Шиноби Мрачного Рассвета

Глава сорок третья

Странный разговор с Ульгримом заставил Варкастера насторожиться. Хотя мечник и отговорился неудачной шуткой, обострившаяся паранойя вынудила некроманта внимательней наблюдать за происходящим в поисках новых странностей. И те не заставили себя долго ждать.

Первым, на что обратил внимание маг, стал язык. Тот самый, из которого Ульгрим взял странное прозвище. Как ни старался Варкастер, он не мог вспомнить ни страны, откуда пришло это наречие, ни его названия. Само по себе это еще ни о чем не говорило — в поврежденной памяти некроманта хранилось немало вещей, чье происхождение он затруднялся объяснить. Но по возвращении в Усадьбу никто не смог ответить на вопрос, что же это за говор такой, и откуда он пришел. Притом все как один, от простого солдата до инквизитора, без труда понимали сказанное или написанное на нем.

Второй странностью, подмеченной Варкастером, стали солдаты. Побудка, уход за снаряжением, тренировки, еда — все легионеры жили в абсолютно одинаковом цикле. Никто не пытался увильнуть от обязанностей. Никто не выделялся ни успехами, ни провалами. Не было драк и конфликтов. Не люди, а функции. Даже некромант понимал, что солдаты не должны вести себя настолько одинаково. Улучив момент, с помощью мертвой мыши и Воли склепа он обследовал пожитки десятка легионеров, и те оказались столь же безлики. От исподнего до бритвы, от игл до перочинных ножей — вещи были одинаковы. Ни памятных безделушек, ни припрятанной банки консервов, ни игральных карт. Абсолютно ничего, ни следа индивидуальности.

Финальным штрихом в творящемся безумии стал сам Варкастер. А точнее, его магия. Озадачившись расширением своего шпионского арсенала, некромант собрался было смастерить новое заклинание, но обнаружил, что просто не способен на это. Он легко мог вообразить Владычество, Стрелу рока и любое другое известное ему заклятие. Но стоило сделать шаг в сторону от привычных схем, и магия ускользала песком сквозь пальцы, разум не мог удержать простейшие конструкции.

Принесенный этим открытием ужас стал для Варкастера новой, ранее не испытываемой эмоцией. Впрочем, быстро сменившейся сначала удивлением от собственной способности его испытывать, а потом и бесстрастным анализом происходящего. В том, что творится нечто ненормальное, сомнений не возникало. Оставалось только определиться, сошел с ума мир вокруг или он сам.

Собственная ненормальность не была для Варкастера секретом. Причины ее также лежали на поверхности — вмешательство эфириала, выжегшего память, оставив от былого человека одну лишь магию. Именно к такому выводу приходил любой, кому случалось узнать историю некроманта. И Варкастер никогда не мешал людям заблуждаться. Однако сам он не был уверен, что ответ столь прост.

Он не помнил откуда, но знал: как передвигаться под огнем противника; как противостоять магам и демонам; как организовывать отряды мертвецов и брать штурмом крепости. Мог планировать тактику и создавать новые заклинания. Хранил в уме обширнейшую энциклопедию магических знаний и сопутствующих наук. Его разум в бою работал с механической точностью арифмометра, превращая хаос в выверенные боевые формулы. За всем этим стояли не просто сухие знания, а многие тысячи часов подготовки.

Зачем было эфириалу, творящему под себя орудие из смертного, оставлять все это? Или эти навыки он и привнес? Но можно ли поверить, что сущность, способная так легко и ладно перекроить чужую душу, будет изгнана не столь уж сложным ритуалом не самой сильной ведьмы? Быть может, эфириал не создал орудие, а лишь извлек из футляра личности то, что было создано ранее? Не потерял ли при этом дух пару деталей, отвечавших за стабильность оного орудия?

Хотя идея о собственном безумии и казалась наиболее логичной, увы, она не вела к каким-либо практическим выводам. Если поврежденный эфириалом разум начал распадаться, Варкастер едва ли мог что-то сделать, на тот же разум опираясь. В этом случае оставалось лишь ждать конца. С другой стороны, одним из ключевых признаков безумия является неспособность безумие осознать.

Исходя из последней идеи, некромант принялся искать другие объяснения. Первым на ум пришли козни врагов. Те же эфириалы — любители поковыряться в человеческом разуме. За примером далеко ходить не нужно. Да и хтонийцы способны порой удивить телепатической атакой. Однако, как Варкастер ни старался, происходящее не складывалось в минимально адекватный план. Если солдаты под контролем, то почему атаки еще не последовало? Зачем нужен странный язык, и откуда он взялся? Его разум тоже вскрыт, раз и ему понятно это наречие? Но кто и как мог блокировать способность создавать новые заклинания, не затронув использование старых? Побившись над проблемой несколько дней, Варкастер вынужден был сдаться. Если происходящее чей-то изощренный план, то разум, создавший его, превосходил самого некроманта на порядки.

А пока Варкастер ломал голову над окружавшими его странностями, события развивались своим чередом. С падением Врат Темной долины хтонийцы отступили, отдав контроль над предгорьями легионерам и примкнувшим к ним некромантам Ордена смертного бдения. Оставшиеся в окружении отряды противника планомерно уничтожались при деятельной поддержке Варкастера. Хотя создавать новые заклинания некромант и не мог, старые действовали безотказно. Нередко в паре с ним работал и Ульгрим.

Каждый раз, сталкиваясь с мечником, Варкастер внимательно наблюдал за его поведением. Беспристрастно рассуждая, ничего подозрительного в действиях Ульгрима не находилось, тот полностью соответствовал своей роли. И все же, чем больше некромант наблюдал, тем сильнее крепла в нем уверенность — мечник чем-то неуловимо отличается от остальных. Странные, неуместные фразы, которые Ульгрим называл шутками, проскальзывали все чаще. Не только Варкастер их не понимал, что не удивляло, но и окружающие не особенно веселились.

Об одной такой шутке Варкастер вспомнил в форте Харон. Древний оплот некромантов, несмотря на длительную осаду, так и не сдался, сохранив в целости все, спрятанное за стенами. В том числе обширную библиотеку. А несколькими днями ранее, именно в библиотеку Ульгрим посоветовал сходить некроманту в совершенно неуместной для этого ситуации. Поразмыслив, Варкастер решил подчиниться тихому шепоту интуиции. Даже если мечник спятил, отчего бы не ознакомиться с собранием?

За века некроманты накопили богатейшую коллекцию, и сотни стеллажей терялись в темноте, подпирая собой высокие потолки обширного зала. Однако за годы войны библиотека пришла в полное небрежение. Когда-то она занимала несколько помещений, но затем ее уплотнили, хаотично распихав дополнительные полки по единственному залу. Некоторым книгам места не хватило, и теперь они громоздились стопками прямо на полу, то и дело преграждая магу путь настоящими баррикадами. Блуждая по залу, одну из таких куч некромант и задел, чем вызвал небольшой обвал.

К удивлению Варкастера, страницы нескольких раскрывшихся при падении томов оказались девственно чисты. Изучив книги, маг обнаружил, что единственные слова в них — названия на титульных листах. Какое-то время некромант простоял, в задумчивости разглядывая находки, а затем потянулся к другим книгам из развалившейся стопки.

Все проверенные им тома оказались также пусты. В тех, что имели название на обложке, оно дублировалось титульным листом. Остальные же не имели и этого. Помимо куда-то пропавшего текста, книги объединяла тематика — судя по названиям, посвящались они животноводству.

Осененный догадкой, маг вновь углубился в книжный лабиринт. Объектами поисков стали работы по этике и стихосложению, агрономии и ветеринарии. Некромант высматривал все то, что не интересовало его абсолютно.

Догадка подтвердилась. Если книги по магии, точным наукам и ремеслам были полны знаний, то все, что не представляло для Варкастера интереса, белело пустыми страницами. Исключения бывали, но редко. Из общего ряда заметно выбивалась лишь пара десятков романчиков, подчас весьма фривольных. Зато их все объединял тот самый язык, происхождение которого никто не знал. Спустя несколько часов, перерыв всю библиотеку, некромант, наконец, смог сформулировать новую теорию происходящего.

Анализируя странный диалог с Ульгримом на стене Врат, Варкастер сосредоточился на прозвище и языке, из которого оно было взято. Однако ключевой, как он теперь понимал, была последняя фраза: «Сойдет для того, кого не существует». Почему Ульгрим назвал его несуществующим?

Быть может, потому, что так оно и было?

В каждой школе магии имелись свои ультимативные заклинания. В некромантии таковым был Провозвестник смерти, в магии Бездны — Одержимость, арканисты использовали Звездный договор. Относящиеся к пятому кругу, безумно сложные и древние, они выступали своеобразным естественным экзаменом на титул архимага. Вот только критерием прохождения испытания служила отнюдь не способность активировать эти заклятия. Ровно наоборот — архимагом мог считаться тот, кто вырвался из их власти.

Насколько эти заклинания были могущественны, настолько же опасны. Даруя заклинателю уникальные преимущества и силы, магия меняла саму его суть, вмешиваясь в тонкие механизмы души. Сохранять здравость рассудка под таким воздействием мало кому удавалось. И чтобы обезопасить себя, архимаги создали симулякров.

Развивая Чистый разум, любой достаточно талантливый маг приходил к расщеплению сознания, позволяющему делать несколько вещей одновременно. Симулякры являлись следующей ступенью этого навыка, представляя собой полноценный, изолированный от основного сознания слепок разума. Создаваемые до запуска опасных заклинаний, такие слепки выступали страховочным канатом. Замечая недопустимые аномалии в поведении основного сознания, они разрушали ставшее опасным заклинание.

Что если он не Варкастер, а лишь его симулякр?

Хотя идея отдавала безумием, она отлично объясняла происходящее. Разум архимага достаточно силен, чтобы создать для собственной тени имитацию реального мира. Однако Варкастер все же не демиург, его воображение несовершенно и ограничено личным опытом. Странное поведение окружающих тогда получало объяснение: некромант никогда не обращал на них внимания. Этим же объяснялись пустые книги — его памяти нечем было их заполнить. Конечно же, ничтожная копия настоящего мага не способна разработать новые заклинания. Да и вся ее магия лишь воображение основного сознания. В стройную картину не укладывался только странный язык, но, возможно, связанные с ним воспоминания недоступны симулякру.

Оставалось понять, зачем Варкастеру могло понадобиться погружать свою копию в иллюзорный мир? А незнание симулякром своей цели и даже собственной природы это часть плана, или что-то пошло не так? Хотя последний вопрос остался без ответа, в отличие от предыдущих теорий, эта поддавалась проверке.

Для начала некромант отправился на поиски шлюх.

Первая же попытка выйти за пределы собственного опыта блестяще подтвердила теорию иллюзорности окружающего мира. Несмотря на обилие следующих за легионом маркитантов, во всем обозе не нашлось ни одной девицы легкого поведения. Черный легион дружно соблюдал целибат, ничуть тому не удивляясь и не противясь.

Пока некромант прикидывал, как еще проверить на прочность границы основанного на его же опыте мира, Крид расшифровал записи, обнаруженные в логове Карроза. Поднятый по тревоге, легион снялся с места, оставил недавно отвоеванные территории и, пройдя Вратами Темной долины, продолжил наступление по Астеркарнской дороге к форту Икон. Какое-то время Варкастер рассматривал в качестве следующего эксперимента собственное неповиновение, но пока отложил этот вариант. Конечной целью атаки был Некрополис — древний город-могильник. Именно в нем, согласно записям Карроза, хтонийцы готовили ритуал призыва Джашина.

Ульгрим заявил, что имя демона неправильное. На этот раз Варкастер почему-то был с ним согласен.

***

Посты самураев стояли через каждые десять метров коридора. В своих причудливых доспехах замершие неподвижно воины казались статуями. Лишь вблизи становились заметны подозрительные взгляды, неотступно следовавшие за Минато и его провожатым.

«Все же интересно, сколько среди них сенсоров» — в очередной раз промелькнуло в голове хокаге.

По правилам, на гокаге кайдан лидеры шиноби могли взять лишь пару телохранителей. Однако и без дополнительной поддержки самураям остановить каге не светило, сколько бы их ни было. Предоставляемая хозяевами выстуженного замка безопасность обеспечивалась не силой.

Сверху крепость напоминала огромную пятилучевую звезду. Выделяемые шиноби комнаты находились в вершинах лучей. Каждый метр коридоров и залов контролировался целой армией воинов, среди которых скрывались сенсоры. Их единственной задачей было поднять тревогу, если кто-нибудь из гостей применит технику, пусть хоть D-ранга. Предполагалось, что форы, даруемой ранним оповещением и сотнями метров каменного лабиринта, каге хватит для обеспечения собственной безопасности. Умирать за шиноби самураи не собирались — стоит прозвучать сигналу тревоги, и воины сорвутся с места лишь затем, чтобы покинуть крепость, предоставляя каге самим разбираться друг с другом.

Мысли о самураях промелькнули и растворились, не в силах отвлечь Минато от более важных забот. Перехватив поудобнее четверку бумажных папок, так и норовящих выскользнуть из рук, хокаге в очередной раз вернулся мыслями к предстоящей встрече. Мей и Раса, скорее всего, прислушаются к его доводам. С Эем сложнее, но тот называет джинчурики восьмихвостого братом, и вряд ли это искусная ложь. Значит аргументы на райкаге подействуют, даже если тот не станет этого демонстрировать. Кто проблема, так это Куротсучи.

Минато вздохнул. У Ооноке из близких была только внучка, и он рассчитывал, что та окажется слишком молода для шляпы каге. Не то он недооценил куноичи, не то что-то упустил во внутренней кухне Ивагакуре, но теперь предстояло иметь дело с новой, обозленной лично на него, цучикаге, вдобавок не имеющей каких-то особых симпатий к джинчурики.

— Пришли, — голос провожатого отвлек хокаге от размышлений.

Мрачные коридоры привели их к высокой двустворчатой двери. Кивнув самураю, Минато толкнул створки и оказался в зале для переговоров.

Круглый стол, аскетичные кресла, яркая развесистая люстра на высоком потолке — вот и все убранство небольшого помещения. Зато дверей пять, каждый каге приходит не пересекаясь с конкурентами. Этот зал был единственным местом, где они могли встретиться — еще одно из правил, соблюдение которых контролировалось самураями.

Каким-то образом провожатые умудрились идеально рассчитать время — одновременно с Минато в зал вошли остальные каге. Двери закрылись, оставляя лидеров шиноби наедине. Ходу сюда не было даже телохранителям. Хмуро переглянувшись с Эем и ожегшись о взгляд Куротсучи, Минато молча кивнул Мей с Расой и первым уселся, звонко шлепнув принесенными папками о стол.

Время работать.

— Коноха готова полностью отказаться от своей части контрибуции, — пренебрегая приветствиями, с ходу оповестил Минато.

Как он и рассчитывал, каге едва успели усесться, и сообщение застало их врасплох. Внимательно наблюдая за реакцией на свои слова, Минато отметил мелькнувшее на лице Мей недовольство и удивление Эя. Лидер Облака первым же и среагировал:

— И какова будет цена подобной щедрости?

— Весьма невелика, — ответил райкаге Минато и толкнул к каждому из собеседников по принесенной папке. — Всего лишь внимательно меня выслушать и ознакомиться с этими материалами. В этом случае, я готов заключить мир с Ивагакуре и Кумогакуре без дополнительных требований. И дать гарантии ненападения сроком на пять лет.

— Минато, ты собираешься остаться при своих?

Голос Мей прозвучал нейтрально, но Минато догадывался о скрывающемся за ровным тоном гневе. Безусловным лидером тройственного союза была Коноха, и подобный отказ от всех требований сильно бил по позициям Кири в грядущем торге. В отличие от Минато, чей авторитет на политическом поле собственной какурезато был незыблем и позволял столь широкие жесты, мизукаге требовалось продемонстрировать кланам убедительные плоды победы в прошедшей войне.

— Да, — поднял руку в успокаивающем жесте хокаге. — Я считаю, что мы находимся на пороге серьезнейшего кризиса, и нам понадобится потенциал каждой деревни, — Минато выдержал секундную паузу и добавил: — когда мы объединимся против общего врага.

— Ты рехнулся? — вопрос Куротсучи прозвучал сухо, словно за ним не скрывалось никаких эмоций.

— К сожалению, это маловероятно, — демонстративно вздохнул Минато. — Итак, вы готовы меня выслушать?

— За такую плату я готов слушать твои бредни неделю, — проворчал Эй, подтягивая к себе папку кунаем.

Раса сосредоточенно кивнул — казекаге уже проверял свою копию документов на возможные сюрпризы. Мей скривилась, но все же выразила согласие взмахом руки. Куротсучи не удостоила Минато ответом, и тот решил принять молчание за согласие.

— Тогда начнем, — хокаге помедлил, собираясь с мыслями, — Первую часть истории мне документально подкрепить нечем, поэтому можете думать о ней что хотите. Однако она объясняет, почему я настолько серьезно отношусь к происходящему и потому необходима. Полагаю, все началось с противостояния Сенджу Хаширамы и Учиха Мадары...

Давно продуманные и заученные слова слетали с языка легко, не мешая Минато наблюдать за реакцией каге. Пока все шло ожидаемо — скепсис, недоверие и даже снисхождение. Слушая рассказ о легендарных временах и не менее легендарных шиноби, менявших ландшафты страны Огня в своих поединках, каге не могли не подумать: «Минато сдал». Он и сам бы так подумал. Тогда, до столкновения с носителем риннегана. Теперь оставалось донести это впечатление подавляющей мощи до остальных каге.

Наруто так и не успел придумать способ проверки останков Мадары на наличие глаз. Однако Минато не верил в подобные совпадения и протянул ниточки предположений и допущений от былых времен до Акацки, связывая происходящее с масштабными планами великого Учиха. Он по прежнему не знал целей и задач противника, зато очень хорошо узнал Мадару.

Имея доступ к самым закрытым архивам и личным дневникам предыдущих хокаге, Минато стал вероятно лучшим биографом почившего Учиха. И чем больше он узнавал, глубже проникаясь личностью Мадары, тем отчетливей понимал — неведомый план должен быть грандиозен. Не просто приход Учиха к власти в Конохе, и даже не уничтожение других деревень. Мадара относился к людям, чьи амбиции и планы охватывают весь мир, протягивая свои щупальца далеко в будущее, даже после смерти их создателя.

Аккуратно обходя подробности происхождения риннегана, останавливаясь больше на его мощи и особенностях мышления самого Мадары, Минато старался передать свое впечатление от этой личности слушателям. Пока, судя по лицам, каге не особенно проникались его словами. Предсказуемо. Все сказанное должно было лишь послужить фундаментом для будущих аргументов. Главное — его слушали.

— Теперь давайте на секунду забудем о Мадаре, и вернемся в настоящее. Йонби, Ниби, Санби, Нанаби и, наконец, Рокуби — пять из девяти биджу больше не принадлежат какурезато...

— Мей, ты умудрилась просрать и второго биджу?! — перебив хокаге, весело воскликнула Куротсучи.

Мизукаге промолчала, лишь недовольно поджала губы и одарила Минато весьма красноречивым взглядом.

— Вопрос в том, кому они принадлежат теперь, — не дал отклониться от темы хокаге.

— Судя по этим бумагам, ты собираешься нас убеждать, что Акацки, — проворчал Эй.

— Да, именно так, — кивнул Минато.

— Это просто банда наемников. Да, высококлассных, но ты спятил, если собираешься нас убедить, что они в состоянии не только победить всех этих джинчурики, но и захватить биджу, — скепсис райкаге лишь усилился.

Именно этого момента хокаге и ждал.

— Думая именно так, я их подставил, слив дезу о местонахождении Хана и устроив засаду, — Минато безмятежно улыбнулся.

Теперь во взглядах каге появился интерес.

— И они обвели тебя вокруг пальца? — в голосе мизукаге угадывалось злорадство.

— Нет, все прошло по плану, — продолжая улыбаться, ответил Минато. — Я, Какаши, Джирая, Хирузен, Цунаде и Кушина застали их врасплох.

В зале повисла тишина. Если до этого момента каге не особенно скрывали эмоции, сейчас на лица лидеров шиноби словно опустили маски. Тем не менее Минато легко мог угадать их мысли. Уточнять, кого он имел ввиду, не требовалось, шиноби такого уровня каге знали наизусть, и представить, на что способен подобный ударный кулак, могли с легкостью.

Минато резко стер с лица улыбку и сухо проинформировал:

— Итог операции: Хирузен мертв, Какаши и Джирая выжили только благодаря Цунаде, и на данный момент не восстановили боеспособность. Акацки прорвались и ушли. С потерями, но ушли.

Позволив повиснуть тишине, Минато точно угадал момент, когда Куротсучи собралась что-то произнести, и продолжил, удерживая инициативу в разговоре:

— Вся информация по столкновению, вместе с координатами, есть в бумагах. Можете послать своих разведчиков, и сами убедиться. А теперь главное: Акацки использовали риннеган. Возможно, даже не один. Именно это позволило им остановить нас и едва не уничтожить.

На этот раз, когда Эй решил заговорить, Минато не стал мешать.

— Хочешь сказать, Акацки созданы Мадарой?

— Может и нет, — пожал плечами хокаге. — Но риннеган доказывает — за ними точно стоит идея Мадары. Это не просто банда нукенинов S-ранга — это инструмент, которым Бог шиноби претворяет свой план в жизнь даже после собственной смерти. И смазкой для этого инструмента служит кровь джинчурики. Раса, твой сын джинчурики. Эй, я знаю, ты называешь носителя восьмихвостого братом. Моя жена — носитель Кьюби. Я не представляю, что задумывал Мадара, но он нарисовал на спинах наших близких мишени. Лично мне не важно для чего, пусть бы его план мог привести Коноху к величию, а вас низвергнуть в прах. Мне все равно, я не собираюсь жертвовать близкими ради его целей.

— Это ты верно заметил, насчет величия Конохи, — впервые подал голос Раса. — Пока что ты рассказал нам красивую сказку, которую еще долго предстоит перепроверять. Меж тем, есть иные объяснения происходящему... — казекаге помедлил и резко закончил: — Расскажи нам, к примеру, о седьмой команде.

— Седьмой команде? — переспросил Минато, внутренне настораживаясь.

Сопротивления своим идеям со стороны Расы он ожидал меньше всего. Наоборот, для отца джинчурики его доводы должны были стать наиболее убедительны. Хотя он и не доверял до конца казекаге, как раз сейчас, на этапе подведения итогов войны, меньше всего ожидал подвоха.

— Седьмая команда — команда моего сына. Не совсем понимаю, что ты хочешь знать.

Раса кивнул:

— Да, команда твоего сына. Очень сильного мальчика, надо сказать. Не слыхал, чтобы кто-то мог поддерживать техники по двое суток, кроме джинчурики... и Мертвителя Намикадзе.

— Не та ли эта команда, после встречи с которой погиб Роши, якобы уничтоженный Акацки? — не дав Минато ответить, вставила Куротсучи. — И еще, кажется разведка еще при дедушке что-то такое докладывала по поводу двухвостой, — цучикаге повернулась к Эю.

— Да, — задумчиво кивнул райкаге, — согласно данным нашей разведки, на конвой, в котором следовала Нии, должен был напасть отряд, включающий седьмую команду. Собственно поэтому мы и подменили груз джинчурики. Поздравляю, Минато, достойная смена. Много крови нам попортила.

— Интересно получается, — вновь подхватил Раса, — минимум в двух случаях рядом с пропавшими джинчурики оказывался твой сын. Тот самый, который демонстрирует невероятную продолжительность и силу техник. Возникает вопрос, не придумала ли семья известных мастеров фуиндзюцу новое слово в печатях джинчурики...

Пока Минато соображал, что ответить, Мей буркнула:

— В трех случаях, — и, когда взгляды скрестились на ней, добавила: — за несколько часов до... захвата шестихвостого... кем-то, на нашей территории произошла схватка седьмой команды с Акацки. Должна сказать, присутствовавший на поле боя Ао был впечатлен твоим сыном, Минато. Очень впечатлен.

— Ао, — переспросил Эй, — Бьякугангороши?

— Да.

— Думаю, это не самый впечатлительный шиноби, Минато, — повернулся к хокаге Эй.

Тот согласно склонил голову, уже успев мысленно пересмотреть свою речь.

— Мей, ты сказала, они сражались с Акацки? — ни коим образом не выражая свое отношение к словам мизукаге, уточнил Минато. — Не могла бы ты озвучить, откуда уверенность в этом?

— Учиха Саске удалось убить Бива Джузо, — сухо ответила мизукаге. — У нас есть... уверенность, что тот состоял в организации.

Хокаге кивнул, не став требовать от Мей деталей, и подытожил:

— То есть, акацки поблизости также имелись, а седьмая команда была под присмотром твоего человека.

Не дожидаясь ответа, Минато обратился к казекаге:

— Раса, ты же понимаешь, что, будь Наруто моим секретным джинчурики, созданным из нескольких биджу, он или не стал бы демонстрировать свои возможности... или ты бы не дождался свою дочь из плена. Думаю, до степени «сентиментальности» моего наследника ваши разведки уже докопались.

Дождавшись неохотного кивка казекаге, Минато повернулся к Куротсучи:

— Кстати, не хочет ли цучикаге рассказать, откуда именно команда моего сына вытащила Темари? Чем и с чьей подачи там занимался Ооноке?

— Мне нечего ответить, — Куротсучи легко выдержала взгляд хокаге. На дне глаз куноичи плеснулся гнев: — Ты хорошо постарался, Молния. Там не осталось ничего и никого. Мне не известно чем занимался дед.

— Никого не осталось, вот значит как? Жестко стелешь для новичка на этом посту, Куротсучи.

— Не понимаю, о чем ты, — демонстративно приподняла бровь цучикаге.

— У меня не было времени заниматься охотой на выживших, а седьмая команда не зачищала комплекс целенаправленно.

Не дав Куротсучи ответить, Минато махнул рукой:

— Впрочем, это не важно. Условие по контрибуции, с которого я начал разговор, все еще в силе. И, если вы готовы слушать, я расскажу вам последнюю главу «сказочки».

Оглядев каге и убедившись, что те не собираются продолжать спор, Минато осведомился, указав на розданные ранее бумаги:

— Как вам почерк писца?

— Каллиграфический, — после секундной паузы первым ответил Эй. — Неприятие Конохой пишущих машинок как-то связано с Акацки?

— Еще как, — охотно кивнул Минато. — Я не очень опытен в использовании машинки, мне было проще все записать четыре раза от руки.

Хотя во взглядах каге плеснуло недоумение, вопросов не последовало, и Минато продолжил:

— Давайте на минуту забудем и об Акацки, и о седьмой команде. Будем считать, что нам неизвестно, кто убивает джинчурики. Вернемся к фактам: за весьма короткий период времени четверо из них погибли, а еще один свободный биджу захвачен, хотя жил в глуши, и его местоположение было известно единицам. Возникает вопрос: а как неизвестные, будь то Коноха или Акацки, столь точно выходят на свои цели?

Озвучив последнюю мысль, Минато прервался, оглядел каге, затем продолжил:

— Возможно вы обратили внимание, что я слил дезинформацию Акацки. Это было довольно просто. Не буду вдаваться в детали, они отражены в бумагах, но в моем окружении был предатель. Мой личный секретарь, служивший мне десять лет, работал на Акацки.

Минато вновь оглядел каге, убеждаясь, что полностью завладел их вниманием. Каждый здесь понимал подтекст сказанного. Десять лет... Человек проверенный вдоль и поперек, доверенный настолько, насколько каге вообще может доверять кому-то, кроме себя. Предательство такого человека нечто почти невозможное.

— На самом деле, он не работал на меня никогда. Его буквально вырастили в качестве шпиона, внедрив в Коноху еще в детстве. После захвата нам удалось его расколоть, подчеркну, только и исключительно мастерством Яманака. Тем не менее, тот, кто его подготовил, предусмотрел и это. О его происхождении нам удалось выяснить лишь, что таких шпионов готовилось немало. И, хотя мне кажется, что я вычистил в Конохе всех, именно этот факт заставил меня лично корпеть над бумагами, не доверяя их никому. И именно поэтому я ждал гокаге кайдан, чтобы поговорить с вами лично. Поговорить там, где нас не сможет услышать больше никто.

Минато помедлил, добавляя вескости тому, что собирался сказать, и закончил:

— Я считаю, что в окружении каждого из вас есть такой же шпион. Некто, кому вы абсолютно доверяете, некто, посвященный в ваши тайны. Тот, кто может навести ударный отряд на джинчурики, тот, кто может слить передвижения команд, позволяя проворачивать нападения в нужном месте и в нужное время. Можете считать меня безумцем, но я думаю, что вся эта война лишь отвлекающий маневр. Нас водили за нос, пока кукловод занимался главным — сбором биджу. Даже если вы мне сейчас не верите, не показывайте никому эти бумаги. Обдумайте все сами. Лично изучите написанное мной. Там не только домыслы. Я собрал все доказательства, какие смог, все факты. Проверьте сами, прежде чем выносить решение. В конце концов, если Наруто джинчурики сразу пяти биджу, — Минато позволил себе криво ухмыльнуться, — мне уже нет смысла что-то придумывать. Единственной темой для обсуждения тогда стал бы вассальный договор ваших деревень. На этом у меня все. Готов ответить на ваши вопросы, — откидываясь в кресле, закончил речь Минато.

Некоторое время стояла тишина, каге обдумывали услышанное. Минато знал: с одной стороны, ситуация мало изменилась, его слова оставались просто словами. С другой, слишком тревожные темы он затронул. И, как хотелось верить, слишком логичные аргументы привел.

Конечно, он лукавил, в бумагах было не все. Минато не собирался выдавать Хана, не хотел он раскрывать и сведения Джираи об Амегакуре. Как ни настаивай, нет гарантий, что каге не поделятся с ближним кругом полученной информацией. Да и не сотрудничает ли кто-то из них с нукенинами осознанно? Хоть та же Куротсучи.

— Ты утверждаешь, что Фу мертва. У меня таких сведений нет, — первым нарушил молчание Эй.

— Официально Водопад этого не признал, конечно, — пожал плечами хокаге. — Но моя разведка уверена. Выжимку из их отчетов я приложил.

— А объяснение силам Мертвителя ты тоже приложил? — вновь вернулся к старой теме Раса.

— Как-то не предусмотрел такого поворота. Но ты заблуждаешься, думая, что только он и джинчурики могут держать техники по двое суток. Я тоже смогу.

— Сеннин, — без удивления кивнул казекаге. — Допустим. Что у нас? Кеккей генкай, ниндзюцу, фуиндзюцу, сендзюцу в... восемнадцать? Даже не знаю, что убедительней, такой список талантов, или джинчурики с несколькими зверями, созданный в сознательном возрасте.

— Наруто очень целеустремленный, — развел руками Минато. — Очень.

Несколько минут прошло в тишине, каге сосредоточено листали полученные материалы. Наконец Эй, подняв голову от бумаг, произнес:

— Предлагаю прерваться... дней на пять. Это все нужно тщательно изучить и обдумать. Мне придется посылать курьера наружу, и не раз.

Техники призывов не были исключением из правил, применять их во время гокаге кайдан запрещалось, как и все остальные. Связаться с внешним миром каге могли только отправив одного из телохранителей к прятавшемуся где-то в окрестностях отряду с призывателем.

— Не возражаю, — кивнул Минато.

К его облегчению Куротсучи спорить не стала, мгновенно согласившись с райкаге. Поколебавшись, Раса тоже кивнул.

— Согласна, — Мей собрала бумаги и встала.

Вернувшись в свою комнату и приняв доклад телохранителей об отсутствии происшествий, Минато с облегченным вздохом вытянулся на футоне. Хотя объективно встреча и длилась не так уж долго, нервы потрепала как хороший бой. Слишком долго он готовился к этому моменту, слишком многое на него поставил. И далеко не все предусмотрел, оказывается.

Нахмурившись, Минато мысленно вернулся к вопросам Расы. Выпадов в сторону седьмой команды он ожидал, однако предположить, что кто-то может увидеть в Наруто джинчурики, не догадался. Соответственно и готовился парировать эти выпады совсем не так. Неужели Наруто со стороны выглядит настолько внушительно, и его отцовский взгляд просто замылен?

От размышлений Минато отвлек сквозняк. В замке самураев постоянно откуда-то дуло. Местных обитателей это не волновало, а вот его вечно гуляющий по комнате ветерок весьма раздражал.

Как и остальные шиноби, находясь в замке самураев, он непрерывно поддерживал скрыт, тем самым лишая себя возможности даже согреваться чакрой. Однако это было абсолютно необходимо. Для того, кто с детства привык пользоваться силой, слишком легко забыться и применить технику банально в быту. Самураи же не разбирались, чего хотел гость, напакостить конкурентам или разжечь жаровню, и сразу поднимали тревогу. После нескольких конфузов в прошлом, шиноби стали прибегать к скрыту. Этого хватало, чтобы вовремя опомниться и сдержать неуместный порыв.

Предоставляемые гостям покои были аскетичны: единственная комната с голой штукатуркой на стенах, хлипкий шкаф для пожитков, пара футонов и котацу. Шиноби это вполне устраивало — скромный интерьер легко контролировался на предмет сюрпризов.

Вздохнув, Минато поднялся и, достав писчие принадлежности, перебрался за котацу. Подоткнув одеяло, он подсыпал угля в укрепленную по центру стола жаровню. С удовольствием вдохнув тепло разгорающегося пламени, хокаге склонился над бумагой, заполняя ту понятными лишь ему закорючками. У него есть целых пять дней, чтобы попытаться предсказать ход мыслей каге и продумать новые аргументы. Неожиданная роскошь, которую не следует тратить зря.

***

Оглядывая Поля раздора со стены форта Икон, Варкастер впервые за последние недели был спокоен. Больше не приходилось сомневаться в нереальности окружающего мира. Или вокруг иллюзия, или его безумие зашло слишком далеко.

Местность, получившая название «Полей раздора», стала ареной столкновения хтонийцев и эфириалов. Пятная долину шрамами траншей и язвами минных полей, пожар позиционной войны тлел месяцами, то затухая до почти полного перемирия, то вспыхивая вновь. По крайней мере, так должны были обстоять дела исходя из докладов разведчиков. Однако представшая перед некромантом картина выглядела совсем иначе.

Демоны и мутанты бродили по высушенной магией и порохом земле бок о бок. Изредка кто-то вскидывал оружие или распахивал в угрозе пасть, но потом замирал, словно не зная, что делать дальше, и через секунду вновь погружался в апатию. Иногда по эфиру бежала рябь, будто кто-то готовился разродиться заклинанием, но тут же сменялась покоем абсолютного штиля. Шитая белыми нитками реальность трещала по швам, уже не способная скрыть иллюзорность собственной природы.

Скалы вонзались в реальность на месте Некрополиса.

Там, где должны были виднеться стены древнего города мертвых, вертикально вверх возносились горы. Будто неведомый титан вырезал часть плато подобно куску торта и перенес на Поля раздора. Идеально гладкую поверхность камня пятнала тонкая нить расщелины — вход, Варкастер в том не сомневался. От странного образования веяло чем-то неуловимо знакомым, если не сказать родным. И еще — скалы отличались от всего остального. Так выделяется гранит, невесть как затесавшийся среди картона декораций второсортного спектакля. Ему нужно туда. В этом Варкастер тоже не сомневался.

Предупреждать кого-либо о своем уходе некромант не стал. Стража на воротах лишь проводила его мутными взглядами, никак не препятствуя открытию врезанной в створку калитки. Одержимые и культисты, эфириалы и демоны так же остались безразличны к пересекающему поле боя некроманту.

Вблизи замеченная Варкастером расщелина оказалась не такой уж маленькой — среди теряющихся в вышине скал пролегала вполне приличная мощеная дорога. Возникала она, так же как и горы, из ниоткуда. Вот он стоит на пыльной земле Полей раздора, а вот делает шаг, и под пятками брусчатка. Куда ведет дорога, маг не видел — ущелье прихотливо петляло, заслоняя обзор. Поколебавшись, Варкастер бросил последний взгляд на оставшийся позади форт и шагнул вперед.

— Найди жреца.

Голос Ульгрима раздался в ушах столь отчетливо, будто тот стоял прямо за спиной. Варкастер резко обернулся, но позади никого не оказалось. Как не оказалось и долины. Хотя он успел сделать лишь пару шагов, позади были те же ущелье и дорога, исчезавшая за поворотом в сотне метров от некроманта. С полминуты маг простоял, буравя взглядом взявшийся из ниоткуда камень, потом отвернулся и продолжил путь. Возвращаться все равно не имело смысла.

За первым же поворотом скалы разошлись, открывая вид на перегородившую путь стену. Та казалась порождением окружавших ее гор — ни следа раствора или щелей меж строительных блоков. Вероятно, когда-то в укреплении предполагались ворота, однако теперь створ зиял пустотой, позволяя разглядеть кусочек привратной площади. И телегу. Посреди площади виднелась одинокая, битая жизнью, крестьянская телега. Лошади рядом не наблюдалось, как и вообще кого-либо живого.

Только сейчас Варкастер осознал, какая вокруг стоит тишина. Ни шороха ветра, ни крика птиц, ни шума, который просто обязан был долетать из видневшегося за стеной города. Единственное, что слышал маг, это собственное дыхание. Вытянув руку, Варкастер щелкнул пальцами, но звук донесся глухо, словно завяз в вате. Еще несколько минут маг простоял, оглядывая укрепления. А затем не скрываясь направился в город. Прятаться было негде, да и что-то подсказывало — это бессмысленно.

Город оказался пуст. Не пустотой покинутого жилья или разграбленных развалин. Город был пуст, словно выеденная раковина моллюска. Камень, камень и еще раз камень. Ни клочка бумаги, ни обрывка ткани, ни кусочка металла. Телега на площади осталась единственной вещью, увиденной Варкастером. Жители этого места куда-то испарились, прихватив все имущество до последнего гвоздя. После них остались только дома, уступами гранитных утесов возвышающиеся над узкими извилистыми улочками. Город казался естественным продолжением окружавших его скал. Почему-то Варкастеру это нравилось.

Неладное маг заметил лишь через час. Идя вперед без конкретной цели, следуя прихотливому рисунку погруженных в прохладный сумрак улиц, он не оглядывался, пока не забрел в тупик. Ничуть не обеспокоенный, маг направился назад и оказался на перекрестке с чашей неработающего фонтана в центре. Здесь он не проходил — в этом Варкастер не сомневался. Выбрав новое направление, он вновь углубился в паутину улиц, но после первого же поворота вернулся. Точнее, попытался. Вместо перекрестка с фонтаном, его глазам предстала ничем не примечательная т-образная развилка.

Вскинув лицо к голубой полоске неба, сжатой в хватке возвышающихся вокруг домов, некромант осознал еще одну странность — за прошедшее время тени не сдвинулись ни на миллиметр. Варкастер собрал призыв воронов, чтобы оглядеться с высоты...

Заклятье не сработало.

Несколько секунд некромант тупо смотрел вверх, а потом принялся спешно проверять свой арсенал. Знаки послушно складывались, магия подчинялась... Но на выходе не было ничего, усилие пропадало в никуда. Не оплетала тело паутина Колдовского пламени, не пронзали кости спицы Призрачных уз, Кровь Дрига не собиралась обжигать вены кислотой.

«Я симулякр. Всего лишь симулякр», — Варкастер уцепился за эту мысль, сосредотачиваясь, отгоняя мутное нечто, к чему разум крепил ярлык «паника». Да, он всего лишь симулякр, тень настоящего мага, запертая в иллюзорном мире. Иначе быть не может. Надо выполнить свою задачу, и тогда он сможет синхронизироваться с основным сознанием, вернуться... вернуть магию. Вот только что-то никаких жрецов вокруг не наблюдалось.

Варкастер огляделся. Улицы покинутого города оставались все так же пусты. Только больше они ему не нравились. Смутное ощущение какой-то уютной надежности бесследно испарилось, на смену пришла угрюмая угроза. Тьма в лишенных рам окнах начала казаться чересчур плотной для естественной игры света, а уходящие ввысь стены оставляли слишком мало места для маневра.

Поразмыслив, некромант вновь двинулся вперед, выглядывая входы в дома. Раньше он не пытался заходить внутрь, считая, что идущие от ворот улицы неизбежно должны привести к административному центру города. Где, скорее всего, и будет стоять какой-нибудь храм, с которого логично начать поиски жрецов.

Искомое нашлось буквально через пару десятков метров — черный провал двери, каменные ступеньки ведущей наверх лестницы. Сомневаться больше не приходилось, законы оптики сошли в этом месте с ума так же, как и все остальное. Вблизи стало видно, что тени внутри лежат неестественно резкие и густые, словно свет совсем не рассеивается. Маг видел лишь несколько первых ступеней, остальное тонуло в темноте. Понадеявшись, что, когда глаза привыкнут, видимость улучшится, Варкастер шагнул вперед. Вверху, на краю зрения, он уловил отблеск. Теплый, желтоватый, словно от поверхности янтаря...

Сначала маг осознал, что скулит. Тихо и непрерывно. Потом услышал грохот парового молота. Не сразу он понял, что это бьется в ушах пульс заходящегося сердца. Последним пришло осознание — он бежит.

Варкастер споткнулся и упал.

Судорожно хватая ртом воздух, некромант сел на каменной мостовой, пытаясь осознать, что же произошло. Вокруг была совершенно незнакомая улица — здесь он не проходил. Никакой угрозы не наблюдалось. Болели плечи и бока — словно он бился ими о стены. На мгновение задумавшись, маг вспомнил, как вошел в дом, как увидел отблеск... Жалкий всхлип вылетел из груди непроизвольно, волосы встали дыбом. Подняв руку, Варкастер с удивлением смотрел, как дрожат пальцы.

— Значит, вот он какой — страх? — сам не зная зачем, произнес вслух некромант.

А затем, закрыв глаза, откинулся на мостовую. Надо было успокоиться и подумать. Он начал понимать, что происходит. Одна за другой детали мозаики занимали свои места, объясняя странности последнего времени. Пережитый ужас принадлежал не ему. Не мог принадлежать ему. Значит, что? Значит, он не симулякр. Точнее, не совсем. Еще точнее, не только симулякр.

Как помочь человеку, потерявшему ногу? Дать ему протез. Грубую копию конечности. Что нужно, чтобы человек смог пользоваться протезом? Реабилитация.

Как помочь тому, кто утратил разум? Дать ему чужой. Примитивную копию. Как выглядит реабилитация целого разума?

Он жил в ответе на этот вопрос.

Варкастер встал и огляделся. Дома чужого города все так же возвышались вокруг. Еще более мрачные и угрожающие. Теперь он знал, что не один здесь. То, что этот разум уничтожило, осталось жить на его руинах. И неважно, настоящее оно или всего лишь воспоминание о пережитом. Для симулякра другой реальности не существует.

Надо найти жреца, что бы это ни значило. И как можно быстрее.

Маг продолжил путь по городу, но теперь с опаской, поминутно оглядываясь, держась подальше от провалов окон. Настороженный, перемену в окружении он уловил быстро. Остановился, осматриваясь. Что-то опять было не так со светом — сумерки густели. Задрав голову, некромант вгляделся в небо.

Небо изменилось.

Бесконечную голубизну пятнали жгуты черноты. Крыши домов не позволяли Варкастеру разглядеть картину целиком, лишь угадать, что увиденное часть чего-то большего.

— Вот биджу, — выругался маг и взбежал по стене.

До среза крыши оставалось полметра, когда некромант осознал, что делает. Неведомая сила, приклеившая подошвы сапог к стене, немедленно испарилась. Как он успел схватиться за парапет, Варкастер сам не смог бы объяснить. Подтянувшись и глянув на распростершуюся у ног бездну улицы, маг еще раз помянул непонятного «биджу» и тут же удивился сделанному. Потом посмотрел на небо и выругался еще раз.

Хотя вокруг по-прежнему стоял ясный день, там, где должно было висеть солнце, чернела дыра во тьму. Вырывающиеся из мрака жгуты вытягивались вниз, к земле. Когда они касались камня... От прикосновения темноты город таял. Утрачивал объем, выцветал. И бесшумно рассыпался черной пылью, затмевая свет. Некромант вдруг осознал, что падающие на лицо лучи обжигают холодом. И откуда-то пришло понимание — времени осталось мало.

Зато сверху он, наконец, заметил нечто, отличавшееся от бесконечного камня вокруг. Отделенная от мага провалами нескольких улиц, в стороне угадывалась площадь. Из ее центра над домами торчало нечто, больше всего походящее на обломанный край гигантского кристалла кварца.

Варкастер пересек крышу и остановился, с опаской заглянув за парапет, на лежащую внизу улицу. Он так и не понял, как забрался наверх, а теперь требовалось спуститься. Хотя, помня о свойстве этого города меняться, лучше было бы не спускаться, а перепрыгнуть на соседнее здание. Поймав себя на последней мысли, маг смерил взглядом улицу. Перепрыгнуть ее мог бы разве что тренированный атлет. И все же, почему-то это казалось реальным.

Бросив еще один взгляд на дыру в небе, Варкастер уже без удивления помянул некоего биджу и присел на камень крыши, погружаясь в медитацию. Заклятьями, позволяющими такие прыжки, он не владел, да и магия по-прежнему не работала. Но наверх он все же забрался. Возможно, эти способности достались от той личности, с которой он сливался. Как бы ни было мало времени, ключ к ним следовало отыскать. Провалить все дело из-за невозможности спуститься — что может быть нелепей.

Объяснения странной уверенности в собственных атлетических возможностях медитация не принесла. Зато, очистив разум от мыслей, Варкастер смог найти на грани восприятия нечто иное. Чтобы совладать с непривычной концепцией потребовалось время, зато когда маг осознал полученное... Вернувшись к реальности, некромант вновь направился к провалу улицы. Присев у самого края, коснулся крыши. Сейчас уловить ощущение оказалось сложнее, но все же возможно. По венам пронесся жар, где-то в животе мягким теплом очага на миг вспыхнул огонь, и камень пришел в движение, вытягиваясь аркой к соседнему зданию.

С опаской проверив ногой прочность опоры, Варкастер пробежал по созданному мостику. Тот не шелохнулся, импровизированная арка стояла прочно, словно спроектированная опытным архитектором. Через следующую улицу маг переправился уже уверенней, а дальше дело пошло по накатанной. Спустя десяток минут он достиг цели.

Площадь оказалась идеально круглой и довольно просторной, не меньше пары сотен метров в диаметре. В ее центре росла друза мутных полупрозрачных кристаллов. Самый большой из них когда-то должен был возноситься вверх на сотню метров, судя по обхвату уцелевшего основания. Остальные кристаллы были куда меньше и росли почти горизонтально. Вырастая из того же центра, они достигали всего лишь двух-трех метров в длину. Однако именно на них сосредоточилось все внимание некроманта.

Кровь резким контрастом выделялась в каменной серости этого города. Кровь капала, текла, сливалась потоками и ручьями. Распятые на кристаллах люди словно не замечали ни пробивших тела кварцевых шипов, ни покидающей вены живительной жидкости. Глядя вперед, на нечто недоступное некроманту, они говорили, улыбались, смеялись, хмурились, злились, кричали... Только все это происходило в полной тишине. Лишь кровь барабанила отчетливой капелью, стекая с пробитых тел. Эмоции Варкастер угадывал по лицам, уже без удивления отмечая, насколько хорошо различает их оттенки.

Спустившись по лестнице, созданной тем же странным способом, что и мосты, Варкастер осторожно двинулся в обход друзы, внимательно рассматривая распятых людей.

Их было много — десятки, если не сотни. Старые, молодые и даже дети, мужчины и женщины. Все имели общие черты, явно происходя из одного народа. На большинстве, независимо от пола и возраста, оказалась почти одинаковая одежда — немаркие темные комбинезоны, жилеты со множеством кармашков, необычного кроя полуоткрытая обувь. У таких еще имелись повязки с металлическими пластинами, несущими изображение настолько стилизованное, что угадать его значение не получалось.

Женщину Варкастер заметил, почти завершив круг. Та висела у самой земли, и, на первый взгляд, ничего особенного в ней не наблюдалось. Те же униформа и стальная пластина, что у большинства. Лет, наверно, под пятьдесят. В короткой утилитарной прическе полно седых прядей. Лицо хоть и сохранило следы былой красоты, уже сдавалось под натиском морщин. И все же чем-то она притягивала взгляд некроманта. Поколебавшись, он рискнул подойти ближе к друзе.

Кристаллы к магу остались равнодушны, равно как и распятая женщина. Даже когда он остановился прямо перед ней, она продолжила молча глядеть вперед, мягко улыбаясь кому-то невидимому. Откуда-то пришла уверенность — он знал ее. Очень хорошо знал.

Точнее, конечно, не он.

Варкастер тряхнул головой, отгоняя наваждение, и сосредоточился на снаряжении незнакомки. Вблизи стали заметны детали, опытному человеку со всей отчетливостью выдававшие его военное назначение. Единственным, что выбивалось из образа, была висящая на шее женщины цепочка с кулоном, от которого словно отломили половину. «Неразлучники» — вдруг всплыло из памяти слово. Парное украшение для влюбленных, каждый носит часть кулона с именем партнера. Ведомый любопытством, Варкастер протянул руку к цепочке...

В грани кристалла, свободной от крови, мелькнул янтарный отблеск.

На этот раз Варкастеру удалось сохранить над собой контроль. Однако никак не присутствие духа. Не рассуждая, подчиняясь страху, он бежал без оглядки. Но сейчас грохоту сердца в ушах вторил грохот камня — используя новообретенный дар, маг отгораживался стенами от собственного ужаса. Пытаясь спастись, сам не зная от чего, и одновременно взять под контроль взбесившиеся чужие эмоции, Варкастер мчался не разбирая дороги. Поворот, еще один... На очередном шаге нога находит лишь пустоту, маг падает во мрак...

Инстинкты срабатывают быстрее разума. Рука касается каменной стены, неведомым образом останавливая падение; из камня сам собой вырастает уступ; толчок одной ногой, и вот пропасть уже далеко внизу.

Приземлившись, Варкастер оглянулся.

Мостовая бесшумно осыпалась пылью. Щупальца черноты тянулись к городу, своими прикосновениями словно ломая тонкую корочку иллюзорной реальности, открывая взгляду таящуюся под ней бездну. Не-солнце продолжало стирать город.

Сколько он простоял на краю провала, созерцая апофеоз разрушения, маг не смог бы сказать. Хотя тиски страха и разжались, стоило лишь подумать о возвращении к кристаллам, из глубин души поднималась паника. Разрушающая город чернота титаническим таймером отсчитывала оставшееся у него время, но Варкастер не находил в себе сил вернуться. В конце концов, он же не маг. Даже не человек. Всего лишь симулякр, кривое отражение настоящего разума, оживленное его же волей.

Если он не ошибся.

Эта простая мысль стала стержнем, точкой кристаллизации, за которую Варкастеру, наконец, удалось зацепиться. Он симулякр, но это не факт, а лишь предположение. Что если он ошибся? Что если провал означает не просто прекращение его субъективного потока восприятия, но настоящую смерть оригинальной личности? А если не просто смерть? Ему ли не знать, насколько опасны могут быть игры с собственной душой.

Паника никуда не делась, Варкастер не бросился назад, оставшись стоять на краю бездны. Но уже не бездельно глядя в растущую пустоту. Шаг за шагом он выстраивал стену, отделяя себя от того, другого. Разбираясь, что его, что чужое, отдирая приставший к разуму налет эмоций и воспоминаний. Каков бы ни был план изначально, полное слияние оказалось ошибкой. Уязвимое перед страстями существо ослабило его. Только чистый разум способен достичь достаточной эффективности.

Когда маг вскарабкался на крыши и вновь направился к торчащему над городом обломку кристалла, страх все еще жил в нем. Так живет запертый в тесной клетке зверь — дикий, опасный, но бессильный достать своего пленителя.

Площадь ничуть не изменилась, пока он отсутствовал. Пронзенные кристаллами люди все так же истекали кровью, но не думали умирать, продолжая свои беззвучные монологи. Друза, насколько мог судить Варкастер, осталась прежней. В остальном площадь была пуста, сколько маг ни разглядывал ее, ничего странного не заметил. Существовал ли вообще объективный источник у его иррационального ужаса, или тот был порождением подсознания?

Хотя источник страха маг не нашел, рассматривая площадь с крыш, он обратил внимание на ранее незамеченные детали. Кажущаяся хаотичной, друза вписывалась в строго равносторонний треугольник. Ручейки крови также прокладывали путь отнюдь не случайно, образовывая сложную упорядоченную сеть, тянущуюся от кристаллов к краям площади. Свесившись с крыши, Варкастер обнаружил, что под самыми стенами домов идет желоб, в который и вливается кровь. Несмотря на небольшую глубину, он и не думал переполняться, словно где-то существовал сток.

Бросив взгляд на не-солнце в небе, некромант все же спустился, вновь воспользовавшись властью над камнем. Коснувшись брусчатки площади, он замер в ожидании, но неведомый ужас не спешил заявлять о себе. Помедлив, маг вновь направился в обход площади, на этот раз уделяя больше внимания не кристаллу, а идущему вдоль домов желобу с кровью.

Стока он не нашел, неглубокая канавка в камне замыкалась в кольцо. Зато стало понятно, что кровь ведет себя совсем не так, как положено нормальной жидкости. Алые ручейки зачастую выходили из подчинения гравитации, прокладывая путь вопреки уклонам брусчатки.

Обойдя площадь еще раз, Варкастер попытался воспроизвести в уме схему потоков. Но, как и при создании новых заклинаний, визуализация сложной структуры давалась с трудом. Зажмурившись и постаравшись отрешиться от реальности, маг попытался еще раз. В конце концов, перед ним был всего лишь двумерный рисунок...

Когда Варкастер открыл глаза, его и янтарь разделяло метра три.

Чужая паника забилась в глубине разума, но на этот раз перехватить контроль не смогла, некромант остался неподвижен. Возникшая из ниоткуда каменная стена тоже не двигалась. Янтарь будто выплеснулся волной с близлежащей улицы, навис над магом девятым валом... да так и застыл. Камень излучал собственный свет, теплый и едва заметный. В медовых глубинах мерещились какие-то тени, но в целом ничего ужасного или угрожающего в нем не было. Отчего чужой разум сходил с ума от страха, маг понять категорически не мог.

В неподвижности и тишине прошло несколько секунд, затем Варкастер сделал осторожный шаг назад. Янтарная стена осталась на месте. Не сводя глаз со странного феномена и не прекращая пятиться, маг подался в сторону, обходя камень. Когда между ними оказалось метров десять, и появилась некоторая перспектива, стало понятно, что первое впечатление было верным — янтарь целиком, под самые крыши, заполнял ближайший переулок. Вот только с новой позиции теплые янтарные отблески стали заметны и на других улицах.

Рискнув отвернуться от нависшей над ним стены, Варкастер оглянулся, подтверждая возникшее подозрение — янтарь окружил площадь, выплескиваясь из оставленных за спиной улиц. Медовые потоки камня тянулись к некроманту со всех сторон. Осененный догадкой, маг вновь развернулся к ближайшему феномену. Сомнений быть не могло — пока он разглядывал противоположный край площади, тот стал ближе.

Медленно отступая к центру площади, Варкастер крутился, стараясь все время держать в поле зрения как можно больше янтаря. Одновременно маг перебирал возможные варианты действий. Сейчас, когда чужой страх не путал мысли, к нему вернулась обычная боевая сосредоточенность, механистически точная и бесстрастная.

Отступить? Путь к стенам домов пока свободен, а феномен не особенно быстр. Но ничего подобного кристаллам он здесь не видел. Это место, скорее всего, важно, а не-солнце может не дать время на новые поиски.

Атаковать? Привычная магия не работает, но власть над камнем... Где ее пределы?

Коснуться самого янтаря Варкастер не рискнул, хотя тот и не проявлял никакой активности под прямым взглядом. Для начала маг воздвиг поперек одной из улиц нечто вроде дамбы, перекрывшей путь янтарному потоку. Это как будто помогло — даже через полминуты без внимания, феномен не перехлестнул через стену. Обнадеженный результатом, маг бросился к следующей волне. Здесь янтарь уже успел далеко выплеснуться на площадь, и требовалось возвести минимум две стены...

Вот только наполненный кровью желоб, окружавший площадь, наотрез отказался изменяться. Времени разбираться не было — пока Варкастер отвлекся, за его спиной янтарные потоки уже начали сливаться. И словно став от этого сильнее, преодолевали все большее расстояние, стоило отвернуться.

Тогда маг попытался превратить камень в оружие. Неожиданно это оказалось до смешного легко. Подчиняясь мимолетному желанию, брусчатка площади взорвалась веером каменных копий... разлетевшихся мелкой пылью при столкновении с феноменом. Самый очевидный вариант оружия оказался несостоятелен, но ведь это не все, что можно придумать.

Маневрируя по площади, полностью сосредоточившись на янтаре, Варкастер почти не обращал внимания ни на росшие в центре кристаллы, ни на распятых людей. Привыкнув к их неподвижности и безучастности, он сам не заметил, как оказался в шаге от висящего у самой земли пепельного блондина. Бросив мимолетный взгляд на плащ, расшитый красными облаками, некромант отвернулся. Где-то на краю сознания возникла смутная тревога, но среагировать на опасность Варкастер не успел.

Протянувшись из-за спины, чужие ладони закрыли глаза мага. Первый рывок пропал впустую. Казалось бы, захват до нелепости слабый, но держащие голову мага пальцы словно выковали из оружейной стали. Извиваясь угрем, Варкастер пытался вырваться из мертвой хватки распятого, буквально кожей ощущая, как надвигается на него невидимый янтарь.

Некромант попробовал приказать камню, и услышал треск отскакивающих от противника копий. Он обратился к магии, но та по-прежнему не работала. Попытался дотянуться до держащих его рук, но все удары пропадали втуне.

Внезапно хватка разжалась. Рухнув на землю, Варкастер перекатился и вскочил на ноги, оценивая обстановку. Янтарь подступал почти вплотную, полностью окружив друзу. Путей для отступления не осталось, мага и феномен разделял десяток шагов. Кристаллы остались прежними... все, кроме того, на котором висел недавний противник.

Жгут черноты спускался с неба, прямо от не-солнца. Корчащийся в его объятьях пепельный блондин таял словно воск, вот только и не думал распадаться пылью, как остальной город.

Он нашел жреца — осенило мага. Последний кусочек мозаики встал на место. Вот что он должен был найти. Персонификацию связи бога и адепта, образ того, кто приобщил эту душу к культу.

Но что дальше?

Держать янтарь в поле зрения теперь не составляло труда, и феномен стоял на месте. Чернота, являвшаяся, похоже, проявлением основного сознания, продолжала работать с найденным образом, но симулякр остался не у дел. Поразмыслив, не-Варкастер решил просто ждать синхронизации. Судя по всему, его миссия и заключалась всего лишь в нахождении точки для приложения внимания Варкастера. Сейчас, когда цейтнот спал, симулякр мог оценить изящество идеи. Разобраться в хаосе чужого искалеченного сознания та еще задача. Примерно как найти нужную рыбешку на дне океана. Другое дело, забросить туда наживку, точно зная, кто должен на нее клюнуть.

Наживку...

Синхронизации не будет — осознал симулякр. Использованная наживка больше не нужна. Нет смысла рисковать, принимая в свой разум копию, зараженную чужим сознанием. Абсолютно логично, если вспомнить пережитые панические атаки. Зачем этот эмоциональный мусор настоящему Варкастеру?

Жгут черноты отцепился от своей жертвы, оставив от блондина совершенно неузнаваемый огарок. Задрав голову, симулякр мог наблюдать, как начало раскалываться небо. Миллионы черных змей обрушились на город. Архимаг избавлялся от ставшего ненужным осколка чужой личности.

Симулякр вдруг понял, что бежит. Бежит, огибая друзу, туда, где видел женщину с неразлучником. Наверно он смог бы остановиться, но... зачем? Миссия выполнена, так почему бы не удовлетворить любопытство напоследок?

Женщина никуда не делась. Все так же висела на своем шипе, истекая кровью и улыбаясь застывшей в нескольких шагах стене янтаря. Сорвав с ее шеи кулон, симулякр прочел иероглифы...

Сжимая кулон, Шичиро глядел в небо. Небо своего дома, пожираемое чужой злой волей. Симулякр не боялся небытия и не собирался ему противиться. Но не он, не джонин Ивагакуре... Что бы это ни значило. Бороться до конца... наверно, это называется гордость? Почему бы и не попробовать.

Шичиро закрыл глаза, больше не обращая внимания ни на янтарь, ни на собственный страх. Это все иллюзия, порождение пространства идей. Симулякр жил в нем, потому что был для этого создан. Но он — настоящий. У него есть собственная воля, и он сможет навязать ее врагу. Как делал это не раз в боях... Пусть и не может те вспомнить.

Это — его. Он зафиксировал в уме образ города. Отлил его... высек... нет, все не то. Сделал образ камнем. Квинтэссенцией надежности, воплощением неприступности. Из той его части, что осталась симулякром, ныне пассивным и безынициативным, Шичиро извлек понимание, как нужно действовать. Шаг за шагом он противопоставлял свое виденье города созданной архимагом иллюзии. Разрушительной воле Варкастера — свою.

Ударами резца по камню он закреплял образы.

Солнце — яркое и теплое.

Стены домов — надежные и уютные.

Улицы — прохладные и чистые, на которых прошло его детство.

Люди — не распятые куклы, а живые, мыслящие и чувствующие... Даже те, кто ушел.

Шичиро открыл глаза.

Вокруг была Ивагакуре. Живая, настоящая. С толпами спешащих по своим делам людей, согретая летним солнцем, полная свежим горным ветром и мириадами звуков. Исчез янтарь, исчезли кристаллы — уродливые порождения больного сознания. Ему удалось.

Иллюзия продлилась целых три секунды.

Шпили пробили дома, пронзили людей и даже самого Шичиро. Хрупкая реальность разлетелась на части, уступая место растущему храму. Странному храму, чьи стены сплетаются немыслимым образом, чей фундамент уходит в бесконечность...

Вспышкой пришло от симулякра осознание, что же он видит.

Шичиро попытался закрыть глаза, но у него не было век. Разум архимага больше не поддерживал суррогатные законы иллюзорного мирка. Шиноби оказался в пространстве чистых идей. Лишенный тела, смертный разум бессильно наблюдал за колоссальной конструкцией храма, уже почти завершенного...

В панике шиноби приказал себе просто не видеть. Отгородился пеленой отрицания от растущего ужаса. Замкнувшись в себе, он искал выход, но тщетно. Вокруг не было ничего привычного. Не было верха и низа, света и тьмы. Не было тела и не было чакры. Весь его опыт оказался бесполезен, уверенность испарилась. Смерть ждала, и спасаясь от неизбывного ужаса, Шичиро вновь уступил место симулякру...

Смерть ждала.

Ждала так же, как ждет в конце пути каждого. То, что не мог осознать шиноби, было очевидно симулякру некроманта. Его ждала просто смерть. Последняя милость от существа, способного обращать души в ничто.

— Спасибо.

Подобное снисхождение заслуживало ответной благодарности. Но в последний миг от той его части, что оставалась Шичиро, пришел импульс отрицания, который симулякр не смог подавить. Шиноби не желал помогать своему палачу даже словом. Вопрос, «кто страхует тебя от Провозвестника?», остался незаданным. Не-Варкастер молча разрешил себе видеть.

И умер.

***

От чтения Мию оторвала до отвращения знакомая жуть Провозвестника смерти. Отшвырнув книгу, куноичи вскочила с кушетки и бросилась к лежащему на операционном столе Наруто. Тот оставался неподвижен, но стоило ей потянуться к голове активированным шоссеном, как открыл глаза и рывком сел.

Обежав взглядом медицинский кабинет, Наруто уставился на ирьенина.

— Привет.

— Привет?! И это все, что ты хочешь мне сказать?! — Мию почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы злости... и облегчения — с момента погружения Наруто в кому прошло без малого пять суток.

— Эксперимент оказался сложнее, чем я ожидал, — проинформировал Мию соратник.

— Экспериме-е-ент?! — задохнулась от возмущения куноичи. — Да ты хоть представляешь...

Однако закончить спич ей не удалось. Наруто отменил технику, и жуть Провозвестника испарилась. Тут же глаза Намикадзе словно остекленели, заставив ирьенина осечься.

— Наруто...

Обмякшее тело шиноби повалилось вперед, Мию успела его подхватить, но прикрывавшая наготу соратника простыня слетела на пол. Глянув поверх белобрысой макушки оказавшегося в ее объятьях Наруто, ирьенин столкнулась с удивленным взглядом замершего в дверях Саске.

— Молчи.

Не то она оказалась достаточно убедительна, не то мечнику было не до острот, но, не став комментировать увиденное, Саске спросил:

— Он очнулся?

— Угу, — кивнула Мию, уже свалившая Наруто обратно на стол и все же добравшаяся до него шоссеном. — Но тут же вырубился.

Много времени обследование не заняло.

— Да этот гад просто заснул!

Мию облегченно рассмеялась, усаживаясь прямо на пол. Сковывающее ее последние дни напряжение наконец отступило. Червячок сомнения уже начал подтачивать уверенность в компетентности Наруто. Возможно, будь у подземелья нормальный выход, она бы рискнула вызвать гнев Саске и привести сюда Сенджу. Но обошлось.

— Пойдем, я отправлю тебя на поверхность. Отдохни нормально дома, — коснулся ее плеча Саске. — Я присмотрю за ним.

Все время, что Наруто пробыл в беспамятстве, они провели в подземелье, дежуря по очереди. Отходить надолго от пациента Мию не рисковала. К счастью, строгости военного времени уже начали отменять, и она могла себе позволить подобные отлучки.

— Угу, спасибо, — вяло кивнула куноичи, вдруг действительно ощутив себя усталой. Не столько физически, сколько морально.

Час на поверхности стоял поздний и ненастный. Холодный порывистый ветер так и норовил швырнуть в лицо пригоршню промозглой мороси. В последних лучах заката висящие над городом тучи казались черными. Где-то в отдалении громыхало. Прохожих видно не было, не иначе попрятались по домам в ожидании бури.

Мию неторопливо побрела пустыми улицами к дому, мечтая о том, как выскажет Наруто все, что о нем думает. Впрочем, не приходилось сомневаться, что Мертвителя все ее продуманные виртуозно-ехидные остроты оставят абсолютно равнодушным. Так что довольно быстро на смену пустым фантазиям пришло любопытство — чем же таким занимался Намикадзе? Изобретал особо смертоносную технику? Придумывал мозголомную фуин для нового импланта? Но раньше для этого ему не приходилось отключаться от реальности. Расскажет в чем дело, или прозвучит очередное «это секрет»?

Из сумерек уже показался росший у ее дома клен, когда Мию догнал крик:

— Хирано-сан! Постойте!

Оглянувшись, куноичи обнаружила, что ее догоняет один из генинов, служащих посыльными при госпитале.

— Хирано-сан, я вас уже пятый раз пытаюсь застать! Всем ирьенинам приказано немедленно явиться в госпиталь, к Сенджу-сама!

— Что случилось?

Но посыльный, лишь выпалив сообщение, махнул рукой и помчался дальше по своим делам. Если он и услышал куноичи, ответ потонул в раздавшемся раскате грома — буря добралась до Конохи. Бросив тоскливый взгляд на светящиеся уютным теплом окна дома, Мию поспешила к госпиталю.