Шторм из тени

ГЛАВА 43

Алдона Анисимова полулежала в удобном кресле, закрыв глаза, в то время как преследующие звуки музыки наполнили небольшой, роскошный отсек. Она не просто слушала музыку, она впитывала ее, как будто вся кожа на ее теле была одним огромным рецептором.

Это было странно, как во сне отразилось в уголке ее разума. Из всех композиторов в целой галактике, ее любимым был мантикорец. Сфинксианин, на самом деле. Она никогда не понимала, почему витки мелодий Хаммервелла говорили в ней с такой силой, но они делали это, и были времена, когда она нуждалась в этом. Необходимо, чтобы позволить себе просто плыть по музыке, чтобы освободить себя от мыслей, схем и планов.

И вины.

«Не говори глупостей, — часть ее, которая не была заполнена деревянными духовыми инструментами и тонким взаимодействием медных духовых инструментов и струн, выругалась еще раз. — Ты здесь как часть стратегии, чтобы спровоцировать войну, в которой погибнут миллионы — вероятно, миллиарды — и ты мучаешься над убийством сорока тысяч людей? Не слишком ли поздно для раскаяний, а, Алдона? Это, конечно, кажется, не слишком беспокоило тебя на этапе планирования».

Нет, это было так. Но это было, когда она рассматривала ее как абстрактную стратегию, часть тщательно разработанного образца превосходной манипуляции, великого замысла, который заставит самый большой, самый мощный политический субъект в истории человечества танцевать под дудку Согласия Мезы. С этой точки зрения, она была… захватывающей. Увлекательной. Само упоение играть Большую Игру на таких стратосферных высотах и такими невообразимыми ставками было как некоторые сильные наркотики. Оно вызывало привыкание, чувство почти богоподобного охвата взять руками всю вселенную за горло и заставить ее предложить цену.

«Не удивительно, что Альбрехт настолько очарован древней мифологией, — подумала она. — Я знаю, он сказал, что это для того, чтобы напомнить ему о том, как много промахов все эти древние боги сделали, потому что они были так уверены в своей собственной силе и так ревновали свои прерогативы. До такой степени, что стали мелочными и капризными. Так что не желали работать вместе. Учитывая то, что мы пытаемся достичь, я думаю, он прав, мы действительно должны помнить об опасности убеждения себя самих, что мы боги. Я уверена, что все это правда… но на самом деле миф о Прометее это для него. О смелости украсть запрещенный огонь, поднять свою руку — наши руки — против всей признанной мощи галактики и изменить ее».

Считая по этой шкале, мужчины, женщины и дети, которые умерли на борту «Жизель» — буквально незначительны. Такая небольшая общая авария будет потеряна при простом процессе округления статистического подсчета, когда начнется рост великолепия Согласия Мезы.

Но это будет только после его победы, а то было сейчас. Эти смерти были свежи, и непосредственно лежали… на ней. Не являлись следствием одной из ее дюжин удаленных стратегий, но смерти, которые она лично предопределила, лично устроила. Это было не снабжение оружием Нордбрандт через ограничивающие предохранители и каналы. Это была Алдона Анисимова лично отдавшая приказ.

Она достигла этого. Она уже знала это, хотя часть ее хотела притвориться, что она этого не сделала. Притвориться, что в действительности было некоторое внутреннее ядро невиновности, которое будет сопротивляться в следующий раз, когда придется делать что–то вроде этого. Но она знала себя слишком хорошо, чтобы обманывать себя долго, и поэтому даже не пыталась. Она просто откинулась в кресле на борту роскошно меблированной «яхты», оборудованной межполосным двигателем, которую передали ей в Новой Тоскане, и позволила музыке заполнить ее.

* * *

— Это становится все круче и круче, — сказал угрюмо Лоркан Веррочио.

Он сидел, облокотившись на балконный столик, глядя на Сосновую Гору. На половину осушенная пивная кружка стояла перед ним, сопровождаемая остатками рувимского сандвича, порционными фри и салатом. Хонгбо Цзюньянь только что прибыл, но он уже пообедал, и сидел покачивая стакан чая со льдом.

— Не такой уж это и большой сюрприз, Лоркан, — указал вице–комиссар. — Нечто подобное всегда происходило в… удобный момент и было неотъемлемой основой всего, что мы делали до сих пор.

Веррочио одарил его умеренно недовольным взглядом, но Хонгбо только пожал плечами. Обсуждение чего–то вроде этого на открытом балконе, без защиты противоследящих систем, установленных в офисе Веррочио, может представлять собой умеренный риск для безопасности. Однако, пока все колеса еще на месте, это было не важно, а если же готовы были вот-вот сорваться, и так уже было достаточно компрометирующего дерьма, валяющегося в различных файлах, чтобы любой умеренно компетентный следователь выкопал его, так что любые записи мало что изменят.

Веррочио продолжал неодобрительно сверлить его глазами в течение нескольких секунд, а затем, казалось, подумал, что не лучше его самого, и потянулся за пивом. Он сделал еще один здоровый глоток, поставил кружку обратно на стол, и взглянул на Хонгбо чуть менее кисло.

— Насколько ты думаешь этот взрыв грузовика реален? — спросил он.

— Примерно настолько же, насколько и ты, — Хонгбо вернул невеселую усмешку.

— Я почему-то так и подумал. — Веррочио поморщился. — Знаешь, все казалось намного лучше, когда подобное дерьмо было где–то в будущем.

— Что бы ни происходило в данный момент и потом, но наши руки чисты. — Хонгбо взмахнул стаканом чая. — Бинг явился из благополучно чужих рук, и все, что мы должны сделать в данный момент — это реагировать на любые запросы, что он сделает. Ведь он человек скандальный, не так ли? И еще он полный адмирал Боевого Флота. Учитывая его отношение, я не думаю, что Анисимовой будет особенно трудно манипулировать им в совершении действий и решений для просьбы по усилению, что она хочет. Все, что нам нужно сделать, это дать ему то, что он просит, а затем вернуться, в то время как монти достанется.

— Значит, ты думаешь, что за все в Новой Тоскане стоит Анисимова?

— Никто специально не говорил, — признался Хонгбо, — но я предполагаю, что это так. Она, кажется, более чем достаточно полапала руками Монику, и если бы я искал кого послать, я бы, наверное, подобрал того, кто достаточно знаком со Скоплением.

— Тем не менее твой друг Оттвейлер ничего не сказал?

— Ты знаешь его так же, как и я, Лоркан, — мягко сказал Хонгбо, хотя и не совсем точно. — А я уже сказал, что никто специально не подтвердил, что она держит другой конец этого. Я просто был бы удивлен, если бы это была не она. Хотя, я предполагаю, что это может быть Бардасано.

— А разве они не пара, — пробормотал Веррочио, а затем постарался улыбнуться. — Они играли мной, как на скрипке перед Моникой. Думаю, теперь я могу признать, что так оно и было. Поэтому, если там одна из них — или даже обе, помоги нам Боже! — держит другой конец операции, я думаю, ты правы в том, что Бинг сделает все, что они захотят. Что означает, я думаю, что мы должны подумать о том, что нам, вероятно, нужно сделать.

— Я уже думал об этом, на самом деле, — сказал Хонгбо, не говоря о том факте, что многие его мысли на эту тему были сосредоточены вокруг указаний Валерия Оттвейлера. — Мне кажется, что самое разумное для нас, со всех точек зрения, это передать сообщение вместе с информацией адмиралу Крэндалл на МакИнтош. Она, конечно, даже отдаленно не находится под вашим командованием, но, учитывая тот факт, что адмирал Бинг уже отправился на Новую Тоскану — в рамках своих полномочий, конечно, хотя, как местный губернатор Пограничной Безопасности вы, очевидно, решили, что мы должны отложить его наказание — было бы только разумным и вежливым для вас сообщить другому офицеру Боевого Флота, находящемуся в районе о его движениях и продолжающимся ухудшении Мантикоро–Новотосканских отношений.

— А что, ты думаешь, она будет делать, когда мы подкинем ей этот небольшой лакомый кусочек?

— Думаю, это зависит от нее, — сказал Хонгбо. «И от того, что ей поручено «Рабсилой», может быть», — очень осторожно он не проговорил это вслух. — Отдаленно возможно, что она может немедленно отправиться в Новую Тоскану, хоть я не очень понимаю, как это вообще вероятно. Хочешь мою догадку?

— Поэтому я задал вопрос, – сказал чуть насмешливо Веррочио.

— Ну, я думаю, что, скорее всего, ее курс действий будет переместить ее команду из МакИнтоша в Мейерсу. У нас нет средств, чтобы поддерживать ее оперативное соединение здесь, но в этом отношении мы не хуже, чем МакИнтош, а вся причина ее развертывания должна быть проверкой способности Флота содержать себя без местной поддержки. И здесь наш административный центр в этой области, так что здесь она может рассчитывать на лучшую связь. Сюда будут направлены любые свежие сообщения от Бинга, и сюда адмирал Нельсон предполагает привести остальные линейные крейсера Бинга. Принимая все это во внимание, я не вижу любого другого логичного места для нее.

— Замечательно. — Веррочио выпил еще пива, потом передернул плечами. — Я начинаю чувствовать себя явно избыточно требующим, но я думаю, ты прав. Действуем по плану, и подготовь информационное досье для нее. Я думаю, оно придется кстати.

* * *

— У кого–то есть мысли в последний момент? — тихо спросила Мишель Хенке, глядя вокруг прохладного, тихого, тускло освещенного пространства флаг–палубы КЕВ «Артемида». — Любое предложение в последнюю минуту?

Синтия Лектер еще раз рассмотрела остальной штаб, приподняв одну бровь, а затем повернулась к Мишель и покачала головой.

— Нет, мэм, — сказала она за всех, и Мишель кивнула.

Она действительно ничего не ожидала, хотя это не удержало ее от волнения прошлой ночью и своей собственной тревоги. Она часто задавалась вопросом, как Хонор могла появляться так спокойно перед началом некоторых чрезвычайно важных операций. Мишель испытывала беспокойство перед каждой атакой Восьмого Флота в тылу, но она всегда была одной из подчиненных командиров. А это, поняла она теперь, была одной из причин, по которой она сопротивлялась игре в патронаж для достижения флагманского ранга раньше. Ее ненависть к такого рода семейственности действительно была основным компонентом ее сопротивления, но теперь она знала, что также был еще один фактор. Это была почти — но не совсем — своя собственная форма трусости.

Мишель Хенке чрезвычайно восхищалась Хонор Харрингтон, но она не была Хонор, и она это знала. Она знала, что была во многих отношениях менее сложной личностью, и она никогда не страдала от самокритичности своих действий, которая была настолько же частью Хонор. Когда дело доходило до дела, она всегда была более… направляема. Более черно–белая, менее склонная сочувствовать врагу или мучиться над последствиями для противника. Ей было удобно с понятиями «мы» и «они», и она не хотела неясностей, которые могли бы бросить тень и запутать ее решения.

Будучи капитаном, или даже младшим флаг–офицером, это очень хорошо работало на нее. Она беспокоилась только той частью операции, в которой ее судно или ее эскадра должна была запланированно сыграть, координация, и в конечном счете ответственность была на ком–то другом. Но так было не в этот раз. Нет, на этот раз главная ответственность была ее и только ее, и на этот раз, несмотря на относительно небольшой размер вовлеченных сил, ставки были, вероятно — нет, конечно — выше, чем любые другие, по которым Хонор всегда играла.

«Будьте честны, девушка, — сказала она себе язвительно. — Это то, что действительно пугает тебя до дерьма. Ты не боишься быть убитой. Ну, не ужасаешься этому, во всяком случае. Чего вы действительно боитесь, вы лично — вы, Мишель Хенке, не только Королевский Флот — это напортачить. Это не совсем подходящее место для женщины, для которой лучше убить их всех и пусть Бог разбирается, насколько такой мудак, как Бинг этого заслуживает. Того, что Звездное Королевство будет брошено в пасть Немезиде Солнечной Лиги только потому, что глупая женщина оказалась в не в том месте и притесняла дворняжку.

Да, это именно то, чего я боюсь, — она ответила сама себе, — и не удивительно! Я подписала контракт на погоню за пиратами, вести сражения, чтобы защищать свою звездную нацию. Я никогда не ожидала, что что-то вроде свалится мне на плечи!

Ну, от этого тебе уже не отвертеться, — прошептал ей первый голос еще более едко. — Последний раз нечто подобное обернулось черным беретом на твоей хорошенькой головке. Так что если ты не хочешь признать, что ты слишком мала, я думаю, все, что ты действительно можешь сделать, это смириться и двигаться дальше. И давай уж как-то держи себя в рамках, хорошо?»

— Ну, в таком случае, видя, что никто, кажется, не заметил какого–либо т, оставленного нами неперечеркнутым или какую–нибудь i без точки, — спокойно сказала графиня Золотого Пика, — я полагаю, что нам лучше сделать это.

* * *

В первый раз за свою флотскую карьеру, Джозеф Бинг появился на своем флагманском мостике без форменного кителя. Он остро ощущал неуместность только одной рубашки, но эта мысль была далекой и неважной, когда он вошел в дверь на флаг–палубу, коротко огляделся и остановился взглядом на мастер–схеме.

Карлотта Тимар и Ингеборга Аберу склонились над консолью офицера–операциониста, куда БИЦ перенаправил более подробную информацию. Остальной штаб Бинга также присутствовал, исключая капитана Владиславу Дженкинс, его офицера снабжения. Дженкинс была на борту КФСЛ «Находчивый», куда она отправилась пообщаться с капитаном Шарон Янг о некоторых проблемах с запасными частями для линейных крейсеров.

— Что нам известно о них? — спросил он, глаза его не отрывались от широкого охвата значков внутри гиперграницы системы.

— Немного, сэр, — признала более чем немного несчастно Аберу, выпрямившись и повернувшись к нему лицом. — Все, что мы знаем, это то, что мы получили девятнадцать точечных источников. Похоже, что пять из них значительно меньше, чем другие, вероятно, эсминцы или легкие крейсера. Сейчас мы отслеживаем их импеллерные сигнатуры, сэр, и я предполагаю, что большие контакты, вероятно, линейные крейсеры. При таких обстоятельствах, я думаю, мы должны предположить, что это монти.

Бинг почти рассеянно кивнул, но Аберу не совсем закончила. Она тихо кашлянула, чтобы привлечь его внимание.

— В настоящее время их скорость по отношению к планете составляет примерно шесть тысяч км/с, сэр, — сказала она, когда привлекла его внимание. — Но их ускорение составляет шесть км/с в квадрате.

— Какое ускорение? — резко спросил он.

— Шесть км/с в квадрате, сэр, — сказала Аберу еще более несчастно. — Это в один–точка–три км/с больше, чем они показали нам на Монике. Скажем это двадцать восемь процентов разницы.

— Они должно быть запустили максимальную военную мощь, сэр, — сказала Тимар, и Бинг резко повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Это более шестисот g, — продолжила начальник штаба. — Они должны быть на пределе своих компенсаторов, чтобы достичь такого ускорения!

Бинг только смотрел на нее несколько секунд, затем кивнул. Она должна была быть права. Он не мог думать ни о какой причине для монти идти с их максимально возможным ускорением, с сопутствующим риском отказа компенсатора и смертью каждого мужчины и женщины на участвующем корабле. Но корабль Лиги этого объема будет иметь максимальное ускорение меньше, чем четыреста пятьдесят g. Впрочем, максимальное ускорение его собственных судов было меньше, чем четыреста девяносто g, несмотря на то, что они были менее чем в половину так массивны. И если монти не превысили их компенсаторы, если у них в резерве было еще большее ускорение…

Призрак нелепого доклада невыносимого маленького лейтенантишки на мгновение мелькнул в глубине души, но он подавил его с раздражением, чтобы сконцентрироваться на конкретных деталях, которые имели значение.

— Ну, кажется, они немного быстрее, чем мы думали, — отметил он как можно спокойнее, и вернул свое внимание Аберу. — Вы выполнили дальнейшую проекцию курса для наших быстрых друзей, Ингеборга?

— С их текущим курсом и при этом темпе ускорения, предполагая нулевое пересечение с Новой Тосканой, они будут здесь через два часа пятьдесят пять минут, сэр. Вот и все, что у нас есть.

— Понятно. — Бинг снова кивнул, командуя своему выражению его лица быть просто задумчивым, потом взглянул на офицера связи.

— Сколько ждать, пока мы могли бы что–то услышать от них, Уиллард?

— Они сделали переход чуть более шести минут назад, сэр, — ответил капитан МаКуил. — Текущая дальность десять–точка–шесть световых минут, так что это будет еще через три или четыре минуты, минимум.

— Понятно.

Бинг сложил руки за спиной и заставил себя сделать глубокий, успокаивающий вдох. Как и у Аберу, у него не было большого вопроса в уме, кому эти значки принадлежали, хотя он и представить себе не мог, что они будут здесь так быстро. И он признался, очень лично, что их отображаемое ускорение было… тревожным. Это означало, что они действительно могут иметь другие сюрпризы, а он не озаботился такой возможностью для себя вообще.

«Особенно, — прошептал тоненький голосок, — раз уж это не давало Мизаве больше боеприпасов».

Он оттолкнул эту мысль в сторону, хотя это было не так легко, как ему бы хотелось, чтобы было, и переориентировал свое внимание на проблему. Даже если они были монти, не было никаких оснований для всей этой неприличной скорости с его собственной стороны, сказал он себе строго, ощущая чувство огорчения, когда понял, насколько тщательно его спешное движение на мостик подчеркнули его напряженность.

— Пожалуйста, Карлотта, попросите кого–нибудь спуститься на мою квартиру и забрать мой китель у стюарда. — Он заставил свой голос прозвучать шутливо, как будто был удивлен своей поспешностью, и одарил начальника штаба улыбкой. — Если у нас есть несколько минут перед тем, как мы сможем во всяком случае говорить с ними, я полагаю, что должен быть уверен, что я правильно одет по случаю.

* * *

— Вот, дерьмо, — сказал Максим Вежьен с мягкой, искренней прочувствованностью, когда он смотрел на ком–образ Николаса Пелисарда. Он ожидал силовой реакции Мантикоры, но он никогда не ожидал сил такого размера, которые только что были обнаружены. Равно как никто в Новой Тоскане не ожидал, что они могли прибыть так быстро.

— Как, черт возьми, они оказались здесь так быстро? — потребовала Алеста Кардот. — Если на то пошло, почему они здесь вообще? Прошло всего лишь три недели, и никто не покидал систему, за исключением пары торговцев, но не посыльные суда. Так как они смогли даже узнать, что здесь произошло?

Глаза Вежьена скользнул к сектору министра иностранных дел на дисплее созванной конференции, когда она обратила его собственный вопрос в слова. Потом он снова посмотрел на Пелисарда.

— Это отличный вопрос, Николас, — отметил он. — У кого–нибудь в военном министерстве есть предложения по этому поводу?

Лицо Пелисарда напряглось. Он начал отвечать быстро, обороняясь — и сердясь, как подозревал Вежьен. Но потом остановился и явно сдержал себя.

— Судя по прошедшему времени, — сказал он категорически, — их коммодор Чаттерджи, должно быть развернул по крайней мере, еще одно судно. Очевидно, что мы не обнаружили дополнительный гиперслед, когда они перешли в нормальное пространство, ну, по крайней мере, мы можем признать это хоть сейчас. Как вы помните, я говорил в течение некоторого времени, наши системные системы слежения нуждаются в модернизации.

Он остановился на мгновение, и Вежьену удалось не поморщиться. Он предположил, что определенная степень прикрытия задницы была неизбежной, даже в такой момент, как этот, и поэтому он просто кивнул в знак признания точки зрения Пелисарду, и военный министр продолжил.

— Сказав это, я думаю, что это единственное объяснение. Они точно знают, что произошло, и они должны быть вернулись к оперативному соединению у Шпинделя в тот момент как узнали.

«И это, — несчастно размышлял Максим Вежьен, — не означает, что они здесь просто поздороваться. Вы не должны свободно пинать силу такого размера, если вы не готовы идти к быстрому мату. А если это так, то монти думают…»

Глаза его метнулись к сектору Дэмиена Дюсерра на дисплее. Министр безопасности не сказал ни слова, но Вежьен точно знал о чем он думает.

«И он прав, — подумал премьер–министр. — Это чертовски хорошо, что мы до сих пор не удосужились подделать «ракетный след» для нужд Бинга. Того, что монти собираются сделать уже очень невесело, но если они решат, что мы глубоко в постели с солли…»

— Я думаю, что ты, вероятно, прав, — сказал он вслух, возвращая свое внимание к Пелисарду. — И я также думаю, что все, что бы монти, возможно, ни придется сказать солли, мы остаемся вне этого. Я хочу, чтобы ты немедленно приготовился к сдаче каждой военной единицы, что мы имеем, Николас. Делай это своей властью, и сделай это сейчас. Я как можно скорее получу официальную президентскую директиву для вас от Алейна, но давайте не будем делать чего–то, чтобы монти даже предположили, что они должны считать нас целью.

Пелисард кивнул, его лицо выражало запутанную смесь согласия, огорчения, гнева, страха, унижения и беспомощности от абсолютной превзойденности его кораблей и персонала в лице таких титанов предстоящей битвы.

— И пока Николас делает это, Алеста, — продолжал Вежьен, обращаясь к министру иностранных дел, — я думаю, тебе лучше подумать о том, как наилучшим образом для нас успокоить монти, уверить их, что все, что мы хотим сделать так это добраться до корней того, что здесь произошло. И показать им очень, очень ясно, что мы, проклятье, не имели ничего общего с тем, что этот идиот Бинг решил открыть огонь!

* * *

— И что мы имеем, Доминика? — спросила Мишель. — Хоть чтонибудь.

— На самом деле, мэм, да, — коммандер Аденауэр ответила с улыбкой, и дернула головой в сторону лейтенант–коммандера, сидящего у консоли рядом с ней. — Фактически, Макс собрал здесь платформы, которые коммандер Каплан оставила позади.

— Что может быть лучше. — Мишель улыбнулась офицеру–операционисту, затем повернулся к Максвеллу Терстигу. — Итак, скажите мне, что ты знаешь, Макс, — сказала она.

— Да, мэм.

Офицер РЭБ ввел строку команды и подробная схема внутренних планет системы Новая Тоскана и пространства вокруг них появилась на мастер–схеме. Схема резко увеличилась, когда он увеличил саму планету Новая Тоскана. Две луны планеты доминировали в этом пространстве, но этот же объем был усеян значками торговых судов на парковочных орбитах, промышленных шаттлов, курсирующих взад–вперед между орбитальными космическими станциями, и яркими значками военных кораблей, с цветовыми кодами классов и все окруженные кроваво–красными кольцами, указывающими противников.

— В принципе, мэм, — продолжил Терстиг, — изменений не было. У нас есть вот эти три эсминца здесь, — зеленое кольцо прицельно заключило три значка, — которые сменили орбиты. Они примерно в одиннадцати тысячах кликов за пределом и возглавляют их неподвижное построение. Похоже, что они, вероятно, ушли туда, где были уничтожены суда коммодора Чаттерджи, может быть, для поисково–спасательных работ. Кроме этого, больше движения не было, насколько я могу судить.

— Есть ли у вас идентификатор флагмана Бинга?

— Да, мэм. Я получил хорошие показания его эмиссионной сигнатуры в Монике. Если только он не перенес свой флаг на другой корабль, то он прямо здесь.

Зеленый карат указал на оранжевый с золотыми краями значок линейного крейсера. Существовало в общей сложности три одинаковых символа, каждый из которых означал определенный флагман линейных крейсеров, но уверенность Терстига в том, что он выбрал правильный была очевидна.

— Хорошо. — Мишель кивнула. — Что о статусе их импеллеров?

— Трудно быть абсолютно уверенным в этом, мэм, — признался Терстиг. — Коммандер Каплан не хотела подводить платформы слишком близко, когда она ставила их уходя, так что мы немного далеко для безусловного толкования. Хотя, из того, что я вижу, они не являются горячими.

— Хорошо, — повторила Мишель, и похлопала его по плечу. — Держите меня в курсе любых изменений.

— Конечно, мэм.

Мишель кивнула и медленно пошла к ее собственному командному креслу и устроилась в нем. Решение Наоми Каплан оставить скрытые платформы «Призрачный всадник» только что было оправдано, хотя Мишель почувствовала определенную неоспоримую озабоченность по поводу этого решения, когда впервые узнала о нем. «Призрачный всадник» был одним из величайших преимуществ КФМ, и мысль что Солнечная Лига получит в свои руки одну из этих платформ и скопирует технологию, не была особенно утешительной. Но даже тогда она чувствовала, что решение Каплан было правильным. Они были разработаны с устройством самоуничтожения, и НИОКР смог понять, как обеспечить его безопасную отказоустойчивость, что, вероятно, как для всего Флота в целом, так и одной Мишель Хенке, в частности, беспокоило больше всего, чем то, что кому то удастся захватить их, и… некоторые вещи должны выполнять свое назначение, для которого они созданы. В первую очередь, Мишель была не в состоянии думать о более важной необходимости использовать их, а шансы на то, что кому–то удастся обнаружить один из них, были гораздо меньше, чем поймать один из них для изучения, не активировав при этом бортового заряда самоуничтожения, а последние были просто ничтожны. Таким образом, любая обеспокоенность, которую она почувствовала, была слишком малой, чтобы помешать ей твердо одобрить решение Каплан в своей депеше Адмиралтейству перед уходом.

И как это и случилось, решение, оказалось таким же хорошим, как Мишель и думала. В выключенном пассивном режиме, когда Каплан ушла от них, их выносливость была достаточно хороша, чтобы продержаться гораздо дольше двадцати трех стандартных дней с момента уничтожения эсминцев коммодора Чаттерджи. Теперь, ответив на проверку подлинности командного кода, они были вновь полностью проснувшимися, точно докладывая все, что они видели за эти три стандартные недели, через гравитационные импульсы, которые составляли отчеты в реальном времени на этой дальности.

«Так что я знаю, где ты находишься, адмирал Бинг, — подумала она холодно. — Это хорошо. Если, так или иначе, мне придется убивать людей, я хотела бы убедиться, что слабоумный мудак, несущий ответственность за это, будет в моем маленьком списке, когда я это сделаю».

— И что вы думаете обо всем этом, мэм? — спросила очень тихо Глэдис Молине, и Абигайль Хернс взглянула на нее. Боевым постом лейтенанта младшего ранга была противоракетная оборона, станция которой находилась у локтя Абигайль. Несмотря на тихую, ожидающую тишину мостика «Тристрама», Абигайль сомневалась что кто–то, возможно, услышал нервный вопрос.

— Пока еще несколько преждевременно задаваться подобным вопросом, Глэдис, — ответила она, не менее спокойно, но с легкой улыбкой. Она видела, как доверие просачивается обратно в Молино, заметившую улыбку, а потом покачала головой.

— Единственное, что я могу твердо сказать, — продолжила она, — то, что если бы эти люди там, — она указала движением головы на значки линейных крейсеров Лиги на орбите, — имели какое–то понятие о том, что это оперативное соединение может сделать, они были бы намного более нервными, чем мы видим на данный момент.

Она снова улыбнулась, и на этот раз это была холодная, жестокая улыбка.

«Матерь–Церковь говорит о мщении Испытующего, — напомнила она себе, — и я верю в это. Но я также верю, что Он может использовать любого, кого Он захочет как инструмент Его мщения. И прямо в эту минуту, я чувствую себя не очень прощающей, Глэдис».

* * *

— Сэр, капитан Мизава хотел бы поговорить с вами.

Джозеф Бинг остановился в процессе натягивания кителя, который кто–то принес ему и посмотрел на рядового связи мостика, кто это сказал. Он сумел не нахмуриться, хотя это было не легко.

— Капитан сказал, почему? — спросил он, натянув китель до конца, и застегнув его.

— Нет, сэр, — ответил рядовой. Его осторожный тон только подчеркнул тот факт, что каждый человек на борту «Жана Барта» знал все о вражде между Бингом и его флаг–капитаном.

— Очень хорошо. — Бинг старался держать свой голос холодно профессиональным, когда он подтвердил сообщение рядового, а затем отошел на два шага, к своему командному креслу. Вместо того, чтобы сесть, он повернул ком–дисплей к нему лицом и ввел код доступа.

— Капитан Мизава, — сказал он, когда появилось лицо офицера Пограничной Флота.

— Адмирал, — ответил Мизава.

— Я просто немного в данный момент занят, капитан, — сказал Бинг, так приятно, как мог. — Что я могу для вас сделать?

— Сэр, я не знаю, сообщил ли БИЦ вам, но коммандер Цейсс фиксирует внезапный каскад гравитационных импульсов.

— Гравитационные импульсы? — повторил Бинг чуть безучастно.

— Сэр, по последним данным разведки, монти имеют эффективную сверхсветовую связь на сравнительно коротких дистанциях. Которая основана на гравитационных импульсах.

— Я в курсе этого факта, капитан. — Намек на мороз пополз в тоне Бинга в ответ на терпение в голосе Мизавы, как если бы офицер Пограничного Флота пытался объяснить ньютоновскую физику деревенскому идиоту. Тем более, что та что-никогда-не-будет-достаточно-проклятая-записка записка затрагивала тот же момент.

«Сейчас ублюдок собирается сделать вид, что он лично предупреждал меня об этом, не так ли?» — подумал с горечью адмирал.

— Да, сэр. Я уверен, что вы знаете, — согласился флаг–капитан. — Но мое мнение таково, что они встроили такие же возможности в свои беспилотные разведывательные зонды. Я думаю, что именно их коммандер Цейсс фиксирует.

— Беспилотные разведывательные зонды, — повторил Бинг осторожно.

— Да, сэр. Я думаю, что эсминцы монти, вероятно, развернули их по пути сюда. Теперь эти новые монти связались с ними, и они получают разведывательные отчеты в реальном времени о нас.

— Понимаю.

Бинг смог удержаться и не показать своего недоверия на выражении лица, хотя сумел сохранить его в голосе. Но в самом деле! Он был готов признать, что у монти была способность к какого–либо рода сверхсветовой коммуникации, по крайней мере, корабль–корабль — РУФ предварительно подтверждал это во многом — но встроить такие же возможности в нечто размером с разведывательный модуль? Но даже тупой лейтенант Мизавы такого не предполагал! Или, по крайней мере, Бинг не думал, что он имел это в виду, и вдруг поймал себя на мысли, что, возможно, ему следовало бы читать эти доклады самому, а не просто согласиться с резюме Тимар по их содержанию.

Он отвел эту мысль прочно в сторону. Будет достаточно времени, чтобы побеспокоиться об этом позже, сейчас ему нужно сконцентрироваться на практичном вопросе, и он пытался — действительно, пытался — рассмотреть нелепую идею Мизавы беспристрастно. Но как бы он ни старался, это казалось одним: нелепостью.

НИОКР начинал эксперименты с теми же сверхсветовыми технологиями дома, и в отличие от многих своих собратьев, Бинг отслеживал, по крайней мере, несекретные аспекты этой деятельности. По их мнению, одна только возможность размещения установки для любых гравитационных импульсов сделала бы невозможным вписаться в любой модуль размером с платформу. И это полностью игнорируя тот факт, что на самом деле генерация импульсов в первую очередь, использовала эквивалент всех полетных импеллерных узлов, во много раз превышающих размер любого разведывательного модуля, когда–либо построенного!

— Я ценю предупреждение, капитан, — сказал он спустя несколько мгновений, подбирая слова с некоторой осторожностью, так как говорил с учетом рекордеров флагманского мостика, — но я сильно подозреваю, что отчеты о сверхсветовой передаче разведывательных зондов… выразительно преувеличены, скажем так. Как вы знаете, наши собственные исследователи, — конечно, он имел в виду исследователей Боевого Флота, — рассматривали эти предполагаемые возможности монти. Наша собственные научные исследования и разработки показывают, что это, вероятно, возможно, по крайней мере, на уровне грубой коммуникации, но для той пропускной способности, которая требуется для любых полезных отчетов от чего–то такого, как разведывательный зонд, это маловероятно. И даже если бы это было возможно, энергетический запас и чистая масса аппаратуры почти наверняка ограничит его в чем–то размером со звездный корабль.

— Сэр, у меня не было доступа к вашим отчетам по исследовательской части, — сказал Мизава, — но я имел доступ к другим данным, в том числе… коммодора Тергуда. По их словам, у монти есть такие возможность.

Раскаленный до белого каления гнев мелькнул в Бинге при явной ссылке Мизавы на графоманские каракули его лейтенанта. Он приготовился уже выдать отповедь, но заставил себя остановиться. Не стоило сейчас бросать слова на ветер, и они были внимательно подобраны.

— Я знаком с докладами, на которые вы ссылаетесь, капитан. — Он позволил своему голосу, получиться немного четким, немного более оживленным. — Я убежден, что они, по крайней мере, преувеличены.

Он и его флаг–капитан встретились глазами на коме, и он увидел, что челюстные мышцы Мизавы кратко напряглись. Затем ноздри капитана расширились, и он покачал головой.

— Я знаю, что многие люди считают, что эти доклады преувеличены, сэр, — сказал он затем. — На самом деле, это было и мое собственное мнение, перед тем как мы получили приказы прибыть на Новую Тоскану. Но это мое мнение было поколеблено ускорением прибывших военных кораблей монти. — Он посмотрел на Бинга спокойно, бросая вызов адмиралу, но Бинг ничего не сказал, и капитан продолжил. — Преувеличены или нет отчеты об их сверхсветовых возможностях, сэр, что–то производит импульсы, которые фиксирует коммандер Цейсс, и все, что у нас есть, это то, что оно скрыто достаточно для того, чтобы мы не смогли найти его, даже с импульсами, которые дают нам точный пеленг к нему. Для меня это означает очень способные разведывательные платформы.

— Ваши опасения отмечены, капитан. Спасибо за то, что привлекли к ним мое внимание. Теперь, если вы меня извините, я верю, что необходим в другом месте. Бинг, конец связи.

Адмирал прервал связь, поддавшись своей раздражительности, вызванную настойчивостью упреков Мизавы. Разведывательные беспилотники! Конечно, темп ускорения монти был немного выше, чем верила Разведка. И разумеется, что они могут иметь несколько других мелких трюков в рукаве, пусть так! Но Солнечная Лига была самой технически передовой звездной нацией в истории человечества. Как мог Мизава искренне верить, что «Звездное Королевство» размером с булавочную головку, за несколько лет до этого состоящее только из одной звездной системы, может создать штат НИОКР, который действительно может превзойти Лигу? Бог знает, что этот человек еще придумает, чтобы побеспокоиться в будущем! Возможно, нашествие орды мозгоедов из Андромеды? Или, возможно, смертельное восстание кокер–спаниелей в галактике, которые намереваются пожрать своих хозяев?

Бинг поморщился от своих собственных мыслей, но, действительно, что еще он мог ожидать от капитана Пограничного Флота? Того, кто уже знал, что сделал себя смертельным врагом адмирала Боевого Флота? На самом деле, Мизава, наверное, не верил своим собственным роковым прогнозам, но верит ли он в них или нет, на самом деле значения во многом не имеет, ведь так? Капитан сейчас собирался сделать все, что мог — в том числе спрогнозировать несчастье — чтобы подтолкнуть Бинга к ошибке. В конце концов, сделать так, чтобы адмирал плохо выглядел было бы одним из самых эффективных способов сделать капитана молодцом! К сожалению для Мизавы, Бинг знал все об игре в этой игре.

— Знаете, сэр, — проговорила медленно Аберу, как будто она не очень–то хотела слышать то, что говорит, — возможно, он в чем-то был прав.

— Боже, Ингеборга! — Бинг посмотрел на нее с недоверием. — И вы собираетесь забраться в тот же фургон параноиков?

— Нет, сэр, — быстро сказала Аберу. — Но БИЦ передал те же обнаруженные гравитационные импульсы мне. — Ее голова указала на ее консоль. — Я согласна с вами, что идея поставить какой–то сверхсветовой передатчик в нечто размером с зонд смешно, но мы принимаем импульсы от чего–то, и мы не можем найти это, хотя усердно это отслеживаем. Вот что я имела в виду, когда сказала, что в словах Мизавы может быть есть что–то.

— Ну, что бы то ни было, это не какой–то «разведывательный зонд», — ответил Бинг раздраженно. — Даже если предположить на минуту, что они решили проблему энергоснабжения, а затем смогли разработать что-то, что может производить такую пропускную способность, и если они умудрились втиснуть его в нечто, забив под завязку корпус модуля, откуда, черт возьми, бы им взяться здесь? У тех эсминцев монти не было бы никакой необходимости развертывать их так близко к нам, и у них, черт возьми, не было времени развернуть что–то после того, как мы открыли по ним огонь! А эти монти находятся в системе меньше десять минут! Да будь они способны хоть передавать данные со скоростью мысли, им не успеть бы подвести разведывательные модули к нам рядом так быстро. Если, конечно, они не могут перемещаться в пространстве со скоростью грави-импульсяа, к тому же, так или иначе, а я хотел бы знать, какие стелс–системы могут скрыть энергетическую сигнатуру на такой короткой дальности!?

— Нет, сэр. Конечно, нет, — тряхнул головой Аберу, и вернулась к своей станции.

* * *

— Они должны получить вашу первоначальную передачу вот–вот сейчас, мэм, — сказал Мишель коммандер Эдвардс.

— Спасибо, Билл, — ответила она, оторвавшись от тихого разговора с Лектер и Аденауэр. Она улыбнулась офицеру связи, а затем повернулась к начальнику штаба и офицеру–операционисту.

* * *

— Э, адмирал, мы… получили пакет передачи от наших Бандитов. Он адресован вам, сэр.

— По имени? — спросил Бинг.

— Да, сэр. — Подтвердил капитан МаКуил.

Голос офицера связи не звучал счастливее, чем чувствовал Бинг, и адмирал взглянул на Тимар… выражение лица которой было таким же обеспокоенным как его собственное. Никоим образом мантикорцы не могли знать, что он был в Новой Тоскане. Если на то пошло, они не могли знать о любой единице Лиги, находящейся в Новой Тоскане. Если…

Внезапный холод коснулся его сердца, когда логическая цепочка, уже выстроенная Николасом Пелисардом, прошла через его мозг.

Существовало только одно объяснение почему монти могли собрать силы такого размера и отправить их в Новую Тоскану вскоре после уничтожения их эсминцев, особенно силы, знающие, что надо специально отправить запрос именно ему, когда прибудут. В тот день не было трех судов монти; их было четыре. Это было единственное возможное объяснение. И было достаточно времени для другого судна, вероятно, еще одного эсминца, чтобы достигнуть их центральной базы на Шпинделе, и для того, чтобы в ответ были направлены силы в Новую Тоскану. Несмотря на это, власти монти должны были принять решение в течение нескольких часов с момента получения отчета их выжившей единицы, а для тех, кто привык к ледниковому темпу, с которым Солнечная Лига формировала политику, такая скорость принятия решения была почти такой же страшной, как и все остальное.

«И, возможно, в точке зрения Мизавы и Ингеборги есть что–то, в конце концов, — подумал он холодно. — Я до сих пор не понимаю, как кто–то мог сжать что–товроде этого в разведывательные модули. Это просто не представляется возможным… если только они используют какую–то рассеянную архитектуру? Несколько платформ, каждая из которых содержит лишь небольшую часть общей системы? Может ли это быть? Но даже если это так, как, черт возьми, они запитали их?»

Его ум мчался, пытаясь рассмотреть возможности, но в действительности не имело значения, как они сделали это. Важно то, что они на самом деле смогли это сделать, и в этом случае любые модули не были развернуты этими новичками. Нет, они были там все время. На самом деле, они были развернуты коммодором Чаттерджи на его пути сюда. А если они имеют стандартную световую скорость по линии связи в качестве резерва для их сверхсветовых систем, то они могли бы получить отчет обо всем произошедшем с помощью лазера того четвертого корабля, прятавшегося там, в темноте, и никем в системе не заподозренного или обнаруженного. Что означает, что монти точно знали, что случилось три недели назад…

— Ну, Уиллард, — сказал он МаКуилу, сохраняя свой тон как можно более легким, — я полагаю, мне лучше просмотреть сообщение, не так ли?

На этот раз он уселся в свое командное кресло. Он удобно настроил его под себя, потом кивнул МаКуилу.

— Вперед, Уиллард.

— Да, сэр.

Офицер связи нажал кнопку, и на дисплее Бинга появилось лицо. Это было лицо, которое он видел раньше, и его губы сжались, когда он узнал вице–адмирала Золотой Пик из их обмена любезностями на Монике.

— Доброе утро, адмирал Бинг, — сказала она холодно с его дисплея. — Я уверена, что вы помните меня, но для официальной записи, я — вице–адмирал Золотой Пик, Королевский Флот Мантикоры, командующий Десятым Флотом, и я здесь, в ответ на ваше ничем не спровоцированное нападение на подразделения Королевского Флота в этой звездной системе двадцать пятого октября. В частности, я имею в виду уничтожение вами эсминцев «Роланд», «Ланселот», и «Галахад», под общим командованием коммодора Рэя Чаттерджи, который был направлен в Новую Тоскану с целью передачи срочной дипломатической ноты от правительства моей королевы Новой Тоскане. У нас есть подробные сенсорные записи произошедшего. Таким образом, адмирал, мы знаем, что наши суда не были даже в боевой готовности. Их импеллерные клинья были опущены, их боковые стены были неактивны, а их бортовое оружие было убрано. Одним словом, они не представляли абсолютно никакой угрозы для вашей команды, а их персонал даже не был в скафандрах в тот момент, когда вы хладнокровно открыли по ним огонь и полностью уничтожили их.

Это, как я уверена, вы должны знать, представляет собой не просто трусливый акт убийства, но и акт войны.

Этот холодный, ясный голос замолчал, и Бинг почувствовал, как его лицевые мышцы застывают. Если они действительно имели сенсорные записи показывающие то, что утверждает Золотой Пик, то они были в состоянии предъявить чертовски хороший аргумент — по крайней мере, для тех кто не был здесь и которые не имели опыта, чтобы установить очередность событий в надлежащем контексте — того, что его ответ был… неоправданным. Но чтобы какой–то так называемый флаг–офицер зассанного мелкого неоварварского флота предъявлял обвинение Флоту Солнечной Лиги в совершении акта войны..!

— Ни премьер–министр Альквезар, ни генерал–губернатор Медуза не желают дополнительного кровопролития, — продолжила Золотой Пик. — Тем не менее, они нарушили бы свои обязанности и свою ответственность перед моей королевой, если бы не приняли решительных мер для четкого установления ответственности за эти действия, и пока они не требуют ответственности у тех, кто, по сути, отвечает за это. Соответственно, я получила инструкции, требующие, чтобы вы остановили работу на ваших судах. Я не требую их полной капитуляции перед Королевским Флотом Мантикоры. Однако, я сообщаю вам, что вы должны быть неподвижны; вы договоритесь с правительством Новой Тосканы для передачи всего вашего персонала, кроме основных вахт на поверхность планеты; вы дождетесь, пока абордажные партии из персонала Королевской морской пехоты и Королевского Флота не примут во временное владение ваши суда и не опечатают ваши тактические данные; и вы не будете удалять любую тактическую информацию, имеющую отношение к этому инциденту с ваших компьютеров. Ваши суда будут оставаться в этой звездной системе под контролем Мантикоры, пока мантикорские следственные органы не установят, что именно здесь произошло и кто несет ответственность за гибель сотен служащих Мантикоры.

Несмотря ни на что Бинг почувствовал, как его глаза изумленно расширяются в недоумении, когда Золотой Пик закончила перечисление своих высокомерных, нестерпимых требований.

— Министр по особым поручениям Бернардус Ван Дорт находится здесь, на борту моего флагмана, как прямой представитель премьер–министра Сектора Талботт, губернатора и кабинета министров. Он представит официальное письмо к вам, резюмирующие пункты которого я только что перечислила. Он также представит аналогичную ноту правительству Новой Тосканы, сообщив им, что Звездная Империя Мантикора требует их сотрудничества в этом расследовании, что ни одно из наших требований не является договорным, и что, если будет доказано, что Новая Тоскана полностью или частично ответственна за то, что произошло здесь, она тоже будет привлечена к ответственности Звездной Империей.

Она остановилась еще раз, ее глаза были такими же упорными, как и лицо, а голос у нее был еще жестче, когда она продолжила.

— Я достигну орбиты Новой Тосканы приблизительно через один час тридцать пять минут после получения вами этого сообщения. Я требую ответа от вас о принятии моих требований в пределах получаса. Если вы решите отказаться от требований моего правительства, я имею право применить силу, чтобы заставить вас изменить свое мнение. У меня не больше желания убивать персонал Лиги, чем у кого–либо другого, адмирал Бинг, но мантикорские служащие уже были убиты в этой звездной системе. Я не поколеблюсь, если вы выберете сопротивление, использовать все необходимые силы и нанести любые необходимые жертвы, чтобы заставить вас принять требования. Я ожидаю услышать ваш ответ в течение тридцати стандартных минуты текущего момента.

Золотой Пик, конец связи.

* * *

— О, е…ать!

— Мои собственные мысли в точности, — едко сказала Алеста Кардот Максиму Вежьену, несмотря на то, что министр иностранных дел была чем–то вроде «голубого носа», когда, как правило, доходило до языка оскорблений. На данный момент, однако, у нее были другие вещи на уме, и она только что закончила проигрывать передачу Бернардуса Ван Дорта — в высшей степени похожей на сообщение Мишель Хенке для адмирала Бинга, за исключением одной небольшой вариации — для премьер–министра.

— Они знают, что мы прикрывали «Рабсилу», — с горечью сказал Вежьен.

— Это не совсем то, что они сказали, Макс, — не согласилась Кардот. — То, что они сказали, это что они знают, что «Рабсила» была ответственна за то, что произошло в прошлом году, и что она использовала Монику как ширму. Подразумевается, конечно, что они считают, что мы делаем то же самое, но они не говорят, что они знают, что так есть.

Выражение лица Вежьена, должно быть, передало его мнение о таком семантическом мелочном педантизме, но Кардот покачала головой.

— Подумай об этом, Макс. Они были очень конкретными в том, что они знают, что здесь произошло три недели назад. Они сказали нам, что у них есть сенсорные данные, они сказали нам, что они знают, что солли открыли по ним огонь, и они сказали нам, каков был точный статус их кораблей в тот момент, когда они были уничтожены. Таковы факты, и они представили их как факты. Если бы они имели твердое доказательство того, что мы были в заднем кармане «Рабсилы», они бы так и сказали.

— Ладно, они не знают — еще, — сказал Вежьен. — Но они, очевидно, это очень сильно подозревают. И если мы поддадимся их требованиям, любое расследование, вероятно, достанет доказательства, которые, как вы только что сказали, они не имеют. В таком случае, нас поимеют.

Это был знак его собственной напряженности, при которой у Кардот даже не шевельнулся волос на его выбор глаголов. То, что она действительно сделала — вновь покачала головой.

— Слушай, ты сказал мне, обдумать то, как убедить монти, что у нас не было ничего общего с решением Бинга расстрелять их эсминцы, верно? Ну, я думаю, что это, вероятно, лучший выстрел из того, что мы можем сделать.

— И я думаю, что это будет лучшим способом вручить им доказательство того, что мы чертовски хорошо помогли направить его, независимо от того надо нам это было или нет! — парировал Вежьен.

— Тут ты прав, — признала Кардот. — Но я думаю, мы не должны упустить критический момент, пока в их сознании мы все еще ассоциируемся с Моникой.

— И как же это? — скептически спросил Вежьен.

— Ну, учитывая все, что произошло в Скоплении и на Монике, они были в самом деле очень сдержанны в условиях договора, навязанного им Монике. Если бы мониканцы сдали эти линейные крейсера солли, что Терехов изначально потребовал, я сомневаюсь, что он бы открыл огонь. Я сомневаюсь, что Тайлеру было был разрешено сохранить его крейсера, но никто не был бы убит по обе стороны, а его флот не был бы полностью разрушен. Я думаю, что одним из пунктов этого сообщения от Ван Дорта является то, что они сигнализируют нам, что они не заинтересованы отпинать нас немного жестче, чем прежде. Я не думаю, что они хотят от нас очень многого, и я не думаю, что мы выберемся из этого без серьезных последствий, и, вероятно, некоторых болезненных репараций, но я очень сомневаюсь, что они хотят навязать разрушительные санкции против нас, если могут избежать этого. Хоть я в этом не уверена, я не думаю, что они хотят быть ответственными за то, что может произойти на этой планете, если они ударят нас так сильно, что правительство рухнет. И я знаю, что они не хотят, чтобы их рассматривали как империалистических завоевателей Новой Тосканы — после того как они тяжело работали демонстрируя галактике, что аннексия была результатом добровольного, спонтанного требования самого Скопления. А ты минуту назад просто ткнул пальцем в самую критическую точку.

— Я сделал? — Он тупо посмотрел на нее, и она пожала плечами.

— Ты сказал, чтобы мы помогли установить, что произошло здесь «независимо от того надо нам это было или нет». Я утверждаю, что это лучшее на что мы можем надеяться в данный момент, чтобы доказать, что мы не причастны к произошедшему. Хотим ли мы это признать, или они найдут доказательства этого, или нет, но они уже знают, что мы прикрываем «Рассилу». Это данность, Макс, и они в конечном итоге будут принимать меры против нас на этой основе, будем ли мы сотрудничать с ними прямо сейчас или нет. Если мы хотим иметь какой–то контроль над тем, что они сделают нам, нам лучше начать дистанцировать себя от любого преднамеренного пролития мантикорской крови так быстро, как мы, возможно, сможем. Тем не менее, если они хотят быть сдержанными и если по каким–то причинам мы не можем дистанцироваться от этого, то у них не будет никакого выбора, кроме как поднять ставки.

— Так ты предлагаешь, сказать им, что намерены принять их условия? Я не ослышался?

— Я лишь говорю о том, какие по моему мнению, были бы последствия нашего принятия их условий, — ответила Кардот. — Будут или нет эти последствия приемлемыми — это не мое решение. Премьер–министр — ты. Я думаю, это падает на твои плечи, а не мои.

* * *

— О, просто чудесно, — проворковала Алдона Анисимова, закончив воспроизведение двух сообщений с ее подслушивающего устройства, встроенного в систему связи Новой Тосканы, которые были переданы на ее яхту. — Это выглядит… неприятненько, не так ли?

Радость участия в Большой Игре взыграла в ней еще раз, и глаза ее заблестели злорадным удовлетворением, когда она обдумывала мантикорские требования. Пусть не все сработало точно по ее сценарию, но такое редко бывает. И даже если это не было идеально, она была уверена, но достаточно близко для оправдания ее усилий.

Ее собственный анализ предлагаемых игроков был лучше, чем вероятность того, что новотосканцы смогут навязать свой вариант собственных штрафных санкций. Это было печально, но скорость отклика мантикорцев сделала его гораздо более вероятным, чем ей, на самом деле, хотелось бы признаваться. С другой стороны, это не стало полной неожиданностью. Она надеялась иметь в руках больше времени, больше времени для работы по достаточно крепкому связыванию Новой Тосканы в паутине Согласия, чтобы сделать невозможным бегство Вежьена. Но уничтожение космической станции подставило спины новотосканцев больше, чем надеялись при планирование миссии, а она всегда предполагала, что монти отреагируют гораздо быстрее, чем ожидал кто–либо из новотосканцев или Бинг. В отличие от любого из них, она предполагала с самого начала, что монти были достаточно умны, чтобы оставить наблюдателя около гиперграницы, и тот факт, что никто в Новой Тоскане не стал искать подобного сторожевого пса, потряс своим высокомерием.

Это была одна из причин, почему она переехала на свою яхту так рано. Поддержание себя в безопасной недоступности для новотосканской власти в случае преждевременного прибытия Мантикоры (и любых грязных маленьких деталей, связанных с ними), казалось, только разумным. И она всегда хотела быть в безопасности на борту, когда монти действительно придут, так как в ее планы не входило застрять в Новой Тоскане, когда Мантикора отпинает Бинга и завладеет системой.

Единственный реальный вопрос у нее в голове в этот момент был: если придется, наподдадут или нет Бингу по заднице так крепко, как надеялось Согласие, прежде чем он сдастся на требования Золотого Пика. Этот идиот еще явно понятия не имел о том, чему он противостоит. Учитывая его характер и его отношение к монти в целом, это означало, что он вряд ли сдастся, пока он не будет должным образом… убежден. Что, она чувствовала себя вполне уверенной в этом, Золотой Пик будет просто в восторге сделать.

— Я думаю, что самое время уходить, Кириллос, — сказала она своему телохранителю.

— Да, мэм, — ответил Талиадорос. — Я немедленно скажу капитану.

— Спасибо, — сказала Анисимова, и откинулась на спинку кресла, еще раз созерцая перспективы.

Ее яхта была едва ли единственным судном отправляющимся с орбиты Новой Тосканы. Извещение уже вышло на общественных информационных каналах, и никакое гражданское судно не хотело быть поблизости от того района, где военные корабли, возможно, будут стрелять ракетами друг на друга. На самом деле, новотосканский контроль движения фактически приказал всем гражданским очистить объем пространства вокруг планеты в качестве меры предосторожности. Это была еще одна причина для Анисимовой удостовериться, что корабль был полностью готов. Именно поэтому импеллерные узлы «яхты» держались постоянно горячими. Это означало, что они могли стартовать сразу же и к тому же надежно затесаться в толпе других эвакуирующихся, что было именно тем, что она собиралась сделать.

«Интересно, будет ли планета в зоне досягаемости наших датчиков, когда полетит первая ракета? — подумала она. — В каком–то смысле, мне будет жаль пропустить это, если это будет не так. Но не все желания исполняются».