Наследник чародея. Часть 4. Школьная осень

Глава 39

Глава 39

Поместье, гасиенда или ранчо.

— Вот охота тебе куда-то ехать? — ворчала maman, собирая с собой целую хозяйственную сумку. Она зачем-то положила туда кофточку, шапочку, с полдюжины носовых платков. А уж еды-то наложила минимум на взвод: булку черного хлеба, батон белого, котлеты, варёные яйца, бутылку молока, яблоки.

— Надо, мэм, — сказал я. — Есть такое волшебное слово — «надо»!

Полвосьмого зазвенел звонок.

— Пошли, Степан приехал! — сказал я.

— Какой Степан? — maman, как охотничья собака, сделала стойку.

— Который нас на пикник возил, — усмехнулся я. Maman словно проглотила комок, выпрямилась и пошла в прихожую открывать дверь.

— Мэм, стоп! — я остановил её. — Ни слова при нём о покупке дома. Поняла? Мы едем навестить бабушку с дедушкой.

Maman пожала плечами и качнула головой в знак согласия.

Степан в квартиру заходить не стал. Только сухо поздоровался (со мной, кстати, даже за руку) и сообщил, что ждёт внизу, в машине. Он нас удивил, приехав на этот раз не на своих «Жигулях», а на новенькой «двадцать четвертой» серой «волге».

— Служебная, — сообщил он. — Садитесь!

Я сел рядом с ним, maman сзади. Первой разговор завела родительница:

— Степан, а куда ваш товарищ Валера пропал?

Спросила-то она вроде как равнодушным тоном, глядя в окно, как бы между делом, но голосок-то дрогнул. Она-то этот вопрос вынашивала с момента, как узнала, что приедет Степан!

— Вы знаете, трудно сказать, — ответил Степан, чуть задумавшись. — Даже сам не могу сказать. После той поездки его скрутило, в больницу даже лёг. А потом вдруг с работы уволился, с квартиры съехал. На него совершенно не похоже.

— Не хорошо он поступил! — подхватил я. — Мамочке моей голову вскружил, а сам в кусты… Некрасиво. Не по-мужски.

— Антон! — яростно взвилась сзади maman. — Это совершенно тебя не касается!

Я замолчал. Спустя еще полчасика Степан стал осторожно расспрашивать меня про мои дела.

— Учусь, — ответил я. — Какие тут дела? Школа, дом, школа, дом. Иногда погулять вырываюсь с друзьями, в кино, на дискотеку.

— С девушками? — то ли усмехнулся, то ли уточнил Степан.

— Не без этого, — засмеялся я.

— Антон в городских соревнованиях участвует по самбо! — вставила реплику maman. — От спортобщества «Динамо».

— Ого! — подхватил Степан. — Прямо от «Динамо»?

— Ну, я ж почти шесть лет там занимаюсь, — пояснил я.

— В категории юношей, 16–18 лет, вышел в четверть финала, — уточнила мэм.

— Молодец, здорово! — похвалил Степан. — А после школы куда намерен поступать?

— В пединститут, думаю, — поспешно ответил я, пресекая возможные реплики со стороны maman. — На истфак или литфак.

— Угу, — неопределенно отреагировал Степан. Я чуть повернулся к maman, зафиксировал на её лице удивление, подмигнул, стараясь сделать это незаметно.

На трассе машин было мало. Гаишники на двух постах, которые мы проехали, на нас внимания не обратили. Хотя до нас стражи порядка на дороге тормозили практически все легковые машины.

— Обратно когда поедете? — спросил Степан. — Может, вас подождать?

— Спасибо большое, — поблагодарил я, опять пресекая возможную реплику maman. — У нас билеты на автобус обратно уже есть. Мы поедем вечером, в 19.30.

Дорога в Кутятино заняла два часа. Я рассчитывал, что до встречи с лесником у нас было в запасе еще полчаса. Не угадал. Его «уазик» уже стоял тут поодаль, возле магазина «Хозтовары».

Мы вышли из машины, я пожал Степану руку, поблагодарил.

— Может, хоть за бензин заплачу? — предложил я.

— Да ладно тебе! — засмеялся он. — Всё казенное! Позвони, как время будет. Ладно?

Я задумался.

— Через неделю если только. У меня на следующей неделе соревнования…

— Хорошо, буду ждать!

Maman хотела было идти в сторону ожидавшего нас лесника, но я пресек эту попытку — в целях конспирации. Не хотелось, чтобы церковник увидел и колдуна тоже.

— Ма, подожди! — попросил я. Maman остановилась.

— Дай ноги разомну! — я картинно несколько раз присел. «Волга» уехала. Как только она скрылась за поворотом, я подхватил сумку:

— Вот теперь пошли!

Лесник вышел из машины, угрюмо поздоровался. Maman залезла на заднее сиденье. Меня он ухватил за руку, придерживая на улице:

— Какие у тебя дела с инквизитором?

Инквизитором? Вот его, оказывается, как называют!

— Что ты улыбаешься? — лесник нахмурился еще больше.

— Василий Макарович! — ответил я. — Достали они меня. Инквизиторы, кэгэбэшники, цыгане, менты… Вот поэтому я и хочу дом где-нибудь в захолустье. Чтоб никто про меня не знал, никто меня не трогал!

Василий Макарович удовлетворенно кивнул.

— У меня сложилось впечатление, — добавил я. — И я его думаю. Что они меня никак не поделят: церковники, кэгэбэшники… Менты в меньшей степени. Цыган и уголовников я отвадил, но, думаю, ненадолго.

— Ладно, садись! — скомандовал лесник. — Поехали, что зря выстаивать?

Осенняя грунтовая дорога проходимостью совсем не радовала. До Коршево доехали в принципе нормально: проселок засыпали мелкой щебенкой. А вот дальше. Дальше были приключения. Если бы был не «уазик» с его проходимостью и двумя мостами, а другая машина, пришлось бы толкать и толкать.

— Может, помощи попросить у Силантия Еремеевича? — спросил я. Лесник покосился на меня и буркнул:

— Не до тебя ему! К спячке он готовится. Хотя, может, и не спит еще. Попроси!

Дорога шла мимо полей, рощиц, кустарников. На развилке мы свернули влево.

— Бахмачеевка туда, — сообщила maman, лязгнув зубами. Её реплика попала на очередную колдобину.

— Мы в Кочары едем, — ответил я.

У небольшого леска Василий Макарович притормозил.

— Мэм, дай хлебушка! — попросил я. — И пару конфет.

Я заметил, что maman, когда собиралась, сунула в сумку буханку черного и булку белого.

— Черного!

— Дайте, дайте, Нина Павловна! — поддержал меня лесник. — Дорога короче будет. Опять же и дедушке уважение.

— Какому дедушке? — возмутилась maman, но буханку и конфеты из сумки вытащила.

— Ждите!

Я вышел из машины, кое-как перепрыгнул через лужу, зашел в лесок. Погода была слякотная, сырая, промозглая. А меня охватило чувство покоя, умиротворения, насыщенности силой. Я словно окунулся в океан магии — «живой» силы.

Я выбрал пенек — чтоб повыше да посвежее, не трухлявый какой — достал чистый носовой платок (maman у меня за этим постоянно следила), расстелил его и положил сверху буханку и конфеты.

— Прими, Силантий Еремеевич, от чистого сердца в знак уважения!

Я повернулся, окинул взглядом полянку, выбирая место, где бы присесть в ожидание лесного хозяина.

— Будь здрав, Антон! — услышал я за спиной и улыбнулся. — Как живешь-поживаешь, чародей?

Я повернулся. На пеньке сидел старичок-лесовичок в давешней синей телогрейке и армейской, правда, уже офицерской, шапке-ушанке.

— Здравствуй, Силантий Еремеевич! — я поклонился ему. Старичок вскочил и поклонился мне в ответ.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Антон! С чем пожаловал?

— В Кочары проехать нам надо, Еремеич. Дом там смотреть буду. Купить хочу.

— Для отдыха или жить собираешься?

— Вообще собираюсь там поселиться!

Еремеич удовлетворенно кивнул, пожевал губами:

— Это хорошо. Очень хорошо. Здорово! Вместе будем, значит, жить-поживать. И компания у тебя там подходящая: оборотень, ведьма. А теперь еще и чародей будет.

— Тесно мне стало в городе, — признался я. — Учиться надо. Простор нужен. В квартирке-то тесновато. Это, с одной стороны. А с другой, достали меня там и уголовники, и кэгэбэшники. Инквизитор, оказывается, тоже мной интересуется. Скрыться хочу ото всех.

— Ну, скрыться ото всех всё равно не получится, — покачал головой Еремеич. — Рано или поздно всё равно найдут. Да и якорь тебя всё равно держать будет.

— Да понимаю я, — согласился я. — Хоть чуть-чуть пожить спокойно, силу набрать.

— Силу наберешь! — кивнул старичок. — Значитца так. Дорогу я тебе открою. Прям к дому. Знаю, какой дом смотреть будешь. Хороший дом, добрый. И домовой там есть. Хозяйственный мужичок, обстоятельный, сурьёзный. Только спит он. Как заселишься, разбудишь. Я тебя потом научу, как это сделать. А сейчас сворачивай сюда и езжай по прямой.

— А обратно нам как?

— Обратно соберешься ехать, подъедешь к выезду из деревни, хлопнешь один раз в ладоши и скажешь: «Откройся мне дорожка-дороженька до села Коршева короткая да гладкая». Не забудешь?

— Нет, — улыбнулся я. — Спасибо тебе, Еремеич!

— Ну, всё! — старичок встал. — А то недосуг мне! Спать укладывать зверье надо. А тех, которые зиму зимовать будут, приструнить надобно. Да и самому на зимний покой собираться пора.

Он сделал шаг назад и словно растворился в воздухе. Вот, вроде стоял рядом. Раз и нет. Один только белый носовой платок на пеньке остался. Я мигнул — а платка как не бывало!

Дошел до «уазика»:

— Поехали! Сворачивай в лес.

Василий Макарович послушно завернул машину в лес.

— Ну, как тебя Еремеич встретил? — поинтересовался с непонятной подначкой лесник.

— Нормально. Добрый он дядька! — отозвался я.

— Вот как? — хмыкнул лесник. — Двух мужиков с месяц назад в болото завёл. Так и ухнули, только топоры и остались.

— Вы про кого? — заинтересовалась maman.

— Да про лешего, — ответил Василий Макарович. — Про лешего местного.

— Он не леший, — поправил я. — Он лесной хозяин.

Лесник отмахнулся:

— Мы с ним после того случая, разругались вдрызг. Не по заветам он поступил. Наказать лесорубов мог, но в трясину заводить никаких прав не имел.

Мы проехали метров пятьдесят, не больше. Среди деревьев нарисовался просвет, а потом и дома показались. Точнее, один дом, усадьба целая, размерами не меньше, чем у лесника. И вокруг двухметровый забор из плотно пригнанных к друг другу досок.

Василий Макарович остановил машину, нажал на клаксон.

— Слушай, как это мы так быстро доехали? — удивилась maman. — Только-только от Коршево отъехали, а тут раз и в Кочарах! Чудеса да и только!

Калитка открылась, к машине вышел Селифан. Мы вышли ему навстречу. Он раскинул руки, крепко обнял меня, поклонился maman. Она смутилась и даже покраснела, когда он ей церемонно поцеловал руку.

— Ну, что вы?

— Сначала, думаю, за стол? — предложил оборотень.

На удивление он был чисто и аккуратно одет, причесан и совсем не напоминал того мужика из багажника, которого пришлось спасать пару месяцев назад. Даже шляпу нацепил с широкими полями, как в фильме про ковбоев.

— Давайте сначала посмотрим дом, а потом уже сядем за стол и обсудим все моменты, — ответила maman.

— Как скажете, сударыня, — согласился оборотень. Маман даже смутилась.

До дома, ну, практически тоже усадьбы, только поменьше, идти было совсем недалеко. Прошли всего пару участком с развалившимися срубами, когда-то бывшими домами, а теперь заросших до непроходимой чащи бурьяном да кустами.

Потом мы упёрлись в покосившийся забор. Кое-где он еще держался, а кое-где лежал на земле. Подгнившие столбы не выдержали испытание временем. Вокруг тоже всё заросло, но пока только бурьяном, а не порослью деревьев.

Квадратный дом-сруб 8 на 8 метров стоял недалеко и выглядел, честно говоря, совсем не презентабельно. Бревна, хоть и толстые, не обхватишь одному, уже почернели от времени. Зато крыша была цела. Целы были и окна, забитые для сохранности фанерными листами.

Ступени крыльца, конечно, подгнили. Мы кое-как взошли на террасу. Селифан достал ключ, разомкнул амбарный навесной замок, с трудом открыл дверь. Мы вошли внутрь. Тут же зажегся свет — бывший хозяин успел даже провести сюда электричество!

Внутри вид был получше. Бревна выглядели почище, щелей между ними не было. Полы «черновые» — доски-горбыль, на которые в будущем предстояло настелить нормальные доски. Посередине дома была выложена печь-голландка. От неё отходили деревянные перегородки, делившие дом пополам. За печью хозяин, видимо, запланировал сделать то ли горницу, то ли спальню. А у двери — кухню, столовую и прихожую одновременно.

В общем, перепланировку делать обязательно. Вместо горницы спальни — две спаленки для меня и maman. Прихожую придется подстраивать. Нечего на кухню грязь с улицы тащить!

Я кивнул Селифану, дескать, всё осмотрел, пойдем на улицу.

Он показал нам небольшой, размером 5 на 5 бревенчатый домик с мансардой на сваях:

— Здесь бывший хозяин жил. Там у него, — он показал рукой на покосившиеся постройки чуть дальше. — Два сарая и коровник. Когда он помер, его сын мне корову просто так отдал.

Я прошелся по саду, огороду. Огород упирался прямо в сосновый лес. На краю на одном из углов возвышался гигантский старый раскидистый дуб. Дуб был жив и полон сил. Магическим зрением я не увидел у него ни черноты, ни гнили среди корней и ствола. Наоборот, снизу от корней вверх до самых листочков струились полноводные каналы, по которым текла зеленая «живая» энергия.

Я подошел к нему, положил руку на ствол. Мне показалось, что дерево шагнуло мне навстречу. Ладонь ощутила тепло, идущее изнутри ствола. Подчиняясь необъяснимому порыву, я обнял дерево, прижался к нему щекой, закрыв глаза.

Я простоял так минут пять, наслаждаясь силой, в которую лесной великан окутал меня, словно в одеяло, и пытался наполнить моё магическое ядро своей силой, своей спокойной энергией, своей магией. Только моё ядро и так уже было переполнено. Как только мы въехали в лес, я сразу стал «питаться», поглощая силу леса в себя. Куда уж больше? В дальнейшем, дерево будет моим аккумулятором. Можно из него попробовать сделать даже защитника, несмотря на то, что ему достаточно много лет.

Этот участок с домом стоило купить только из-за одного этого дуба.

— Кстати, где Цветана живет? — вспомнил я, когда мы вышли с участка на улицу. Селифан показал в дом напротив наискосок.

— Давай к ней зайдем, — предложил я.

— Только без Нины Павловны, — сказал Селифан. — Мы пойдем ко мне, а вы с Василием сходите к ней вдвоём, пообщайтесь со старушкой.

Он взял maman под руку и направился к своему дому. Мы же с лесником пошли к ведьме.

Цветана встретила нас у калитки. И я её практически не узнал. От той старушенции, которую я реанимировал, практически ничего не осталось. Даже голос и тот изменился. Нас на встречу вышла невысокая симпатичная пожилая дама в меховой безрукавке на синее модное кримпленовое платье. Волосы были убраны под разноцветную косынку.

— Вырядилась-то, — буркнул лесник. — Как на танцы.

— Я знала, что ты сегодня приедешь, — не обращая на него внимания, сообщила мне она. — В гости зайдешь?

Я поздоровался. Она мне поклонилась, но коротко, словно кивнула.

— Да не знаю, — пожал плечами я. — Вопрос простой. Можем и здесь обсудить.

Ведьма пожала плечами.

— Говори!

— Есть у меня знакомая. Ей 20 лет, у неё есть дар ведьмы…

Цветана напряглась, даже как будто дышать перестала.

— Поучиться бы ей, — продолжил я, не замечая её реакции. — Помочь сможешь?

— Ты это специально? — наконец выдохнула она.

— Что — специально? — не понял я.

— Для ведьмы счастье найти и воспитать ученицу, — дрожащим голосом заявила Цветана, обхватив плечи руками. — Это как дочь родить. Продолжение рода, дела, жизни. А тут ты мне… Ты! Мне! Предлагаешь готовую ученицу. Я и так в долгу у тебя. Что ты попросишь взамен на этот раз?

— Тогда почему у цыганской ведьмы не было учениц? — поинтересовался я, игнорируя её вопрос.

— Они другие, — отмахнулась Цветана. — Они кровью живут, своих в жертву приносят. Так что ты от меня потребуешь?

— Будешь её учить? — повторил я.

— Если дар есть, буду! — твердо заявила ведьма.

— Дар такой же как у тебя, — сказал я. — По цвету один-в-один. Только меньше. Привезу её тебе, посмотришь.

Ну, вот и еще один вопрос решили.

— Меня поражает твоё умение заводить друзей, — сообщил лесник, когда мы возвращались. — Она тебя должна была во враги записать. Ты же её чуть не убил. Ан нет, приняла на себя долг жизни. И сейчас еще одну услугу ей оказал. В должники вогнал.

— Пока не оказал, — отмахнулся я.

— Ну, скоро окажешь, — засмеялся Василий Макарович. — Вот увидишь, при таком раскладе, если ты в течение месяца к ней не привезешь ученицу, она сама к тебе приедет!

— Посмотрим!

— С лесным хозяином накоротке, — усмехнулся лесник. — Я здесь живу лет двадцать уже, а так путём и не сдружился с ним. Да и домовой с банником тебя привечают как своего!

Селифан уже накрывал на стол. Maman сидела на кухне в кресле и зачарованно смотрела, как он искусно раскладывает по тарелкам тушеное мясо, режет сало, самодельные колбасы. Да и обстановка располагала: деревенский антураж, бревенчатые стены, деревянный дубовый обеденный стол, тяжелые стулья-кресла.

— Вот кому-то такой мужик достанется! — заметила она. Селифан повернулся к ней и осклабился:

— Никому! Никто не хочет жить здесь, в глуши. А мне в город… не хочется. Давит он меня!

Я мог поклясться, что он вначале хотел сказать «нельзя». Ну, да, для оборотня город — гибель.

За трапезой (язык не повернулся обозвать этот прием пищи обедом) я сообщил:

— Мне дом понравился. Буду покупать. Селифан, сможешь связаться с хозяином, сообщить ему?

— Без проблем! — отозвался Селифан. — На следующей неделе поеду в райцентр, дам телеграмму. Тысяч пять-шесть готовь, Антон.

Maman молча переводила взгляд то на Селифана, то на меня. Решение-то приняли без неё! Как же так? Тем не менее она вздохнула и решила промолчать.

— Василий Макарович! — обратился я к леснику. — Ты говорил, что можешь плотников найти, дом доделать и отделать. Поможешь?

— Да не вопрос, — усмехнулся тот. — Были бы деньги.

— Деньги я тебе дам, — пообещал я. — Сколько скажешь, столько дам. И на материалы и на работу. Как только дом оформим, так и приступим.

— Понравился он мне, — продолжил я. — Еще бы баньку поставить…

Maman ахнула:

— Ничего себе ты размахнулся!

— Баню можно в старом доме поставить, — заметил Селифан. — Сруб там крепкий, печь-голландка, её переделать тоже нетрудно. Поставить перегородки, отделать липовой доской и всё.

— Печь я и сам переделаю, — добавил он позже. Maman опять вздохнула. Опять её не спросили.

— Ну, и отлично! — подытожил я.

Когда собрались ехать обратно, Селифан протянул мне сумку:

— Я сюда своей колбаски положил, сала и копченого мясца. Гостинец!

— Спасибо! — я обнял оборотня. Maman украдкой облизнулась. Копченое мясо за столом ей пришлось по вкусу. Я же, в свою очередь, незаметно положил в карман Селифану коробку карандашей и, обнимая, сообщил:

— С двумя рисками регенерация, с одной исцеление.

Он многозначительно кивнул.

Такую же пачку я протянул Василию Макаровичу. Еще сунул ему в карман пять карандашей россыпью:

— Защита. Время работы 15 минут, даже пулю из ружья удержит.

Мы сели в «уазик». Я хлопнул в ладоши:

— Откройся мне дорожка-дороженька до села Коршева короткая да гладкая!

Деревья словно расступились перед капотом.

Maman ахнула, Василий Макарович то ли хмыкнул, то ли крякнул.

— Поехали!

До райцентра мы добрались быстрее, чем за час. Лесник высадил нас, пожал мне руку, кивнул maman и уехал.

— Пойдем на попутку или билеты на автобус купим?

Билетов на автобус не оказалось, но водитель мягкого междугороднего «Икаруса» махнул нам рукой, приглашая садиться так, без билетов. Мест в салоне не было, стоя ехать два часа не хотелось. Водитель протянул нам две гладкие широкие дощечки:

— Положите на крайние сиденья в проходе и садитесь.

Никто из пассажиров не возражал. Ехать надо было всем. Maman отдала водителю за нас двоих пять рублей.

— Хватит с него! Как за два билета.

Maman села впереди, я сзади. Пока автобус не поехал, она повернулась ко мне и сообщила:

— Твой отец в четверг приходил, когда ты гостей пошел провожать. Хотел поздравить тебя с днем рождения. Передал 10 рублей, чтоб ты себе подарок купил. Вернемся, я тебе их отдам.