Шторм из тени

ГЛАВА 39

– Да, мэм? Вызывали? – сказал лейтенант Аскью, немного волнуясь, после того как вошел в кабинет коммандера Бурже на борту корабля ФСЛ «Жан Барт».

– Да, Мэтт, вызывала, – кивнула Бурже, откидываясь в кресле. Коммандер была брюнеткой небольшого роста, с карими глазами.Кто-нибудь, менее уважающий авторитеты, чем старпом одного из крейсеров Соларианской Лиги,мог бы назвать её нос курносым. По большому счету, Бурже нравилась Аскью, она очень напоминала ему одну из его любимых школьных учительниц. Но вызов в её кабинет был совершенно неожиданным.

– Возможно, вы помните тот разговор с коммандером Цейс пару месяцев назад, – сказала Бурже тоном «переходим прямо к делу», и если бы у Аскью была шерсть, она бы встала дыбом.

– Да, мэм, я помню, – осторожно подтвердил он, пока она глядела на него, подняв брови в ожидании.

– Поправьте меня если я ошибаюсь, но разве она ничего вам не говорила насчет того ,чтобы «залечь на дно»?

– Да,мэм,но…

– Не нокайте, лейтенант Аскью, – перебила его Бурже значительно более прохладным тоном. – Я считала что коммандер Цейс выразилась тогда достаточно ясно.И, полагаю, я должна добавить, что она сделала это, выполняя мои особые инструкции, по праву капитана.

– Да,мэм,но..

– Когда я захочу,чтобы меня перебивали, лейтенант, я вам сообщу, – категорически заявила Бурже, и Аскью закрыл рот.

– Так-то лучше, – сказала она с холодной улыбкой. Она несколько раз повернула свое кресло из стороны в сторону, глядя на него неприязненно, затем глубоко вздохнула.

– Если ты вдруг еще не понял, – сказала она. – Я недовольна тобой немного более, чем полностью.Черт возьми, Мэтт, да о чем ты вообще думал?

На этот раз, несмотря на то, что это, очевидно, был вопрос, Аскью сильно сомневался, стоит ли отвечать.Но, к сожалению, выбора у него не было.

– Мэм, я вовсе не хотел гнать волну. Просто…просто я не мог выключить свой мозг, и чем больше я думал об анализе Тургуда и о докладах нашей разведки, тем больше я понимал, что мы совершенно недооценили возможности монти.

– Вас может это удивить, – голос Бурже был уже спокойнее, но все еще достаточно резким, – но капитан и я уже немного развлеклись небольшим исследованием в этом направлении. И наше исследование, в отличие от кое-каких лейтенантов, нам удалось сохранить в секрете.

Аскью начал было открывать рот,но замер. Вспышка его раздражения быстро рассеялась, когда он посмотрел в глаза Бурже.

– Я этого не знал, мэм, – тихо сказал он через мгновение.

– Да, – Бурже вздохнула. – Вы этого не знали.И, полагаю, это моя вина.В данном случае, скорее всего, именно поэтому я так недовольна вами. Многие бы расстроились в такой ситуации, ведь вы не совершили бы эту ошибку, будь вы предупреждены, – она потерла лоб. – Я должна была вызвать вас на «разговор по душам» сама, а не поручать это Урсуле. И, если уж говорить начистоту, то мы до сих пор не знаем, как ваш исходный доклад попал в руки Аберу. Мы хотели, чтобы это дело оставалось исключительно внутри нашего круга, и уж точно вне поля зрения Аберу. Мы не хотели привлекать к вам дополнительное внимание. И так же я и капитан не хотели бы показаться теми, кто чрезвычайно одобряют ваши выводы.

Аскью медленно кивнул. Хорошо было бы, чтобы Бурже более ясно объяснила ему свою позицию с самого начала, но её логика была ясна. Это был тип «запутанного мышления», которое было необходимо,чтобы выжить в византийских интригах внутренней жизни ФСЛ.

– Теперь,однако, – продолжила Бурже немного более оживленно, – вы попали под самый пристальный обзор, Мэтт. Ваше последнее произведение эпистолярного жанра каким-то таинственным образом попало прямо в корзину Аберу для входящих документов. Ваша первая записка её не очень-то развеселила, но её реакция на ваш последний доклад была весьма бурной.

Аскью сглотнул. Он принял все возможные предосторожности, чуть ли не написав свой доклад на старомодной бумаге, и передал его капитану из рук в руки. Очевидно, что его усилия соблюсти секретность были тщетны. Помимо прочего, это означало что кто-то из команды адмирала Бинга незаконно взломал его компьютер. Секретность не могла быть разрушена «сарафанным радио», потому что он не делился своими мыслями буквально ни с кем. Единственный вопрос оставался открытым – был ли взломан только его компьютер или же компьютер адресата – капитана Мизавы.

– Мэм, наконец сказал он.– Мне это все совершенно не нравится. Только между нами, особенно мне не нравится то, каким образом капитан Аберу получила доступ к секретному документу, адресованному исключительно капитану.

Даже здесь, в кабинете Бурже, где никто их не подслушивал, он боялся подумать о том, что кто-то из команды Бинг нарушил полдюжины правил и, как минимум, два федеральных закона, чтобы получить такой уровень доступа. Аскью и Бурже посмотрели друг другу в глаза, подумав об этом, после чего он продолжил.

– Надо сказать, что я написал свой доклад по двум причинам .Одной причиной было то, что я собрал дополнительные данные в поддержку анализа коммодора Тургуда и хотел, чтобы капитан знал об этом. Второй причиной было то, что я хотел дать капитану данные для будущих дискуссий с адмиралом Бингом и его командой, – он пристально посмотрел в глаза Бурже.– Что-то, что он мог бы представить как самое пессимистическое нагромождение предположений, исходящих от младшего офицера, слишком неопытного, чтобы понимать,насколько они абсурдны…однако же этот младший офицер мог наткнуться на что-то такое, что и правда стоит принять в расчет.

– Примерно так я это себе и представляла, – мягко сказала Бурже, и её жесткие карие глаза потеплели в одобрении.

– Поймите меня правильно,мэм, – Аскью вымученно улыбнулся.– Если бы капитану это не понадобилось, я надеялся что никто, и особенно капитан Аберу, никогда не увидит этот документ! Я просто хотел, чтобы на его складе была это боеголовка, на случай необходимости»

– И я тебе благодарна. А так же тебе благодарен капитан.Но, боюсь, что, на самом деле, у этого был противоположный эффект»

– Мэм? – Аскью вздрогнул от неожиданности, и взгляд Бурже вновь потяжелел, хотя сейчас он был направлен не на него. Она резко вздохнула.

— Похоже, Аберу вцепилась в него бульдожьей хваткой, и, даже если адмирал Бинг никогда не видел вашей первоначального доклада, этот она, черт возьми, показала ему. Я не отношусь к этому положительно, и при нормальных обстоятельствах я бы даже попыталась спустить все на тормоза по многим причинам, но я склонна думать, что этот момент Аберу сознательно выбрала, чтобы поделиться с адмиралом, — глаза Аскью расширились, и старпом покачала головой. — Как я уже говорила, как правило, я бы выгородила вас. Однако, в этом случае, честно говоря, вы находитесь в достаточно глубоком дерьме, насколько глубоко вы вляпались и во что все может вылиться.

— Мэм, это звучит для меня, как будто мы говорим о вещах, которые превышают уровень моей зарплаты, — нервно сказал Аскью , и смех Бурже был даже более жестким, чем ее было фырканье.

— Попытаюсь объяснит попроще. Ингеборга Аберу и адмирал Тимар, обе имеют тесные личные и семейные связи с… различными промышленными интересами в оборонной сфере, скажем так? Обе они сделали свою карьеру по тактической линии, и обе они создали устойчивую репутацию — в Боевом Флоте, по крайней мере — что основываются на последних достижениях. Адмирал Тимар, в частности, была одним из старших штатных сотрудников, когда Министерство Флота решило выдвинуть инициативу «Флот 2000». Дело в том, что в действительности, она была ведущим автором окончательного доклада.

Аскью не мог сдержать свою гримасу при этом. Программа «Флот 2000» была детищем Боевого Флота, хотя с тех пор распространилась и нашла также сторонников в Пограничном Флоте. По сути, это сочетало хорошую, старомодную про–флотскую пропаганду с более или менее аппаратным ответом на некоторые из наиболее крайних слухов, доходивших с мантикоро–хевенских войн.

Финансирование в рамках гигантской Солнечной Лиги было гораздо более бюрократическим, чем законодательные функции, и так было на протяжении веков. Тем не менее, общественное мнение часто играло не последнюю роль в том, как средства распределялись между конкурирующими бюрократиями, и так был заложено начало «Флота 2000». На самом базовом уровне, возможно, это могло бы быть описано как усилия по «государственному образованию», направленные на информирование, в основном, невежественной общественности Лиги о ценности службы на Флоте, являющейся незыблемой с тех пор, как человечество вступило в двадцатое столетие межзвездных полетов. Как таковое, она включало полнометражные голофильмы «Наш сражающийся флот» и «Мужчины и женщины Флота», из которых оба были сосредоточены главным образом на Боевом Флоте, которые затем был растиражированы по всем развлекательным каналам.

Пограничный Флот не имел никаких возражений против дополнительного финансирования Флота, но возражал — рьяно— против определения, что финансирование будет для белых слонов супердредноутов Боевого Флота, но не для линейных крейсеров Пограничного Флота, или даже не эсминцев, которые действительно могут сделать что–то полезное. Как следствие, Управление Общественной Информации Пограничного Флота также получило добро на выпуск таких полнометражных фильмов, как «На границах свободы» и «Первыми откликаются».

«Первыми откликаются» был особенно эффективным, концентрируясь на многочисленных случаях стихийных бедствий, спасательных операциях в глубоком космосе и других гуманитарных миссиях, регулярно проводимых Пограничным Флотом.

Другим зубцом «Флота 2000», однако, были целенаправленные усилия по произведению впечатления на публику ценностью — и эффективностью — которые она получала в ответ на его щедрое финансирование. Сам будучи офицером–тактиком, Аскью на этот аспект программы смотрел косо (мягко говоря). О, конечно, во Флоте было достаточно подлинных достижений, но далеко не так много вошло в релизы УОИ. На самом деле гораздо больше усилий было вложено в то, что составило витрину с явной целью создания на головидении еще более внушительного впечатления о кораблях Флота и их оборудовании.

Внешний вид консолей был переработан, мостики и командные палубы были перестроены, а части кораблей, которые вероятно никогда не были увиденными общественностью, были вообще открыты, так что они больше походили на какой–то приключенческий голофильм, чем на реальный военный корабль. На самом деле некоторые улучшения оказались очень кстати — например, эти гладкие новые консоли не только выглядели «сексуально», но и на самом деле снабжали более полной информацией и интерфейсами управления. И хотя, на самом деле, ничего особенного не было сделано, чтобы обновить большую часть тактической аппаратуры флота, более поздние конструкции были переработаны с учетом модульной концепции. Казалось бы, что хоть кто–то, по крайней мере, признал возможность того, что улучшения и модернизация все же реальны — когда–нибудь — и Управлению Корабельного Проектирования было поручено разработать возможности для подключения новых компонентов. Это было одно из основных различий между старыми кораблями класса «Неутомимый» и новыми «Невадами», вроде «Жана Барта».

Однако, несмотря на впечатление, которое было намеренно создано для общественности Лиги, и, несмотря на все деньги, которые были потрачены в погоне за «Флотом 2000», очень мало было достигнуто на пути фактического повышения боевой мощи ФСЛ. В конце концов, Флот Солнечной Лиги уже был самым мощным и продвинутым флотом в космосе, не так ли?

Если быть справедливым, Аскью и сам верил в тотальное превосходство ФСЛ, до совсем недавнего времени. Теперь, однако, он столкнулся с тем, что его доверие — и все остальное — были неуместны. Это означало, независимо от них, вся общественная пропаганда «Флота 2000» была построена… на лжи. На самом деле, если бы оказалось, что страхи Аскью были оправданы, и это всплывет, общественность всю ее лживость. А если Аберу и Тимар имели прямые родственные связи с людьми, которые стояли за составлением программы…

— Очевидно, я не могу быть уверенной в этом, — сказала Бурже, — но я не думаю, что была бы особо удивлена, обнаружив, что у капитана Аберу и адмирала Тимар были… корыстные интересы в отмене любых «панических страхов» о «невозможном мантикорском супер-оружии», особенно, если эти «панические страхи» предполагают, что наше оборудование может действительно нуждаться в некоторых незначительных улучшениях. И если это так, то они буду очень рады любому, раскачивающему их лодку.

Аскью кивнул более чем немного болезненно, и она подарила ему сочувственную улыбку.

— Капитан Мизава никогда не хотел поставить вас под возможный перекрестный огонь, Мэтт. Тот первоначальный доклад, который он просил у вас, был чем–то необходим — нужен для его собственного сведения — главным образом, потому что он уже понял, что официальные отчеты РУФ о том, что, черт возьми, происходит здесь, были дерьмом. Он доверяет вашему мнению и вашей честности, и я думаю, что он понял, что вы были в достаточной степени младшим, чтобы никто не заметил, что вы были посланы им поговорить с людьми, подобными Тургуду. И я знаю, он не больше моего ожидал, что ваш доклад попадет в руки Аберу.

Я также думаю, что ее первоначальная «дискуссия» с капитаном была ее собственной идеей. Или, возможно, ее и Тимар. Но когда она получила в свои руки ваше второе достижение — которое, давайте признаем это, действительно звучит намного больше «паникерски», чем ваш первый доклад — я думаю, что она выбрала момент, когда адмирал Бинг уже испытывал чувство… разочарования по поводу задержки в сборе оперативного соединения здесь на Мейерсе и поделилась с ним.

Это заключение итог, казалось, скрутило желудок Мэтланда Аскью. Он взглянул на Бурже, и она медленно кивнула.

— Верно. На этот раз, адмирал — посредством адмирала Тимар, а не капитана Аберу — выразил свое личное недовольство вашим «очевидным пораженчеством, доверчивостью, паникерством и очень убогой компетентностью».

Она сказала это быстро, отметила онемевшая часть мозга Аскью, со своего рода хирургической жестокостью, что было проявлением ее собственной доброты.

— Он также заявил — посредством адмирала Тимар, — продолжила Бурже с явным отвращением, — что поскольку обсуждаемый «офицер–пораженец» является офицером Пограничного Флота, а не офицером Боевого Флот, он предоставит «право решения» вашего дела в руки капитана Мизавы. Однако, было не так много сомнений в том, что он имел в виду, в своем послании, переданном через адмирала Тимар.

Аскью только посмотрел на нее. Это было все, что он мог сделать, чувствуя полное уничтожение своей карьеры, устремившееся к нему.

— Помимо личных последствий в вашем случае, — сказала Бурже, — довольно очевидно, что адмирал Бинг решил сделать выговор по вопросу о возможностях Мантикоры. И, к сожалению, ваш второй доклад — который, кстати, показался капитану и мне очень убедительным — теперь безвозвратно испорчен в его глазах. Фактически, если капитан попытается оспорить взгляды Аберу или Тимар, адмирал Бинг, вероятно, автоматически отвергнет все, что он скажет, потому что это будет исходить из вашего доклада и просто заново над ним поиздевается. Из того, что мы уже видели от него, довольно очевидно, что, когда вовлечен его характер, он стремится освободить свой мозг, и это то, что произойдет в любой момент, когда он хотя бы заподозрит, что капитан машет ваашим отчетом в его сторону. Это, если я значительно не ошибаюсь, именно то, что Аберу и Тимар имели в виду.

— Мэм, простите, — почти прошептал Аскью. — Я пытался помочь. Я никогда не думал, что…

— Мэтт, ни капитан Мизава, ни я никогда не думали о вас ничего другого, кроме того, что вы умный, талантливый, добросовестный молодой офицер, делающий все возможное, чтобы выполнить свой долг в чрезвычайно трудных условиях. Если один из нас и имеет личные сожаления, то это потому, что мы случайно посадили вас на мель в середине этого минного поля.

Аскью вновь закрыл рот и еще раз кивнул, надеясь, что он не выглядел таким больным, как он себя чувствовал.

— Я объясняла все это вам по определенной причине, — сказала ему Бурже. — Обычно, я никогда не сказала бы офицеру вашего относительно младшего статуса о подозрениях, которые я лелею о капитане Аберу, и мотивах адмирала Тимар. И тем более, если уж на то пошло, не стала бы обсуждать с вами… недостатки личного отношения адмирала Бинга к Пограничному Флоту или возможностям Мантикоры. В данном случае, однако, вы должны быть осведомлены о том, что вы создали себе несколько потенциально очень высокопоставленных, и, вероятно, очень мстительных, врагов. Я не могу оценить все потенциальные профессиональные последствия, и я хотела бы каким–то образом отвлечь их от вас, если любой из этих троих решит «наказать» вас лично. Но по крайней мере теперь вы знаете.

– Однако, это не основная моя причина для объяснения для столь длинного объяснения. То, что я особенно хочу, чтобы вы поняли, Мэтт, это почему капитан Мизава принял меры в отношении вас.

— Что… что за меры, мэм? — удалось спросить Аскью.

— Вы освобождаетесь от должности помощника тактического офицера «Жана Барта» немедленно, — наотрез сказала Бурже. — Ваше новое назначение будет помощником офицера по общественной информации адмирала Сигби на борту «Восстановления».

Аскью почувствовал, как будто его только что ударили в живот, и лицо его болезненно вытянулось.

— Позвольте мне закончить, прежде чем что–либо сказать, — быстро сказала Бурже, подняв указательный палец. Ее глаза встретились, и спустя мгновение, он смог кивнуть еще раз.

— Я понимаю, как именно это выглядит для вас в данный момент, — продолжила затем старпом тихим сострадательным голосом. — Надеюсь, это будет также выглядеть для Аберу и Тимар — и, если на то пошло, адмирала Бинга. Если они заинтересуются, то капитан Мизава получил сообщение и спустил всю вашу карьеру в унитаз. А отправка вас на борт «Восстановления» также позволит вам покинуть «Жан Барт» и, надеюсь, выведет из их поля зрения.

– В данном случае, однако, внешность немного обманчива. Во–первых, адмирал Сигби — старый друг капитана. Он обсуждал эту ситуацию с ней — я не знаю точно, насколько подробно — и она согласилась создать место в ее штабе для вас, несмотря на потенциальное ссанье адмирала Бинга. Во–вторых, какие бы Аберу и Тимар не сделали выводы, капитан — и я, и коммандер Цейсс — все будем одобрять эффективность вашей работы в самых положительных терминах. В–третьих, не было никакого официального общения между адмиралом Бингом или любым сотрудником его штаба и капитаном Мизавой об огорчении адмирала вашим «пораженчеством». Поэтому никакого упоминания об этом не появится в вашем деле.

Она наконец остановилась, и Аскью глубоко вздохнул.

Он понимал, что капитан Мизава пытался сделать, и он глубоко, глубоко ценил это — особенно учитывая вероятность того, что если адмирал Бинг или его штабисты все же решат лично понаблюдать за «спуском в унитаз» его карьеры, они также поймут, что капитан сделал. Но это не будет приятно, в любом случае. Когда офицер номер два тактического отдела линейного крейсера внезапно оказывается назначенным помощником офицера по общественной информации, люди буду считать — как правило, имея причину — что он попал в опалу. Отчеты о проделанной работе капитана Мизавы и коммандера Бурже, вероятно, буду говорить о другом, предположив некоторые теоретические планы для будущего повышения, но это не улучшит того, как новые товарищи будут рассматривать его, когда он прибудет на борт «Восстановления». Не было никаких гарантий того, что Аберу и/или другие были готовы согласиться на его очевидный текущий позор.

Что не означало, что это не было абсолютно лучшим, что капитан Мизава мог для него сделать.

— Я… понимаю, мэм, — сказал он, наконец, очень тихо. — Спасибо. И, пожалуйста, поблагодарите капитана от меня тоже.

— Я сделаю это, конечно, — ответила она. — Не то, что в этом есть какая–либо необходимость. Единственное о чем я жалею, и я уверена, что я говорю за капитана — это то, что вы попали во все это дерьмо, и что это лучшее, что мы можем сделать, чтобы защитить вас от последствий сделанной вами работы. — Она покачала головой. — Я знаю, это не кажется таким на данный момент, но иногда, хорошие парни действительно побеждают, Мэтт. Постарайтесь запомнить это.

* * *

Лейтенант–коммандер Дентон несчастно хмурился, размышляя о событиях последних нескольких дней.

Он высоко оценил официальное одобрение адмирала Хумало его действий здесь, в Пекуоде, но он не нуждался в донесениях адмирала и капитана Шоуп, предупреждающих его, чтобы он приглядывал за своей спиной. Фактически, еще больше посланий от него уже были на пути к Шпинделю, с подробностями свежих конфронтаций с новотосканскими шкиперами. Теперь в смесь добавился новотосканский торговый атташе, а также зарегистрированные «формальные протесты» об «возросшем своеволии» КЕВ «Репризы» и ее персонала. И, чтобы сделать вещи еще хуже, теперь там были подлинные инциденты и столкновения. Новотосканцы становились все более и более недовольными, хамоватыми и грубыми во время рутинных проверок и судовых визитов, и даже их рядовой состав начал выходить за границы. Дентон подозревал, что многое из того, что они видят от квалифицированных специалистов было результатом того, что их кормили рассказами об оскорблениях и издевательствах монти на борту других кораблей от своих собственных офицеров. В настоящее время, большинство из них, казалось, считало, что все эти предполагаемые инциденты на самом деле произошли, и никто из них не был в особенно примирительном настроении. Что означало — поскольку Дентон и его люди имели работу, которую нужно делать — что каждый новый новотосканский корабль был тлеющей пороховой бочкой, только и ждущей искры, а в результате были некоторые действительно уродливые конфронтации.

Его люди стараются избегать любого закачивания водорода в огонь… лучшее, казалось бы, что можно делать. Сейчас весь экипаж корабля знал о потоке жалоб и протестов, но они все еще должны были выполнять свои обязанности. И, как и их капитан, они пришли к выводу, что все это должно было быть организовано какой–то центральной властью и что это должно было быть направлено на какую–то конкретную кульминацию. И снова, как и их капитан, каждый из них, он или она, проклиная, желали бы некоторой подсказки — любой подсказки — каковой может быть эта кульминация… и как этого можно было бы избежать.

К сожалению, никто не смог придумать ключ к разгадке.

«Ах, как я хотел бы, чтобы адмирал поторопился и прислал кого–то старшего сюда, — горячо подумал Дентон. — Меня не волнует, если это обернется эскалацией. Я чертовски доволен тем хорошим, что я делал до сих пор, но я ужасно устал ждать. И будь я проклят, уверен, что когда он (или она), наконец, доберется сюда, я лично найду ту глубокую задницу, которой принадлежала эта дерьмовая идея и приготовлю на гриле тому, у кого выше класс жалованья, чем у меня!»

Он знал, почему его нервы были даже более напряжены, чем раньше, и глаза его скользили по тактическому дисплею с дата–кодом КФНТ note 6 «Камилла». Новотосканский легкий крейсер был почти на тридцать процентов больше, чем «Реприза», а у ФНТ note 7 был приличный уровень технологий для звездной системы Пограничья. Он был не так хорош, как у Рембрандтского Флота, или Флота Сан–Мигеля, возможно, но он был на два или три пункта выше средних аппаратных каракулей, ограничивающих «флоты» третьего или четвертого эшелона, как правило чаще встречающихся в этих лесах.

Несмотря на это, и, несмотря на то, что «Реприза» не была скачущим древесным котенком, Дентон вовсе не был запуган огневой мощью большего корабля. Это правда, он чувствовал себя вполне уверенно, дав понять это капитану «Камиллы», так же как и то, что у крейсера не будет шансов против меньшего мантикорского эсминца.

«К сожалению, это не так просто решить, кто кого может развеет в космосе», — подумал он мрачно.

«Камилла» прибыла в Пекуод почти пять местных дней назад, и капитан Сеген немедленно сообщила властям системы Пекуод, что власти Новой Тосканы решили, что будет полезным и целесообразным постоянное пребывание в Пекуоде одного из своих военных кораблей в качестве официального наблюдателя. Это не будет, поспешила она заверить всех в поле зрения, рассматриваться или подразумеваться Новой Тосканой как враждебный акт или как оскорбление суверенитета Пекуода. На самом деле, это была надежда Новой Тосканы, и формальная нота, которую она доставила от министра иностранных дел Кардот и премьер–министра Вежьена, ясно дала понять, что наличие официального новотосканского присутствия в системе поможет охладить страсти, а не подогреть их.

Конечно, так и было. Дентон покачал головой. Если бы он не был убежден, что все «инциденты», на которые жаловались новотосканские торговые шкиперы, были придуманы намеренно по приказу своего домашнего правительства, он, возможно, был бы готов, по крайней мере, развлечься возможностью того, что Сеген говорит правду. К несчастью, он был убежден, что если новотосканское правительство всерьез относилось к намерению положить конец напряженности, все что нужно было сделать – это передать своим капитанам, чтобы прекратили делать то, что они делают. Это означало, что «Камилла» была здесь, очевидно, для чего–то еще, и с этим «чем–то еще» Дентом менее всего хотел иметь дело. В этом, по крайней мере, он не сомневался.

Его рот дернулся в невеселой улыбке, когда он увидел бот энсина Монаган направляющимся к другому судну. Он настучал запрос на своей схеме, и его улыбка исчезла, когда появилось имя КФНТ «Элен Блондо».

«Нет, еще один проклятый новотосканский грузовик! — подумал он. — Черт возьми, они должно быть зациклили всю свою траханую торговлю через Пекуод! Можно подумать, у них не осталось ни одного корабля в…»

Его мысли прервал значок «Элен Блондо», внезапно сменившийся мигающим малиновым символом, который указывал на распространение сферы обломков, летящих в направлении от точки в пространстве, в которой корабль только что взорвался.

– …таким образом, после завершения моего опроса о выполнении задания энсина Монаган и каждого члена ее экипажа в отдельности, мой вывод таков, что их доклады — по отдельности и в составе группы — являются точной информацией о том, что на самом деле произошло во время их подхода к «Элен Блондо», — сказал Льюис Дентон в записывающее устройство своего терминала четырнадцать часов спустя.

Его голос был более, чем немного хриплым, истощенно–шероховатым по краям, и он это знал, как знал, что в докладе, который он записывал, будут показаны его усталые глаза и темные мешки синяков, которые образовались под ними. Хотя было не так много того, что он мог бы сделать с этим. Он должен был отослать этот отчет прочь, и чем скорее, тем лучше. В лучшем случае курьеру понадобится семнадцать дней от Пекуода до Шпинделя, но было меньше шести дней от Пекуода до Новой Тосканы. Он действительно не думал, что кто–то в Новой Тоскане был бы безумен достаточно, чтобы начать какую–то карательную экспедицию против «Репризы» или Пекуода, но он был далеко не так уверен в этом, как хотел бы быть. Не после последнего эпизода.

— Несмотря на утверждения капитана Сеген об обратном, нет абсолютно никаких доказательств того, что энсин Монаган или ее бот сыграли какую–то роль в разрушении «Элен Блондо», — продолжил он. — Я, конечно, добавляю сенсорные и тактических записи «Репризы» за весь период времени, начиная с одного полного стандартного часа, прежде чем «Элен Блондо» взорвалась, и заканчивая одним полным стандартным часом после разрушения корабля. Я также добавляю копию бортового журнала бота и полный перечень логов моего корабля, с записями каждого малого судна и судовых ракет, выпущенных нами. Основываясь на этих записях, я однозначно утверждаю и для записи, что я абсолютно убежден, что никто на борту бота миз Монаган или на борту «Репризы» не сделал ни единого выстрела какого–либо рода, или по любой причине.

На самом деле, я должен повторить, что мне не удалось найти каких–то доказательств ни в наших записях или сенсорных данных, которые свидетельствовали о наличии каких–либо внешних причин для уничтожения «Элен Блондо». Нет никаких признаков ракетного огня, энергетического огня или столкновения. Предварительное заключение, к которому я смог прийти, состоит в том, что корабль и — по–видимому — весь его экипаж были потеряны из–за внутреннего взрыва. Ни я, ни мои офицеры, в частности включая моего инженера и тактика, не в состоянии предложить какую–либо нормальную причину для такого взрыва. Судно было полностью разрушено, словно при чуть ли не катастрофической и полностью непредвиденной аварии реактора, что, казалось бы, будет удаленно разумным объяснением. Однако, я считаю, что это объяснение совершенно неправдоподобно, учитывая наблюдаемый характер взрыва. Фактически, правда, из частичных сенсорных данных, которые у нас есть, по уничтожению судна и нашему анализу разброса обломков в модели, мне кажется, как и моему тактику, что она была уничтожена не одним взрывом, и даже не одним основным взрывом и рядом вторичных, а в результате практически одновременной цепи, по меньшей мере из семи различных взрывов.

Он сделал паузу, его измученное лицо было изможденным и мрачным, и его ноздри раздувались. Затем он продолжил, говоря медленно и отчетливо.

— Я полностью понимаю серьезность того, что я собираюсь сказать, и я очень надеюсь, что более тщательный и полный анализ ограниченных данных, которые мне удалось включить в этот доклад докажет, что мои подозрения ошибочны. Тем не менее, по моему мнению, разрушение «Элен Блондо» было результатом тщательного, умело спланированного, и хорошо выполненного акта саботажа. Я думаю, нет других объяснений для наблюдаемой картины разрушений. Я не готов в это время в официальном докладе делать предположения о том, кто, возможно, был ответственен за этот акт саботажа. Я не обученный следователь, и я не думаю, что было бы правильно для меня выдвигать какие–либо официальные обвинения или голословные утверждения до выполнения более подробного анализа. Тем не менее, если, на самом деле, это был акт саботажа, то, возможно, тот, кто был ответственен за это, очевидно, не блюдет наилучших интересов Звездной Империи. Учитывая, что капитан Сеген, «Камилла», и все другие новотосканские суда в системе были отозваны, я считаю, что потенциал для какого–то дополнительного и прискорбного инцидента является высоким. Я должен, следовательно, с уважением просить, чтобы эта звездная система была оперативно и решительно усилена.