Наследник чародея. Часть 4. Школьная осень

Глава 11

Глава 11.

Загадки от Натальи Михайловны

Утро было пасмурным, сырым, но без дождя. Я с удовольствием пробежал свои семь кругов вокруг футбольного поля и неожиданно для себя пошел на восьмой круг, а потом и девятый.

Вокруг совсем никого не наблюдалось. Я под настроение подтянулся раз 50 (сбился после 30), сделал десяток подъемов переворотом, потянулся по светкиным рекомендациям.

Дома (maman уже убежала на автобус) принял душ, позавтракал (два яйца, бутерброд с маслом, кофе) и сел на диван медитировать, благо еще времени с полчаса в запасе оставалось.

Традиционно погонял по организму силу, отметив рост энергетического узла, черканул несколько строк в дневник, в основном, касаясь поединков на ковре и встречи с Альбиной. Потом «зашел» в библиотеку, взял в руки «Наставление по магическому растениеводству» и снова «пропал для человечества», как говорила когда-то maman, когда я увлекался новым приключенческим романом.

В Астрале прошло не меньше двух часов, пока я не прочел учебник до конца. И снова меня потянуло на эксперименты. В том числе совершенно хулиганского характера. Например, придать сонные качества цветам в классе и поставить их на подоконник поближе к учительскому столу. В кабинете химии, например, учительский стол стоит как раз рядом с подоконником. А уж как Молекула обожает всякие кактусы! А ведь они могли бы стрелять иголками, как дикобразы. Например, на контрольной… Моя морда невольно растянулась в улыбке.

Я едва успел собраться. Выскочил из Астрала, взглянул на часы и обомлел. Время 8.00! Бежать пора! Тем более первым уроком стояла как раз химия. Разумеется, о домашней работе не могло быть и речи. Если Молекула спросит, вся надежда только на отличную память.

Мишка уже стоял возле подъезда. Осклабился, завидев меня, поинтересовался:

— Чем увлекся-то? Вроде утром на стадион успел сбегать, а сейчас запаздываешь…

— Вздремнул, — буркнул я.

— Понятно.

Уже не особо торопясь, мы направились за Андреем. Тот тоже стоял у дома, в ожидании нас. И тоже заметил:

— Опаздываете…

— Чингачгук всегда успеет, — ответил Мишка.

— Если его никто не остановит, — добавил я. — Но это исключение.

Так, лениво перебрасываясь незначительными фразами, мы дошли до школы, переобулись, повесили куртки в гардероб.

Уже на пороге кабинета химии нас догнал звонок. Молекула, как всегда, встречала всех у доски, хмуро кивая некоторым особо избранным на приветствие.

— Контрольная работа! — объявила она. — Учебники с тетрадями убрали, достали двойные листочки!

Андрюха попробовал возмутиться, дескать, предупреждения никакого не было.

— Можешь не писать, Комаров! — отрезала Татьяна Федоровна. — Можешь даже уйти с урока. Два балла и разговоров нет!

Андрэ уйти не решился. А я вспомнил про кактусы.

Молекула разнесла по партам листочки с вопросами и заданиями. Каждому — свое индивидуальное задание. Списать ни малейшего шанса.

Мне повезло. Мои вопросы про физические и химические свойства полиэтилена обсуждали на предыдущем уроке. А вот задача… С задачей я решил не заморачиваться — уж на «тройку» и так хватало.

Молекула сразу «срисовала», что я закончил. Мгновенно, словно молодая, подскочила ко мне, выхватила листочек.

— Всё? Иди, гуляй! Не мешай другим.

Я подхватил «дипломат», направился на выход, по пути поймав завистливый взгляд Мишки.

Вышел в коридор, постоял немного. До конца урока оставалось 20 минут. Я побрел к кабинету алгеброметрии. Следующим уроком стояла «сдвоенная» геометрия.

— Антон, постой!

Я обернулся. Меня быстрым шагом, почти бегом догоняла Светлана.

— Подожди, Антон! — повторила она.

Я остановился. Она подошла ко мне, остановилась.

— Все задания выполнил? — спросила она вдруг.

— А какая разница? — удивился я.

— Да, прости, — смутилась она. — Действительно, какая разница?

— Тогда зачем спрашиваешь? — улыбнулся я. Просто улыбнулся, без всякой подначки. Потом отвернулся и пошел дальше по коридору. Она пошла вслед за мной.

— Антон!

— Ну, что? — я снова повернулся к ней.

— Я хотела бы извиниться, — сказала она, глядя куда-то в сторону вниз.

— Понятно, — я хотел было идти дальше, но она ухватила меня за рукав.

— Антон, прости меня! Слышишь?

Я удивился надрывным ноткам в её голосе. Взглянул магическим зрением. В ауре отчетливо светились красные протуберанцы. Желтого цвета не было. Светка вся была на нервах, буквально «кипела» внутри себя, но не врала.

— Идём! — я потянул её в рекреацию рядом с кабинетом математики. Мы встали в угол, за стенд, чтобы нас не было особенно заметно.

— Что случилось? — спросил я. — Рассказывай.

— Прости меня, Антон! — Светка вдруг заревела.

— Я не хотела! — выдавала она между всхлипами. — Так вышло. Они меня шантажировали, запугали. Сказали, что всем покажут…

— Что покажут? — спросил я. — Кто они? Можешь конкретику выдать?

Светлана отмахнулась, оттолкнула меня.

— Как ты не можешь понять? — она рванулась в сторону туалета и не оборачиваясь, бросила мне. — Ты во всём виноват! Всё из-за тебя! Я тебя любила, а он…

Догонять я её не стал. Было бы глупо бежать за ней в женский туалет. Да и желания не было.

Звонок с урока прервал мои размышления. Двери кабинетов открылись, школьные коридоры стали заполняться учащимися.

Стали подходить одноклассники. Подошли Мишка и Андрей, одинаково мрачные, одинаково возмущенные.

— Что тебе досталось? — поинтересовался я у Мишки.

— Какая нафиг разница? — ответил тот. — Всё равно не знал.

— А тебе? — обратился ко мне Андрэ.

— Целлофан, — ответил я. — То есть полиэтилен. Физические и химические свойства плюс задача.

— Молекула сказала, что это билеты, которые будут на выпускном по химии, — хмуро сообщил мне Мишка. — Стопроцентный пролёт фанеры над Парижем.

Подошел аккуратный и до противности элегантный Никитос. Посмотрел на меня. Я кивнул, намекая, что его место остается рядом со мной. Он еще раз кивнул, мол, понял.

Весь урок математичка Наташка — учитель по алгебре и геометрии Наталья Михайловна Гревцова — чертила на доске фигуры в трехмерной проекции, что-то рассказывала, кажется, даже доказывала теорему. Наша очаровательная голубоглазая учительница-блондинка в темно-сером приталенном костюме с юбкой до колен сегодня выглядела особенно возбуждающе. Во всяком случае большинство парней в классе смотрело на неё, как я подозреваю, не только с эстетическим интересом.

А я сидел и совершенно бездумно по памяти автоматически вычерчивал конструкты-заклинания воздействия на растения. Вообще все конструкты-заклинания напоминали эти самые геометрические фигуры в трехмерном изображении. Вершины фигур были точками приложения силы, линии между ними каналами прохождения магической энергии. В каждой вершине — своё количество силы или магической энергии, а чем толще линия, тем шире канал, тем быстрее подействует заклинание.

— Ковалёв! — как вдруг рядом со мной оказалась Наталья Михайловна, я и не заметил, увлеченный своими рисунками. — Ты что это у себя в тетради нарисовал?

Она взяла у меня тетрадь, удивленно посмотрела на мои художества, потом — внимательно — на меня. Снова просмотрела фигуры в тетради, перелистнула страницу, закрыла тетрадь, положив на парту.

— Что это? — требовательно спросила она. — Я тебя спрашиваю!

Я поднялся с места, встал перед Наташкой, пожал плечами, опустив глаза. Объяснять, что это, разумеется, я не собирался.

— Откуда ты это взял? — продолжала требовать ответ Наталья Михайловна.

— Не знаю, — деланно смущенно ответил я. — В голову вот взбрело.

— На уроке надо уроком заниматься, — сурово отрезала Наташка. — В данном случае теоремой, которую я перед вами доказываю. А не рисовать всякие… вот это!

Она хлопнула ладонью по тетради.

— Повторишь, что я вам пыталась донести? — она посмотрела мне в глаза.

Я кивнул. Наташка замолчала, выбирая вызвать меня к доске или посадить на место. Видимо, всё-таки второй вариант ей показался наиболее оптимальным, поэтому она скомандовала:

— Сядь и не отвлекайся! Имей совесть, Ковалёв, в конце концов! Знаешь, сколько занимает времени у меня подготовка к вашему уроку?

— Извините, Наталья Михайловна! — пробурчал я, изображая раскаяние (я ж никому не мешал!).

Всё последующее время до самого звонка я не спускал глаз с Наташки, делая вид, что очень её внимательно слушаю, и старательно перечерчивал в тетрадь с доски фигуры и формулы. Кажется, Наталья Михайловна под конец урока под моими взглядами даже стала смущаться.

Второй урок геометрии тянулся невероятно медленно. Сначала проверка домашнего задания (странно, почему на первой геометрии она этого не сделала — а класс-то расслабился!), затем задачи из учебника и снова новый материал.

К концу урока морально вымотался даже я, не то, что остальные. Наталья Михайловна это поняла и после звонка никого задерживать не стала. Ну, почти никого.

— Ковалёв! — бросила она мне в спину. — Постой, не спеши!

Я замер почти в дверях класса. Обернулся.

— Штирлиц! А вас я попрошу остаться! — пошутил я.

— Не юродствуй! — сказала Наташка. — Дверь прикрой.

Я закрыл дверь.

— Садись!

Она усадила меня за первую парту. Сама села рядом, поставив на стол свою сумку, вытащила оттуда блокнот. Села так близко, что я почти ощутил тепло её тела, да еще и прижалась ко мне локтем.

— Достань тетрадь! — голос у неё был как никогда серьезен.

Я достал. Она выхватила её у меня, раскрыла на странице, где я сегодня на уроке изобразил структуры конструктов, потом раскрыла свой блокнот. Всмотрелась туда и сюда.

Я тоже посмотрел на рисунки в блокноте. Фигуры в моей тетради и её блокноте были похожи, очень похожи. Но, тем не менее, они были разными. Наташка еще раз посмотрела, видимо, сравнивая их, вздохнула.

— Можно? — я попросил у неё блокнот. Она протянула его мне. В блокноте были карандашом сделаны наброски двух геометрических многолучевых звезд и одного многогранника в трехмерной проекции. Сразу можно было определить, что нарисованы они наспех, карандашом, без всяких линеек. Структуры этих конструктов мне были незнакомы. Впрочем, я их, разумеется. Сразу запомнил. А уж выяснить, что это за штука, для меня не представляло труда — астральный полигон всегда готов к моим опытам.

— Что это? — поинтересовался я.

— А у тебя? — чисто по-еврейски вопросом на вопрос отозвалась Наталья Михайловна.

— Просто в голове вдруг возникло, — легко соврал я. Наташка поверила.

— Когда? — продолжала допытываться она.

— Да вот, совсем недавно, — попытался я уклониться от конкретного ответа. — А у вас они откуда?

Она отодвинулась от меня, взглянула мне в глаза своими умопомрачительно голубыми глазищами.

— Ты понимаешь, что об этом никому не следует говорить? — попросила она. В ответ я только кивнул.

— Мне уже которую ночь подряд снятся сны, — сказала Наташка. — Странные сны. Я в них то ведьма, то волшебница. А это… Почему-то мне казалось, что вот эти чертежи имеют большое значение. Я, когда просыпалась, постаралась их сразу же зарисовать. И тут у тебя увидела похожие…

Она смутилась, даже покраснела.

— Только ты, пожалуйста, никому не говори, Антон, хорошо?

Я взглянул на неё магическим зрением. Ого! У неё повыше живота горел темно-зеленым светом небольшой, размером с греческий орех, шарик-ядрышко «живой» силы. Наталья Михайловна была потенциальной волшебницей? Я был удивлен. Разумеется, она об этом не догадывалась.

— Вы сами про это молчите, — наконец выдал я. — Это дело серьезное. Я вам потом объясню.

Она энергично закивала головой:

— Конечно! Разумеется, никому ни слова.

Потом до неё дошло.

— Ты знаешь? — вскинулась она. — Ты об этом знаешь?

— Наталия Михайловна! — улыбнулся я. — Чесслово, я вам всё расскажу! Но позже.

И поспешно ушел, а практически сбежал, опасаясь продолжения допроса с пристрастием со стороны учительницы.

И вдруг я подумал, что Наташка-то, пожалуй, совсем не старше Альбины и будет даже посимпатичней.

Наталья Михайловна даже и не думала продолжать расспрашивать Ковалёва.

Она давно заметила, еще с первых дней нового учебного года, что нынешний десятиклассник сильно изменился и не только внешне. Прежний Ковалев был забитым тихоней, совершенно не пользовавшимся авторитетом ни у ребят, ни у тем более девочек. Его раньше в классе шпыняли все, кому не лень. А учителя в школе либо его жалели, либо смотрели на него как на пустое место. Он и ходил даже… Не ходил, а старался тихо и незаметно прошмыгнуть мимо — на свое место, в уголок, лишь бы его никто не трогал.

После каникул Антон радикально изменился: и внешне, и внутренне. Он вытянулся, вырос в плечах. Даже цвет волос сменился с черных на соломенные. Так ведь не должно было быть!

И внутри у парня словно появился стержень. Он даже с учителями стал вести себя словно с ровесниками. Нет, безусловно уважительно, но на равных, без какого-либо подобострастия или уничижения.

Наталья Михайловна даже ловила себя на мысли, что стала даже немного опасаться этого ученика. Поэтому и перестала спрашивать его, даже когда он не готов — а учитель это чувствует! Издержки, так сказать, профессии. Профессиональная деформация со знаком «плюс».

А девчонки? Учительница отметила, как на Антона стали смотреть его одноклассницы. А Светлана Быкова (честно говоря, её любимица, хоть и не должно быть у педагога любимчиков!) так вообще «хвостиком» стала за ним бегать. Хотя в последнее время между ними словно черная кошка пробежала. И Наталья Михайловна была уверена, что виноват в этом совсем не Антон. Она видела, как он смотрел на свою одноклассницу…

И еще она пару раз поймала себя на мысли, что Ковалев очень даже симпатичен, как мужчина, и если бы он был постарше, и не учился бы в школе… И тут же выгнала эту мысль из головы.

А теперь еще и эти непонятки. Сны ей стали снится с месяц назад — яркие, красочные, динамичные. Она видела себя то ведьмой, живущей в лесу. Но не Бабой-Ягой, а эдакой высокой черноволосой красавицей-колдуньей, живущей в бревенчатом тереме в дубраве среди величественных дубов. То ей снилось, что она магиня, преподаватель магических наук в загадочной Академии, и её дом — дворец посередине озера на острове.

Сны ей нравились. Она просыпалась с сожалением, а порой и в слезах, потому что это всё оказывалось, увы, не настоящим.

И во сне она чертила эти фигуры, которые оказывались могучими заклинаниями. Просыпаясь, она пыталась их сразу же зарисовать, пока не забыла, пока сон не ушел в небытие.

И сегодня увидела подобные рисунки не у кого-нибудь, а у Ковалёва!