Наследник чародея. Часть 4. Школьная осень

Глава 21

Глава 21

Похитители котлет

Домой я вернулся в начале девятого вечера. Maman оторвалась от телевизора, подошла ко мне:

— Ну-ка, дыхни!

Я ошеломленно незамедлительно выполнил приказ.

— М-да, не пахнет, — заключила maman и спросила. — Ужинать будешь?

— Конечно, буду! — ответил я. — А то ты не знаешь! Девчонки-то мои все молодые, глупые. Они покормить фиг догадаются!

Maman дождалась, пока я переоденусь, помою руки, сяду за стол. Навалила мне полную тарелку жареного мяса с картошкой.

— Ешь! Приятного аппетита.

— Спасибо, мэм!

Но не ушла, а в самый разгар ехидно поинтересовалась:

— Ну, и где ты был?

Я прожевал, проглотил и честно признался:

— После секции пошел в кафе с девушкой. Потом проводил её домой. Посидели возле дома.

И, шутя, добавил:

— Целовал исключительно в щечку.

Maman улыбнулась, встала, подошла ко мне, прижала мою голову к себе, запустив пальцы в шевелюру.

— Эх, ты… Кавалер. Хорошая хоть девушка-то?

— Да всё та же, ма, — ответил я. — Альбина.

Maman замолчала, покачала головой:

— Ой, сынок… Тебе решать, конечно.

— Мэм, мы только гуляли, кушали мороженое и мёрзли возле её подъезда целых 5 минут!

Maman не выдержала, рассмеялась, снова взъерошила мне волосы.

— Домашние задания сделал? — деланно сурово спросила она. — Марш уроки учить!

Какие уроки? Я полил желтую розу, чтобы вода просочилась до блюдца, пустил в неё конструкт. Maman стояла у меня за спиной и внимательно смотрела за моими действиями.

— Ты его не зальёшь? — поинтересовалась она, когда я отшагнул от подоконника. — Корни сгниют.

— Нет, мэм. Так надо по условиям. Не пройдёт и получаса, вода вся впитается.

— Каким условиям? — maman не отставала.

— Ма, — я повернулся к ней. — Этот цветок, если его правильно вырастить, будет формировать благоприятную атмосферу у нас с тобой дома: освежать воздух, удалять неприятные запахи, оздоравливать нас с тобой.

Maman вздохнула:

— С тобой жить всё страньше и страньше, как говорила Алиса. Помнишь Кэролла?

— Зато нескучно, — улыбнулся я. — Я его раньше почему-то всё время с Экзюпери путал… Ма, ты насчет домика в деревне не думала?

Maman пожала плечами. Я видел, что она с месяц назад начала поиски: переписывала объявления в толстую черную тетрадь, чуть позже зачеркивала. Снова записывала. Даже пару раз покупала рекламную газету «Неделька» в поисках подходящего варианта.

— Я хотел бы, чтобы у нас был дом подальше от города, — сообщил я. — Хотя бы где-нибудь в районе нашей деревни.

— Да ты что? — возмутилась maman. — Это же такая глушь! Там ни водопровода, ни канализации. Газ баллонный. Печь на дровах.

— Водопровод можно провести, — парировал я. — Скважину пробурить. Канализацию выкопать нетрудно. Зато кругом лес, воздух, природа! И народу никого. Ты ж там всё равно будешь жить только летом.

— А как туда добираться? Полдня на электричке, три часа пешком!

— Со временем машину купим, — пожал плечами я. — Ты права получишь.

— Ну, не знаю, — сдалась maman. — Тогда зачем дом покупать, если можно жить у деда с бабкой?

— Нет, — не согласился я. — Свой дом — это свой…

Я ушел на кухню, где меня дожидались будущие дубки-защитники.

В школе нас ждал сюрприз. Во-первых, отменили занятия в субботу. На кухне нашли дохлую мышь и решили устроить массовую дезинфекцию, дезинсекцию и дератизацию. Столовую, разумеется, закрыли и вызвали СЭС. Завтраки с обедами отменили. Даже закрыли буфет.

Конечно, если бы мышь нашел бы кто-нибудь из поваров, уборщиц, даже учителей — ничего бы такого не было. Отнесли бы грызуна на мусорку или за забор. Но вздувшийся трупик обнаружил сам директор Иван Степанович Матвеев, человек честный и насквозь принципиальный, который и устроил геноцид сначала поварам, а потом завхозу. Испуганный завхоз тут же позвонил в СЭС и договорился об объявлении войны грызунам на ближайшую субботу.

Вторым сюрпризом оказалось объявление празднования в пятницу Дня учителя.

На своём уроке Лавруха сначала окинула класс — всех и каждого — пристально пронзительным взглядом, хищно улыбнулась милой улыбкой людоеда и сказала:

— Я, конечно, не жду от вас подарков на свой профессиональный праздник, но вы хотя бы в парадной форме в пятницу появитесь. Мальчики в белых рубашках, девочки в белых фартуках.

Девчонки тут же зашушукались, и по классу полетели листочки с предложениями, что и кому из учителей дарить и по сколько скидываться. Намёк со стороны класснухи был прозрачен. Как всегда, почётную обязанность по организации сбора денег и приобретения подарков возложили на Верку Подгорину, благо она всегда была зачинщиком всяких мероприятий. Только вот непонятно, почему заместителем секретаря комитета комсомола школы выбрали меня, а не её? Я ведь даже не хотел в комитет! Опять же — в отличие от неё.

Я написал в записке предложение «скинуться и купить цветы». Юрка Никитос поставил два крестика рядом с моим предложением и пустил дальше по ряду.

Девчонки предлагали купить и подарить «красивую сумочку», «кошелек», «альбом для фотографий». Парни решили ограничиться, как и я, цветами. Кто-то подписал еще — «шоколадками».

Весь урок Нина Терентьевна благосклонно на наши шушуканья и переписку внимания не обращала. Вызвала к доске пару человек да дала пару заданий по учебнику.

Только в конце урока она преподнесла еще один сюрприз: сообщила, что в пятницу в 16.00 в спортзале будет общешкольная дискотека, посвященная Дню учителя.

— Явка строго обязательна! — Лавруха улыбнулась милой улыбкой людоеда. — Форма одежды свободная. После уроков успеете сходить домой переодеться и пообедать.

— Никому не расходиться! — заголосила Верка. — Давайте решим насчет подарков и по сколько скидываться! Может, у кого с собой сейчас деньги есть?

— По 50 копеек мало, — задумчиво заметила Галька. — По рублю родители могут не дать…

— Да не, — возразил Никитос. — По рублю дадут. Больше вряд ли.

— А кому дарить будем? — вздохнула Жазиль. — На 16 рублей много не подаришь.

— Я думаю, что Лаврухе, — сказал я. — И директору.

— А Елене? — возразила Жазиль, имея ввиду нашу физичку Середину.

— У неё свой класс есть, — отмахнулся я. — Если Елене дарить, то и всем надо — и Карабулаку, и Молекуле, и Наташке, «англичанке», «немке». Даже этой пионервожатой бывшей Русаковой. Где столько денег взять?

После недолгих обсуждений (перемена-то кончается!) приняли моё предложение купить подарки только Лаврухе и Степанычу. Выбор подарков возложили опять же на Верку. Верка опытная, она не подведет!

Я сразу отдал Верке 3 рубля — за себя, Мишку и Андрея под их торжественные обещания вернуть…

— Когда-нибудь, — сказал Мишка с хитрющим выражением лица и добавил. — Половину.

Выходя из класса, по дороге в кабинет физики он бросил:

— Вот, покурить не успел…

Последним уроком была алгебра. Списать домашку я успел у Ленки-Жазиль, которая, протягивая тетрадь, вдруг решила мне томно улыбнуться. Я тут же прикусил зубами нижнюю губу, задрал подбородок и изобразил призывный взгляд вроде того, какой бросала Светличная на Пуговкина в «Иване Васильевиче, менявшем профессию». Ленка смутилась. Соседка по парте Верка, заметив выражение моего лица, прыснула.

Только Димка Зеленчук мрачно посмотрел в мою сторону и покачал головой. Я развел руками, мол, не виноватый я, она сама мне улыбается.

Поэтому особо не заморачивался, бояться «пары» оснований не было. Наталья Михайловна весь урок бросала на меня задумчивые взгляды, а после звонка попросила:

— Ковалёв! Подожди.

Мы опять остались наедине.

— Ты мне ничего не скажешь? — спросила она, глядя куда-то в сторону. Я проглотил застрявший в горле комок, не зная, что ответить. Честно говоря, я про это просто забыл.

— Это что-то необычное? — Наталья Михайловна расценила моё молчание по-своему.

— Да нет, — отмахнулся я наконец. Учительница сама мне подсказала ответ.

— Не необычное. Это бессмыслица, Наталья Михайловна, — ответил я. — Либо вы неточно передали рисунок. Где-то в изображение закралась ошибка.

— А что это вообще, Антон? — продолжала допытываться она. — Что это такое?

Я развел руками:

— Пока всего лишь геометрические фигуры.

Наталья Михайловна оглянулась на дверь. В любую минуту в класс мог войти кто угодно.

— Я тебя поняла, — решительно сказала она. — Нам надо пообщаться в более подходящем месте, где никто не помешает. Так?

Я молчал, озадаченный такой постановкой вопроса.

— Ты скажи, так или нет?

— Так, — выдал я для того, чтобы она наконец отвязалась от меня. Ну, не готов я был к такому разговору!

— Хорошо, — кивнула Наталья Михайловна и улыбнулась. — Я всё поняла. До свиданья!

И она вдруг неожиданно протянула мне свою узкую белую ладошку. Я осторожно пожал её.

— До свидания, Наталья Михайловна!

Мишка и Андрюха ждали меня на выходе из школы.

— В столовую? Пирожков хочется…

— С повидлом… В масле… Горячих… Ммм…!

Андрэ картинно почесал тощий живот.

— Да пошли уже! — не выдержал Мишка. — А то устроили тут разгрузочный день!

Проходя мимо телефона-автомата, я тормознулся:

— Я быстро звякну. Подождите меня у столовки.

Набрал по памяти номер. Мне ответил мужской голос:

— Алло?

— Здравствуйте, Альбину можно? — попросил я.

— А кто её спрашивает? — продолжал допытываться парень. Альбина говорила, что сидит в одном кабинете с парнем, и у них телефон один на двоих.

— Брат! — мы условились, что я буду так называться, когда звоню.

— Сейчас.

— Привет! — наконец отозвалась Альбина. — Здравствуй, братик!

— Привет, привет, — сказал я. — Ну, что, поговорила? Когда?

— Как и договаривались, — ответила девушка. — В субботу в четыре часа. У тебя без изменений?

— Ага. Ну, всё тогда. Пока…

Я повесил трубку. Альбина предупредила, что сосед по кабинету весьма к ней неравнодушен, поэтому мы приняли решение общаться эзоповым языком, дабы не давать пищу пересудам и не нервировать парня лишний раз.

Второй мой телефонный звонок был на номер Дениса. Трубку поднял он.

— Привет! Это Антон.

— Здоро́во, здоро́во! — отозвался Устинов. — Что-нибудь случилось? Вроде недавно общались…

В его голосе я услышал нотки радости.

— Да как тебе сказать? — памятуя, в каком учреждении работает мой собеседник, я тоже говорил с ним намеками. — Ты мне телефончик одного товарища обещал дать.

— Взамен другого?

— Ага! — я обрадовался, что Устинов сразу понял, о чем речь.

— Так, так, — Устинов задумался, видимо, листал записную книжку, потом попросил.- А ты можешь мне перезвонить через пару минут на телефон 7−45–66?

— Хорошо, — я повесил трубку. Мишка и Андрей уже подошли к столовой, остановились, стали мне махать, мол, заканчивай. Я в ответ развел руками.

— Парень, ты будешь звонить или нет? — к телефону-автомату уже начала скапливаться очередь.

— Да, сейчас!

Я набрал новый номер.

— Алло?

— Записывай, — сказал Устинов. — 4−14–48. Зовут Геннадий. Скажешь ему, что от меня. Понял?

— Понял, спасибо!

— Только обращайся к нему не раньше, чем завтра, — пояснил Устинов. — Я с ним сегодня встречусь, поговорю, предупрежу насчет тебя.

— Хорошо!

— И перезвони потом, как с ним пообщаешься, ладно?

— Хорошо! — повторил я. — Пока!

Я повесил трубку и направился к столовой, в дверях которой скрылись мои друзья.

Я открыл входную дверь. На меня привычно пахнуло запахом еды. Живот призывно заурчал, требуя пищи. А вот увиденное внутри зала мне совсем не понравилось.

Мои друзья стояли в окружении столовских работников женщин-поварих. А трое небритых мужиков, то ли местных грузчиков-дворников, толи подсобных рабочих удерживали моих друзей. Двое в грязных телогрейках ухватили за руки Мишку, третий в клеенчатом фартуке заломил руки Андрею.

Поварихи грязно-белых халатах тыкали в моих друзей руками, ругались, орали во весь голос:

— Гады! Котлетные воришки!

— Вот кто, всё время у нас еду ворует!

— Тоже мне — комсомольцы! Воры!

— Милицию вызывайте!

— А мы свои за них выкладываем!

Андрюха опять попытался вырваться, но безуспешно. Мужик, бывший раза в полтора пошире его в плечах, сразу заломил ему руки вверх. Андрей со стоном упал на колени — чистыми отглаженными брюками на грязный кафельный пол. Мишка, глядя на него, рванулся тоже, но так же безуспешно. Один из мужиков, державших его, смачно сплюнув на потерявшие свой первоначальный цвет плитки, пробухтел, дыхнув густым перегаром:

— Да чё вызывать-то? Морду им набить и дело с концом…

Посетителей в зале было немного — всего трое забулдыг за дальним столиком, украдкой разливающих по стаканам водку из бутылки, спрятанной за пазухой. Конфликт между работниками ножа и поварешки и моими друзьями у них не вызвал никакого интереса. По их состоянию было очевидно, что бутылка, которую они оприходовали, уже совсем не первая.

Я на миг замер на входе, оценил обстановку и прямо от двери выпустил несколько конструктов паралича, вкладывая силы по минимуму, чтобы хватило на всех: сначала, по очереди, в мужиков, потом в женщин.

Мужики, державшие Мишку, застыли. Мой приятель прекрасно всё понял, дёрнулся еще раз. Мужики, как снопы, повалились в разные стороны. Мишаня хихикнул.

Громила, заломивший руки Андрею, сразу потерял равновесие и повалился прямо на моего друга. Тот едва успел отшатнуться в сторону. Громила с невнятным звуком «чвак» ничком приложился об пол. Позже выяснилось, что «чвак» издал его нос при соприкосновении с твердой поверхностью пола.

У горлопанистых поварих наблюдалась та же самая реакция: сначала замерли, потом все повалились в разные стороны. Правда, как тот громила, никто их них не пострадал.

Минут на пять, не больше, противник обездвижен!

Мишка с Андрюхой подхватили дипломаты, сумки с обувью и рванули к двери:

— Валим, валим отсюда нафиг!

Андрэ у самой двери замер, потом рывком подскочил к стойке, ухватил с подноса два пирожка и выскочил на улицу.

Я вздохнул, достал из кармана смятую рублёвую купюру, вложил её в руку кассиру (она была мною опознана по вышивке «кассир» на груди на когда-то белой форменной жилетке) и направился на выход. У двери оглянулся, ухмыльнулся и «выстрелил» конструктами «понос» в мужиков, тоже вложив минимум магической силы. Интересно, успеют они очнуться прежде, чем начнет действовать заклинание? Проверять мне почему-то не захотелось.

Уже выходя, заметил, как один из забулдыг встал из-за стола и, качаясь из стороны в сторону, направился к подносу с котлетами.

Мишка с Андрюхой успели добежать до парикмахерской и, стоя за углом, высматривали меня.

— Что, спалились, мелкие воришки? — весело поинтересовался я, догоняя их быстрым шагом.

— Да если б не мужик, который за нами стоял в очереди, всё было бы нормально, — заявил Андрюха, протягивая мне пирожок. — Прикинь, эта падла увидел, как мы котлеты в пакет ныкали, и на кассе заорал «держи вора!». Мы взяли два пирожка, заплатили за них. А в пакет я три котлеты сунул. Всё равно прикольно!

Он засмеялся, но потом посмотрел на свои колени и посмурнел:

— Только вот брюки изгваздал. Отец убьёт!

И пошевелил плечами:

— Да еще этот урод чуть руки не вывернул!

Мишка хохотнул:

— Зато теперь нам туда не зайти…

— Лишь бы в школе не узнали — засмеют! — заметил Андрэ.

— А ты помалкивай, — посоветовал я. — И не узнают.

Андрюха достал из сумки пакет с котлетами (хитро так упакованный, булавкой даже подколотый, и обувь не пачкается, и котлеты целы), выдал мне и Мишке по одной:

— Лопайте!

— А уворованное оно завсегда вкуснее, — заметил Мишка. Про рубль, вложенный кассиру в руку, я умолчал.

— Ловко ты их! — заметил Мишаня, когда мы проводили Андрэ. Я молча пожал плечами.

— А что еще можешь? — продолжал он допытываться.

— Мих, отстань, а? — попросил я. — Я и сам толком не знаю. Иногда вон лечу, иногда калечу.

— Ну, они-то сильно не пострадали? — спросил Мишка. — Живы будут?

— Будут, будут! — ответил я. — Пять минут паралич. А у мужиков еще и дристун на пару суток.

Мишка хохотнул, а потом вздохнул.

— Если искать будут, Химик — поселок маленький…

— Майкл, кому мы нужны? — отмахнулся я. — Им, поверь, не до того будет.

Дня два будут с унитаза не слезать, а потом и всё само собой забудется. А не забудется, так поможем!

Дома я внезапно обнаружил, что у меня сегодня вдруг, оказывается, свободный день. Не надо спешить, типа, на секцию, можно просто заняться своими делами.

Я занялся «вяленьким цветочком», который вроде незаметно рос, но вымахал на полметра в рост и распустился 10-сантиметровым в диаметре желтым бутоном. Посмотрел на него через призму магического зрения и порадовался — цветок стал излучать едва заметные даже в этом спектре радужные теплые волны, излучая умиротворение и еще что-то, похожее на конструкт оздоровления.

Я минут десять сидел рядом, наблюдая за ним с непонятным удовольствием. Потом перешел к горшкам с будущими дубками.

Тоже взглянул на них магическим взглядом. Жёлуди уже проросли, но росточки из земли пока не вылезли. Полил их от души. Наложил нужные заклинания. Интересно было наблюдать, как конструкт касается семени, а потом словно впитывается, превращаясь в дымку и уходя внутрь.

При таком раскладе через полгода у меня будут вполне оформившиеся саженцы, которые придется высаживать. Идея домика в деревне стала ощущаться уже как необходимость. И ведь деньги есть. Только у maman совсем другая концепция. Ей подавай дачу и участок в 6 соток. А я задумываюсь о доме, в котором можно жить, и, желательно, расположенном в глухом месте. Возможно, из-за рассказов Василия Макаровича… Кто знает, как дальше жизнь повернет?

Maman пришла с работы на час позже обычного и в плохом настроении. Я успел помедитировать и даже сделать уроки. В кои-то веки сам сделал письменную «домашку» по алгебре! Устные так, проглядел, благо память не подводит.

И, разумеется, приготовить ужин — сварил картошку, пожарил с луком мясо на сковороде. Запах ощущался уже на лестничной площадке.

Тем не менее, ужин maman настроения не поправил. А я старательно прикидывался ветошью.

Maman первой не выдержала пытки молчанием и сообщила:

— Валера пропал. Из больницы он выписался. На заводе сказали, что он уволился. Квартира закрыта. Не знаю, что и делать. Заявление что ли в милицию сходить написать?

— О чём? — удивился я. — Он у тебя украл что-нибудь? И ты ему, извини, конечно, но никто — ни жена, ни сестра, ни даже ни невеста.

Maman посмотрела на меня то ли сердито, то ли злобно, вздохнула, покачала головой и сообщила:

— Я, как дура, отпросилась с работы, поехала в больницу, потом к нему домой. К соседям зашла, спросила. А они говорят, съехал, мол, и в глаза смеются!

Она резко встала, подхватила и нацепила на себя фартук:

— Иди в комнату, делом каким-нибудь займись лучше!

А сама стала ожесточенно намывать посуду. Я потихоньку ушел. М-да, нехорошо получилось. Но уж лучше так, сейчас, чем потом, позже. Позже разрывать отношения было бы гораздо больнее, особенно, если бы ей стала известна настоящая причина проявленного интереса Валеры к maman.