от клочка шерсти остался лишь серый пепел.

— Нет, мой Господин, — сглотнув слезы, ответила рабыня.

Тогда я, пинками засыпал угли нашего костра землей, и мы с Марком покинули лагерь. Нагруженная вещами, словно вьючное животное, Феба, покорно семенила следом за нами.