Шторм из тени

ГЛАВА 6

Мостик «Гексапумы» был полон, когда Терехов вошел. Из-за потерь среди экипажа чувствовалась острая нехватка офицеров, но повреждения на Резервном мостике и вспомогательном контроле были слишком серьезными и не могли быть восстановлены корабельными ресурсами «Гексапумы». Это означало отсутствие запасной команды, способной перехватить управление, если что-то пойдет не так на Главном мостике, но также подразумевало и то, что нет никакой надобности в полностью укомплектованной резервной команде, которая, по крайней мере, могла бы снизить нагрузку на оставшихся в живых. И у Джинджер Льюис не было никаких причин не занимать свой надлежащий боевой пост в Инженерном отсеке, вместо того, чтоб мчаться как заяц на Резервный мостик и выполнять функции исполняющего обязанности старпома.

Гардемарин Зилвицкая обошла Терехова и, быстро пройдя к своему посту ПРО, села у локтя лейтенанта Абигайль Хернс, рожденной на Грейсоне молодой (и чрезвычайно энергичной) женщины, которая заменила Наоми Каплан в качестве тактика «Гексапумы».

Интересно, есть ли еще хоть один тяжелый крейсер во всем Королевском Флоте, где во главе тактической секции стоят столь же молоденькие девушки? промелькнула мысль у Терехова. У них на двоих не выйдет и сорока пяти стандартных лет!

Может и нет, подумал он снова, но то, как они выполнили свою работу при Битве у Моники, не оставило у него и тени сомнений насчет того, можно ли на них сейчас положиться.

– Цели идентифицированы? – спросил он.

– Пока нет, сэр, – даже не подняв глаза от дисплеев ответила Абигайль, в то время, как ее длинные стройные пальцы порхали по консоли, обрабатывая данные. – Кто бы это ни был, они предпочли войти почти с полюса системы, а у нас там нет разведплатформ, чтоб взглянуть на них поближе. Сейчас мы их перемещаем, но на это нужно время.

– Понятно.

Терехов занял капитанское кресло и активизировал дисплей. Существовало несколько возможностей, объяснявших решение войти в звездную систему почти перпендикулярно эклиптике, но только некоторые, помимо грубой астрографической ошибки, могли объяснить подобный вектор у торговца. Большинство вероятных пунктов назначения торгового судна в любой системе находится в плоскости эклиптики, так что для перелета в гипере к этой плоскости, а соответственно и ко всей системе, подразумевался и кратчайший полет в нормальном пространстве для ее достижения. Да и пересечение гиперграницы высоко или низко над плоскостью эклиптики приводило к большему износу – а соответственно и к большим затратам на обслуживание и замену – гипергенераторов и альфа-узлов торговца. Это же касалось и военных кораблей… но затраты на обслуживание отступали на второй план, когда в расчет принимались тактические соображения.

Наиболее вероятной причиной подобного «полюсного» вектора входа для военного корабля или эскадры стало бы желание избежать любых маленьких противных сюрпризов, которые мог бы организовать обороняющийся на наиболее вероятной точке входа. Да и тот факт, что это давало наилучший охват сенсорами всей системы (или, по меньшей мере, всей площади эклиптики), тоже не стоило сбрасывать со счетов. Защищающийся все еще мог спрятаться на дальней стороне центрального светила системы или в тени одной или нескольких планет или даже спутников, но было намного сложнее сделать от того, кто «смотрел» сверху или снизу – с системного севера или юга.

– Сэр, – сказала Абигайль спустя несколько напряженных мгновений, – БИЦ закончил подсчет импеллерных сигнатур. Их десять. По предварительной оценке пять из них них по тоннажу принадлежит диапазону свыше четырех миллионов тонн.

– Благодарю, – тихим, почти отсутствующим голосом произнёс Терехов, изучая показания своих собственных дисплеев, и никто не должен был знать, с каким трудом это ему удавалось.

Если оценка БИЦ была верна, то эти пять неизвестных кораблей попадали под тоннаж, подходящий для кораблей стены. А если это так, их прибытие не предвещало ничего хорошего для «Гексапумы» и остатков эскадры, потому, что они точно не могли быть пятеркой мантикорских кораблей стены. Так что принадлежать они могли только кому-нибудь другому… Солнечной Лиге например.

Хотя теперь, когда я начинаю задумываться об этом, что, черт возьми, корабли стены солли делают здесь? Это песочница Пограничной Безопасности, не Боевого Флота, так что здесь у них не должно быть ничего крупнее линейного крейсера. С другой стороны, ни у одной местной системы нет ничего размера дредноута или супердредноута. Так, что…

– Сигнал готовности на эскадру, мистер Нагчадхури, – сказал он.

– Есть, сэр, – ответил офицер связи и отправил приказ (который, Терехов был почти уверен в этом, был абсолютно не нужен) остальным трем кораблям потрепанной «эскадры»

Хорошими новостями, постольку поскольку, было то, что пусковые ракетных подвесок, развернутых вокруг кораблей, были заряжены ракетами «Марк-23», а не «Марк-16», которые обычно содержались в погребах «Гексапумы». Лазерные головки «Марк-16» обладали большей разрушительной силой чем что угодно, кроме боевой стены, но они никогда не предназначались крушить броню супердредноута. Они могли нанести множество поверхностных разрушений, возможно даже уничтожить сенсорные массивы или уязвимые узлы его импеллерных колец, но, как бы хороши они не были, «Марк-16» не обладали достаточной силой, чтоб на самом деле остановить корабль стены.

Но «Марк-23» – совсем другое дело, угрюмо подумал Терехов. Каналы наведения на его кораблях все еще были слишком сильно повреждены, чтоб одновременно управиться больше чем с несколькими дюжинами подвесок. Конечно, он и близко не мог рассчитывать на те многотысячноракетные залпы, которыми привыкли обмениваться Мантикорский Альянс и Республика Хевен! Но он все еще мог контролировать и наводить почти четыре сотни атакующих пташек в едином залпе, и, если это действительно были дредноуты и супердредноута солли, то их ждет чрезвычайно неприятный сюрприз, когда три жутко искалеченных крейсера и единственный эсминец откроют по ним огонь столь многими ракетами кораблей стены задолго до их собственного рубежа атаки.

И что если так? съязвил он краем мозга. Даже если ты уничтожишь всех пятерых, что тогда? Великолепно! Ты начнешь войну с Солнечной Лигой с оглушительного триумфа. Это будет тебе утешением, когда две или три тысячи кораблей стены солли двинутся к Мантикоре с налитыми кровью глазами!

Ну, по крайней мере, у него еще было четыре или пять часов до принятия необратимых решений. До тех пор же…

– Сэр, нас вызывают! – внезапно сказал Нагчадхури, развернувшись в кресле лицом к капитану. – По СКС.

Терехов вытянулся в своем кресле. Если неизвестные корабли передавали сообщения, используя сверхсветовую гравитационно-импульсную связь, тогда они точно не были солли! Более того, используя гравитационно-импульсную связь, они могли быть только…

– Выведите на мой монитор, – сказал он

– Есть, сэр, – с широкой улыбкой сказал связист и ввел команду.

На маленьком мониторе, расположенном у колена Терехова, появилось лицо. У него была темная кожа, сильный нос и тонкие и редкие волосы, и глаза Терехова распахнулись в удивлении, когда он его увидел.

– Говорит адмирал Хумало, – сказало лицо. – Я приближаюсь к Монике со вспомогательными силами. Я бы хотел переговорить с капитаном Тереховым немедленно, если это возможно.

Если это возможно, с почти сумасшедшим ликованием подумал Терехов, когда первые вестники почти невообразимой помощи свалились на него. Вот вам подбор слов! Он, наверное, думает, что сказать «если он еще жив» повредит моральному духу.

– Cоедини меня, Амаль, – сказал он

– Cоединяю, сэр, – Нагчадхури ввел другую команду. – Микрофон включен, сэр.

– Терехов слушает, адмирал Хумало, – произнес Терехов в микрофон. – Рад Вас видеть, сэр.

Расстояние между «Гексапумой» и флагманом Хумало составляло тридцать световых минут и даже гравитационно-импульсная связь давала задержку связи в двадцать семь секунд. Терехов терпеливо выждал пятьдесят четыре секунды, и затем глаза Хумало сверкнули.

– Я в этом не сомневаюсь, капитан, – сказал он. – Могу я предположить, что у Ваших кораблей есть какая-либо причина находиться там, где они сейчас?

– Да, сэр, такая причина есть. Мы нашли необходимым находиться достаточно близко к станции «Эройка», чтоб приглядывать за уликами и дать президенту Тайлеру и его уцелевшему флоту достаточный аргумент воздержаться от поспешности принятия решений.

– Уцелевшему флоту? – повторил спустя минуту Хумало самое значимое. – Похоже, что Вы тут были сильно заняты, капитан Терехов, – холодно улыбнулся Хумало.

Терехов хотел ответить, но передумал и продолжил просто сидеть, выжидая.

– Могу я рассчитывать, что Вы уже написали отчеты об этом… инциденте? – спросил Хумало спустя некоторое время

– Да, сэр. Отчет готов.

– Отлично. Тогда, если Вы не против, прошу Вас отослать мне его. У меня будет достаточно времени изучить его, так как мой астрогатор говорит, что нам потребуется семь с половиной часов, чтоб достичь Вашей позиции. Когда мы ее достигнем, прошу Вас пожаловать на борт «Геркулеса».

– Конечно, сэр.

– В таком случае, капитан, поговорим тогда, когда нам не придется волноваться о задержке связи. Хумало, конец связи.

Семь часов и сорок пять минут спустя бот Айварса Терехова на реактивных двигателях вылетел из причального отсека «Гексапумы», стабилизировал свое положение, сориентировался и мягко ускорился в направлении КЕВ «Геркулес». Путешествие было столь коротким, что не было нужды активировать маломощный импеллерный клин бота, и Терехов, откинувшись в комфортном кресле, наблюдал на обзорном экране передней переборки как, приближаясь, неуклонно растет туша супердредноута.

Хумало, должно быть, покинул систему Шпинделя спустя всего лишь несколько часов, после получения извещения Терехова, в котором он сообщил ему о своих планах. Вообще то, Терехов был здорово удивлен тем, как быстро и решительно отреагировал контр-адмирал. Было ясно, что он не стал медлить, ожидая дополнительных кораблей, а просто приказал всем гиперкораблям в системе следовать за его флагманом в систему Моники.

Его на скорую руку склепанные силы были еще более неравномерны и разбалансированы, чем «эскадра» Терехова. Не считая «Геркулес» – который при всем своем впечатляющем тоннаже был всего лишь одним из двух или трех безнадежно устаревших судов класса «Самотракия», чье затянувшееся пребывание в строю объяснялось лишь их ролью передвижных баз в отдаленных системах – они состояли лишь из легких крейсеров «Опустошение» и «Воодушевленный» и трех эсминцев «Победоносный», «Железнобокий» и «Домино». Всем, кроме «Домино», было не меньше двадцати стандартных лет, хотя они все равно были современнее и смертоноснее всего, что Моника могла выставить до того, как внезапно и таинственно стала обладательницей современных линейных крейсеров.

Остальные четыре «супердредноутных» гиперследа принадлежали кораблям снабжения «Петарда» и «Истребление», а также ремонтным судам «Эриксон» и «Уайт». Терехов был рад им всем, но, в особенности, принимая во внимание состояние его собственных кораблей, ремонтным судам.

Похоже, что они недолго еще будут оставаться «моими кораблями», размышлял он, пока бот несся к «Геркулесу».

Сразу после его разговора с Хумало все отчеты были пересланы на «Геркулес», но пока контр-адмирал так и не вышел на связь. Что, учитывая обстоятельства, Терехов находил немного зловещим. Была масса причин, почему Хумало так несся в систему Моники, и самая веская из всех, что приходили на ум, состояла в том, что контр-адмирал, не обладавший достаточным боевым опытом и ярый почитатель Устава, мог желать приструнить Терехова пока он не наломал дров и не втянул Звездное Королевство в еще большие неприятности. Вообще то Терехов и не подумал бы порицать его, если причина была именно в этом. Аугустус Хумало был назначен в Скопление Талботта не за выдающиеся боевые заслуги и склонность к нестандартному мышлению. Настоящей причиной того, что он был послан в Скопление правительством Высокого Хребта стала его связь с Партией Консерваторов… и тот факт, что никто в правительстве Высокого Хребта и подумать не мог, что Скопление может обратиться в кипящий котел. Им нужен был не воин, а надежный управленец в регионе второстепенной важности, и именно таким был Хумало.

И, по правде говоря, Терехов видел достаточно вполне приемлемых причин у Хумало дезавуировать его, Терехова, действия, и не только из-за последствий для личной карьеры адмирала. Предотвращение какого бы то ни было заговора, который мог плести тот, кто предоставил Монике эти линейные крейсера, было очень важно, но не менее важно было и избежать открытого военного столкновения с Солнечной Лигой. Это и было основной причиной того, что Терехов так обставил свое положение – Звездное Королевство могло публично отречься от его действий и отдать только его на растерзание солли. И если Хумало был столь же искушен в политике, как Терехов от него и ожидал, то адмирал без сомнения распознал бы преимущества в том, чтоб сразу же отречься оттого, что Терехов натворил. Хумало всегда мог остаться там, где и сейчас, не предпринимая никаких шагов, сохраняя статус кво в системе Моники до тех пор, пока посланные с Мантикоры намного более мощные силы не прибудут в систему, исходя из соображений, что ситуацию следует сохранять в равновесии, пока беспристрастное расследование не разберется, что все-таки произошло на самом деле. И если случится так, что королева и правительство решать не дезавуировать действия Терехова, после того, как получат всю информацию, у Хумало всегда будет время аннулировать свой отказ от действий Терехова.

И кроме всех этих прекрасных и логичных государственных причин, подумал Терехов с кислой ухмылкой, он, наверняка, рвет и мечет, что я втравил лично его в эту заварушку, да еще и на первых ролях, вне зависимости от того, насколько хорошие у меня были причины. Уж я бы точно был готов порвать себя, если бы я был им.

Он взглянул на часы в углу обзорного экрана и мысленно пожал плечами. Еще восемнадцать минут и он сможет лично наблюдать за реакцией контр-адмирала Аугустуса Хумало.

Зрелище обещало быть интересным.

Причальный отсек КЕВ «Геркулес» был намного больше, чем у «Гексапумы» и странно тих, когда Терехов, проплыв по стыковочному туннелю, вступил в область стандартной гравитации отсека.

– Прибыл командующий КЕВ «Гексапума»! – раздалось из динамиков и встречающий эскорт встал «на караул», когда Терехов приземлился вне разграничивающей линии на палубе.

– Прошу разрешения взойти на борт, мэм! – спросил он у вахтенного офицера.

– Разрешаю, сэр! – ответила на запрос молоденькая лейтенант, отдала честь и отступила в сторону, освобождая дорогу капитану «Геркулеса» Виктории Сондерс.

– Капитан, – сказал Терехов, салютуя.

– Добро пожаловать на борт, капитан Терехов, – ответила Сондерс, салютуя в ответ. Темно-рыжая капитан была старше Терехова на добрых пятнадцать стандартных лет, и выражение ее лица почти не отражало ее эмоций. Ее четкий сфинксианский акцент звучал немного напряженнее, чем обычно, но рукопожатие было твердым.

– Благодарю, мэм. – Терехов был необычайно взволнован, увидев белый берет на голове у Сондерс и означавший, что она является капитаном гиперпространственного корабля Королевского Флота Мантикоры. Его собственный берет покоился на его плече под эполетом, так как правила этикета исключали его ношение на борту корабля, где командовал другой капитан, и он задался вопросом, неужели он разволновался из-за берета Сондерс потому, что слишком уж большой была вероятность того, что свой ему уже не носить никогда.

– Прошу Вас следовать за мной, капитан, – продолжила Сондерс, – адмирал Хумало ожидает Вас в своем кабинете.

– Конечно, мэм.

Терехов шел следом за Сондерс, пока капитан «Геркулеса» сопровождала его к лифтам. Сондерс не сказала больше ни слова, за что Терехов был ей очень благодарен. Не было смысла притворяться, что это обычный визит вежливости капитана одного корабля к другому, и попытавшись сделать вид, что это так, он лишь накрутил бы себе нервы.

Странно, подумал он, когда Сондерс зайдя в кабину лифта вместе с ним, нажала кнопку, указав пункт назначения. Он размышлял об этом моменте в течение буквально месяцев – и теперь, когда этот момент настал, он ощущал напряжение в мышцах живота, чувствовал каждое дуновение воздуха и видел каждую, самую маленькую, царапину на приборной панели лифта. У Терехова гора с плеч упала, когда Хумало прибыл раньше солли, но еще он ощущал и вину из-за того, что чувствовал облегчение и от осознания того факта, что старшинство Хумало делало с этого самого момента именно его ответственным за всё происходящее. Прибытие Хумало означало также еще и то, что настал день расплаты для Терехова. Он осознавал, что последствия всех его действий все ближе, и был слишком честен с самим собой, чтоб притворяться, что они не пугают его намного сильнее, чем страшило противостояние с Флотом Моники. У этого страха не было яркого «сырого» ужаса встречи с огнем врага, но это делало его, во многом, еще кошмарнее. В битве, по крайней мере, была иллюзия того, что его судьба зависит от его собственных решений и поступков. Сейчас же, судьба зависела от решений и поступков других, и он ничего не мог поделать, чтоб, так или иначе, оказать влияние на это.

И все же, несмотря на весь страх, он чувствовал удовлетворение. Именно это и было странным. Это не означало, что он чувствовал себя счастливым или что у него не будет сожалений, если его флотская карьера будет закончена. Он просто знал, с уверенностью, отметающей все сомнения, что решения, принятые им и действия, им совершенные, были единственно возможными, которые он мог принять и совершить, и остаться тем человеком, которого любила Шинед Терехова.

И он понимал, что все остальные последствия во всей Вселенной вторичны.

Кабина лифта остановилась и Терехов проследовал за Сондерс к двери каюты, у которой, по обыкновению, стоял на карауле морпех.

– Капитан Сондерс и капитан Терехов к адмиралу, – сказала Сандерс морскому пехотинцу.

– Да, мэм. Благодарю, мэм, – ответил капрал, как будто он и понятия не имел, что за офицеры перед ним. Он отступил и нажал кнопку на интеркоме. – Капитаны Сондерс и Терехов к адмиралу.

Дверь немедленно ушла в сторону и капитан Лоретта Шоуп, начальник штаба Аугустуса Хумало выглянула из каюты.

– Прошу, – пригласила она, отступив назад и позволив им пройти через колоссальную столовую в сравнительно небольшой кабинет, где их ожидал Хумало.

Адмирал остался сидеть за своим столом, когда трио капитанов вошло.

– Садитесь, – сказал он, прежде чем они успели обменяться официальным воинским салютом, и Терехов и две женщины уселись в удобные кресла.

Хумало откинулся в своем кресле и вдумчиво вглядывался в Терехова несколько секунд. Затем медленно покачал головой.

– И что мне теперь с Вами делать, капитан Терехов? – в конце концов спросил он, все еще покачивая головой. Терехов начал открывать рот, но Хумало взмахом руки прервал его.

– Вообще-то это был риторический вопрос, капитан, – сказал он. – Но, тем не менее, он полностью отражает суть всей дилеммы, не так ли? Я сомневаюсь, что даже Вы с Вашим явно чрезвычайно активным воображением в состоянии достоверно представить мою реакцию или реакцию баронессы Медузы, когда «Эриксон» доставил нам Ваше… официальное послание. Мистер О’Шонесси, в частности, выглядел довольно… встревоженным Вашими выводами и намерениями.

Терехов знал, что Грегор О’Шонесси, главный гражданский аналитик разведки баронессы Медузы, не был самым ярым поклонником людей в форме.

– Честно говоря, даже несмотря на все предыдущие расхождения во мнениях с мистером О’Шоннеси, мне было непросто не согласиться с его реакцией, – продолжил Хумало. – Давайте глянем. Во-первых, акт небольшого пиратства в системе Монтаны, когда Вы украли «Копенгаген» – и у кого – у Генриха Калокаиноса – чтоб использовать в качестве разведчика здесь, в Монике. Калокаинос никогда особенно не симпатизировал Звездному Королевству, и у него в кармане достаточно членов Ассамблеи Лиги и, что гораздо важнее, бюрократов Пограничной Безопасности, что офицеру с Вашим опытом работы в МИДе, я уверен, прекрасно известно. Затем то, как Вы склонили президента Саттлза заключить под стражу всю команду «Копенгагена», чтоб позволить Вам украсть корабль. Так или иначе, я не думаю, что Пограничная Безопасность будет в восторге от его действий, когда новости о его небольшой эскападе дойдут до комиссара Веррочио, и это все еще может привести к нежелательным последствиям для Монтаны.

– И давайте не будем забывать то, как Вы полностью порушили все мои планы развертывания, присвоив контроль над кораблями Южного Патруля, которым полагалось прикрывать весь фланг Скопления. Или тот факт, что Вы преднамеренно проинформировали меня – если память не изменяет, Вашего старшего офицера, номинально, по крайней мере, – о Ваших планах способом, полностью исключающим любые попытки с моей стороны предотвратить Ваши намерения.

– Что и привело меня к последствиям этих намерений.

Он тонко улыбнулся.

– Согласно Вашего доклада, Вы уничтожили целую дюжину линейных кораблей постройки Лиги находящихся на службе у государства-партнера Лиги без каких-либо приказов или формального объявления войны между Звездным Королевством и указанным государством. Попутно Вы убили несколько тысяч военнослужащих Моники и неопределенное – но несомненно очень большое – количество судостроителей Лиги и Моники, многие из которых, без сомнения, были гражданскими. Вы потеряли шесть кораблей Ее Величества наряду с более чем шестьюдесятью процентами личного состава и всем четырем, оставшимся в строю кораблям из Ваших первоначальных сил, были нанесены тяжкие повреждения. И, помимо всего этого, и в Вашем докладе и в истеричных жалобах, уже полученных мной от президента Тайлера, говорится о том, что Вы угрожали уничтожить гражданскую часть станции «Эройка» – и, кстати, всех гражданских, расквартированных там – в целях удержания Флота Моники на приколе и предотвращения эвакуации персонала и возможных улик с двух оставшихся линейных крейсеров.

Он мягко раскачивался в кресле, рассматривая Терехова еще несколько секунд, затем приподнял одну бровь.

– Как Вы считаете, это достаточно подробное описание всех Ваших энергичных действий за последние два или три стандартных месяца, капитан?

– Да, сэр, – Терехов услышал свой ответ, прозвучавший с чрезвычайной твердостью.

– И Вы можете предложить иное… объяснение или оправдание для своих действий, отличное от содержавшегося в отчетах?

– Нет, сэр, – ответил Терехов, твердо встретив адмиральский взгляд.

– Хорошо.

Хумало, не говоря ни слова, секунд десять изучал его лицо, затем пожал плечами.

– Не могу сказать, что очень уж удивлен слышать это, капитан, – сказал он. – Учитывая все обстоятельства, тем не менее, я подумал, что Вы захотите присутствовать, когда я буду записывать мой официальный ответ на требования президента Тайлера о немедленном дезавуировании Ваших действий, отстранении Вас от командования, помещении Вас под арест с последующей отдачей под трибунал, принесении официальных извинений перед Союзом Моники и согласии отдать данное происшествие под «беспристрастное» расследование и арбитраж Управления Пограничной Безопасности.

Терехов задался вопросом, действительно ли адмирал ожидает ответа. Учитывая обстоятельства, любой ответ хуже уже не сделает.

Хумало одарил молчание Терехова еще одной своей тонкой улыбкой, затем нажал кнопку на своем рабочем терминале.

– Связь, – прозвучал голос. – Лейтенант Мастерс.

– Говорит адмирал, лейтенант. Начните запись послания для президента Роберто Тайлера.

– Да, сэр. Секунду. – После короткой паузы Мастерс заговорил снова. – Микрофон включен, адмирал. Прошу Вас.

– Президент Тайлер, – начал Хумало, обратившись к камере на терминале, – я приношу свои извинения за то, что не ответил Вам раньше. Как Вы знаете, нынешняя задержка связи в один конец до станции «Эройка» составляет более сорока минут. Приняв во внимание эту неизбежную задержку, я решил, что мудрее будет поговорить непосредственно с капитаном Тереховым и услышать его версию всех плачевных событий здесь, в Монике, прежде чем обращаться к Вам.

Услышать мою версию событий, так? мысленно фыркнул Терехов.

– Безусловно, я глубоко опечален всеми смертями, как со стороны Моники, так и мантикорскими. – мрачно продолжил Хумало. – Потеря стольких кораблей и уничтожение такого количества инфраструктуры Союза также глубоко меня огорчает. И я должен сообщить Вам, что капитан Терехов в своем докладе признает, что все его действия не были санкционированы вышестоящим руководством.

Контр-адмирал покачал головой, и продолжил с серьезным лицом.

– Я тщательно обдумал Ваше требование о дезавуировании его действий, отстранении его от командования, принесении официальных извинений перед правительством Моники и согласии передать расследование и арбитраж по данному трагичному инциденту в руки Управления Пограничной Безопасности. Я также уверен, что очень мало вещей в Галактике столь же желанны моей королевой, как быстрое, справедливое и беспристрастное разрешение всех бесчисленных вопросов, взаимных обвинений и требований, порожденных событиями в системе Моники.

Хумало скосил глаза, мельком глянув на застывшую, безучастную маску, в которую превратилось лицо Терехова, а затем снова обратился к камере.

– К сожалению, господин президент, – продолжил он, – хотя все это и так, я также придерживаюсь мнения, что моя королева испытывает гораздо большее желание услышать объяснения, как Ваши так и Вашего правительства, по поводу оказываемой Вами прямой помощи по найму, поддержке, поощрению и вооружению террористических организаций, ответственных за кампании убийств и разрушений, направленных против граждан других суверенных звездных наций, выразивших желание присоединиться к Звездному Королевству Мантикора. Также я придерживаюсь мнения, что она считает моей первичной обязанностью оградить данных граждан от дальнейших атак и предельно точно выяснить, кто снабдил ответственных за эти атаки несколькими тоннами современного оружия производства Солнечной Лиги, которое капитан Терехов конфисковал в системе Сплит. Более того, боюсь, что Ее Величество вряд ли питает глубокую уверенность в беспристрастность проведения расследования Управлением Пограничной Безопасности Солнечной Лиги и будет чрезвычайно огорчена, если два выживших линейных крейсера, очевидно предоставленных Вам заинтересованными лицами из Лиги, таинственно исчезнут до того, как расследование будет завершено к полному удовлетворению обеих сторон.

Терехов почувствовал, что у него отвисла челюсть и плотно сжал зубы.

– Безусловно, сейчас мы слишком далеки от Мантикоры, чтоб быть уверенными, какое именно решение примет Ее Величество, когда всё взвесит, – продолжил Хумало. – Но мое решение, как старшего по рангу офицера Королевского Флота, заключается в том, что пока я не буду извещен о ее выборе, я буду сохранять текущее положение дел в этой звездной системе, ожидая прибытия значительных подкреплений, запрошенных мной у Флота Метрополии, которые несомненно прибудут с инструкциями с Мантикоры. Как только я их получу, и если моя королева решит выполнить все Ваши требования, я с радостью именно так и поступлю. До того же, я безоговорочно поддерживаю все действия капитана Терехова и спешу уведомить Вас, что выражаю полное согласие с его выводами и намереваюсь продолжать его политику в отношении местоположения военных кораблей, принятую им на вооружение с момента прискорбного конфликта с Вашим флотом.

– Искренне надеюсь, что вся ситуация будет разрешена в рамках мирного соглашения дипломатическим путем, как и подобает двум цивилизованным звездным нациям, без дальнейшей потери жизней и уничтожения имущества, частного или общественного. Если же вы решите избрать путь – это Ваше неотъемлемое право – военного противостояния оставшихся под Вашим командованием сил с любым кораблем Королевского Флота или же если у меня появятся причины уверовать в то, что Вы предпринимаете шаги по уничтожению, сокрытию или же перемещению улик со станции «Эройка», я, не колеблясь, предприниму все те действия, о которых Вас уже поставил в известность капитан Терехов.

Аугустус Хумало пристально смотрел в монитор и его глубокий голос звучал очень ровно.

– Решение за Вами, господин президент. Я уверен, Вы сделаете правильный выбор.