Шторм из тени

ГЛАВА 49

— Что ж, кажется, наши хорошие друзья в Чикаго не слишком безумно спешат, не так ли?

Тон Елизаветы Винтон был достаточно едок, чтобы отлично заменить щелочь, — подумал барон Грантвилль.

Не то, чтобы она не попала в точку.

— Они получили наши записки только примерно десять дней назад, Ваше Величество, — указал сэр Энтони Лэнгтри.

Он и Грантвилль сидели в удобных креслах в личном кабинете Елизаветы, по бокам ее стола. Они оба поели раньше, хотя каждый из них держал чашку кофе, но остатки обеда Елизаветы только что были удалены, и она продолжала нянчить кружку пива.

— Конечно, так и есть, Тони, — согласилась она, размахивая кружкой. — И как долго посылали нам ответ на официальную ноту, утверждая, что мы убили их космонавтов абсолютно без какой–либо провокации? Особенно, если она была отправлена вместе с подробными сенсорными данными о произошедшем… и мы сообщили, что были отправлены крупные силы флота, чтобы выяснить, что случилось?

— В точку, Ваше Величество. — Вздохнул Лэнгтри и Грантвилль поморщился.

Королева действительно попала в точку. «На самом деле, было бы чертовски хорошо, если бы она была одна, — подумал он мрачно. — Если предположить, что Лига решила ответить сразу, они могли бы прислать ответ обратно на Мантикору, по крайней мере четыре стандартных дня назад. А даже если бы они не хотели так быстро выслать официальный ответ, они, по крайней мере, могли бы подтвердил получение ноты! У Министерства иностранных дел было подтверждение Лаймэна Кармайкла о его встрече с Роэласом и Вальенте, и записка с кратким изложением по сути бессмысленного словесного обмена, который сопровождал ее. Но это было все, что они имели. До сих пор правительство Солнечной Лиги просто полностью игнорировало общение. Это могло быть истолковано — без сомнения и с абсолютной точностью, в данном случае — как преднамеренное оскорбление.

— Очевидно, что они пытаются сказать нам что–то своим молчанием, — сказал он, его тон был почти таким же кислым, как у Елизаветы. — Давайте посмотрим теперь, что бы это могло быть..? То, что мы слишком незначительны, чтобы они серьезно к нам отнеслись? Что они получат, выигрывая себе время? То, что мы не должны питать надежд о любой готовности с их стороны признать вину Бинга? Что, скорее ад замерзнет, чем они признают свою вину?

— Попробуй взять выше, — кисло предложил Лэнгтри.

— Ну, как бы глупо это ни было с их стороны, но мы точно не можем притвориться, что это неожиданно, не так ли? — спросила Елизавета.

— Нет, — вздохнул Грантвилль.

— Тогда, думаю, что это, вероятно, время, чтобы мы подумали как привернуть фитиль, — сказала ему немного мрачно Елизавета. Он посмотрел на нее, и она пожала плечами. — Не поймите меня неправильно, Вилли. Это не просто говорит знаменитый темперамент Винтонов, и я не горю желанием посылать им любые свежие ноты, пока мы вновь не услышим Мику. Последнее, что нам нужно делать, это звучать как встревоженным маленьким детям, пристающим к взрослым для ответа! Кроме того, у меня есть очень серьезное подозрение, что, когда мы услышим Мику, мы соберем все обоснования в мире для отправки их в следующей жесткой ноте. Но, может быть, это просто время, чтобы рассмотреть огласку этого.

— Я думаю, что Ее Величество права, Вилли, — тихо сказал Лэнгтри. Грантвилль перевел взгляд на министра иностранных дел, и Лэнгтри фыркнул. — Я не больше вашего хочу «разжечь общественное мнение», Вилли, но давайте смотреть правде в глаза. Как вы только что сами сказали — четыре дня слишком длинный для простого «запоздавшего по почте»объяснения. Что это является преднамеренным оскорблением, и они по какой–то причине решили вручить его нам, а вы знаете, как большая часть восприятия играет в любой эффективной дипломатии. — Он покачал головой. — Мы не можем позволить чему–то вроде этого пройти без ответа, не убедив их, что они правы в своем очевидном мнении, что они могут игнорировать нас, травя ожиданием своего решения проблемы.

— Согласен, — сказал Грантвилль через одну–две минуты молчания. — В то же время, я все еще больше, чем немного обеспокоен тем, как средства массовой информации солли будут реагировать, когда узнают об этом. Особенно, если они узнают об этом как о «неподтвержденных обвинениях»кучки неоварваров, которых они уже презирают.

— Это то, что так или иначе, в конце концов, произойдет, Вилли, — указала Елизавета.

— Я знаю.

Грантвилль отпил кофе, потом поставил чашку обратно на блюдце и потер бровь в раздумье. Елизавета была, конечно, права, подумал он. Первые журналисты Мантикоры были проинформированы министерством иностранных дел и Адмиралтейством после того как они и их редакторы согласились соблюдать конфиденциальность по просьбе правительства. Юридически, Грантвилль мог бы воззвать к «Акту об Обороне Королевства» и приказать молчать, пока он не сказал бы им, но за последние шестьдесят стандартных лет на этот особый пункт АОК не ссылался ни один премьер–министр. Этого не должно было быть, потому что пресса Звездного Королевства знала, что официальной политикой на протяжении почти всех этих стандартных лет была максимальная открытость в обмен на разумное самоограничение со стороны «факсов». У него не было намерения разбазаривать эту традицию доброй воли, без проклятой веской причины.

И, до сих пор, представители средств массовой информации здесь, в Звездном Королевстве, кто кое–что об этом знал, явно были согласны, что находятся в границах заключенной сделки. В то же время, первые корреспонденты уже вчера достигли Шпинделя на борту посыльного судна Адмиралтейства. В следующие пару недель, доклады этих корреспондентов будут возвращаться через Узел к редакторам, и было бы также бессмысленно и неправильно ожидать, чтобы их «факсы» не публиковали в данный момент времени. Итак…

— Вы оба правы, — признал он. — Хотя, я хотел бы повременить немного дольше. По двум причинам. Во–первых, они могут фактически прислать нам ответ, который мы просто еще не получили. Но с другой стороны, будем откровенны, что получим больший урон, когда дадим им волю.

— Правда? — подняла бровь Елизавета, и Ариэль поднял голову со своего насеста за ее креслом. — Я думаю, что нахожу пользу в это, — призналась королева спустя секунду, — но я не уверена, что вижу, как именно мы сможем это делать.

— Я думаю, что вместо того, чтобы делать им добро, как Святой Павел и «ворошить горящие уголья на их головах», мы найдем больше пользы в использовании очевидной сдержанности, — сказал Грантвилль с неприятной улыбкой. — Я предлагаю удерживаться в течение еще четырех дней. Будет просто случайностью, что мы дали солли ровно в два раза больше времени, если оно действительно необходимо для того, чтобы подтвердить получение нашей ноты, и мы сделаем акцент именно на этом в нашем официальном пресс–релизе. Мы объясним, что задержали подачу новостей общественности, чтобы уведомить ближайших родственников персонала коммодора Чаттерджи и, чтобы быть уверенными, что правительство Солнечной Лиги получило достаточно времени, чтобы ответить на нашу озабоченность. Однако, теперь, когда они получили его вдвое больше, чем необходимо, мы не чувствуем, что имеем право еще хоть немного не предоставлять новости общественности.

— И дождемся того момента, когда у нас будет конкретный интервал задержки их раздумий, — размышлял Лэнгтри. — Мы не просто пойдем вперед и вызовем новостников, потому что нервничаем по поводу отсутствия реакции солли.

— Именно. — Грантвилль кивнул с неприятной улыбкой. — Не говоря уж о том, что, как настоящие образцовые взрослые мы дадим образцам раздражительных, испорченных детей дополнительное время, прежде чем дунем в свисток. Однако, как столь же настоящие образцовые взрослые, мы не собирается позволить избалованным отродьям всегда сидеть на корточках в углу с надутыми губами, разобидевшись.

— Мне нравится, — сказала Елизавета после одной–двух минут обдумывания, и ее ответная улыбка была еще более гадкой, чем у Грантвилля.

Она посидела еще мгновение, сделала еще один глоток из своей кружки и опрокинулась на своем кресле.

— Хорошо. Итак, мы это решили, кстати, что мы можем сделать с предложением Кэти Монтень об обеспечении безопасности Факела? Если быть честной, я думаю, что в этой идее есть много достоинств, и не только потому, что Баррегос и Розак получили жестокую трепку. Там также есть некоторые хорошие возможности для пиара здесь, не говоря уже о возможности вступления в более близкие отношения с флотом сектора Майя, а они не могут повредить, поскольку касаются Эревона. Таким образом…

— Не могу сказать, что отчет — очень веселое чтение, Мишель, — тяжело сказал Аугустус Хумало. — С другой стороны, я полностью поддерживаю все ваши действия.

— Я рада слышать это, сэр, — искренне сказала Мишель Хенке. Она и Хумало сидели лицом друг к другу в удобных креслах в салоне на борту «Геркулеса», баюкая большие бокалы с превосходным коньяком. На данный момент, Мишель была гораздо более благодарной, чем обычно за то, как утешительное тепло коньяка скользнуло вниз по ее горлу, как густой, медовый огонь.

«И я чертовски хорошо это заслужила, — подумала она, позволив себе еще один глоток. — Может быть, не за то, что произошло в Новой Тоскане, но, безусловно, за терпение с ручными новостниками баронессы Медузы!

На самом деле, она знала, что журналисты, задававшие вопросы — Маргерит Аттунга из «Мантикорской Службы Новостей»; Эфрона Имбара из «Новостей Звездного Королевства» и Консуэлы Редондо из «Новостей Сфинкса» были удивительно нежны с ней. Никто из них не был достаточно бестактен сказать так, но было очевидно, что они и их редакторы дома были очень тщательно проинформированы, прежде чем им было разрешено то, что обещало стать одной из самых больших новостей в истории Звездного Королевства.

Особенно сейчас, когда все только что закончилось так плохо, как собиралось на юге в Новой Тоскане.

К сожалению, они все еще были новостниками, это до сих пор было их работой, и хоть они не являлись в это время противниками, она по–прежнему их ненавидела, сидя перед их камерами и зная, что все Звездное Королевство будет видеть и слышать ее ответы на их вопросы. Это не от нервозности или, по крайней мере, она так не думала. Или, может быть, так и было, только не на личном уровне. То, что действительно беспокоило ее, призналась она, наконец, самой себе, было то, что она могла сказать или сделать что–то не так, а сочетание ее флотского ранга и близости к трону подняло бы сделанную ошибку до уровня катастрофы.

— Я согласна, что нет ничего особо веселого в этой ситуации, сэр, — продолжила она вслух через мгновение, стряхивая — в основном — ее размышления о возможных бедствиях из–за средств массовой информации с ее именем на них. — На самом деле, я начинаю сомневаться, была ли это такая хорошая идея отправить «Репризу» к Мейерс, прежде чем мы точно узнали, что произошло в Новой Тоскане. Тем более, что мне не удалось остановить отправленное посыльное судно солли.

— Это было решение баронессы Медузы… и мое, — сказал ей Хумало. — Насколько я помню, в то время вы тоже были против него.

— Да, сэр, но не по тем же причинам, о которых я сожалею сейчас. Я не хочу ничего телеграфировать Пограничной Безопасности и Пограничному Флоту. Я беспокоюсь об одном, что одно из наших отплывших судов получит в борт ракету в тот момент, когда покажет свое лицо!

— Коммандер Дентон является компетентным, добросовестным офицер, и он не дурак, — указал Хумало. — Я думаю, он показал это довольно ясно в Пекуоде, и он будет следовать установленным протоколам. Прежде чем «Реприза» попадает в зону досягаемости любого соларианского корабля, мистер О'Шонесси доставит ноту баронессы Медузы через ком. Коммандер Дентон также, по моим конкретным инструкциям, проведет развертку «Призрачного Всадника» в системе до того, как «Реприза» подаст свой транспондер. Я поручил ему использовать свое усмотрение, если он случайно обнаружит что–то, вызывающие озабоченность, и он специально направится так, чтобы оставаться вне диапазона дальности оружия любого соларианского подразделения до тех пор, пока комиссар Веррочио не гарантирует безопасность нашего посланника в соответствии с межзвездным законом.

— Я знаю, сэр. — Выражение лица Мишель было мрачным. — Что касается моего мнения то даже если Веррочио и даст гарантию, так или иначе взорвать «Репризу» в космосе никто не помешает.

Несмотря на все, что уже произошло, Хумало выглядел потрясенным, и Мишель натянуто улыбнулась ему.

– Мистер Ван Дорт, коммодор Терехов и я обсуждали эту ситуацию довольно долго, сэр. Очевидно, из того, что Вежьен и его люди должны были нам сказать, мы смотрим на очень сложные, очень дорогие и очень далеко идущие операции. Я бы назвала это заговором, кроме того, что он выглядит очень сложным для нас — для меня — как будто какая–то внешняя сторона тянет все струны, и большинство людей, на самом деле выполняющих грязную работу, не имеют никакого понятия о конечной цели. Они могут быть заговорщиками, но они не являются частью того же заговора, что и кукловод за ними, если вы понимаете, что я имею в виду.

— И вы все трое считаете, что «кукловодом» является «Рабсила»?

— Именно, сэр.

— Ну, так же как баронесса Медуза и я, — сказал ей Хумало, и слегка улыбнулся на ее удивление. — Как я уже сказал, мы оба уже читали отчет, и мы оказались в принципиальном согласии с вашими выводами. И, как и вы, мы глубоко обеспокоены очевидным ростом намерений и амбиций «Рабсилы». Это совершенно за пределами всего, что мы могли бы ожидать от них, даже после истории с Моникой и Нордбрандт. И я, как и вы, считаю тревожащей степень охвата и влияния, необходимых для позиционирования Бинга. Я думаю, что вы абсолютно правы; они действуют, как если бы думали о себе, что являются звездной нацией в их собственном праве.

— Что еще более тревожит меня, особенно там, куда направляется «Реприза», сказала Мишель, — то, что они смогли управлять таким офицером, как Бинг — но у нас нет никого, кто, не моргнув, нажал бы на спусковой крючок, когда они представили истинный сценарий — в критической ситуации в Новой Тоскане. Если они сделали то же самое в Мейерсе, и если есть другая Анисимова на месте с предоставленным правом стимулировать нужный момент, некий «не подконтрольный» офицер–солли может пойти вперед и развеять Дентона, с любой гарантией, возможно, данной Веррочио. Ведь они уже получили два инцидента. Почему бы им не устроить третий?

— Теперь это неприятная мысль, — сказал медленно Хумало. — Вы думаете, Веррочио пойдет на это?

— Я действительно не имеют понятия, что думать об этом конкретном аспекте, сэр. — Мишель отрицательно покачала головой. — Мы знаем, что он был более или менее в кармане в прошлый раз, так что я не вижу никаких оснований предполагать, что он будет чистым, как первый снег в этот раз. Точно так же на этот раз в кармане точно Вежьен, по крайней мере, а этот, очевидно, совершенно не в курсе, кто заставил Бинга ударить по кнопке. Я бы сказала, что они показали на редкость хорошее представление о том, что мыслят разумно — и я использую термин свободно — чтобы убедить один из своих инструментов действовать. Если им что–то нужно, но они уверены, что не будут готовы сделать, они управляют ситуацией, не поставив в известность, пока не получат. Именно это и произошло с Вежьеном. Я не сомневаюсь, что он был полностью подготовлен к инциденту между одним или несколькими кораблями Бинга и нашими судами, и я не думаю, что он стал бы проливать слезы о том, скольких наших людей убили. Но он никак не ожидал, что инцидент произойдет прямо в центре Новой Тосканы, и он, конечно, никогда не рассчитывал на то, что взорвут «Жизель» для обеспечения необходимой искры! Кроме того, он знает какой всегда была политика Звездного Королевства, когда кто–то без провокации стреляет по одному из наших судов. Поверьте мне, он не планировал делать мишень из себя, и он чертовски уверен, что не планировал произошедшее прямо на пороге своего дома. Таким образом, я не вижу никаких оснований предполагать, что Веррочио знает, что должно случиться, если они действительно устроили второго Бинга в Мейерсе.

— Чудесно, — вздохнул Хумало.

— Боюсь, что это будет еще лучше, сэр. Все, что они смогли дать Бингу были линейные крейсера. Эта адмирал Крэндалл, о которой они говорили Вежьену, по–видимому, имеет под своим командованием намного больше.

— Как вы думаете, «адмирал Крэндалл» на самом деле существует?

— Это хороший вопрос, — призналась Мишель. — Анисимова сказала Вежьену и другим ново–тосканцам о Крэндалл, но никто на планете на самом деле никогда не видел ее или любой из ее кораблей. Учитывая то, что случилось с «Жизель», довольно очевидно, что Анисимова не стала бы испытывать угрызений совести, выдумывая для них такую мелочь, как пятьдесят или шестьдесят супердредноутов. И я бы очень хотела думать, что одна вещь получить адмирала Боевого Флота с патологической ненавистью ко всему мантикорскому, назначенным в команду Пограничного Флота, но совсем другое дело — получение всего парка кораблей стены Боевого Флота, маневрировавшего так далеко в глубинке. Если у «Рабсилы» есть такая досягаемость, если она действительно может двигать целевые группы и боевые флоты вокруг, как шахматные фигуры или шашки, мы, очевидно, чертовски недооценивали их в течение долгого–долгого времени. И если это правда, то кто знает что еще ублюдки придумают?

Замолчав, оба несчастно смотрели друг на друга в течение нескольких минут, а затем Хумало вновь тяжело вздохнул. Он сделал щедрый глоток бренди, покачал головой, и одарил ее кривой улыбкой.

— Вы и Айварс — это способ придать блеск моим дням, не так ли, миледи?

— Я бы не сказала, что мы делаем это специально, сэр, — ответила Мишель, возвращая улыбку.

— Я понимаю это. На самом деле, это часть того, что делает это таким… ироничным. — Мишель подняла бровь, и он немного мрачно усмехнулся. — В течение некоторого времени я был убежден, что был послан сюда и оставался здесь, потому что Скопление было абсолютно минимальным из возможных приоритетов Адмиралтейства. На самом деле, если быть честным, я все еще лелею довольно сильные подозрения в этом направлении.

Он улыбнулся ей теплее, и она понадеялась, что ей удалось скрыть свое удивление, услышав как он сказал это. Тот факт, что он согласился с ней в ее взгляде на ситуацию, сделало еще более удивительным, что он произнес. И уж тем более, что он сказал это с такой небольшой кажущейся горечью.

— Справедливости ради, — продолжил он, — я сравнительно уверен, что Адмиралтейство Яначека послало меня сюда из–за моих связей с Ассоциацией Консерваторов и того факта, что я состою, хотя и несколько более отдаленно, чем вы, в родстве с королевой. Они определили кого они считают «безопасным» здесь, а моя связь с династией не больно большой, с точки зрения любого местного, авторитет. Но они никогда не проявляли заинтересованности в предоставлении станции Талботт кораблей для обеспечения реальной безопасности на таком большом объеме пространства. Это был один из тех случаев «поставил и забыл», бывающих в разных ситуациях.

Когда пришло новое Правительство, и я задавался вопросом, надолго ли я останусь здесь, пока меня не отзовут домой. Политика есть политика, и я действительно не ожидал, чтобы они оставили меня здесь надолго, и я получил немного большой неприятный опыт, в ожидании, когда падет топор. Однако стало совершенно очевидным, что Правительство Грантвилля назначило Талботту более низкий приоритет, чем Силезии, и, опять же, я не мог оспорить этого на любой логической основе. Итак, я сидел в будничном, вторичном — или даже третичном — назначении в глуши, с твердой надеждой, что самая захватывающая вещь, которая скорее всего произойдет, это возможность погоняться за случайными пиратами, в то время пока я ждал освобождения от должности и отправки на половинное жалованье.

Очевидно, — сухо сказал он, — это изменилось.

— Я думаю, что мы могли бы безопасно согласиться, что это точное утверждение, сэр, — сказала Мишель. — И, если вы простите меня, и поскольку вы были так откровенны и открыты со мной, я хотела бы извиниться перед вами.

Он приподнял бровь, и она пожала плечами.

— Боюсь, что моя оценка, почему вы были здесь была довольно близка к вашей собственной, сэр, — призналась она. — Я хочу извиниться за это, даже если логика, по которой вы получили назначение сюда, в первую очередь именно такова, как вы только что описали, но я полагаю, что вы наглядно продемонстрировали, что было чертовски хорошо, что вы были здесь.

Она держала его глаза, позволяя ему видеть искренность в ее собственных, и, спустя мгновение, он кивнул.

— Спасибо, — сказал он. — И не было никакой необходимости извиняться. Не тогда, когда я уверен, что вы были правы с самого начала.

Был еще один момент тишины, потом он встряхнулся.

— Возвращаясь к вопросу о гипотетическом адмирале Крэндалл, — сказал он решительно просветлевшим тоном, — я должен сказать, что вскоре нам окажут помощь — позавчера я получил уведомление.

— Могу ли я спросить, какое уведомление, сэр?

— Да, можете. Это, в конце концов, — на этот раз улыбка, которую он подарил ей, была подозрительно похожа на ухмылку, — была причина, по которой я случайно упомянул о ней в разговоре, адмирал Золотой Пик.

— Действительно, адмирал Хумало? — ответила она, поднимая бокал коньяка в небольшом салюте.

— Действительно, — ответил он. Затем он сказал немного рассудительно. — Мне сообщили, что, несмотря на все, что произойдет или нет ближе к дому, адмирал Оверстейген и его эскадра по–прежнему прибывают сюда в Шпиндель. На самом деле, я ожидаю, что он появится в течение следующих двенадцати–пятнадцати стандартных дней.

— Слава Богу! — сказала тихо Мишель с огромной искренностью.

— Согласен. Потребовалось некоторое время, чтобы почувствовать себя достаточно комфортно дома после Битвы при Мантикоре, чтобы идти вперед и отпустить его, и я до сих пор не имею точной предполагаемой даты его прибытия, но он определенно в процессе. Я понимаю, что он также приведет с собой еще одну эскадру «Саганами–C», и я уверен, что мы все с облегчением увидим их.

— По итогам работы с солли в Новой Тоскане, и тем, что мои люди смогли увидеть из их оборудования на призовых судах, я бы сказала, что с Майклом и другой эскадрой «Чарли» мы должны быть в состоянии обработать все, что ниже стены, если они, возможно, бросят на наш путь.

— Я уверен, вы сможете, — сказал Хумало, даже более рассудительно. — Но я боюсь, что это своего рода особенность, не так ли? Я не слишком беспокоюсь о чем–то ниже стены, одно из двух.

— Что вы думаете о том, что произошло в Новой Тоскане? — тихо спросила лейтенант Афродита Джексон, офицер РЭБ КЕВ «Реприза».

Лейтенант Хитер МакГилл, тактический офицер эсминца, подняла глаза от книги. Она и Джексон были вне службы, сидя в кают–компании «Репризы». На данный момент, руки офицера РЭБ были заняты сооружением сэндвича из ингредиентов, которые она натаскала из закусок, выложенных на буфете, и Хитер слегка улыбнулась. В эти дни продвижение по службе для специалистов РЭБ происходит быстро. Эта тенденция, вероятно, станет только более выраженной, когда на Мантикоре станут вводить в эксплуатацию новые корабли, а Джексон, прибыв на борт «Репризы», на самом деле была только лейтенантом младшего ранга. Фактически, ее текущее служебное положение еще было техническим «исполняющий обязанности» (хотя все были уверены, что оно в свое время будет подтверждено). Это означало, что Джексон была на добрых девять стандартных лет моложе, чем была МакГилл, которой совсем недавно исполнилось тридцать пять (по стандартному счету).

Но были времена, когда Хитер чувствовала себя намного более, чем на девять лет, старше Джексон. Молодая женщина, казалось, часто страдала от бесконечного, волчьего голода, которым страдали все гардемарины, и у нее было рвение молодого щенка. Может быть, это была одна из причин, по которой Хитер более или менее приняла офицера РЭБ под свое крыло во внеслужебное время, также как в служебное.

— Я не знаю, Афродита, — ответила она после паузы. — Я знаю, что, вероятно, произошло бы, если бы этот идиот Бинг сделал хотя бы то, что ему было сказано сделать.

Голубые глаза Джексон оторвались от тарелки и потемнели. В отличие от Хитер, она никогда лично не участвовала в бою, и то, что случилось с эсминцами коммодора Чаттерджи сильно ударило.

Что ж, Хитер не мог обвинить ее за это. Во многих отношениях, предположила она, ей повезло, что она была слишком занята во время своего первого знакомства с насилием, чтобы очень много думать об этом. Не то, чтобы она чувствовала, что ей особенно «повезло» в то время. Тем не менее, по крайней мере, она была слишком… занятой во время операции «Икар» Эстер МакКвин, чтобы задерживаться на ее ужасах. В то время, почти десять стандартных лет назад, она была в своем сопливом круизе, и было очень мало времени, чтобы думать о чем–либо, кроме выполнения своей работы — и, надежды на выживание — когда угрюмые цепи супердредноутов народников прошли гиперстену и ракетные батареи открыли огонь. Вся вселенная, казалось, сходила с ума, когда лучи лазеров злобно набросились на ее корабль и трое ее товарищей–гардемаринов были разорваны на части на пятнадцать метров от своих боевых постов.

Но Афродита Джексон никогда не была в бою. А коммандер Дентон потихоньку сообщил Хитер, что лейтенант Тор Джексон был астрогатором коммандера Де Мойна на борту КЕВ «Роланд», флагмана коммодора Чаттерджи в Новой Тоскане. Она не видела подобных зрелищ и не ощущала запахов, как Хитер, но у нее, очевидно, было превосходное воображение, и, как и все другие члены команды «Репризы», она видела подробные тактические и визуальные образы варварского нападения, записанного платформами «Тристрама» с беспощадной точностью. Даже из вторых рук, в ослепительной скорости, с которой те три эсминца — и ее старший брат — были стерты, была своего рода жестокость, и даже сейчас Хитер видела этих призраков в ее глазах.

— Я… иногда все еще не могу поверить, что они все ушли, — сказала Джексон еще тише, и Хитер грустно улыбнулась.

— Я знаю. И не думаю, что это то, что вы должны принять. Идиоты вам скажут, что когда–нибудь, вы поймете это, но то, что произошло останется с вами. И смириться с этим не легче, когда такое произойдет в следующий раз, во всяком случае — не эмоционально. Вы просто должны выяснить, как бороться с воспоминаниями и продолжать идти. А это также не очень–то легко.

— Как вы это делаете?

— Я действительно не знаю, — призналась Хитер. — Я полагаю, что, в моем случае, большая часть этого — семейные традиции. — Она немного грустно улыбнулась. — Так уж случилось, что МакГиллы были на Флоте со времен Саганами, так что вы приходите прямо к этому. Многих из них убили на этом пути, так что у нас было много практики — у семьи, я имею в виду — с такого рода потерями. Мои мама и папа тоже являются офицерами. Ну, мама сейчас откомандирована от Бейссингфорда — она психолог, и Флот добился ее работы с доктором Ариф и ее комиссией по древесным котам — но папа капитан старшего ранга, и, как он пишет в своем последнем письме, он в очереди на один из новых «Саганами–C». Они оба составляют очень хорошую команду. И, — ее глаза потемнели, — все мы должны были выяснить, как справиться, когда мой брат Том был убит в Грендельсбейне.

— Я не знала об этом — о вашем брате, я имею в виду, — тихо сказала Джексон, и Хитер пожала плечами.

— Нет причин, по которым вы должны знать.

— Думаю, нет.

Джексон раздумывала достаточно долго, чтобы закончить строительство своего сэндвича, затем подняла его, словно собираясь откусить, и положила его обратно, нетронутым. Хитер посмотрела на нее немного насмешливо, склонив голову набок, и офицер РЭБ тихо фыркнула.

— Я в смятении, — сказала она.

— Я бы не заходила так далеко, — не согласилась Хитер. — Однако, мне кажется, что у вас есть что–то на уме. Поэтому, почему бы вам просто не пойти дальше и не сказать мне, что это?

— Это просто… — начала Джексон, и прервалась. Она снова посмотрела вниз, уставившись на свои руки, пока ее пальцы методично измельчали корочку от хлеба ее сэндвича. Потом она глубоко вздохнула и посмотрела вверх, прямо встретившись глазами Хитер, и ее взгляд уже не колебался. На этот раз он горел.

— Просто, я знаю, что не должна, но я действительно хочу, чтобы адмирал Золотой Пик, взорвала каждого из этих чертовых ублюдков прямо в космосе! — сказала она яростно. — Я знаю, что неправильно так чувствовать. Я знаю, что большинство людей на борту этих кораблей не подали ни одного голоса за все, что произошло. Я даже знаю, что последнее, что нам нужно, это война с Солнечной Лигой. Но все равно, когда я думаю о том, что случилось с Тором — всеми теми людьми — без каких–либо оснований абсолютно, я не хочу «правильного ответа». Я хочу одного, который убьет людей, которые убили моего брата и его друзей!

Она перестала говорить резко, и губы ее сжались, когда она закрыла рот. Она отвернулась на мгновение, а затем заставила себя улыбнуться. Это было непроницаемое, жесткое выражение — больше похожее на гримасу, чем улыбку, на самом деле — но, по крайней мере, она пыталась, подумала Хитер.

— Я сожалею об этом, — сказала Джексон.

— О чем? — посмотрела на нее Хитер. — Сожалеете, что хотите, чтобы они были мертвы? Не будьте смешны, конечно, вы хотите, чтобы они были мертвы! Они убили того, кого вы любите, и вы — флотский офицер. Тот, кто выбрал боевую специальность. Таким образом, почему вас действительно удивляет, когда ваш инстинкты и эмоции хотят, чтобы люди, которые убили вашего брата заплатили за это?

— Но это не профессионально, — почти запротестовала Джексон. Хитер приподняла бровь, и офицер РЭБ сделала нетерпеливый, разочарованный жест. — Я имею в виду, что я должна быть в состоянии отступить и признать, что самое лучшее для нас — урегулировать этот конфликт без лишних травм.

— О, не будьте такой глупой! — покачала головой Хитер. — Вы признали, что причина в этом, и вы расстроены, желая большего! Но если вы хотите, чтобы я сказала вам, что вы имеете право быть расстроенной самой собой из–за этого, то я не собираюсь делать ничего подобного. Если бы вы были в состоянии диктовать последствия, и вы позволили бы своим эмоциям подтолкнуть вас к бойне, которой можно было избежать, то у вас должны были быть проблемы. Но это не так, и я подозреваю, что если вы были до сих пор «правильной», вы действительно не хотите, чтобы такое произошло. Однако, я уверена, что молодая привлекательная женщина–офицер с вашей рано развитой гибкостью может пойти и найти всевозможные вещи, чтобы лучше провести время, нежели сожалея!

— Приближаемся к гиперстене, сэр, — объявил лейтенант Брюннер.

— Очень хорошо, — сказал Льюис Дентон своему астрогатору, и взглянул на квартирмейстера, несшего вахту. — Отдайте приказ, старшина.

— Есть, сэр, — сказал квартирмейстер и нажал кнопку. — Все по местам, — заявил он по ком–системе корабля, — готовиться к переходу в нормальное пространство.

Тридцатью двумя секундами позже экипаж КЕВ «Реприза» испытал знакомую, неописуемую тошноту альфа–перехода, когда их корабль пересек гиперстену и звезда класса G0 по имени Мейерс вспыхнула в двадцати двух световых минутах впереди. Они вышли почти точно на гипергранице, явив виртуозную гипернавигацию, и Дентон улыбнулся Брюннеру.

— Молодец! — сказал он, и лейтенант улыбнулся ему, пока «Реприза» немного изменяла курс, выравнивая свой нос, обнаружив себя в космосе, путь до планеты Мейерс будет занимать два часа пятьдесят три минуты при движении с ускорением до пятисот g. Потом улыбка Дентона исчезла, и он обратил свое внимание на Хитер МакГилл.

— Развертывайте платформы, канонир, — сказал он.

— Есть, сэр. Развертывание альфа–платформ сейчас.

Хитер кивнула Джексон, которая давала ей показания по последней проверке, а затем нажала клавишу. Хитер наблюдала, как красные огни сменяются зелеными и внимательно следила за ее собственной панелью.

— Альфа–модели очистили клин, сэр, — объявила она через несколько минут. — Маскировка активна и развертывание проходит штатно. — Она посмотрела на время на дисплее. — Бета–платформы нацелены на запуск через… десять минут тридцать одну секунду.

— Очень хорошо, — вновь сказал Дентон, а когда он откинулся на спинку кресла, от его улыбки не осталось даже памяти. Перед его мысленным взором платформы «Призрачного Всадника» ускорялись наружу, вглядываясь в пустоту вокруг них, а в глазах его была жесткость и память о последних мантикорских эсминцах, оказавшихся в оккупированной силами солариан звездной системе.

«Не в этот раз, сволочи, — подумал он холодно. — Не в этот раз».