Шторм из тени

ГЛАВА 37

— Доброе утро, господин комиссар, — адмирал Джозеф Бинг наградил Лоркана Веррочио своей лучшей любезной, подавляющей–бюрократов–претенциозностью–непреклонной улыбкой, входя в офис комиссара Пограничной Безопасности в Мейерсе. — Как Флот может быть полезен вам сегодня?

— Доброе утро, адмирал, — ответил Веррочио. — Я ценю ваше возвращение ко мне так быстро.

Улыбка Веррочио была гораздо менее покровительственна, чем у Бинга, хотя, может быть, не по тем причинам, которым адмирал Боевого Флота мог бы поверить. Этот появление было таким же, как и сам Бинг, подумал Веррочио. Этот человек был родом с самой Старой Земли, и, как довольно многие граждане древнего материнского мира, он смотрел сверху вниз на всех тех мелких, низших существ родившихся на меньших планетах, словно они толпились у его ног. И хотя, как подозревал Веррочио, Бинг думал, что скрывает это, адмирал неодолимого Боевого Флота презирал бюрократических работяг из УПБ, и нахальный, самоуверенный полицейский Пограничного Флота последовала за ним, как вторая тень.

Но это было очень устраивало Лоркана Веррочио. На самом деле, комиссар был рад видеть его, потому что он гораздо более нервничал поводу всей этой договоренности, чем он показывал Цзюньяню Хонгбо.

Он хотел бы воздать Мантикоре за все — о, да, этого он хотел больше всего в жизни! И не скрывал этого. С другой стороны, он пришел к выводу, что предупреждения коммодора Тургуда об эффективности и действенности Королевского Флота Мантикоры, вероятно, были оправданы. Во всяком случае ни одно из доказательств, которые он видел с Моники не выступало против выводов офицера Пограничного Флота, и Веррочио хотел бы надеяться, что извлек все уроки из идей Тургуда перед тем, как Хонгбо убедил его записаться на ответный матч.

К сожалению, доклад Тургуда прибыл на стол комиссара только после того как он занялся новыми проектами «Рабсилы». И заставил переосмыслить слишком многое. Размер и мощь формирований Боевого Флота, которыми «Рабсиле» удалось манипулировать для поддержки своей новой операции еще обнадеживали, но гораздо меньше, чем это было до проклятого отчета коммодора. И, признался себе Веррочио, это было почти столь же пугающе. Он знал, в течение многих лет, как щупальца Мезы, в целом — и «Рабсилы», в частности — протянулись и пронизали верхушку Пограничной Безопасности. И только теперь он начал понимать, насколько далеко они простирались, если позволяли «Рабсиле» управлять развертыванием таких мощных формирований Боевого Флота.

«О, возьми себя в руки, Лоркан! — выругал он себя еще раз. — Конечно, это выглядит как гигантская демонстрация боевой мощи для тебя, но это потому, что ты комиссар Пограничной Безопасности, а не чертов адмирал. Ты привык видеть крошечные эскадры эсминцев — подразделение или два крейсеров, в крайнем случае — Пограничного Флота. Между тем, все суда Крэндалл и Бинга вряд ли составляют даже легкую оперативную группу Боевого Флота!»

Это было, несомненно, верно, но все равно не меняло того факта, что «Рабсиле» каким–то образом удалось собрать больше огневой мощи, чем у девяносто пять процентов, имеющейся массы у локальных флотов Галактики и получить ее развернутой в таком отдаленном углу, как у Лоркана Веррочио. Что наводило его на мысль (хотя он был очень осторожным, чтобы не упомянуть этого Валерию Оттвейлеру или приятелю Оттвейлера Хонгбо), чем все в прошлый раз аукнулось для него, а заодно заставляло пересмотреть свое мнение, насколько глубоко в бюрократические и политические структуры Лиги проникли различные корпорации Мезы… и что это может значить для него.

Однако, в то же время, это признание области влияния «Рабсилы» было одной из причин, почему Веррочио был в тайном восторге от отношения Бинга. Он пришел к выводу, что разочаровать «Рабсилу» будет еще менее мудрым, чем он первоначально думал, что означало, что теперь он уже не мог тихо пойти на попятную. И, честно говоря, ему не очень–то и хотелось. Или не так стремился, когда рядом был другой, кого можно было сделать козлом отпущения, если дела пойдут так плохо, как предполагал анализ Тургуда. И это делало вошедшего Джозефа Бинга лучшим другом Веррочио.

Несмотря свое беспокойство, Лоркан Веррочио был чертовски уверен, что не собирается проливать слезы, если монти окажутся крепким орешком, и он также не собирался плохо спать из–за того, что случится с подобной отрыжкой Боевого Флота, как Джозеф Бинг. На самом деле, согласно наилучшему варианту развития событий, по мнению Веррочио, Бинг откроет пальбу по монти, обеспечивая инцидент «Рабсиле», который она, очевидно, и хотела, и получит свой выстрел в задницу в процессе этого. И комиссар собирался быть очень осторожным именно в том, чтобы указать в официальном отчете, какой именно глупец бросился туда, куда мудрые ангелы с холодными головами из Пограничной Безопасности и Пограничного Флота отказались идти.

— Что ж, господин комиссар, — сказал Бинг с другой улыбкой, когда Веррочио пожал ему руку и приветливо кивнул адмиралу Тимар, — ваше сообщение указало, что вы были обеспокоены чем–то, чем Флот мог бы помочь. Поэтому, — он махнул свободной рукой в сторону своего начальника штаба, — адмирал Тимар и я здесь.

— Понимаю, понимаю.

Веррочио проводил своих посетителей к креслам, с которых открывался беспрепятственный вид на Сосновую Гору, затем уселся обратно за стол и еще раз нажал на кнопку, чтобы вызвать слуг, которые были проинструктированы и ждали. Они появились, как по мановению волшебной палочки с кофе, чаем и закусками на подносах, которые они распределили с ловкой, учтивой эффективностью, прежде чем исчезнуть еще раз. Конечно, Бинг и Тимар проигнорировали их, как если бы они даже не существовали.

— Вице–комиссар Хонгбо и я, — продолжил Веррочио, кивая туда, где Хонгбо баюкал свою чашку кофе, — только что изучали довольно… беспокойную информацию, адмирал Бинг. Информацию о ситуации, которая может закончиться необходимостью действий со стороны официальных представителей Лиги в регионе. Тем не менее, мы не совсем уверены, как лучше поступить в данный момент, и мы оценим ваш вклад.

— Безусловно, господин комиссар, — Бинг отхлебнул чай немного шумно, потом аккуратно похлопал по своим губам и усам льняной салфеткой. — Могу ли я спросить, какого рода информация оказывается настолько беспокойной?

— Ну, — ответил Веррочио, с видом проблемной откровенности, — чтобы быть честным, это касается системы Новая Тоскана и мантикорцев. — Менее опытный глаз не смог бы заметить, как Бинг немного напрягся в своем кресле, и комиссар продолжил, как если бы он не заметил этого. — Часть моей проблемы, я думаю, заключается в том, что если быть совершенно откровенным, я не очень уверен в своих умственных способностях, что я могу рассмотреть все, что касается Мантикоры без предубеждения на данный момент, — он выдал кривую улыбку. — После того, что произошло на Монике, и после всех тех диких обвинений, которыми они разбрасывались по поводу этих дел на Сплите и Монтане, я чувствую в себе определенную непреодолимую… предвзятость, в том, что касается их.

Он сделал паузу, его выражение лица было задумчивым, и Бинг прочистил горло.

— В этих обстоятельствах, господин комиссар, я сомневаюсь, что кто–то мог быть обоснованно удивлен этому, — сказал адмирал после паузы. — Конечно, я не понимаю, как это может быть по–другому. После моего собственного визита на Монику, я убежден, что мое начальство, которое послало меня сюда — отчасти из–за своей озабоченности по поводу империализма Мантикоры, хотя я действительно не должен признаваться в этом кому попало — имело право быть обеспокоенными.

— Правда?

Веррочио вложил тщательно отмеренную дозу беспокойства в свой однословный ответ, смягчая ровно столько облегчения, чтобы показать тому, чье мнение он, несомненно уважал, что он не из тех, кто шарахается от собственной тени. Он смотрел на Бинга секунду или две, достаточно долго, чтобы показать свое выражение лица, а затем передернул плечами в небольшом пожатии.

— Я пытался представить некоторые из этих же точек зрения моему собственному начальству, адмирал, — признался он. — Хоть я и не верю, что мне удалось это очень хорошо. Фактически, с учетом ответов и инструкций, которые я получил, у меня более чем один раз было впечатление, что министерство считает, что я шарахаюсь от тени. На самом деле, это впечатление было достаточно стойким, чтобы я начал сомневаться в моей собственной оценке ситуации, до некоторой степени, по крайней мере. Но если Флот считает также, может быть, я не был паникером, во что мое собственное начальство по всей видимости, верит.

Цзюньянь Хонгбо сделал еще один глоток из своей чашки кофе, чтобы скрыть невольную улыбку. Это было действительно замечательно, подумал он. Он сделал по крайней мере треть своей карьеры манипулируя и управляя Лорканом Веррочио, но Веррочио сам был одним из самых непревзойденных манипуляторов, которых Хонгбо когда–либо видел в действии. Что, напомнил себе вице–комиссар, пожалуй, не было столь уж удивительно. Никто не мог подняться до ранга Веррочио в Пограничной Безопасности, не научившись играть в игру обольщения и манипуляций с лучшими из них. К сожалению, для кого–то такого, как Лоркан Веррочио, хитрость и интеллект не обязательно то же самое. Он приобрел то, что до сих пор называется (Хонгбо не мог дать этому точное определение) набором навыков «аппаратчика», но никто не был в состоянии дать ему хтоь какое-то подобие мозга. Именно ему оставалось довольствоваться Сектором Мадрас, а не чем–то посочнее.

Тем не менее, Хонгбо пришел к выводу, что Бинг был еще глупее, чем Веррочио. На самом деле, он был много глупее, нежели казалось по некоторым поступкам.

— Ну, нам на Флоте пришлось пережить мантикорского высокомерия и вмешательства в области, далеко за пределами их законных сфер интересов, чем большинству людей, — ответил Бинг Веррочио, и его тонкая улыбка была значительно уродливее, чем, как подозревали оба чиновника Пограничной Безопасности, он думал, что была. — Это, вероятно, дало нам гораздо более реалистичное… понимание того, на что они действительно похожи, чем осознают другие люди.

«Он еще глупее, чем Лоркан, — размышлял Хонгбо, потом мысленно поморщился от его собственной способности хвататься за поспешные суждения. — Может быть, на самом деле не глупее, — подумал он. — Это не похоже на отсутствие природного ума, во всяком случае. Это больше похоже на психическое слепое пятно, настолько глубокое, настолько часть его самого, что он даже не понимает, что оно есть. Это не то, о чем он не может думать рационально, если захочет. Это то, о чем ему никогда даже не приходит в голову подумать вообще, не так ли?»

Но независимо от причины, и это было очевидно Хонгбо, что Джозеф Бинг почти стремился словить приманки Лоркана Веррочио, словно рыба при троллинге note 4.

— Вы попали в точку, адмирал, — сказал искренне Веррочио, как если бы он читал мысли Хонгбо и решил, что пришло время установить крючок. — А то, что вы только что сказали — о том, что Флот видел от мантикорцев на протяжении многих лет — боюсь, дает дополнительное преимущество в моей собственной текущей проблеме.

— Как же так, господин комиссар?

— Как я сказал, мы получили информацию от новотосканцев о положении дел по отношению к этой новой «Звездной Империи Мантикора», — сказал Веррочио. — Я не имею права раскрывать все наши источники — у Жандармерии есть свои собственные правила о необходимости ознакомления с ней, и, боюсь, что даже я не знаю, откуда исходит некоторая информация бригадира Юсел — но некоторые доклады, вызывающие у меня озабоченность, основаны на непосредственной связи с Новой Тосканой. Глядя на все те отчеты, мне кажется, что Мантикора решила предпринять ответные меры против Новой Тосканы за ее отказ ратифицировать так называемую конституцию, когда они в «собрании» на Шпинделе проголосовали против.

— В каком смысле? — глаза Бинга сузились, и он совсем немного подался вперед в кресле.

— Отчеты на самом деле не столь всеобъемлющи, как я хотел бы, вы понимаете, — предупредил Веррочио с видом человека, пытающегося уверить, что его аудитория будет иметь в виду, что в его информации есть дыры. — Из того, что у нас есть, однако, следует, что Мантикора начала умышленно исключать Новую Тоскану от любого доступа к мантикорским инвестициям, начинающими поступать в Скопление. Конечно, если мы говорим о финансируемых правительством инвестициях, Звездное Королевство — извините, я имел в виду Звездная Империя — имеет полное право определять, где разместить свои средства. Никто не может спорить. Но я понимаю, что эти инвестиции в основном частного характера, а Мантикора официально не запрещала частных инвестиций в Новую Тоскану. Если уж на то пошло, она официально не запрещала частные новотосканские инвестиции в Скопление. Не официально. Тем не менее, нет сомнений, что правительство Мантикоры неофициально блокирует любое новотосканское участие.

– На личном уровне, я нашел бы, что это прискорбно и больше, чем несколько предосудительно, — продолжил комиссар немного грустно, явно встревоженный тем, до чего может доходить человеческая мелочность в стремлении к мести, — но это вряд ли означает нарушение суверенитета Новой Тосканы или неотъемлемых прав в качестве независимой звездной нации. Также это не представляется какими–либо неоправданными или репрессивными барьерами в торговле. Однако, думаю, что это ясное указание на путь определенного политического курса Мантикоры — и навязывание политики — в случае Новой Тосканы. И это, адмирал, вызывает у меня серьезную озабоченность в связи с сообщениями, что мантикорские военные корабли начинают систематически преследовать новотосканские торговые суда.

«Ну, это было прямо в яблочко», — подумал Хонгбо со своей позиции на обочине, когда усы и козлиная бородка Бинга, казалось, вдруг ощетинились. Итак, по крайней мере, по частному брифингу Оттвейлера, Джозеф Бинг и его отношение к Мантикоре, очевидно, основывались на деньгах.

— Преследование их торгового судоходства, — повторил адмирал. Он походил на человека, пытающегося с большим трудом показаться гораздо более спокойным, чем он себя чувствовал. — Как… господин комиссар? — спросил он, вспомнив с опозданием звание.

— Сообщения до сих пор отрывочны, — ответил Веррочио, — но очевидно, что они ввели дополнительные «проверки» и «таможенные досмотры» целясь исключительно и специально на новотосканские грузовые суда. Конфиденциально, я получил по крайней мере одну официальную ноту от министра иностранных дел Кардот от имени правительства премьер–министра Вежьена по этому вопросу. Я не имею права сказать вам ее конкретное содержание, но в сочетании с другими вещами, которые мы слышали, я очень боюсь, что мы наблюдаем эскалацию шаблонных инцидентов. Они, кажется, становятся все более частыми и более серьезными, что наводит меня на мысль, что мантикорцы постепенно поднимают накал в согласованной кампании, чтобы полностью вывести Новую Тоскану из внутренних рынков Скопления Талботта.

Он вновь грустно покачал головой.

— Я хотел бы быть уверенным в собственных умозаключениях, что это не прсто мои досужие домыслы. Но, вы знаете, такого рода манипуляции и недопущение контроля над местной экономикой, это именно та вещь, которую этот «Рембрандтский Торговый Союз» занимался задолго до того как началось вмешательство Мантикоры — я имею в виду, прежде, чем Мантикора стала участвовать в делах Талботта. А именно этот Торговый Союз в действительности был движущей силой начального плебисцита об аннексии. У меня всегда было несколько оговорок относительно легитимности этого плебисцита, и я боюсь, что мое недоверие к Торговому Союзу и его практике были большей частью причин для этих оговорок. Для меня это выглядит, как если бы Мантикора либо позволила своей политике идти на поводу у рембрандтцев, или — что еще хуже — просто продолжила с того места, на котором остановился Рембрандт.

— Господин комиссар, — тихо сказал Хонгбо, послушно подав знак, — даже если вы правы в этом — и, честно говоря, я думаю, на это есть отличный шанс – не очень–то много, мы можем с этим поделать. — Все остальные посмотрели на него, и он красноречиво несчастно пожал плечами. — Поверьте мне, сэр, это не делает меня счастливее, чем делает вас, когда вы слышите это, но политические указания Министерства по этому вопросу ясны.

— Политика Лиги заключается в поддержке свободного и беспрепятственного движения торговли, мистер Хонгбо, — отметил Бинг, немного холодно, и Хонгбо кивнул. В конце концов, это была официальная политика Солнечной Лиги… исключая случаи, конечно, когда находился какой–нибудь человек с достаточной смелостью, чтобы двигать свои торговые интересы.

— Да, сэр. Конечно, это так, — признал он. — Но позиция Министерства всегда была — и вполне справедливо, думаю — в том, что Управление Пограничной Безопасности не должно влиять на внешнюю политику или торговую политику само по себе. Если кто–то с законными интересами в регионе, попросит нашей помощи, тогда действительно мы можем делать все, что угодно.

— Обращалась ли Новая Тоскана просьбой об оказании помощи, господин комиссар? — спросила контр–адмирал Тимар, выступив впервые за все время, и Веррочио даже не улыбнулся, хотя Хонгбо мог слышать его мысленное «Попался!» достаточно четко.

— Ну, технически, — он выделил слово, — нет. Пока нет. — Он передернул плечами еще раз. — Нота министра иностранных дел Кардот выражает озабоченность премьер–министра Вежьена достаточно откровенно, и я думаю, из того, что она говорит, что он надеется, что мы пошлем наших собственных наблюдателей рассмотреть все на месте. Впрочем, я бы не удивился, если бы мы должны были сами просить начать официальное расследование где–то в ближайшие несколько стандартных месяцев, но никто в Новой Тоскане не ушел так далеко в настоящее время, — комиссар улыбнулся с неким печальным цинизмом. — Я думаю, что премьер–министр надеется — насколько реально я не могу сказать, конечно — что если он просто потерпит, то все пронесет.

— Бескровно, возможно, — пробормотал Бинг, а затем встряхнулся.

— Простите, мистер комиссар, — сказал он более четко. — Это было довольно грубо с моей стороны. Боюсь, я просто… мыслил вслух.

— И не достигли никаких выводов, которых я не разделяю, боюсь, — сказал тяжело Веррочио.

— Господин комиссар, — сказала Тимар после беглого взгляда на профиль своего начальника, — могу ли я спросить, почему вы поделились этой информацией с нами? — Веррочио посмотрел на нее, и она холодно улыбнулась. — Я не сомневаюсь, что у вас действительно есть вторая точка зрения, сэр, — сказала она. — С другой стороны, я сомневаюсь, что это все, что вы хотели, если вы извините меня.

— Виновен, боюсь, — признался Хонгбо. — Что я действительно искал, думаю, это способ, которым мы могли бы поощрить и успокоить Новую Тоскану одновременно сообщив о нашем недовольстве Мантикоре, не нарушая официальных ограничений на то, что Пограничная Безопасность может законно делать в таком случае.

— Понятно. — Бинг кивнул, и снова улыбнулся себе. Она была заметно холоднее, чем улыбка Тимар, заметил Хонгбо. — Однако, адмирал Тимар, и я не работаем на Пограничную Безопасность, не так ли?

— Ну, полагаю, это, скорее, серая зона, в вашем случае, адмирал, — в глазах Веррочио свернул заговорщицкий блеск. — Вы командуете оперативной группой Пограничного Флота, а здесь, в походах, Пограничных Флот делает — номинально, по крайней мере — работу для Пограничной Безопасности. Вы, однако, как офицер Боевого Флота, находитесь за пределами нормальной цепочки командования Пограничного Флота. Думаю, это дает вам ценную разницу в перспективах в таких случаях, как этот, но это также создает определенную двусмысленность, когда речь идет о передаче вам каких–либо формальных инструкций.

«Каков негодяй, — размышлял Хонгбо с восхищением. — При этом не имеет значения, что Бинг действует не законно. Он командует оперативной группой Пограничного Флота, а организационное положение, когда он был отправлен сюда, четко поручило ему поддерживать нас в любой возможной форме. Если это не означало, чтобы положить его под наши приказы, то я не знаю, что это было! Но это еще не суть. Суть в том, что если Лоркан сможет сманеврировать им, предположив, что он не находится под нашими приказами и включить это в официальный протокол этой встречи…»

— Я полагаю, что это правда, господин комиссар, — сказал Бинг. — С другой стороны, есть ли у вас право давать обязательные для исполнения приказы мне или нет, мое собственное начальство явно хотело, чтобы я был в курсе ваших проблем и действовал так, чтобы поддержать вас в любом случае, как могу. Возможно, я мог бы сделать предложение?

— Разумеется, адмирал. Пожалуйста.

— Ну, как вы только что указали, как офицер Боевого Флота, я стою за пределами нормальной цепочки командования Пограничного Флота, и я считаю, что было бы вполне осуществимым для Боевого Флота занять несколько более активную позицию… чем инструкции министерства могут позволить вам принять.

— Это звучит немного потенциально рискованно… для меня, адмирал, — сказал Веррочио, позволив показать с своем голосе следы осторожной нерешительности, теперь, когда он был совершенно уверен, что крючок был хорошо и действительно заглочен.

— О, я так не думаю, господин комиссар, — Бинг махнул рукой. — Это не так, в конце концов, я не предлагаю каких–либо превентивных военных действий, похожих на мантикорское дело в Монике, — он слегка улыбнулся. — Нет, я имел в виду более простое — и вполне безупречное — визит с демонстрацией флага, призванный показать как Новой Тоскане, так и Мантикоре, что мы считаем, что дружественные отношения с независимыми звездными нациями в этом регионе важны для официальной внешней политики Солнечной Лиги.

— Визит с демонстрацией флага? — повторил Веррочио без тени триумфа.

— Да, сэр. Я уверен, что никто не сможет истолковать простой визит в порт, как любого рода необоснованную провокацию, особенно, если решение сделать это пришло от Боевого Флота, а не от кого–либо в вашем офисе. Если в ходе такого визита, я должен буду передать любые личные сообщения от вас премьер–министру Вежьену, уверен, это также совершенно не вызовет возражений. Но визит подразделения или двух линейных крейсеров Лиги, вероятно, окажет общеукрепляющее действие на Новую Тоскану. По крайней мере, он должен будет убедить людей Новой Тосканы, что они не одиноки перед лицом мантикорского воздаяния. А если мантикорцы узнают об этом, я с трудом могу представить себе, чтобы это не имело, по крайней мере, некоторого сдерживающего влияния на их амбиции.

— Я не уверен, что «подразделения или двух» было бы достаточно, адмирал, — сказал Веррочио. Бинг посмотрел на него с безошибочно острым недоверием, и комиссар УПБ поморщился. — О, я не сомневаюсь, что этого должно быть достаточно, адмирал. Не поймите меня неправильно! Но мы имеем перед собой пример Моники, а я просматривал эти «переговоры» между вами и мантикорским адмиралом — Хенке, или Золотой Пик, или кто там она, — он поморщился. — Они впечатлены своими мелкими выскочками–аристократами, не так ли? Но, читая между строк то, о чем она говорила — и как она это сказала, впрочем — и доклады, которые дошли до меня со Старой Земли о их нападении на Монику, для меня очевидно, что мантикорцы столь же впечатлены своими собственными достижениями, как их «благородным» сословием. До меня доходили некоторые местные отчеты о возможности того, что они также увеличили свою боевую эффективность, хотя моих собственные познания в этой области крайне бедны. Очевидно, что ваше суждение было бы более ценно в подобной ситуации. Но моей главной озабоченностью является скорее то, как мантикорцы могут думать, а мы знаем, что они послали по крайней мере некоторые подкрепления к Талботту, когда прошла «аннексия».

— И это все, что вы можете сказать, господин комиссар? — от голоса Бинга повеяло холодом, и Веррочио вздохнул.

— Адмирал, я хочу разрешить ситуацию, и я хочу, чтобы законные интересы Новой Тосканы были защищены, как ради самой Новой Тосканы, так для демонстрации местным звездным нациям, что Солнечная Лига, по крайней мере, является хорошим соседом. Но у нас уже есть свежий и болезненный опыт того, что может означать мантикорские своеволие и готовность прибегнуть к грубой силе. Я не хочу, чтобы кто–то был убит, даже мантикорцы, и я просто обеспокоен тем, что они могут натворить… увлекшись вновь так, как они это сделали в Монике, пока это не будет болезненно очевидно даже для них, что последствия будут катастрофическими.

— Я считаю, что комиссар предположил, что было бы лучше устроить несколько большую демонстрацию силы, адмирал Бинг, — сказал Хонгбо почти извиняющимся тоном. — Что–то достаточно мощное, чтобы даже мантикорцы могли просчитать достаточно плохие шансы — или быть настолько глупы — чтобы попытаться повторить что–то вроде Моники.

— Против Флота Солнечной Лиги? — Бинг, казалось, с трудом мог поверить в то, что кто–то мог принять такую абсурдную идею всерьез.

— Никто не предполагает, что это было бы особенно мудрым или рациональным для них повторить что–нибудь в этом роде, адмирал, — серьезно сказал Хонгбо. — Комиссар просто предположил, что это возлагает на Лигу определенный долг – сделать все, что в ее силах, чтобы предотвратить такие трагические… просчеты, скажем так, чтобы ничто не привело к повторению Моники.

— Любые такие «просчеты» будут иметь совершенно другой исход для Мантикоры, нежели было в «Битва у Моники», — сказал холодно Бинг. — С другой стороны, я полагаю, вы не очень обеспокоены законностью этого, господин комиссар, — он посмотрел прямо на Веррочио. — Имейте в виду, что будет особенно глупо для неоварваров допустить подобный своеобразный «просчет», но это не значит, что это не может произойти. Речь идет о мантикорцах, в конце концов.

Адмирал поджал губы и подумал в течение нескольких секунд, потом посмотрел на Тимар.

— Сколько потребуется времени, чтобы собрать всю оперативную группу здесь, в Мейерсе, Карлотта? Месяц?

— Больше шести стандартных недель, сэр, — сказала Тимар настолько стремительно, что было очевидно, что она уже проделала те же расчеты в своем собственном уме. — Может быть, даже семь.

— Слишком долго, — возразил Бинг — с каковым возражением Хонгбо искренне согласился, учитывая его собственную беседу с Валерием Оттвейлером.

— Мы могли бы отозвать эскадры Сигби и Чанга для этого, — ответила Тимар. — На самом деле, мы могли бы собрать их здесь меньше, чем через один месяц по предварительной оценке. И у нас есть по крайней мере полдюжины жестянок, доступных в качестве прикрытия. Если уж на то пошло, мы могли бы также нажать на Тургуда.

Веррочио начал было открывать рот, чтобы возразить. Последнее, что он хотел, чтобы флотские силы, которые были четко и однозначно под его командованием — и чей старший офицер сообщил такие оговорки о возможностях Мантикоры — были вовлечены в нечто подобное. Однако, Бинг перебил его до этого.

— Я думаю, что вряд ли это будет необходимо, Карлотта, — он наполовину усмехнулся. Затем он, казалось, вспомнил, где он и кем Тургуд в настоящее время работает, и взглянул на Веррочио. — То, что я имею в виду, мистер комиссар, — сказал он немного поспешно, — является то, что добавление сил коммодора Тургуда, о чем адмирал Тимар уже говорила, едва ли представляет собой значительное увеличение нашей боевой мощи. Кроме того, конечно, если бы я взял коммодора или любую значительную часть его сил, находящихся под его командованием, это значило бы оставить вас без сил быстрого реагирования под рукой, если что–то случиться, пока я буду в отъезде.

— Понимаю, — Веррочио посмотрел на него, потом пожал плечами. — Это, конечно, звучит логично для меня, адмирал. И, как я уже говорил раньше, я не совсем компетентен в подобных вопросах. Я верю, что вы гораздо сможете разобраться в этих вопросах, чем я. Я оставлю все это в ваших умелых руках.

* * *

Мишель Хенке почувствовала волну глубокого удовлетворения, когда КЕВ «Артемида» и КЕВ «Гораций» совершили свой альфа–переход недалеко от гиперграницы системы Шпиндель больше чем через четыре стандартных месяца после выхода с Моники. Несмотря на то, что она ненавидела такую долготу, и, свалив так много ответственности на Шуламит Онасис, пока она была в отъезде, она точно не била баклуши все это время и тоже наслаждалась ощущением твердых достижений. Она завершила свой визит в Монику, колко уведомив об этом этого невыносимого Бинга (самым приятным возможным способом, конечно), достигла нового выставленного пикета у Тиллермана, получив и здесь свою личную порцию удовлетворения — ну, или чего-то очень близкого к нему, учитывая обстоятельства — и посетила порты Талботта, Скарлета, Мариана, Дрездена (где она обнаружила, что Хумало, по предложению Генри Крицманна, отвел одно из вновь прибывших крыльев ЛАКов к Тиллерману) и Монтаны на своем обратном пути к Шпинделю.

«В настоящее время эти ЛАКи уже в Тиллермане, расквартировываются для поддержки Коннера, — подумала она весело, откинувшись на спинку командирского кресла. — Это должно оказаться небольшим сюрпризом для любых пиратов, которые еще не получили предупреждения. И они тоже должны пройти долгий путь к наращиванию своей ПРО, если Бинг действительно настолько глуп, чтобы попробовать что–нибудь. Что, к сожалению, очень вероятно, по крайней мере, при неблагоприятных обстоятельствах. На самом деле, он единственный действительно неприятный сюрприз всей поездки. Почему Боевой Флот не мог прислать нам адмирала с IQ выше, чем размер его шляпы? Они должны иметь, по крайней мере, хоть одного флагмана с функционирующим мозгом! Ведь так?»

Она покачала головой при этой мысли, утешая себя мыслями, что, хотя Бинг может быть идиотом, она, по крайней мере, могла быть спокойна, кратко оповестив системных президентов в районе — и их старших военных офицеров — о нем. А большинство этих президентов и офицеров, казались, успокаивающе компетентными и трезвыми тоже. Она была особенно впечатлена монтанцами и также была рада возможности встретиться с грозным и исправившимся (если это правильное слово для этого) Стивеном Вестманом.

«Слава Богу, Терехову и Ван Дорту, по крайней мере, удалось заполучил его на нашу сторону», — думала она, потом посмотрела через флагманский мостик на боевой пост Доминики Аденауэр и довольно высокого, темноволосого лейтенант–коммандера, сидевшего рядом с ней. Максвелл Терстиг ждал в Дрездене вместе с депешами, информировавшими Мишель о развертывании ЛАКов у Тиллермана. Аугустус Хумало выслал его вперед, как кандидата для заполнения вакансии офицера РЭБ в ее штабе, и, с тех пор как появился, он работает довольно хорошо. Самое главное, он был хорош в своей работе, но он также хорошо ладил и с Аденауэр, и с Эдвардсом, и он хорошо «подходил» по химии к ее штабу. Он был озорным, с мягким чувством юмора, а его приятно некрасивое лицо было удивительно подвижным и выразительным… когда он позволял этому быть. В самом деле, когда он хотел, карие глаза могли легко спроецировать наружу душевное «Разве я не жалок?», также хорошо (и, видимо, бесхитростно), как выражение Задиры, попрошайничающего еду, в лучшем виде.

«Я думаю, что он будет делать все только первоклассно, — подумала она. — И он в значительной степени заполняет все пробелы… офицера разведки. — Она поморщилась в уме при этой мысли. — Тем не менее, Синди хорошо справляется с этим. Это не справедливо свалить на нее это вместе со всем остальным, что у нее уже есть на тарелке, но я не слышала никаких жалоб от нее. На самом деле, я думаю, что ей нравится эта обязанность. И я знаю, что она наслаждалась «наставляя» Гвена.На самом деле, к настоящему времени она успела обучить из него неплохого заместителя».

Мишель ловила себя на мысли, насколько пытается убедить себя, что Лектер полностью устраивала сложившаяся ситуация, ведь все, казалось, работало так хорошо. В конце концов, «если ничего не сломалось, то и чинить это не нужно» было одним из наиболее столпов ее профессиональной философии. И, словно ища себя дополнительных оправданий, молодому лейтенанту Арчеру уж точно не повредит получить столь ценные навыки в свой профессиональный багаж.

Она посмотрела через плечо, размышляя, туда, где за ее командирским креслом задумчиво стоял Арчер, сложив руки чуть позади и глядя на основную схему.

«Ну, если выкинуть из головы кретина Бинга, по крайней мере, Гвен уж точно был одним из наиболее приятных сюрпризов всего этого развертывания, и не только из–за того, насколько хорошо он «заменял» по части разведки, — подумала она, обращая собственное внимание назад на схему. Хонор была абсолютно права о его основных возможностях, когда рекомендовала его, и хотя Мишель до сих пор иногда ловила призрачную тень за этими зелеными глазами, было очевидно, что он боролся с воспоминаниями и сомнениями, от которых страдал в тот день, когда они впервые встретились. Не то, чтобы это когда-либо влияло на его, казалось бы, естественную эффективность, с которой он исполнял свои обязанности. Не особенно-то он стеснялся подталкивать его адмирала — очень почтительно, конечно — когда ее нужно было подталкивать. На самом деле, он и Крис Биллингсли ладили друг с другом на удивление хорошо для двух человек с таким различным происхождением… и Мишель обнаружила достаточно быстро, что они готовы бессовестно объединиться в двойную команду. Конечно же, только для ее блага.

«Хонор сказала мне, что она будет искать хорошую няню для Рауля. Если она не против развращающего влияния — а то, что она мирится с Нимицем ясно доказывает, что это так — я знаю, где бы она могла бы найти сразу двух!»

Она усмехнулась при этой мысли, и Жерве поднял бровь.

— Мэм?

— О, ничего действительно важного, Гвен, — сказала она. — Я просто думала. — Она хотела, было, отмахнуться от Гвена, но затем что-то ее внутри ехидно подтолкнуло.

— Так все-таки, мэм? — спросил Жерве, когда она явно остановилась на середине мысли и озорно улыбнулась ему.

— Я просто вспомнила про все те данные, которые мы заботливо собираем для адмирала Хумало и министра Крицманна в последнее время, — сказала она. — Я надеюсь, что вы с миз Болтиц будете, как и всегда… лично эффективны в организации наших встреч. Знаешь, мы все очень благодарны за долгие, трудные часы, которые вы оба провели вместе, даже сверх рабочего времени, почти рабски, чтобы сделать наши конференции успешными.

«Знаешь, Гвен, — подумала она, наблюдая за его замечательно серьезным выражением лица, — одна из вещей, которая мне действительно нравится в твоем цвете лица – это то, как легко ты краснеешь, когда я попадаю точно в яблочко. О, ты можешь сохранять серьезное выражение лица, но…»

— Я имею в виду, я понимаю, что вы на самом деле подвергали себя опасностям питания в «Сигурни», просто потому что так вы могли бы устроить мой «званый ужин», — ее глаза излучали душевную благодарность, когда она смотрела на него. — Я надеюсь, что нам не придется требовать от вас любой столь же болезненной жертвы на этот раз.

— Я… — начал Жерве, потом остановился, покраснев ярче, чем когда–либо, и пожал плечами.

— Вы поймали меня, мэм, — признал он. — Прямое попадание в центр. Что я могу сказать?

— Ничего, Гвен, — Мишель протянула руку и раскаянно похлопала его по предплечью. — На самом деле, мне не следовало дразнить тебя этим.

— Неужели это так очевидно, мэм?

— Вероятно, не для тех, кто не видит вас так много, как я, — сказала она успокаивающе.

— Я не уверен, что это еще очевидно для нее, — он покачал головой, выражение его лица было противоречиво. — Она просто немного пуглива с людьми «аристократического» происхождения.

— Я думаю, трудно винить ее, — сказал Мишель. — Дрезден не Эдемский Сад, сам знаешь. А пока еще очень рано, чтобы любой из талботтцев убедился насколько Звездное Королевство отличается от местных лендлордов.

— Называя Дрезден «не Эдемским Садом» вы чертовски преуменьшаете, если вы извините, мэм, — выражение лица Жерве вдруг потемнело, голос помрачнел. — Я рад, что мне удалось увидеть это воочию. Были времена, когда я думал, что Хельга, должно быть, преувеличивает обстановку. Теперь я знаю лучше.

— Добро пожаловать в «невмешательство» Пограничной Безопасности, лейтенант, — почти прорычала Мишель. — Если бы эти бесполезные ублюдки потратили бы десятую часть бюджета, что они тратят на меховые сиденья для унитаза для руководителей своих комиссариатов на планетах Пограничья, они должны были увидеть…

Она быстро оборвала себя, коротко тряхнув головой.

— Давай не будем мучить мои бедные нервы, — сказала она более обычным, и улыбнулась ему еще раз. — В то же время, я надеюсь, что ваша кампания с миз Болтиц будет успешна, Гвен. Ах, да, если тебе потребуется помощь кого-нибудь… постарше, чтобы подтвердить всю серьезность твоих намерений к ней, скажем так…?

Она позволила проскользнуть в своем голосе ироничному намеку, и Жерве почувствовал, что его лицо загорелось снова.

— Все в порядке, мэм, — сказал он с предельной искренностью, глаза пристально обратились вновь на основную схему. — Правда.

— Мы засекли дополнительные сигналы, мэм, — сообщила Доминика Аденауэр.

— Правда? — Мишель повернула кресло к офицеру–операционисту. Она ожидала больше кораблей, прибывших во время ее отсутствия, но было приятно обнаружить, что ее ожидания были оправдались. — Какого рода?

— Это выглядит как полная эскадра «Саганами–C», мэм. И эскадра «Роландов» тоже.

— Замечательно! — широко улыбнулась Мишель. — Я предполагаю, что один из «Саганами–C» идентифицирован ка флагман?

— Да, мэм. Это «Квентин Сент–Джеймс».

— Правда? — Мишель удивленно приподняла одну бровь при имени. «Интересно, что случилось с последним из них», — подумала она, затем повернулась к лейтенант–коммандеру Эдвардсу.

— Билл, — обратилась она к лейтенанту Эдвардсу, — попытайтесь выйти на связь с «Квентином Сент–Джеймсом». Я хотела бы поговорить с командиром эскадры… кто бы он не оказался!

— Да, мэм, — ответил ее офицер связи со своей улыбкой, и начал вводить команды. Учитывая то, по каким путям курьерские корабли направлялись, преследуя отряды кораблей Флота, не всегда имея возможность настигнуть их, такие небольшие сомнения были далеко не редкостью. А текущая борьба Звездной Империи по перераспределению своего Флота в ответ на события здесь, в Секторе, делала все только хуже, напомнила себе Мишель.

«Что наглядно проиллюстрировала моя собственная недавняя поездка с целью осмотра и инспектирования, — подумала она, чувствуя, что ее чувство выполненного долга чуть немножко исчезло. — Все это необходимо сделать, но я чертовски хочу того, чтобы я могла бы сделать это побыстрее!»

Она услышала мягкое бормотание голоса Эдвардса, передающего ее собственную просьбу на связь с «Квентином Сент–Джеймсом», но на данный момент «Артемида» была еще в значительных девяти световых минутах от тяжелого крейсера, а даже гравитационно–импульсная связь не была мгновенной. Быстрее света — да; мгновенная — нет. Существовала задержка почти в семнадцать с половиной секунд для любого двустороннего разговора на таком расстоянии, и у Эдвардса займет несколько минут, чтобы связаться со своим коллегой в эскадре тяжелых крейсеров.

— Мэм, — сказал он тогда, — у меня есть связь, как вы и просили.

— Правда? — вновь сказала Мишель, поднимая бровь на то, что звучало подозрительно похоже на нотку удовольствия в голосе Эдвардса.

— Да, мэм. У меня на связи старший офицер девяносто четвертой крейсерской эскадры. Это… коммодор Терехов, полагаю.

Глаза Мишель расширились, а потом она улыбнулась еще шире, чем раньше.

«Иисусе, — подумала она, — они, должно быть, всунули импеллерные узлы ему… гм, в зад и выпнули его обратно в путь, прежде чем «Гексапума» вообще достигла «Гефеста»! У несчастного ублюдка, вероятно, даже не было времени, чтобы, во–первых, поцеловать жену! Но они не могли найти никого лучше, кому дать эскадру».

— Переключи его на мой дисплей, Билл, — приказала она.

— Да, мэм.

Лицо Айварса Терехова появилось на ком–дисплее, расположенном у ее командного кресла на уровне колен, и она улыбнулась ему.

— Коммодор Терехов! — сказала она. — Как хорошо видеть вас… и слышать о вашем продвижении. Никто не сообщил, что это было в обработке, когда они посылали меня в Талботт, но все, что я видела на Монике говорит мне, что это было заслуженно. И, честно говоря, ваша эскадра здесь, по меньшей мере, столь же желанна.

Мишель ждала семнадцать секунд, требующихся для передачи туда–обратно, а затем Терехов улыбнулся.

— Благодарю вас, миледи, — сказал он. — Я не буду притворяться, что не предпочел бы провести немного больше времени дома, но повышение приятно, и они дали мне совершенно новую эскадру, чтобы поиграться с ней. И я должен признаться, что чувствую в себе определенный личный интерес в Секторе, что не может не подстегивать меня.

Глаза Мишель сузились. Слова — как слова — были просто прекрасны, почти в точности то, что она ожидала. Но что–то в тоне, и особенно в этой улыбке…

«Напряжение, — подумала она. — Он обеспокоен — даже испуган — кое–чем и пытается изо всех сил не показать этого».

Ее внезапное, иррациональное подозрение было смешно, и она это знала. Но она также знала, что не могла ничего с эти поделать, и ледяной ветер, казалось, продул ее до костей при этой мысли. Она точно знала, что этот человек сделал, и не только в Монике. Все, что может напугать его…

— Коммодор, — сказала она медленно, — есть что–то, что я должна знать?

Более семнадцати секунд прошло, а затем арктические голубые глаза на ее ком–дисплее совсем немного расширились, как будто с удивлением. Затем они снова сузились, и он кивнул.

— Да, миледи, я предполагаю, что есть, — сказал он тихо. — Хотя я скорее предполагал, что вы получили сообщения об этом от адмирала Хумало. Я полагаю, они, должно быть, находятся в пути к вам.

Он замолчал, очевидно предполагая, что, возможно, вице–адмирал предпочел бы сам рассказать ей обо всем лично, и Мишель фыркнула. Если он думал, что она будет сидеть на своей заднице, ожидая чьей-то милости после подобного введения, то будет глубоко разочарован!

— Я уверена, что адмирал Хумало и я обсудим многие вещи, коммодор, — сказала она чуть язвительно. — Однако, в то же время, почему бы вам не пойти дальше и не рассказать мне об этом?

— Да, миледи, — сказал он снова, семнадцатью секундами позже, сделал видимый вдох и расправил чуть–чуть плечи. — Я боюсь, что мы получили донесения из домашней системы о произошедшем всего три стандартных недели назад. Новости не хорошие. Согласно адмиралу Капарелли, хевениты напали подавляющими силами. Судя по всему, Тейсман и Причарт, должно быть, решили поставить все на один бросок костей после того, что случилось с хевенитами у Ловата и нанести прямой удар–нокаут, прежде чем мы могли бы получить «Аполлон» полностью развернутым. Мы остановили их, но мы понесли — обе стороны понесли — очень серьезный урон. По последующим докладам, которые мы получили, похоже…