Шторм из тени

ГЛАВА 36

— Я надеюсь, что мы знаем, что мы делаем здесь, Цзюньянь, — сказал комиссар Управления Пограничной Безопасности Лоркан Веррочио, одаряя своего вице–комиссара взглядом, который был не очень счастливым.

— Пока все идет точно по плану, — указал Хонгбо Цзюньянь.

— Освежи мою память, но разве не все «шло точно по плану» в последний раз вплоть до того самого момента, когда сукин сын Терехов — почему–то исключенный из плана — отправил всю систему Моники прямиком в ад? — спросил Веррочио с некоторой неоспоримой терпкостью.

— Да, это было. — Хонгбо очень старался, и в основном успешно, чтобы задержать внимание на испытание терпением в голосе. — На этот раз, однако, вместо того, чтобы рассчитывать на партию линейных крейсеров укомплектованных неоварварами, которым даже не удалось переоборудовать и ввести в действие более трех из них, гораздо менее обученными до какой–либо реальной квалификации, мы получили немедленно по вызову три эскадры Пограничного Флота. И потом, адмирал Крэндалл также на МакИнтоше. Я бы сказал, что есть существенная разница в балансе имеющихся сил, не так ли?

Веррочио кивнул, хотя было видно, что что-то ему явно мешало радоваться нынешнему состоянию дел.

Это было странно, размышлял Хонгбо. Он знал Веррочио больше стандартных лет, чем он на вскидку припоминал, а комиссар едва ли был самой сложной индивидуальностью, которую он когда–либо встречал, но этот человек еще мог удивить его при случае. Он ожидал, что Веррочио подпрыгнет от потенциальной возможности оплатить Мантикоре за то, как Звездное Королевство потеснило его и повредило его политической поддержке у единственных людей, которые были действительно важны для него. И у Хонгбо не было никаких сомнений в том, что Веррочио действительно хочет именно этого.

Но начальный пыл Веррочио, в котором преобладала раскаленная ярость, непосредственно после Битвы у Моники, заметно охладел. В то время, Хонгбо был полностью за эти изменения и упорно трудился сам, чтобы поощрять его. К сожалению, его приоритеты изменились — или же были изменены — несколько отчасти, и ему было гораздо труднее, нежели он ожидал, переключить раздражение комиссара обратно еще раз. В немалой степени, подумал он ворчливо, в связи с коммодором Фрэнсисом Тергудом.

Хонгбо не был экспертом по флотским вопросам, но он знал от Веррочио, что старший офицер Пограничного Флота в течении нескольких дней проводил опрос выживших мониканцев и несколько недель анализировал отрывочные данные о том, что точно произошло. Конечно, количество доступной информации было крайне ограниченным. В самом деле, когда Хонгбо думал об этом, он предположил, что единственный настоящий сюрприз — учитывая то, как монти взорвали к чертовой матери все военные сенсорные платформы в системе — было то, что были какие–то данные для изучения их Тергудом.

К этим тревожным выводам Тергуд пришел на основе того, что было доступно, однако, они произвели негативное воздействие на Веррочио, чего все официальные анализы разведки из иерархии ФСЛ совсем не смогли развеять. Хонгбо не знал, поделился ли Тергуд своим анализом со штабом адмирала Бинга. Он был добросовестным офицером, что удивительно, даже для Пограничного Флота, поэтому Хонгбо подозревал, что у него было… не то чтобы кто–то в Оперативной Группе 3021 хотел прислушаться к нему. Учитывая безграничное презрение Бинга ко всему Пограничному Флоту, всякие предупреждения от Тергуда, скорее всего, были непродуктивны. На самом деле, это, вероятно, убедило это высокомерное ничтожество думать с точностью до наоборот!

Он бы обязательно поделился этим с Веррочио, впрочем, и в своем докладе указал, что у манти не было ни одного корабля больше, чем тяжелый крейсер, а они полностью разгромили Монику. Фактически, Тургуд намекнул (хотя это было очевидно для Хонгбо, что он не очень заботился о своих собственных выводах), вполне возможно, что не имело бы ни одного бита значения были ли линейные крейсера Хорстера укомплектованы мониканцами или соларианцами.

Лоркану Веррочио совсем не понравилось, как это звучит. Если на то пошло, также не Хонгбо Цзюньяню. В каком–то смысле, вице–комиссара действительно не волновало, насколько неприятным мантикорский флот может быть. Даже если каждый космонавт в нем был в три метра, покрыт длинными вьющимися волосами, с иммунитетом к вакууму, и должен был быть убит серебряными пулями, их не могло быть достаточно много, чтобы встать на пути Солнечной Лиги. Хонгбо не мог вспомнить, кто на Старой Земле сказал, что «количество победит качество», но клише все еще держалось, особенно, когда количественная разница была такой огромной, как это было в данном случае. Поэтому Хонгбо не лелеял никаких опасений о том, что в конечном итоге произойдет со Звездным Королевством Мантикора, если оно получит себя в настоящей войне с Лигой.

Но были еще слова: «в конечном итоге». Именно поэтому анализ Тургуда обеспокоил его, а также его номинального начальника. «В конечном итоге» не собирается сделать очень многое для сохранения Лоркана Веррочио — или Хонгбо Цзюньяня — в краткосрочной перспективе, если окажется, что Тургуд был прав. И даже если Солнечная Лига поглотит эти убытки, и в конечном итоге раздавит «Звездную Империю Мантикора» как жука, она не забудет, кто умудрился заполучить вопрос войны в начале. Особенно если война начнется с такого рода настоящей катастрофы, к которой по предупреждению Тургуда, вполне может привести.

«Тем не менее, Тургуд не знает об адмирале Крэндалл, — сказал себе Хонгбо. — Мне все равно, какой занозой могут быть у монти тяжелые крейсера и линейные крейсера; им просто не выстоять против шестидесяти или семидесяти кораблей стены!»

— В любом случае, — сказал Веррочио, любуясь панорамным видом из окна своего офиса на город Сосновая Гора, его голос вновь вырвал Хонгбо из забытья, — по крайней мере, пока нас еще ничего не укусило за задницу.

Хонгбо не стал комментировать, так как было очевидно, что Веррочио фактически разговаривал сам с собой.

Веррочио, сложив руки за спиной, глядел на Сосновую Гору. Этот город, столица Королевства Мейерс перед приходом Управления Пограничной Безопасности и освобождения подданных Королевства от, очевидно, тиранических правителей (все они были тираническими правителями, в конце концов, не так ли?), был центральным узлом его личной сатрапии. Также в этом городе проживало более двух миллионов человек, что было не многим более булавки на карте одного из почтенных старых Основных Миров Лиги, но для Пограничья он оставался весьма респектабельным поселением. Как и любой комиссар УПБ, Лоркан Веррочио всегда был амбициозным на пути к креплению своих позиций, но в этот момент его намного больше волновало, что он может потерять, если все окажется настолько плохо, как предполагал анализ Тургуда.

«Ой, да ладно, Лоркан! — подбадривал он себя. — Ты же знаешь, что Тургуд в глубине души старая баба. Ты действительно думаешь, что он все еще был бы простым коммодором в его возрасте, если бы он имел понятие о том, как вещи действительно работают? Они послали его сюда, чтобы избавиться от него, а не потому, что блестящ! И, конечно, он дрожал как заяц от того, что произошло на Монике. До появления Бинга, он был тем, кому пришлось бы идти против монти, а самым большим, что было под его командованием, было подразделение тяжелых крейсеров. Неудивительно, что он не горел желанием скрестить мечи с большими, гадкими монти!»

— Я так полагаю, — продолжил он Хонгбо, не отрывая глаз от пастельных башен Сосновой Горы, — что твой хороший друг мистер Оттвейлер до сих пор был верен своему слову?

— До сих пор, — ответил Хонгбо, заметив, как Оттвейлер вдруг стал его «хорошим другом», несмотря на то, что Веррочио на самом деле знал его значительно дольше, чем Хонгбо.

— Должны ли мы позаботиться о нужной информации для Бинга, как ты считаешь?

— Я не вижу особой необходимости это делать, Лоркан, — комиссар наконец повернул голову, глядя через плечо на Хонгбо с одной выгнутой бровью, и вице–комиссар пожал плечами. — Бингу не нужно каких–либо подсказок от нас, чтобы вцепиться в любого монти, которому повезет перейти ему дорогуь. Это довольно очевидно, не так ли?

Веррочио задумался, потом кивнул.

— Ну, мой «хороший друг», как ты только что выразился, не спрашивал нас, что нужно делать адмиралу Бингу, — указал Хонгбо. — Я не думаю, что он видит какую–то необходимость в этом, и моя мысль в том, что, если ему так комфортно, то и мы должны оставить его в покое. Если все сложится для него и его начальства, то это сработает и для нас тоже. А если это не сработает, если все пойдет наперекосяк, то мне пришло в голову, что не иметь ничего в записи, которая могла бы послужить доказательством нашего давления на Бинга, вероятно, не столь уж плохая идея. Если же он готов предпринять односторонние действия против монти, то пусть. Если это сработает нам на руку – хорошо. Если же нет – это вина Флота, а не наша.

Веррочио, очевидно, мгновение обдумывал то же, затем кивнул. В самом деле, выражение его лица стало повеселело, чем несколько минут назд.

— В этом случае, — сказал он, отвернувшись от стола, чтобы взять распечатку первого официального запроса из Новой Тосканы о помощи Лиги в борьбе с систематическими преследованиями Мантикоры, — я полагаю, что нам нужно обработать это. В конце концов, нет смысла убегать неподготовленными.

— Нет, сэр. Нет смысла вообще, — согласился Хонгбо.

Конечно, кто–то не знакомый с рутинными процедурами Управления Пограничной Безопасности мог быть одураченным, но это не имело большого значения. Причина, по которой никто не собирался никого вводить в заблуждение, была в проверенной временем — и самой безопасной — тактике. Новотосканская нота была первым шагом в привычном танце, и никогда еще без тщательной предварительной проработки подавляющая и беспристрастная мощь Управления Пограничной Безопасности не позволяла себе быть втянутой в преждевременные, необдуманные действия. В первую очередь, необходимо было создать надлежащую основу. Позвольте нескольким нотам и жалобам, относящихся к прямому ведения полномочий УПБ накопиться, и вы подчеркнете тем самым серьезный и давний характер проблемы, перед тем как они будут опубликованы (либо слиты) в СМИ незадолго перед выходом на сцену УПБ. При достаточно толстом досье крутильщики Пограничной Безопасности могли превратить почти все что угодно в благородный и самоотверженный ответ на невыносимую ситуацию.

В конце концов, у них ведь было столько практики в этом деле!.

— Ну, хорошо, — сказал Веррочио, толчком отправив распечатку через стол к Хонгбо. — Можешь начинать. Почему–то, — он тонко улыбнулся, несмотря на сохраняющиеся следы беспокойства, — я не думаю, что это будет последняя запись.

— Добрый день, Валерий, — сказал Хонгбо Цзюньянь несколько дней спустя, когда его секретарь проводил Валерия Оттвейлера в офис.

Офис Хонгбо был чуть меньше, чем у Веррочио, и без такого хорошего вида на Сосновую Гору, но он был таким же роскошным, и он пересек огромную комнату, чтобы пожать руку Оттвейлеру, а затем сопроводил его в приятный переговорный уголок, расположенный вокруг каменного кофейного столика. Закрытый графин с кофе, чайник и поднос со свежими круассанами уже стояли на столе, и Хонгбо жестом пригласил гостя сесть.

— Спасибо, Цзюньянь, — ответил Оттвейлер.

Мезанец устроился в указанном кресле, подождал, пока Хонгбо лично налил ему чашку чая, а затем наблюдал как вице–комиссар наливает кофе во вторую чашку для себя. Эта домашняя сценка, подумал Оттвейлер, могла бы обмануть большинство людей спокойным поведением Хонгбо. Однако, Оттвейлер знал того гораздо лучше, чем «большинство людей», и он узнал внутреннее ядро нервозности в другом человеке.

— Я был немного удивлен вашей просьбой о встрече, — сказал несколько минут спустя Хонгбо, потягивая кофе. — Знаете, мы получили первую ноту из Новой Тоскана позавчера. Учитывая все обстоятельства, я считал, что у всего этого несколько более низкий приоритет, чем я наблюдаю.

— Поверьте, я точно не посылал объявления в СМИ, чтобы сообщить, что я пошел к вам в гости, — отметил Оттвейлер, с легкой улыбкой. — И давайте будем честны друг с другом, Цзюньянь — любой, кто действительно знает, что происходит в галактике, не будет введен в заблуждение, если я стараюсь поддерживать «низкий приоритет»? Впрочем, даже если бы я не был типичным гнусным махинатором «Рабсилы» с Мезы, все равно все бы предположили, что я им являюсь. В таком случае, зачем идти на все неудобства и неэффективность, пытаясь ползать в темноте?

Хонгбо был не в восторге от очевидной легкости своего гостя, но он только пожал плечами и отхлебнул еще кофе. Затем он опустил в чашку.

— Я не собираюсь притворяться, что я с вами полностью согласен в этом, — сказал он спокойно. — С другой стороны, в этом, вероятно, что–то есть. И, в любом случае, вы здесь. Итак, что я могу для вас сделать?

— Я только что получил несколько длинную передачу из дома, — заговорил Оттвейлер в гораздо более серьезном тоне. Он поставил чашку обратно на блюдце, придерживая его на колоене.

— Что за передача? — глаза Хонгбо сузились, и он не мог подавить нотку напряженности в своем голосе. Оттвейлер выгнул бровь, и вице–комиссар грубо фыркнул. — Вы бы не говорили мне об этом, если бы она, вероятно, не влияла на наши… договоренности, Валерий. И я как–то сомневаюсь, что вы скажете мне что-то, что мне хотелось бы услышать.

— Ну, это влияет на наши «договоренности», — уступил Оттвейлер. — И я не буду притворяться, что я был полностью доволен сам, когда она прибыла.

— В таком случае, почему бы вам просто не пойти дальше и сказать мне об этом, а не искать какой–то способ подсластить конфеткой?

— Ладно. Без конфетки, мне поручено сказать вам, что мы должны сдвинуть график вверх.

— Что? — Хонгбо посмотрел на него с каким–то подступающим недоверием.

— Мы должны сдвинуть график вверх, — повторил Оттвейлер.

— Почему? И почему вы думаете, что я могу просто включить какой–то переключатель и осуществить это?

— Они не сказали мне, почему именно, — у Оттвейлера, казалось, был удивительный иммунитет к уничтожающему сарказму последнего вопроса Хонгбо. — Они просто сказали мне, что они хотят, чтобы это произошло. И, точно так, как они поручили мне, я только что сказал вам.

Хонгбо зыркнул на него, потом заставил себя сделать глубокий вдох, и отойти от своей мгновенной вспышки гнева.

— Извините, — сказал он. — Я знаю, что вы только посланник. Но это не меняет реальности, Валерий. Мы можем двигаться дальше только не быстрее, чем сейчас. И вы знаете, это.

— В нормальных условиях, я уверен, что я с вами бы согласился. Но в данном случае это на самом деле не имеет значения. Я не пытаюсь сознательно провоцировать вас, сказав это, но правда в том, что у меня есть мои инструкции, и на сей раз они не допускают разночтений.

— Будьте разумны, Валерий! Вы знаете, как трудно мне пришлось поработать, чтобы заполучить согласие Лоркана! Этот идиот Тургуд испугал его до полусмерти всеми этими историями о новом супер–оружии манти. Он в ужасе, что Бинг собирается пойти на значительные потери, если дело дойдет до стрелбы. Что, в сочетании с тем, что уже произошло на Монике, точно не будет способствовать его будущим перспективам карьерного роста. Или, если уж на то пошло, моим. В этих условиях, более важно, чем когда–либо, чтобы все просьбы о помощи благополучно накапливались в дело прежде, чем мы двинемся.

— Я понимаю эту точку зрения полностью, — успокаивающе сказал Оттвейлер, но выражение его лица было непреклонным. — И я уверен, что комиссар Веррочио не будет самым простым, чем вам когда–либо приходилось управлять. Но я боюсь, что это должно быть сделано.

— Я не думаю, что это вообще возможно! — Хонгбо махнул рукой в отчаянии. — Даже если Лоркан был бы готов двигаться дальше хоть завтра — к чему, уверяю вас, он не готов — Бинг разделил свои линейные крейсера и послал их зайцами пробежаться по всему сектору и посетить полдюжины независимых систем за пределами этого нового Сектора Талботт с миссией демонстрации флага. У него только одно подразделение здесь, в Мейерсе. Во всей Галактике не просто не существует способа – и меня не волнует, насколько это важно – которым я мог бы убедить Лоркана Веррочио отправить единственное подразделение в Новую Тоскану после всех этих страшилок Тургуда. Особенно не теперь, когда мы знаем, что монти развернули, по крайней мере, некоторое количество современных линейных крейсеров в Секторе. Если его беспокоят тяжелые крейсеры, то от одной только мысли о линейных крейсерах он приходит в ужас! Он не подпишется на противостояние с подобной огневой мощью, если не будет уверен, что Бинг имеет значительное численное преимущество, чтобы компенсировать это. Этого просто не случится, Валерий!

— Я и не говорю, что мы должны послать Бинга уже сегодня, — пожал плечами Оттвейлер. — Но мы должны ускорить нашу подготовку.

— Я не могу это сделать, — сказал наотрез Хонгбо. — Не без большего времени, чтобы медленно подвести к этому Лоркана.

— Ну, тогда вам просто придется очень постараться, чтобы это сделать, — сказал Оттвейлер не менее решительно. Их глаза встретились на мгновение, и мезанец продолжил. — Новые инструкции были также направлены нашим людям в Новой Тоскане, Цзюньянь. Они ускорят график со своей стороны, что бы вы ни решили.

— Почему бы тогда не поинтересоваться у меня в начале, насколько я могу ускориться! — огрызнулся Хонгбо.

— Не теперь, это очевидно, — сказал Оттвейлер, как будто что–то объяснял маленькому ребенку. — Я не знаю всего, что происходит на родине. Черт, я не знаю и половины того, что происходит дома! Но я знаю, что они относятся к этому очень серьезно, и они, очевидно, подразумевают что–то, чего я сам не знаю. И тому, кто помешает их планам, очень не поздоровится.

— Что это значит? — глаза Хонгбо вновь сузились, и Оттвейлер пожал плечами.

— Значит то, что я собираюсь выполнить их указания, какие они есть, и что если они и будут кем-то в конце концов недовольны, то уж точно не мной.

Хонгбо посмотрел на него, но в то же время, вице–комиссар знал, что в словах Оттвейлера был смысл. Было не похоже, что вся эта тема была поднята им самим, чтобы только выкрутить лишнюю недельку у Хонгбо Что, к сожалению, также означало, что Валерий Оттвейлер был не тот человек, чьей потенциально гневной реакцией он должен был быть обеспокоен, если он не поведет себя как послушная маленькая пешка. Он вспомнил некоторые отчеты о Изабель Бардасано и ее отношении к тем, кто не выполняет ее указания. Потом он подумал о не очень завуалированном упоминании Оттвейлера об Одюбон Баллрум, когда начался весь этот новый раунд безумия, и отчетливый озноб пробежал по магме его гнева.

— Есть пределы того, что я могу сделать, — сказал он наконец. — Не то, что я готов сделать, но что я могу сделать. Я говорю вам прямо сейчас, что не имеет значения, какие рычаги у вас есть на меня – если я скажу Лоркану, что он должен изменить свой график, он начнет волноваться. А если это случится, то вся ваша операция пойдет прямиком в сортир, Валерий. И не имеет значения, что другие части у вас на месте, не будет иметь значения, что случится со мной или Лорканом после этого. Вся ваша операция будет выкинута в открытый космос.

— Понимаю.

Оттвейлер откинулся на спинку стула, разглядывая Хонгбо с большим уважением, чем обычно. Вице–комиссар был явно недоволен и в равной степени, очевидно, испуган, но это только добавляло веса его точке зрения. И он был, вероятно, прав, уступил Оттвейлер. По собственному мнению Оттвейлера, Лоркан Веррочио всегда был наиболее вероятной причиной провала во всем плане. К сожалению, он также был единственным человеком, которого они не могли обойти. Или могли?

— Предположим, — сказал он медленно, — что что–то случится с комиссаром Веррочио. Что будет потом?

Значительно глубокий и темный холод пробежал по Хонгбо Цзюньяню. Он посмотрел на мезанца мгновение, затем покачал головой.

— Официально, если… что–то случится с Лорканом, я бы занял его место, пока министерство не прислало сюда замену, — он посмотрел на Оттвейлера, пытаясь скрыть свое ледяное покалывание страха от того, что другой человек, очевидно, предлагал. — Проблема в том, что все будут знать, что я всего лишь временная замена, и никто не хотел бы налажать перед новым комиссаром. При чем даже не упоминая людей, которые были бы против того, что вы хотите, по своим собственным причинам. Тургуд, например, будет тормозить каблуками так же тяжело, как только сможет, а у меня нет личных контактов Лоркана — неофициальных, во всяком случае — с Жандармерией и разведкой. Я мог бы быть провернуть это, но, я бы сказал, что шансы были бы на самом деле лучше, если бы крутились все колеса.

Оттвейлер посмотрел на него задумчиво, а Хонгбо смотрел так неуклонно, как мог. То, что он только что сказал, было правдой, и он надеялся, что Оттвейлер был достаточно умен, чтобы принять это.

— Ладно, — наконец сказал мезанец. — Я понимаю это, полагаю. Но в таком случае, у нас есть проблема… его правильной мотивации. Что бы произошло, если бы я применил немного более прямого давления, скажем так?

— Честно говоря, я не знаю, — ответил Хонгбо. Был не так много сомнений в мыслях вице–комиссара о том, что Оттвейлер имел в виду. Особенно не в свете того давления, которое было пущено в ход против него.

— Пока, — продолжил он, — он делал более или менее то, что вы хотели, потому что я был в состоянии убедить его, что это было в его собственных наилучших интересах и что в конечном счете он согласился, что более выгодно если «Рабсила» будет благосклонна к нему, чем наоборот. Если мы начнем угрожать ему в данный момент, никто не знает, как он будет реагировать, но есть по крайней мере значительная вероятность того, что он запаникует и сделает что–то, что никто из нас не хотел бы видеть.

— Ладно, — сказал Оттвейлер, на этот раз со вздохом. — Вы говорите, что есть пределы. Скажи мне только то, что вы можете сделать в этом случае.

— Единственное, что я не могу сделать, это пойти к нему и сказать, что мы меняем правила, которые он думает, что знает. Другими словами, я должен буду найти способ, чтобы заставить его делать то, что мы должны сделать без его понимания, почему я это делаю.

— И вы думаете, что сможете осуществить это? — Оттвейлер посмотрел скептически, и Хонгбо не винил его. Хотя несмотря на это и несмотря на свои серьезные опасения, вице–комиссар в самом деле улыбнулся.

— Я управляю им таким образом при необходимости в течение длительного времени, — сказал он. — Я не могу пообещать, что я абсолютно точно смогу направить его делать именно то, что вы хотите, но я думаю, что, вероятно, смогу подтолкнуть его сделать в основном то, что вы хотите.

— Самое главное из всего – то, что мы должны быть готовы выдвинуться настолько быстро, насколько возможно, — сказал Оттвейлер. — Я знаю, что первоначальный план был в том, чтобы подождать, по крайней мере, еще пары «спонтанных жалоб» из Новой Тосканы. К сожалению, по моему графику из последнего набора инструкций, ключевой инцидент произойдет менее чем за один месяц.

— Менее чем за один месяц?! — Хонгбо уставился на него. — Что, черт возьми случилось с нашим шестимесячным графиком?

— Я не знаю. Я сказал вам, что мне поручено ускорить дело, и это все, что я знаю. Итак, что же нам делать?

— И мы до сих пор не собираемся говорить Бингу то, что происходит на самом деле? — спросил Хонгбо, очень внимательно глядя в глаза Оттвейлеру.

— Нет, не будем. Мои инструкции очень ясны по этому вопросу, — ответил мезанец, и Хонгбо внутренне кивнул. Глаза Оттвейлера сказали, что он был честен с ним, по крайней мере, в данный момент и в меру своих знаний. Это означало…

— В таком случае, я думаю, что все, что мы можем сделать, это отправить Бинга в Новую Тоскану с опережением графика, и надеяться, что его отношение к монти будет… неумолимым, как вы, кажется, надеетесь. Я, вероятно, смогу убедить Лоркана пораньше отправить Бинга, пока он убежден, что мы все еще в этом отличном шестимесячном графике, который вы мне дали изначально, — Хонгбо оскалился в тонкой улыбке. — Я протолкну это как возможность для Бинга попробовать пальцами воду в Новой Тоскане, как то — установление Бингом контактов с местными жителями, и всякого такого рода вещи. Лоркан будет видеть его более вливающимся в процесс.

— Это действительно может сработать, — медленно произнес Оттвейлер, его мысли дико метались, пока он просчитывал возможности.

Бешеное антимантикорское отношение Бинга было причиной, по которой именно он направлен на его настоящее назначение в первую очередь. Если он будет на станции, когда произойдет критический инцидент, он, вероятно, среагирует, как хочет начальство Оттвейлера. В любом случае, это наиболее оптимальный вариант, так как не было никакой возможности, чтобы сообщить Веррочио, что происходит на самом деле или попытаться отделаться «не-принимай-близко-к-сердцу» инструкцией, которые предусматривал оригинальный план. Но если комиссар думает, что у него есть все еще месяцы, прежде чем на самом деле нажать на кнопку.

— Однако, если мы двинемся дальше и отправим его, мы должны убедиться, что у него под рукой его оперативная группа, чтобы поддержать его самоуверенность, — сказал мезанец, размышляя теперь вслух. — Я знаю, каково его отношение будет, но если он на самом деле найдет себя в меньшинстве, он может решить пойти на попятную после того, что случится.

— И я подумал про это же, — согласился Хонгбо. — Это значит, что мы не можем отправить его завтра. Но мы все еще можем получить его там чертовски намного быстрее, чем требовал оригинальный график. И, честно говоря, я думаю, что это лучшее, на что мы можем надеяться при данных обстоятельствах. Так вот, скажите, Валерий. — Он посмотрел на Оттвейлера очень спокойно. — Принимая во внимание эти практические ограничения, вы можете предложить что-либо лучше?