Шрам: ЧЗО

Глава 8

На третий день утром в дверь постучали. Резко, коротко, три раза. Дюбуа проснулся мгновенно. Рука потянулась к Кольту под подушкой. Сел на кровати, прислушался. Тишина. Потом снова три коротких стука.

— Кто там?

— Крид.

Голос знакомый. Легионер встал, оделся быстро. Джинсы, рубашка, Кольт за поясом. Подошёл к двери, открыл

В коридоре стоял Виктор Крид. Высокий, под два метра, широкоплечий, массивный. Волосы светлые, почти белые, коротко стрижены. Глаза голубые, холодные, скрыты за солнцезащитными очками странной формы — монокулярного типа, пенсне на носу, линзы круглые, затемнённые. Костюм бирюзовый, тройка, идеально сидит. Рубашка белая, галстук чёрный, туфли начищены до блеска. Выглядел как бизнесмен, но двигался как солдат. Выправка армейская, осанка жёсткая.

— Дюбуа. Можно войти?

Легионер отступил, пропустил. Крид вошёл, осмотрел комнату быстро, профессионально. Оценил выходы, укрытия, угрозы. Кивнул удовлетворённо. Закрыл дверь.

— Как рука?

— Зажила.

— Быстро. Соловьёв говорил месяц минимум. Прошло две недели.

— Хорошо срослось.

Крид усмехнулся. Снял очки, протер салфеткой, надел обратно.

— Лебедев поработал, наверное. Слышал, он тебя вытащил с того света. Сыворотка новая, экспериментальная. Повезло.

Пьер молчал. Крид знает. Конечно знает. Вербовщик ЧВК, связи везде. Знает про сыворотку, про Лебедева, про всё. Но говорить не будет. Не его дело.

— Сядь, — сказал Крид, кивая на стул. — Есть разговор.

Легионер сел на край кровати. Крид остался стоять, руки за спиной. Военная поза. Привычная.

— Контракт в Зоне закончился. Левченко предлагал продление, ты отказался. Взял отпуск, неделю в Киеве. Правильно?

— Правильно.

— Ещё не решил продлевать или нет?

— Не решил.

— Хорошо. Тогда предложу другое. Разовая работа. Одна цель, один выстрел. Киев, сегодня вечером. Пятнадцать тысяч евро. Половина вперёд, половина после. Интересно?

Дюбуа посмотрел на него молча. Разовая работа. Убийство. Не война, не контракт, не защита. Просто киллерство. За деньги.

— Кто цель?

Крид достал из внутреннего кармана пиджака фотографию, протянул. Мужчина лет пятидесяти. Толстый, лысый, лицо красное, двойной подбородок. Костюм дорогой, часы золотые, перстень на пальце.

— Петренко Виктор Иванович. Депутат Верховной Рады. Пророссийский политик. Лоббирует интересы Москвы, блокирует военную помощь, продался давно. Заказчик хочет его убрать. Чисто, быстро, профессионально.

— Кто заказчик?

— Не твоё дело. Люди с деньгами, с влиянием. Платят хорошо, вопросов не задают.

Легионер изучал фотографию. Обычный политик. Толстый, жирный, продажный. Таких видел везде. В России, во Франции, в Африке. Все одинаковые. Торгуют страной за деньги, за власть. Люди умирают, а они богатеют.

— Когда?

— Сегодня вечером. Ужин в ресторане «Ренессанс», центр города. Петренко будет с другими депутатами, охрана четыре человека. Стол заказан на девять вечера. Окно возможности — с девяти до одиннадцати. Потом уедет, следующий шанс через месяц.

— Винтовка?

— «Баррет» M82A1. Калибр двенадцать и семь. Полуавтомат, магазин десять патронов. Оптика Leupold, дальность полторы тысячи метров. Глушитель в комплекте. Ждёт в тайнике.

— Где тайник?

Крид достал из кармана листок бумаги, протянул. Адрес, код от подъезда, номер квартиры, ключ под ковриком.

— Квартира съёмная, пустая. Седьмой этаж, окно на юг. Прямая видимость на ресторан, четыреста метров. Винтовка в шкафу, под одеялами. Боеприпасы там же. После выстрела — бросить винтовку, уйти через чёрный ход, спуститься по пожарной лестнице. Машина на соседней улице, ключи под козырьком, документы в бардачке. Едешь на окраину, бросаешь машину, берёшь такси в центр, исчезаешь.

— План побега детальный.

— Заказчик профессионал. Всё продумано. Твоя задача — выстрел. Остальное организовано.

Дюбуа молчал, думал. Пятнадцать тысяч евро. Хорошие деньги. Контракт в Зоне приносил такие же за месяц работы, риска, смерти товарищей. Здесь один выстрел, несколько часов работы, минимальный риск.

Но это киллерство. Убийство по заказу. Не война, не защита. Просто бизнес. Кто-то платит, кто-то умирает.

Он вспомнил Лебедева: «Мы не монстры. Мы профессионалы. Делаем работу за деньги». Верно. Профессионалы. Солдат стреляет по приказу, киллер по контракту. Разница только в бумагах.

Вспомнил Олю. Бирюзовые волосы, медовые глаза, улыбка искренняя. Вчера гуляли по Киеву, она показывала город, он читал стихи. Сегодня убьёт человека в этом же городе. За деньги.

Парадокс. Но жизнь полна парадоксов. Вчера воробей, сегодня волк. Вчера стихи, сегодня пуля. Ничего нового.

— Почему я? — спросил Пьер. — В Киеве полно киллеров местных. Дешевле, быстрее, знают город.

Крид усмехнулся.

— Потому что ты лучший. Семьдесят подтверждённых в легионе. Плюс двадцать пять зомби в госпитале. Холодная голова, твёрдая рука. И главное — ты чужой. Не местный, не связан с политикой, не оставишь следов. Выстрелишь, уедешь, забудешь. Идеальный исполнитель.

Легионер смотрел на фотографию. Петренко. Толстый, продажный, пророссийский. Заказчик хочет его смерти. Платит пятнадцать тысяч евро. Чисто, быстро, профессионально.

Есть причина отказаться? Моральная? Политик продажный, вреда приносит больше чем пользы. Законная? Убийство незаконно всегда, контракт или нет. Личная? Нет. Петренко ему ничего не сделал, но и Дюбуа ему ничего не должен.

Нет причин отказаться. Кроме одной — Оля. Девушка с бирюзовыми волосами, которая заставила почувствовать себя человеком. Живым. Если убьёт Петренко, станет снова машиной. Функцией. Волком.

Но он и есть волк. Всегда был. Оля не изменит этого. Один день стихов не перевешивает тринадцать лет войны. Воробей пел, волк слушал. Приятно. Но волк остаётся волком.

Пьер положил фотографию на стол, посмотрел на Крида.

— Беру заказ. Где аванс?

Крид улыбнулся. Достал из внутреннего кармана конверт, положил на стол рядом с фотографией.

— Семь с половиной тысяч евро. Наличные, мелкие купюры. Вторую половину получишь завтра утром. Встреча на Контрактовой площади, десять часов.

— Идёт.

Крид протянул руку. Рукопожатие крепкое, короткое. Деловое.

— Приятно работать с профессионалами. Удачи сегодня. Выстрел один, цель одна. Не промахнёшься.

— Не промахнусь.

Крид надел очки плотнее, развернулся, пошёл к двери. Остановился на пороге, обернулся.

— Ещё одно. После этой работы подумай про продление контракта в Зоне. Левченко ждёт ответа. Платят хорошо, снайперов не хватает. Рашид мёртв, ты лучший остался. Нужен там.

— Подумаю.

— Думай быстро. Неделя отпуска кончается послезавтра. Либо возвращаешься, либо уезжаешь навсегда. Третьего не дано.

Ушёл. Дверь закрылась тихо. Дюбуа остался один. Сел на кровать, посмотрел на конверт и фотографию. Семь с половиной тысяч евро и лицо человека, который умрёт сегодня.

Работа нашла его сама. Как всегда. Война, Зона, город — не важно. Волк везде волк. Работа всегда находится. Кто-то всегда нужен мёртвым.

Он открыл конверт, пересчитал деньги. Всё на месте. Убрал в рюкзак. Взял фотографию, изучил внимательно. Петренко. Цель. Мёртв через двенадцать часов.

Посмотрел на часы. Девять утра. Ресторан в девять вечера. Двенадцать часов на подготовку. Достаточно.

Нужно осмотреть тайник, проверить винтовку, пристреляться если возможно. Изучить маршрут отхода, проверить машину. Осмотреть ресторан издалека, запомнить окна, двери, охрану.

Стандартная подготовка. Делал сотни раз. В легионе, в Зоне, везде. Рутина профессионала.

Встал, оделся полностью. Кольт на бедре, нож на поясе. Куртка сверху, рюкзак на плечо. Вышел из гостиницы.

Солнце светило холодное, небо серое. Киев жил обычной жизнью. Люди шли на работу, машины ехали, город дышал. Никто не знал что сегодня вечером один человек умрёт. Пуля, выстрел, смерть. Чисто, быстро, профессионально.

Легионер пошёл по адресу из листка. Седьмой этаж, окно на юг, четыреста метров до ресторана. Винтовка ждёт.

Работа началась.

Волк на охоте. Цель одна. Промах исключён.

Сегодня вечером Петренко умрёт. Завтра Дюбуа получит вторую половину денег. Послезавтра решит — вернуться в Зону или уехать навсегда.

Но сегодня работа. Только работа.

Ничего личного. Только бизнес.

Как всегда.

Адрес из записки привёл к дому девятиэтажному на Печерске. Старая застройка, семидесятые годы, кирпич серый, балконы узкие. Подъезд третий, код 1956. Дюбуа набрал цифры, дверь щёлкнула, вошёл. Лестница бетонная, перила железные, пахло мочой и табаком. Поднялся на седьмой этаж пешком. Лифтом не пользовался — камеры могут быть, шум привлекает внимание.

Квартира 74. Ключ под ковриком грязным. Открыл бесшумно, вошёл, закрыл за собой. Квартира пустая. Две комнаты, кухня, санузел. Мебели нет, только пыль на полу, паутина в углах. Окна занавешены старыми простынями. Тихо. Безопасно.

Прошёл в дальнюю комнату. Окно большое, выходит на юг. Отодвинул простыню на пару сантиметров, посмотрел. Прямая видимость на ресторан «Ренессанс» через улицу. Четыреста метров, как Крид говорил. Здание красивое, старинное, фасад с лепниной. Первый этаж — большие окна, внутри видны столы, люстры, официанты готовят к вечеру.

Легионер отпустил простыню, подошёл к шкафу встроенному. Открыл. Внутри одеяла старые, свёрнутые. Под ними чехол длинный, чёрный. Достал, положил на пол. Расстегнул молнию.

Винтовка «Баррет» M82A1. Длина метр сорок пять, вес пятнадцать килограммов. Ствол флютированный, дульный тормоз массивный. Затвор полуавтоматический, магазин коробчатый на десять патронов. Оптика Leupold Mark 4, увеличение шестнадцатикратное, сетка mil-dot. Глушитель отдельно, резьбовой, сорок сантиметров длиной. Сошки Harris, складные, регулируемые по высоте.

Дюбуа осмотрел винтовку внимательно. Проверил ствол — чистый, без ржавчины, без царапин. Затвор работал плавно, отдача пружины ровная. Магазин вставлялся с щелчком, извлекался легко. Оптика закреплена надёжно, линзы чистые. Глушитель навинтился без люфта.

В чехле два ящика с патронами. Калибр 12,7 на 99 миллиметров, боеприпас НАТО стандартный. Двадцать патронов в каждом ящике. Пули бронебойные с зажигательным составом. Убойная сила огромная — пробивают бетон, сталь, бронежилет. Человека разрывают пополам почти.

Легионер зарядил один магазин десятью патронами. Остальные оставил в ящике. Больше не понадобится. Одна цель, один выстрел. Второй патрон на случай промаха, но промахов не будет.

Собрал винтовку полностью. Приставил сошки к окну, лёг на пол, прицелился. Оптика мощная, картинка чёткая. Ресторан в перекрестии. Окна большие, внутри видно столы, стулья, бар. Людей пока нет, только персонал.

Проверил поправки. Ветер слабый, западный, два метра в секунду. Дистанция четыреста метров. Перепад высот двадцать метров — седьмой этаж выше первого. Температура пять градусов, влажность высокая. Всё учёл, внёс коррекцию в оптику. Два клика вправо, один вниз. Проверил ещё раз. Перекрестие на центре окна ресторана.

Встал, отошёл от окна. Проверил маршрут отхода. Чёрный ход через кухню, дверь ведёт на пожарную лестницу. Спуск железный, ржавый, но крепкий. Внизу выход в соседний двор. Оттуда на улицу параллельную, там машина должна быть. Ключи под козырьком, документы в бардачке.

Всё проверено. Позиция готова. Оружие готово. Маршрут готов. Осталось ждать.

Дюбуа сел у стены напротив окна. Достал флягу с водой, сделал глоток. Посмотрел на часы. Одиннадцать утра. Десять часов до операции. Долго. Но торопиться некуда. Профессионал ждёт. Терпеливо, спокойно.

Время тянулось медленно. Он сидел неподвижно, смотрел в пустоту. Не спал, не дремал. Просто ждал. Мозг отключён, тело расслаблено, дыхание ровное. Режим ожидания. Как в засаде, как перед боем. Привычное состояние.

В шесть вечера встал, размялся. Приседания, отжимания, растяжка. Тело разогрелось, мышцы заработали. Съел сухпаёк из рюкзака — энергетический батончик, вяленое мясо, шоколад. Запил водой. Лёгкий ужин, желудок не должен мешать.

В семь вечера подошёл к окну. Осторожно отодвинул простыню на сантиметр, посмотрел. Ресторан оживился. Внутри свет яркий, люстры горят. Столы накрыты, белые скатерти, бокалы блестят. Официанты суетятся, разносят меню, расставляют приборы. Гости начинают приходить. Машины подъезжают, швейцары открывают двери, люди входят. Дорогая публика — костюмы, платья, украшения.

Легионер отпустил простыню, вернулся к винтовке. Лёг на пол, устроился удобно. Локти на сошках, приклад к плечу, глаз к оптике. Винтовка тяжёлая, но устойчивая. Дыхание замедлилось, пульс упал до пятидесяти ударов. Режим снайпера. Спокойствие абсолютное.

Смотрел через оптику. Ресторан увеличен шестнадцатикратно. Видно лица гостей, блюда на столах, бокалы с вином. Искал Петренко. Толстый, лысый, красное лицо. Ещё не пришёл.

В восемь тридцать у ресторана остановился чёрный «Мерседес». Класс S, бронированный, стёкла тонированные. Четыре охранника вышли первыми. Широкие, в костюмах чёрных, пиджаки топорщатся — оружие под мышками. Осмотрелись, один говорил по рации. Проверили периметр. Кивнули.

Из машины вышел Петренко. Толстый, в костюме сером, галстук красный, часы золотые блестят. Лысина блестит под фонарями. Лицо красное, довольное. Смеялся, говорил что-то охраннику. Пошёл к входу в ресторан, охрана вокруг него кольцом.

Дюбуа смотрел через оптику. Петренко в перекрестии. Лёгкая цель. Но рано. Внутри ресторана десятки людей, свидетели, паника после выстрела. Охрана среагирует быстро, закроют все выходы, полиция приедет за минуты. Нужно ждать лучшего момента.

Петренко вошёл в ресторан, исчез из вида. Легионер не двигался. Ждал. Терпеливо.

В девять десять цель появилась снова. Сидел за столом у окна. Большое окно, прямая видимость. За столом ещё пятеро — другие депутаты, толстые, лысые, довольные. Смеялись, пили вино, ели. Петренко в центре, спиной к окну. Идеальная позиция.

Дюбуа навёл перекрестие на затылок Петренко. Лысина блестит, видно родинку на шее, видно воротник рубашки. Расстояние четыреста метров. Ветер два метра в секунду западный. Поправка внесена. Дыхание ровное, пульс медленный. Палец на спуске.

Подождал. Петренко двигался, говорил, жестикулировал. Нестабильная цель. Подождал ещё. Петренко взял бокал, сделал глоток, поставил. Замер на секунду. Расслабленный, неподвижный.

Момент.

Легионер выдохнул медленно до конца. Задержал дыхание. Между ударами сердца — пауза полсекунды. В эту паузу нажал спуск.

Выстрел.

Глушитель приглушил звук, но не полностью. Хлопок громкий, как удар молота. Отдача сильная, плечо откинуло назад. Винтовка дёрнулась, но сошки удержали. Гильза вылетела, звякнула об пол.

Через оптику видел результат. Пуля 12,7 миллиметра вошла в затылок Петренко, вышла через лоб. Голова взорвалась. Череп разлетелся на куски, мозги брызнули на стол, на еду, на соседей. Тело дёрнулось, упало вперёд лицом в тарелку. Кровь фонтаном, заливает скатерть, стол, пол.

За столом паника. Соседи вскочили, кричали, отшатнулись. Женщина в платье упала в обморок. Охранники выхватили оружие, закрыли депутатов телами. Официанты бежали, посетители кричали. Хаос.

Дюбуа уже не смотрел. Отодвинулся от окна, встал быстро. Достал телефон, сделал фото винтовки на полу — доказательство работы. Убрал телефон. Винтовку оставил. Крид сказал — после выстрела бросить. Следов нет, серийный номер спилен, отпечатков нет — перчатки.

Взял рюкзак, пошёл на кухню. Чёрный ход, дверь открыл. Пожарная лестница ржавая, крутая. Спускался быстро, но бесшумно. Берцы на металле не стучали — ставил стопу мягко, перекатом. Семь этажей за минуту.

Внизу выход в соседний двор. Открыл, вышел. Двор пустой, мусорные баки, кошка шарахнулась. Прошёл через арку на улицу параллельную. Машина на обочине — старая «Тойота», серая, грязная. Незаметная. Ключи под козырьком, как Крид обещал.

Сел за руль, завёл. Двигатель тихо зафыркал. Выехал медленно, без резкости. Машин мало, люди на тротуарах спокойные. Новости не облетели ещё. Выстрел был минуту назад, информация не дошла.

Впереди перекрёсток. Светофор красный. Дюбуа остановился, ждал. В зеркале заднего вида увидел мигалки. Полицейские машины, три штуки, мчались с воем сирен. Мимо него, прямо к ресторану. Светофор зелёный, легионер поехал дальше. Спокойно, не торопясь.

Проехал три квартала. Впереди блокпост. Две полицейские машины поперёк дороги, четыре копа с автоматами. Проверяют всех, останавливают каждую машину. Быстро среагировали. Профессионально.

Дюбуа не паниковал. Остановился в очереди из пяти машин. Ждал. Впереди копы проверяли документы, светили фонарями в салоны, заглядывали в багажники. Тщательно.

Очередь дошла до него. Коп постучал в окно. Легионер опустил стекло. Коп молодой, лет двадцати пяти, нервничал. Рука на кобуре, пальцы дрожат.

— Документы.

Дюбуа достал паспорт французский, водительские права. Протянул. Коп взял, посветил фонарём. Изучал долго. Французский паспорт, имя Пьер Дюбуа, фото совпадает. Водительские права международные, действительные.

— Куда едете?

— К отелю. Подол, Контрактовая площадь.

— Откуда?

— С ужина. У друзей. Печерск.

Коп смотрел подозрительно. Французский акцент в русском, странный для Киева. Но документы в порядке, ведёт себя спокойно. Коп позвал старшего. Тот подошёл, лет сорока, с полковничьими погонами. Взял документы, осмотрел. Посмотрел на Дюбуа долго, внимательно.

— Француз?

— Да.

— Туристом приехали?

— Да. Неделя отпуска.

— Что делали сегодня вечером?

— Ужинал у друзей. Потом еду в отель.

— Адрес друзей?

Легионер назвал адрес съёмной квартиры на Печерске. Полковник записал. Смотрел подозрительно, но придраться не мог. Документы настоящие, история правдоподобная, ведёт себя спокойно. Руки на руле, не дрожат. Глаза прямые, не бегают. Либо невиновен, либо профессионал.

— Откройте багажник.

Дюбуа вышел, открыл. Багажник пустой. Запасное колесо, домкрат, всё стандартное. Коп посветил фонарём, ничего не нашёл. Осмотрел салон через окна. Чисто, только рюкзак на пассажирском сиденье.

— Что в рюкзаке?

— Вещи. Одежда, документы, деньги.

— Покажите.

Легионер открыл рюкзак. Коп заглянул. Футболка, джинсы, нижнее бельё, паспорт, кошелёк. Ничего подозрительного. Кольт на бедре под курткой, но коп не просил раздеться. Пистолет скрыт хорошо.

Полковник вернул документы.

— Свободны. Езжайте.

Дюбуа сел обратно в машину, завёл. Уехал медленно, спокойно. В зеркале видел как копы остановили следующую машину. Проверяли всех, но не нашли ничего.

Проехал ещё два квартала, свернул на боковую улицу. Бросил машину у подъезда жилого дома. Вытер руль, ручки, всё что трогал. Забрал рюкзак, вышел. Пешком к центру, через дворы, переулками. Народу мало, все дома, вечер будний.

Через полчаса вышел на Крещатик. Центральная улица, яркая, людная. Кафе, магазины, прохожие. Жизнь обычная, спокойная. Никто не знает что час назад депутат убит. Информация не распространилась ещё. Новости выйдут завтра утром.

Легионер зашёл в метро. Купил жетон, спустился на платформу. Поезд пришёл через две минуты. Вагон полупустой, пассажиров десяток. Сел, доехал до Контрактовой площади. Вышел, поднялся наверх.

Гостиница в пяти минутах ходьбы. Дошёл спокойно. Зашёл в номер, закрыл дверь. Разгрузился. Кольт на тумбочку, куртку на стул, рюкзак на пол.

Сел на кровать, посмотрел на часы. Девять сорок. Сорок минут с момента выстрела. Чисто, быстро, профессионально. Петренко мёртв, полиция в растерянности, следов нет. Завтра встреча с Кридом, вторая половина денег. Пятнадцать тысяч евро за один выстрел.

Хорошая работа. Элегантная. Без ошибок, без свидетелей, без паники. Как в лучшие времена легиона. Профессионализм высшего уровня.

Дюбуа лёг на кровать, закрыл глаза. Усталости не было. Адреналин ушёл быстро, сыворотка в крови помогла. Тело спокойное, разум чистый. Совесть? Не беспокоила. Петренко был мишенью, не человеком. Цифра, объект, задача. Выполнено. Оплачено. Забыто.

Телефон завибрировал. Сообщение от Крида: 'Работа принята. Завтра десять утра, Контрактовая площадь, у памятника.

Легионер ответил: «Понял».

Убрал телефон. Встал, подошёл к окну. Посмотрел на ночной Киев. Огни, машины, жизнь. Где-то на Печерске полиция работает. Осматривают место преступления, ищут гильзу, опрашивают свидетелей. Не найдут ничего. Гильза одна, следов нет, свидетели видели только результат.

Профессиональная работа. Чистая. Красивая даже. Один выстрел, одна смерть, ноль ошибок. Как учили в легионе, как делал в Зоне. Снайпер высшего класса. Холодный, точный, беспощадный.

Волк выполнил контракт. Получит деньги, решит что дальше. Вернуться в Зону? Остаться в Киеве? Уехать совсем?

Вопросы на завтра. Сегодня работа завершена. Элегантно. Профессионально. Смертельно.

Как всегда.

Он отошёл от окна, лёг обратно на кровать. Закрыл глаза. Уснул быстро, без снов. Сон убийцы после работы. Спокойный, глубокий, без угрызений.

Потому что это просто работа. Ничего личного. Только бизнес.

И он лучший в этом бизнесе.

Всегда был.

Утро выдалось холодным, но ясным. Десять часов, Контрактовая площадь. Народу немного — пенсионеры на скамейках, мамы с колясками, туристы редкие фотографируют церковь. Дюбуа стоял у памятника Богдану Хмельницкому, курил, смотрел по сторонам. Рюкзак на плече, Кольт под курткой, телефон в кармане с фотографией трупа Петренко.

Крид появился ровно в десять. Высокий, широкий, костюм бирюзовый, очки-пенсне на носу. В руке портфель кожаный, дорогой. Шёл уверенно, спокойно. Не озирался, не проверял хвосты. Либо уверен в безопасности, либо наплевать.

Подошёл, остановился рядом.

— Доброе утро.

— Доброе.

— Работа выполнена?

— Выполнена.

— Подтверждение?

Легионер достал телефон, открыл галерею. Фото винтовки на полу пустой квартиры. Крид посмотрел, кивнул. Убрал телефон обратно.

— Чисто. Новости уже вышли. Депутат Петренко убит снайперским выстрелом в ресторане. Полиция в растерянности, следов нет, свидетелей нет. Профессиональная работа. Заказчик доволен.

Протянул портфель.

— Семь с половиной тысяч евро. Наличные, мелкие купюры. Считать не нужно, всё на месте. Проверял лично.

Дюбуа взял портфель, взвесил в руке. Тяжёлый. Открыл, заглянул. Пачки банкнот аккуратные, перевязанные. Закрыл. Кивнул.

— Спасибо.

— Не за что. Работа оплачена, контракт закрыт.

Крид достал сигары, протянул одну. Легионер отказался жестом. Крид усмехнулся, закурил сам. Затянулся, выдохнул дым медленно.

— Первый раз работаешь киллером?

— Нет. В легионе были подобные задачи.

— Но там приказы, здесь контракт. Разница есть.

— Бумаги другие. Суть та же.

Крид засмеялся коротко.

— Верно. Суть одна — кто-то платит, кто-то умирает. Приказ или контракт — детали. Главное результат.

Помолчали. Крид смотрел на церковь напротив, курил. Дюбуа стоял рядом, держал портфель. Люди проходили мимо, не обращали внимания. Двое мужчин в костюмах разговаривают на площади. Обычное дело.

— Читал Достоевского? — неожиданно спросил Крид.

— Давно. В школе, кажется.

— «Преступление и наказание»?

— Да.

— Помнишь теорию Раскольникова? Про людей обыкновенных и необыкновенных. Про право имеют.

Легионер затянулся сигаретой, выдохнул.

— Смутно. Он делил людей на два типа. Одни живут по правилам, другие правила создают. Одни тварь дрожащая, другие право имеют.

— Точно. Раскольников убил старуху-процентщицу, чтобы проверить — относится ли он к высшей категории. Право имеет или нет. Не выдержал, сознался, пошёл на каторгу. Вывод — не имел права.

— К чему ты?

Крид затянулся сигарой, посмотрел на легионера.

— Петренко был депутатом. Власть имел. Деньги, влияние, связи. Законы для других писал, сам по ним не жил. Продавал страну за откаты, богател на войне. С точки зрения закона — преступник. С точки зрения морали — мразь. Но власть имел. Значит право имел. На что? На жизнь, на богатство, на безнаказанность. Почему? Потому что власть имел.

Легионер слушал молча. Крид продолжал:

— Ты его убил. По чьему праву? По контракту. Кто-то заплатил пятнадцать тысяч евро, ты выстрелил, Петренко мёртв. Законно? Нет. Морально? Спорно. Но ты сделал, и деньги получил. Значит право имел. На что? На его жизнь. Почему? Потому что тебе заплатили. Деньги дали право.

Крид стряхнул пепел с сигары, посмотрел на площадь.

— Достоевский задавал вопрос — кто право имеет? И сам пытался ответить через Раскольникова. Мораль, совесть, страдание. Религиозная хрень. Красиво, но неправильно. Правильный ответ проще. Право имеют те, у кого власть. Власть бывает разная. Политическая — Петренко имел, законы писал. Военная — я имею, людей нанимаю. Финансовая — заказчик имеет, убийство покупает. Физическая — ты имеешь, курок нажимаешь. Все право имеют. Вопрос только — чьё право сильнее.

Легионер затушил сигарету о памятник, посмотрел на Крида.

— Петренко имел власть политическую. Не помогло. Умер от пули.

— Верно. Потому что финансовая власть заказчика оказалась сильнее. Деньги купили твою физическую власть. Ты оказался сильнее Петренко. Иерархия простая. Деньги, оружие, смерть. Политика в самом низу. Слабейшая форма власти. Красивая, но бесполезная против пули.

— Значит я сильнейший? Я убил, я выше?

Крид усмехнулся.

— Нет. Ты инструмент. Молоток в руке заказчика. Сильный молоток, дорогой, профессиональный. Но молоток. Заказчик сильнейший. Он решил кто умрёт, нанял тебя, заплатил. Ты исполнил. Иерархия сохранена. Деньги на вершине, ты посередине, Петренко в могиле.

Легионер молчал, думал. Крид прав. Он инструмент. Пятнадцать тысяч евро — цена его руки, его глаза, его пальца на спуске. Дорого, но это цена инструмента. Заказчик решает, снайпер стреляет. Иерархия.

— Раскольников думал иначе, — сказал Пьер. — Он хотел стать тем кто право имеет. Убить, взять деньги, использовать на благо. Не получилось. Совесть замучила.

— Потому что был слабаком. Интеллигент, студент, мечтатель. Убил старуху топором, расплакался, пошёл каяться. Жалкое зрелище. Если решил что право имеешь — имей до конца. Без совести, без страданий, без соплей. Наполеон не страдал после Аустерлица. Цезарь не мучился после Галлии. Они имели право, знали это, пользовались. Раскольников сомневался. Значит не имел. Простая логика.

— А я имею?

Крид посмотрел на него долго, оценивающе.

— Ты? Ты не думаешь об этом. Не задаёшь вопросы про право. Просто делаешь работу. Заплатили — выстрелил. Спросили — согласился. Это не сила, это функция. Ты функционируешь, не думаешь. Право имеют те кто решает. Ты не решаешь. Ты исполняешь.

Легионер усмехнулся.

— Значит я тварь дрожащая?

— Нет. Ты профессионал. Это другая категория. Раскольников делил на высших и низших. Глупое деление. Реальных категорий больше. Высшие — те кто решают, заказывают, платят. Средние — те кто исполняют, стреляют, убивают. Низшие — те кто умирают, страдают, подчиняются. Ты средний. Петренко был низшим в этой конкретной ситуации. Заказчик высший. Иерархия функций, не моральных качеств.

— Циничная философия.

— Реалистичная. Достоевский хотел верить в мораль, в совесть, в бога. Красиво, но наивно. Мир работает иначе. Власть решает всё. Деньги, оружие, влияние. У кого больше — тот сильнее. Мораль для слабых, для тех кто оправдаться хочет. Сильным мораль не нужна. Они сами решают что правильно.

Крид затушил сигару об урну, посмотрел на легионера.

— Ты спрашивал себя — правильно ли убил Петренко? Терзает совесть?

Дюбуа пожал плечами.

— Нет. Работа как работа.

— Вот и ответ. Ты не Раскольников. Ты профессионал. Убиваешь за деньги, не за идею. Не мучаешься, не страдаешь. Делаешь, получаешь, живёшь дальше. Это здоровая позиция. Раскольников пытался быть философом с топором. Не получилось. Ты солдат с винтовкой. Получается отлично.

Легионер посмотрел на портфель в руке. Семь с половиной тысяч евро. Цена одной жизни. Петренко стоил пятнадцать тысяч. Дорого для политика, дёшево для человека. Относительность цены.

— Следующий контракт будет? — спросил он.

— Возможно. Зависит от заказчиков. Такие работы редкие, но прибыльные. Но сначала реши — возвращаешься в Зону или нет. Левченко ждёт ответа. Снайпер нужен, платят хорошо, работы много. Выбор за тобой.

— Подумаю.

— Думай быстро. Отпуск кончается завтра. Либо на базу, либо до свидания навсегда.

Крид протянул руку. Рукопожатие крепкое, короткое.

— Удачи, Дюбуа. Ты хороший солдат. Таких мало. Если решишь уйти — пойму. Если останешься — буду рад. В любом случае, знай — ты право имеешь. На что? На то что сам решишь. Деньги дают выбор. У тебя теперь денег достаточно. Выбирай.

Развернулся, пошёл через площадь. Широкий, уверенный, в бирюзовом костюме. Растворился в толпе за минуту.

Легионер остался один. Портфель в руке, пятнадцать тысяч евро внутри. Цена убийства Петренко. Цена его собственных сомнений. Цена выбора.

Крид прав. Достоевский задавал вопрос — кто право имеет? Ответ простой. Тот у кого власть. Власть разная — деньги, оружие, влияние. У Пьера оружие и деньги. Значит право имеет. На что? На жизнь, на выбор, на путь.

Зона или город? Контракт или свобода? Война или мир?

Он посмотрел на церковь напротив. Золотые купола, кресты, красота старинная. Внутри люди молятся, просят прощения, ищут ответы. Достоевский там бы сидел, мучился, страдал. Раскольников тоже.

Но Пьер не Раскольников. Он солдат. Философия не его дело. Работа его дело. Выстрел, деньги, жизнь дальше. Просто, понятно, эффективно.

Петренко мёртв. Пятнадцать тысяч евро в кармане. Работа закрыта. Следующий шаг?

Решит сегодня. К вечеру. Может Оля поможет решить. Воробей с бирюзовыми волосами, что заставляет чувствовать жизнь. Или Зона решит. Место где всё ясно — убивай или умирай.

Два пути. Один выбор. Время до завтра.

Легионер сунул портфель в рюкзак, закинул на плечо. Пошёл через площадь. Медленно, без спешки. Город жил вокруг. Киев, третий день, последний день решения.

Кто право имеет? Он имеет. На что? На выбор.

Сделает его сегодня.

Но сначала кофе. И может скрипка. Голос французский, читающий стихи. Воробей, слушающий внимательно.

Жизнь перед выбором. Последние часы человечности.

Потом решит — остаться человеком или вернуться волком.

Оба права имеют.

Вопрос только — какое право сильнее.