Шрам: ЧЗО

Глава 13

Подъём в пять тридцать. Будильника не было — внутренние часы. Легионер открыл глаза, поднялся, натянул форму. Казарма пустая, остальные уже в оружейной. Он взял винтовку, разгрузку, пошёл следом.

Оружейная гудела голосами. Марко проверял автомат — АК-74М, магазины разложены на столе, тридцать штук. Диего пристёгивал гранаты к разгрузке, бормотал что-то по-португальски. Педро чистил пистолет, Рафаэль курил у двери. Лукас стоял у стойки, заполнял бумаги — список снаряжения для корпорации. Бюрократия даже в Зоне.

Пьер подошёл к стойке, получил боекомплект. Патроны 7,62×51, двести штук, в коробках по двадцать. Плюс обойма глушителя, оптика протёртая, запасная. Радиопротектор — таблетки в блистере, восемь штук. Свинцовый контейнер размером с термос — для артефактов.

Марко глянул на него, усмехнулся.

— Ну что, новенький, готов обосраться?

— Судить товарища по себе, плохая идея брат, — ответил Дюбуа, не поднимая глаз.

Марко фыркнул, вернулся к автомату. Диего подошёл, встал рядом. Широкий, как шкаф, пах потом и табаком.

— Слышь, француз. В бункере — ты идёшь последним. Прикрываешь тыл. Если что-то вылезет сзади — убиваешь. Не ждёшь команды, не кричишь. Просто убиваешь. Ясно?

— Ясно.

— Хорошо. А то предыдущий снайпер у нас был слишком разговорчивый. Всё время спрашивал: «Стрелять? Не стрелять?» Заебал. Потом его кровосос сожрал. Пока спрашивал.

— Понял урок.

— Умница.

Диего хлопнул его по плечу, ушёл. Рафаэль докурил, подошёл, сказал тихо:

— Не слушай их. Марко всегда так — проверяет новичков. Диего тоже. Если не огрызаешься, не психуешь — значит, норм. Если начинаешь доказывать — значит, слабак. Ты правильно делаешь.

— Спасибо.

— Не за что. Просто держись рядом. В бункере темно, узко, легко потеряться. Если отстанешь — мы не вернёмся. Лукас так сказал — так и будет.

Наёмник кивнул. Рафаэль вернулся к своему углу, продолжил упаковывать снаряжение.

Лукас закончил с бумагами, обернулся.

— Все готовы?

— Да, — хором ответили бразильцы.

— Хорошо. Выходим через пять минут. «Уралы» уже заведены, водители ждут. Грузимся быстро, без базара. В машине молчок, экономим силы. Вопросы?

Никто не ответил.

— Отлично. Пошли.

Они вышли из оружейной, прошли по коридору, поднялись по лестнице на поверхность. Утро серое, небо затянуто облаками. Воздух прохладный, пахнет сыростью и металлом. У ворот стояли два «Урала» — грязные, в ржавчине, двигатели урчат. Водители курили, глядя в никуда.

Группа залезла в кузов первого. Марко, Диего, Педро, Рафаэль, Пьер. Лукас сел в кабину рядом с водителем. Второй «Урал» остался пустым — запасной, на случай, если первый сдохнет.

Машина тронулась. Тряска, грохот, кузов скрипел на каждой кочке. Легионер сидел на лавке, винтовка между ног, смотрел через щель в тенте. Рыжий лес проплывал мимо — деревья голые, земля мёртвая, ни травы, ни кустов. Дозиметр стрекотал — сто, сто двадцать, сто пятьдесят. Терпимо.

Марко достал флягу, сделал глоток. Вода или что покрепче — хрен разберёшь. Передал Диего. Тот глотнул, передал Педро. Круговая. Дошла до Пьера. Он понюхал — водка. Дешёвая, пахла спиртом и ацетоном. Глотнул, передал Рафаэлю. Тот допил, спрятал флягу.

— Хорошая традиция, — сказал Марко. — Перед делом — по глотку. Для храбрости.

— Для тупости, — поправил Диего. — Храбрость у нас и так есть. А тупость приходит после водки.

— Тогда зачем пьёшь?

— Чтобы не думать.

— О чём?

— О том, что через два часа могу быть мёртв.

— Оптимист.

— Реалист.

Они замолчали. Машина ехала дальше. Лес редел, появились поляны, заросшие сухой травой. Дозиметр стрекотал тише — восемьдесят. Чище.

Через полчаса остановились. Водитель высунулся из кабины:

— Дальше не проедем. Дорога завалена.

Лукас вылез, осмотрелся. Группа выгрузилась следом. Впереди, метрах в пятидесяти, дорога перегорожена поваленными деревьями. Старый завал, лет десять как минимум. Объехать нельзя — по бокам болота.

— Пешком, — сказал Лукас. — До моста четыре километра. Идём колонной, дистанция пять метров. Марко — впереди, я за ним. Диего, Педро, Рафаэль, Шрам — в хвосте. Если увидите движение — сигнал рукой, молча. Стрелять только по команде или если нападают. Ясно?

— Ясно, — хором.

Они пошли. Марко впереди, автомат на изготовке. Лукас за ним, чуть левее. Остальные растянулись цепочкой. Дюбуа замыкал, винтовка на плече, глаза сканировали лес. Тишина. Ни ветра, ни птиц, ни зверей. Только хруст под ногами и стрёкот дозиметров.

Через километр увидели первую тварь. Собака-мутант, метрах в тридцати, копалась в земле. Учуяла, подняла морду, оскалилась. Марко поднял руку — стоп. Группа замерла. Собака стояла, нюхала воздух, рычала тихо.

Лукас показал рукой — обходим. Марко пошёл влево, широкой дугой. Собака проводила взглядом, но не бросилась. Умная. Поняла — шестеро людей с автоматами не добыча. Легионер держал её в прицеле, пока группа не отошла на сотню метров. Собака смотрела, потом отвернулась, вернулась к своей яме.

Дальше попались ещё две. Одна сбежала сразу, вторую Педро пристрелил из пистолета — подошла слишком близко, оскалилась. Один выстрел в голову, тварь упала. Группа прошла мимо, не останавливаясь.

— Лес чистый, — сказал Марко. — Слишком чистый.

— Мы его вычистили, — ответил Лукас. — Месяц назад зачистка была. Всех крупных тварей убрали. Остались только мелочь и трусы.

— А если из других зон придут?

— Тогда и их убьём.

Марко хмыкнул, пошёл дальше.

Через два километра лес кончился. Началась открытая местность — поле, трава по пояс, вдалеке река. Мост виднелся — серый бетон, два пролёта, ржавые перила. Стоял. Целый. Но не пустой.

Лукас поднял руку — стоп. Группа легла в траву. Пьер вытащил бинокль, навёл на мост. Люди. Шестеро, может семеро. Автоматы, разгрузки, один с пулемётом. Стоят у въезда на мост, курят, базарят. Бандиты.

— Блядь, — выдохнул Марко. — Шакал.

— Откуда знаешь? — спросил Лукас.

— Видишь того, высокого, в кожанке? Золотые зубы блестят. Это он. Я его видел в прошлый раз, когда мы ходили на север. Он тогда с нами базарил, типа дорога его, плати или уходи. Мы ушли. Стрелять не стали.

— А теперь?

— Теперь надо стрелять. Или платить. Или уходить снова.

Лукас молчал, думал. Достал рацию, связался с базой.

— База, Лукас. Мост занят бандитами. Шакал и его люди. Шестеро минимум. Запрашиваю разрешение на зачистку.

Рация зашипела, ответил полковник Радмигард:

— Лукас, зачистка не санкционирована. Корпорация не хочет войны с местными. Попробуйте договориться. Если не получится — ищите другой путь.

— Другой путь — это пять километров крюк и два часа потери. Миссия под угрозой.

— Миссия под угрозой, если вы начнёте войну. Договаривайтесь. Конец связи.

Лукас выключил рацию, выругался по-португальски. Диего усмехнулся.

— Полковник ссыт. Корпорация ссыт. Мы, значит, должны на коленях ползти?

— Заткнись, — бросил Лукас. — Встаём. Идём базарить.

Группа поднялась, пошла к мосту открыто, не прячась. Бандиты увидели, вскинули стволы, но не выстрелили. Ждали. Лукас шёл впереди, руки на виду, автомат на ремне. Остальные следом, дистанция три метра.

Подошли метров на двадцать. Бандиты стояли полукругом, автоматы нацелены. Высокий в кожанке сделал шаг вперёд. Лицо худое, скулы острые, глаза мёртвые — как у акулы. Золотые зубы блестели на солнце, когда он улыбался. Улыбка падальщика, который нашёл свежий труп.

— Стоять, — сказал он. Голос хриплый, прокуренный. — Оружие на землю.

— Нет, — ответил Лукас спокойно. — Мы просто хотим пройти. Мост нужен.

— Мост мой. Хотите пройти — платите.

— Сколько?

— Тысяча евро. С человека.

— Шесть тысяч? — Лукас усмехнулся. — Охуел?

— Не охуел. Просто знаю цену. Вы корпоратные. У вас бабки есть. Платите или валите.

Легионер стоял сзади, наблюдал. Шакал — высокий, метр девяносто, худой, но жилистый. Кожанка старая, штаны камуфляж, берцы. АКС-74У на ремне, нож на поясе, пистолет в кобуре. Руки татуированные — кресты, черепа, что-то церковное. Зона любила таких — бывших зеков, ушедших сюда от тюрьмы. Здесь законов нет, только сила.

Бандиты вокруг него — такие же. Худые, злые, с глазами, как у крыс. Один с пулемётом — РПК, лента на двести патронов. Опасный. Остальные с автоматами, один с дробовиком. Все опытные. Стоят правильно, прикрывают друг друга.

Лукас думал. Пьер видел — командир прикидывает шансы. Шесть против семерых. Можно убить, но потери будут. Марко, Диего — точно выживут. Педро — пятьдесят на пятьдесят. Рафаэль — умный, найдёт укрытие. Сам Лукас — выживет. А легионер? Неизвестно. Новичок. Может сдрейфить.

Только Дюбуа не собирался дрейфить. Он стоял, держал винтовку, считал цели. Шакал — первый, центр массы. Пулемётчик — второй, до того как развернёт ствол. Остальные — по очереди, слева направо. Секунд пятнадцать на всех. Если успеет.

Лукас заговорил:

— Слушай, Шакал. Шесть тысяч — это дохера. Давай по-другому. Мы проходим, ты пропускаешь. Мы возвращаемся через восемь часов, привозим тебе ящик водки и два ящика тушёнки. Нормально?

Шакал почесал подбородок, сплюнул.

— Водка и тушёнка? Ты меня за бомжа держишь?

— Нет. За умного человека. Который понимает, что мёртвым деньги не нужны.

— Угрожаешь?

— Предлагаю сделку.

Шакал усмехнулся, посмотрел на своих. Те молчали, ждали команды. Он вернул взгляд на Лукаса.

— Хорошо. Сделка. Но не водка и тушёнка. Оружие. Автомат, два магазина, сто патронов. Плюс гранаты, четыре штуки. Принесёте — пропущу обратно. Не принесёте — через мой труп пойдёте. Идёт?

Лукас молчал. Оружие — это серьёзно. Корпорация учёт ведёт, каждый ствол на балансе. Если списать автомат, придётся объяснять. Но если не согласиться, придётся стрелять. А это хуже.

— Идёт, — сказал он наконец. — Автомат, магазины, патроны, гранаты. Через восемь часов.

— Ладушки. Проходите.

Шакал отступил в сторону, махнул рукой. Бандиты разошлись, освободили проход. Группа пошла на мост. Пьер шёл последним, не поворачивался спиной. Чувствовал взгляд Шакала — тяжёлый, оценивающий. Как будто тот запоминал лица, чтобы потом узнать в темноте.

Мост скрипел под ногами. Бетон старый, трещины, арматура торчит. Перила ржавые, кое-где отвалились. Внизу река — мутная, течёт быстро, пахнет гнилью. Дозиметр запищал — двести. Вода фонит.

Прошли мост, вышли на другой берег. Лукас остановился, обернулся. Бандиты стояли у въезда, смотрели. Шакал помахал рукой, улыбнулся — золото блеснуло.

— Весёлый парень, — сказал Марко.

— Мразь, — поправил Диего. — Типичная зоновская мразь.

— Надо было сразу мочить.

— И получить пулю в лоб от пулемётчика? Охуенный план.

— Заткнулись, — бросил Лукас. — Идём дальше. До города три километра. Молчком, быстро, без остановок.

Они пошли. Легионер оглянулся последний раз. Шакал всё ещё стоял, смотрел. Мёртвый взгляд, золотые зубы, оскал падальщика. Запомнил. Обязательно запомнил.

Наёмник развернулся, пошёл за группой. Мост остался позади. Впереди мёртвый город. Бункер. Лаборатория. Неизвестность.

Но мысли всё равно возвращались. Шакал. Через восемь часов обратно. Автомат, гранаты. Или пуля в спину.

Зона любила такие выборы. Всегда плохие. Всегда без вариантов.

Дюбуа шёл, сжимая винтовку. Триста шестьдесят четыре дня. Ещё один прошёл. Триста шестьдесят три осталось.

Считал дальше.

Город появился через час. Сначала дома на горизонте — серые коробки, торчащие из-за холма. Потом улицы, разбитый асфальт, ржавые остовы машин. Всё мёртвое. Окна пустые, двери сорваны, стены в трещинах. Тридцать лет без людей превратили город в декорации к фильму про конец света.

Группа шла осторожно, вдоль стен, прижимаясь к укрытиям. Марко впереди, автомат на изготовке, глаза сканируют каждое окно. Лукас за ним, чуть правее. Диего, Педро, Рафаэль растянулись цепочкой. Дюбуа замыкал, винтовка на плече, палец на спуске.

Дозиметр стрекотал ровно — триста. Высоко, но не критично. Воздух пах пылью, плесенью и чем-то химическим. Ветер гнал по улице обрывки газет, пластиковые пакеты. Тишина давила, звенела в ушах.

Они свернули на проспект — широкий, четыре полосы, посередине трамвайные рельсы, заросшие травой. По бокам пятиэтажки, советские, панельные. Балконы обвалились, стены обшарпаны. На одном доме краска ещё держалась — красная звезда, серп и молот. Привет из восьмидесятых.

Лукас поднял руку — стоп. Группа замерла. Он прислушался, что-то услышал. Секунд пять тишина. Потом звук — далёкий, глухой. Голоса. Несколько человек, говорят громко, перебивают друг друга.

Марко показал рукой — слева, метров сто. Лукас кивнул, повёл группу к укрытию — перевёрнутый автобус, лежащий на боку. Залегли за ним, смотрели.

Из-за угла вышли люди. Шесть человек. Форма камуфляжная, разгрузки, автоматы. Идут строем, но криво, будто пьяные. Один орал что-то, размахивал рукой. Второй смеялся, третий молчал, смотрел в никуда.

— Свободовцы, — прошептал Рафаэль. — Анархисты. Узнаю форму.

— Что они тут делают? — спросил Педро.

— Хрен знает. Может, патруль. Может, мародёры.

Группа приблизилась. Пьер навёл бинокль, присмотрелся. Свободовцы — все молодые, лет двадцать-тридцать. Лица грязные, небритые. Один с повязкой на голове — красно-чёрная, анархистский флаг. Второй с нашивкой «Че Гевара» на рукаве. Идут, орут, смеются.

— Че! Че Гевара! — кричал тот, с повязкой. — Свобода или смерть!

— Анархия, бля! — подхватил второй. — Долой государство!

Остальные хохотали, подпевали. Легионер нахмурился. Что-то не так. Свободовцы — анархисты, но не дебилы. Они в Зоне живут, знают правила. Не орут на весь город, не привлекают внимание. А эти ведут себя, как на демонстрации.

Лукас тоже заметил. Прошептал:

— Странные какие-то.

— Бухие, наверное, — предположил Диего.

— Или обкуренные.

— Или зомби.

Все обернулись на Марко. Тот пожал плечами.

— Что? Видел таких. Психотроника их ломает, они начинают нести хуйню, орать лозунги. Мозги превращаются в кашу, но рефлексы остаются. Стрелять умеют, бегать умеют. Только не понимают, что делают.

Рафаэль присмотрелся, покачал головой.

— Не похожи на зомби. Слишком живые. Зомби ходят медленно, смотрят в одну точку. А эти прыгают, орут.

— Может, свежие? Только что облучились?

— Тогда бы падали. Первые минуты после облучения — конвульсии, рвота. Эти бодрые.

Свободовцы подошли ближе, метров на пятьдесят. Тот, с повязкой, остановился, огляделся. Увидел автобус. Уставился. Молчал секунд десять. Потом заорал:

— Враги! Враги свободы!

Вскинул автомат, дал очередь. Пули заколотили по автобусу, металл звенел. Остальные свободовцы подхватили, открыли огонь.

— Блядь! — Лукас пригнулся. — Они нас видят!

— Откуда? Мы за укрытием!

— Хер знает! Стреляют!

Группа залегла плотнее. Пули свистели над головами, рикошетили от асфальта. Свободовцы орали, разряжали магазины. Один кричал про Че, второй про анархию, третий просто визжал, как резаный.

— Точно зомби, — сказал Марко. — Нормальные так не стреляют.

— Надо убирать, — бросил Лукас. — Диего, Педро — слева, в обход. Рафаэль, Марко — прямо, на подавление. Шрам — прикрываешь всех, бей по целям. Я командую. На три. Раз. Два. Три!

Диего и Педро сорвались влево, побежали к остову машины. Рафаэль и Марко вылезли из-за автобуса, открыли огонь. Короткие очереди, прицельно. Два свободовца упали сразу — один в грудь, второй в голову.

Наёмник поднял винтовку, навёл оптику. Свободовец с повязкой — в центре, орёт, стреляет от бедра. Дюбуа выдохнул, выстрелил. Пуля вошла в горло, вышла через затылок. Свободовец рухнул, дёргаясь.

Второй выстрел — в грудь тому, с нашивкой Че. Упал, не крикнув. Третий — в живот пятому. Тот согнулся, упал на колени, рухнул лицом вниз.

Остался один. Он стоял, смотрел на трупы, автомат болтался на ремне. Молчал. Потом медленно развернулся, побежал. Марко выстрелил, промазал. Рафаэль догнал очередью — три пули в спину. Свободовец упал на асфальт, не шевелился.

Тишина вернулась. Только эхо выстрелов гуляло между домами, постепенно затихая.

Лукас встал, огляделся.

— Все живы?

— Живы, — ответил Марко.

— Хорошо. Проверяем трупы. Осторожно, может, кто-то живой.

Группа вышла из укрытий, подошла к телам. Шесть свободовцев лежали на асфальте, кровь растекалась лужами. Пьер подошёл к ближайшему — тот, с повязкой. Присел, осмотрел. Рана в горле, кровь почти чёрная, густая. Глаза открыты, зрачки расширены. Лицо молодое, лет двадцать пять. Небритое, грязное. На шее следы — красные, как от ожога.

Он снял перчатку, потрогал кожу. Тёплая. Совсем свежая. Часа два как мёртв, не больше. Легионер достал дозиметр, поднёс к телу. Стрекотал ровно — триста. Фон как везде. Никакого всплеска.

— Лукас, — позвал он. — Смотри.

Командир подошёл, присел рядом.

— Что?

— Свежий. Очень свежий. И радиация фоновая. Не фонит.

— И что это значит?

— Зомби обычно фонят. Облучение их делает, радиация в плоти. А этот чистый.

Лукас нахмурился, осмотрел остальные трупы. Марко и Рафаэль делали то же самое — проверяли дозиметрами, трогали кожу.

— Все чистые, — доложил Марко. — Фон нормальный. И все свежие. Часа два, максимум три.

— Тогда что с ними случилось? — спросил Педро. — Почему орали и стреляли?

Рафаэль поднял руку одного трупа, показал запястье. Кожа красная, вздутая, будто ожог. Волдыри, лопнувшие, сочится сукровица.

— Вот это. Все такие. На руках, на шеях. Ожоги.

— От чего?

— Хрен знает. Может, химия какая. Может, аномалия.

Лукас достал рацию, связался с базой.

— База, Лукас. Столкнулись с группой свободовцев. Шесть человек. Вели себя неадекватно, открыли огонь без причины. Ликвидированы. Трупы свежие, радиация фоновая. Ожоги на коже, неизвестного происхождения. Запрашиваю информацию — были ли аномалии или пси-выбросы в этом районе за последние сутки?

Рация зашипела, ответил голос полковника:

— Лукас, проверяю. Ждите.

Минута тишины. Потом:

— Данных нет. Аномалий не зафиксировано, пси-выбросов тоже. Последний выброс был три дня назад, в пятидесяти километрах от вашей позиции. В вашем районе чисто.

— Понял. Тогда откуда ожоги?

— Неизвестно. Может, контакт с артефактом. Может, химическое заражение. Берите образцы, если можете. Корпорация заинтересована.

— Принял. Конец связи.

Лукас выключил рацию, посмотрел на группу.

— Образцы. Режем кожу с ожогами, упаковываем в контейнеры. Может, чего стоящее.

Марко достал нож, присел к ближайшему трупу. Вырезал кусок кожи с предплечья, где ожог ярче всего. Упаковал в пластиковый пакет, запечатал. Диего сделал то же самое со вторым трупом. Рафаэль — с третьим.

Пьер осматривал тело с повязкой. Ожог на шее, большой, размером с ладонь. Кожа вздутая, лопнувшая, под ней что-то блестит. Он присмотрелся. Не кровь. Что-то другое. Жидкость, прозрачная, с радужным отливом. Как масло.

Он вытащил пинцет из аптечки, подцепил каплю, поднёс к свету. Жидкость переливалась, будто опал. Красиво и мерзко.

— Лукас, смотри.

Командир подошёл, присмотрелся.

— Что это?

— Не знаю. Не кровь. Не гной. Что-то ещё.

— Бери образец. Всё, что необычное — берём.

Дюбуа достал пробирку, выдавил каплю жидкости из ожога, закрыл пробкой. Жидкость в пробирке продолжала переливаться, светилась слабо. Легионер поднёс дозиметр. Стрекотал чуть чаще — триста двадцать. Фонит, но слабо.

— Артефактная природа, — сказал он. — Может, они контактировали с чем-то.

— С чем?

— Хрен знает. Но точно не с обычной аномалией. Обычная жарит сразу, на месте. А они ходили, орали, стреляли. Значит, действовало медленно.

Рафаэль встал, вытер нож о штаны.

— Может, новый тип артефакта? Тот, что влияет на мозг?

— Может. Или биологическое оружие. Лаборатория тут рядом, военная. Может, они туда полезли, что-то подцепили.

Лукас молчал, думал. Потом сказал:

— Образцы упаковали?

— Упаковали.

— Тогда уходим. Трупы оставляем. Долго торчать нельзя. Если это заразное — нам тут не место.

— А если мы уже заразились?

— Тогда сдохнем. Но пока живы — движемся дальше.

Группа поднялась, пошла. Наёмник оглянулся на трупы. Шесть свободовцев лежали на асфальте, в лужах крови. Молодые, глупые, мёртвые. Орали про Че и анархию, а сдохли за пару минут, даже не поняв почему.

Зона. Всегда одинаковая. Убивает креативно, но результат один — трупы на асфальте.

Дюбуа развернулся, пошёл за группой. Дозиметр стрекотал ровно — триста. Город молчал. Впереди центр, бункер, лаборатория. Может, там ответы. Может, там смерть.

Скорее всего — и то, и другое.

Он шёл, сжимая винтовку. Триста шестьдесят три дня. Считал дальше.