Ведьмак 23го века. Сжатая спираль

Интерлюдия Дорога во тьму

Интерлюдия. Дорога во тьму.

— Брат Ерафим! — В отчаянии выкрикнул один из новых послушников, по чьему изначально смуглому лицу сейчас расплывалась отчетливая бледность, а также стекали капли пота. Одной рукой этот молодой мужчина лет двадцати пяти сжимал массивную булаву, а другой — не менее массивное распятие, сделанное может и грубовато, но зато с любовью, заботой и искренней верой…Из железного дерева сделанное, обычному железу по степени своей твердости уступающего совсем не сильно. И тем, и другим индус, решивший посвятить свою жизнь служению Богу и православной церкви, размахивал с удивительным энтузиазмом и весьма достойной скоростью. Желтые, ветхие и покрытые множеством трещин скелеты, что пытались вцепиться своими костлявыми пальцами в такую близкую добычу, от его ударов либо отлетали на пару шагов, либо теряли здоровенные куски своих давно прогнивших тел, либо вообще опадали грудами мусора, лишенного всякого подобия жизни. Только вот судьба уже сокрушенных собратьев, число которых явно перевалило за первую дюжину, остальную нежить не страшила ни капельки, а потому у отмахивающегося от них послушника не было времени на то, чтобы даже стекающий по лицу пот утереть. — Им нет конца!

— Запомни, брат Сергий! Всему, у чего начало, есть и конец! Это сказал…Не помню, если честно, кто это сказал, но человек то был хороший и точно говорил дело! — Ерафим с сожалением вынужден был признать, что уже давно не уделял время изучению богословия и чтению философов, чьи труды были одобрены церковью. Всё как-то в руках у него чаще оказывались то сводки происшествий, то досье на того или иного грешника, то протоколы дознаний, то вообще справочники по демонологии, которые хоть и книги суть мерзостные, но в деле точного опознания зла и точечечного же оного зла искоренения зачастую весьма полезные. — И вообще, затыкать эту дыру кроме тебя некому! Разве не видишь⁈ Я — занят! И остальные братья — тоже!

Толпа скелетов, которых было и вправду как-то многовато, лезла из поросшего кустами оврага, расположенного глубоко в лесной чаще и вряд ли возникшего естественным образом. Во всяком случае, Ерафим вполне отчетливо ощущал эманации крови, боли и смерти, пропитавшие собою это место много лет назад, но не выветрившиеся до конца даже сейчас, и образовавшие пусть не магический источник, но некое его подобие. Лужицу застоявшейся на одном месте энергии, энергии по самой сути своей весьма темной и злой, на краю которой, а заодно и на краю оврага, примостилась довольно просторная, но весьма кривобокая хижина, сооруженная из переплетенных друг с другом лиан, кривых веток разной длинны, глины и даже пожухлых пальмовых листьев. Конструкция эта казалась хрупкой и ненадежной. Если бы в этой чаще вдруг мог подуть по-настоящему сильный ветер, как-то прорвавшийся сюда сквозь километры весьма плотно стоящих деревеьв, то он должен был бы шутя развалить подобный шалаш-переросток…Только вот десяток слуг церкви, слаженная боевая группа между прочим, бился об её стены уже минуты три, и никак не мог попасть внутрь крохотной жалкой хижины. Объятый святым пламенем таран, на скорую руку сделанный из толстого бревна, раз за разом бился в трещащую от натуги дверь… И не мог её ни пробить, ни прожечь, ни снести с петель, которых между прочим и не было. Но преграда, сплетенная из успевших покрыться плесенью и трещинами лоз, тем не менее, демонстрировала большую устойчивость, чем ворота какой-нибудь маленькой захудалой крепости. Стены ей, увы, не уступали, будучи зачарованны на редкость качественно. А еще из темноты, находящейся внутри хижины, регулярно стреляли тонкими изумрудными иглами некроэнергии, которые Ерафим каждый раз был вынужден с ювелирной точностью перехватывать двойными световыми барьерами, прежде чем чары боевой некромантии сократят количество его братьев по вере и оружию, которых с недавних пор стало даже меньше, чем раньше. Попытка пролезть в расположенное под потолком очень узкое оконце закончилась экстренным выдергиванием из сработавшей рунной ловушки главного и единственного интенданта их группы, что теперь лежал в сторонке, слегка дымился, зажимал светящимися ладонями свои обугленные глазницы и тихонько богохульствовал, очень переживая из-за непоправимых повреждений, полученных его любимой бронированной рясой. Глаза себе силой искренней молитвы и толикой целительной магии он уже восстанавливал потихоньку, а вот получить замену испорченного снаряжения в их текущих условиях было…Проблематично.

— Поднажмем, братья! — Пропыхтел один из тех служителей церкви, кто держался за объятый священным огнем таран, что раз за разом колотил в преграду, не дававшую отряду православных инквизиторов ворваться внутрь хижины. Слегка заостренное бревно, на скорую руку покрытое несколькими строчками святого писания, которые вырезал на нем Ерафим, воткнулось в сплетенную из тонких лоз дверь…Вернее в сотканные из мрака цепи, что на миг заменили собою стебли обычных растений и не пропустили дальше осадное орудие, которое бы слой из нескольких кирпичей не разбило, так проплавило. Впрочем, определенное эффект этот удар все же оказал. В момент удара цепи треснули и местами выкрошились, а когда их вновь заменили стебли растений, то те выглядели почерневшими и раскрошившимися…Секунды полторы. А потом восстановились в изначальное свое состояние. — У этой нечестивой твари заканчиваются запасы энергии! Ожоги и трещины точно стали зарастать медленнее!

— Хотел бы я знать, кто ей вообще показал, как создать ритуальный контур подобной силы. — Пробормотал один из его братьев по вере и оружию, вливая свои силы в окутывающее таран святое пламя, что после каждого удара слегка угасало, расходуя себя на то, чтобы попытаться уничтожить насыщенную тьмой преграду. — Это же вам не могильник поднять да на ближайшую деревню натравить, тут думать надо, а расчетов ну просто завались…

— Не отвлекаемся! Продолжаем долбить! — Прикрикнул на них Ерафим, перехватывая очередную иглу, вылетевшую из темноты хижины. Первый из поставленных им световых барьеров магический снаряд, созданный из концентрированной силы смерти, пробил легко, на втором замедлился и несколько потерял свою форму, ну а третий его все-таки смог перенаправить в землю, изрытую и ногами служителей церкви, и множеством предыдущих аналогичных чар. — И не расслабляемся! Сами же видите — эта тварь не только силу имеет, но ещё и с мозгами!

Мысленно Ерафим классифицировал их врага как истинного мага. Довольно сильного, между прочим. Да, противостоять слаженно действующей группе воинов церкви он мог лишь потому, что они застали его в своем доме, на заранее подготовленной позиции…Но ведь противостоять им всем сразу он мог! И неважно было, что наседающая на их самого нового послушника нежить точно была поднята или скорее подчинена не вчера, и не сегодня, а стены хижины могли укрепляться годами проводимых внутри данной постройки ритуалов. Одни те иглы, которые отвести в сторону мог лишь он один, причем с полной концентрацией внимания и большим трудом, уже позволяли бы претендовать этому противнику на звание одаренного четвертого ранга, продемонстрируй он подобные таланты на каком-нибудь квалификационном экзамене. Уж больно хорошей бронепробиваеомстью обладали сотканные из смеси тьмы и смерти снаряды, которые вдобавок и двигались быстро, причем отнюдь не всегда по прямой. Выйти через крышу или пролезть сквозь щель в стене, дабы помчаться в атаку с неожиданной стороны и попытаться дотянуться до одного из слуг церкви эта магия тоже вполне могла. Ерафим бы поместил данные чары примерно в ту же категорию, что и огненные шары. Да, любимый боевыми магами практически всех стран и народов файербол намного зрелищней, способен поражать цели по площадям и даже поджигает их…Но эти чары выводили из строя группы относительно слабых врагов или большие и вместе с тем уязвимые цели, вроде деревянных сараев и крупных животных, а вот маленькие скоростные снаряды, от которых не спрячешься за зачарованным щитом и благословленными доспехами, и которые проигнорировать вряд ли бы смогла даже мантикора какая со всей её живучестью, предназначались для уничтожения единичных целей. И с начала схватки таких заклинаний враг уже успел выпустить почти четыре дюжины!

На очередном ударе объятый святым пламенем таран не встретил преграды и резко провалился внутрь заполненной мраком хижины. Вместе с теми, кто его несли. Засевший в нелепом с виду сооружении противник понял, что отсидеться в безопасности и завалить нападающих ожившими костями да магическими атаками не получится, у него просто силы кончатся раньше, а потому рискнул пойти на эскалацию конфликта. Тьма, поселившаяся внутри кривобокой постройки, была абсолютно непроницаема для человеческих глаз, обычного света и даже тот огонь, который пылал на грубо ошкуренном бревне, не обжигая слуг церкви, мог лишь слегка рассеять её вблизи себя, обнажая струи куда более плотного мрака, что словно щупальца гигантского спрута набросились на людей. Набросились и вспыхнули сами, ибо рясы подчиненных Ерафима были освящены, а их доспехи и оружие отнюдь не просто так украшали собою строчки святых писаний. Но, тем не менее, они успели сковать по рукам и ногам трех человек, и отбросить на несколько метров сильнейшими ударами еще пятерых. Подобные путы не могли надолго обездвижить пленников, что активно пытались вырваться и призывали силу, что сжигала тьму кто молитвами, кто просто усилием воли…Но пары-тройки секунд их почти абсолютной неподвижности должно было хватить невысокой сгорбленной фигурке, что с едва уловимой глазом скоростью скользнула к своим врагам с загнутым зазубренным ножом из черного обсидиана, который на своем веку явно успел вкусить крови не одного десятка жертв…И хватило бы. Если бы не Ерафим.

— Нечестивым нет места на этой земле! — Провозгласил православный инквизитор, что единственный из всей группы смог избежать удара сотканных из мрака щупалец. Ерафим не отбивал их в сторону грубой силой или мощью своей магии, а извернувшись так, как не каждый кот сумеет, проскользнул меж способных переломать кости с одного удара потоков темной злой силы. И в одной руке у него был сжат старинного вида кремниевый двуствольный пистолет, чьей ствол был сделан из чистого серебра, а другая цепко сжимала небольшой стилет, сотканный из концентрированного света. Полностью отказавшийся от своей защиты ради большей эффективности атаки боец со злом одновременно и выпустил сразу две благословенных зачарованных пули в голову невысокой смуглой и седовласой старушке с расстояния в пару метров, и без промаха одним движением кисти метнул свое оружие точно в сердце ведьмы, жившей в этой хижине. — Да упокоишься ты с миром!

Выпущенные из серебряного оружия серебряные же пули, которые вдобавок слуги церкви и благословляли лишь пару часов назад, от всей души и всем наличным составом, пробили пытавшуюся встать у них на пути пленку магического барьера и разнесли на части голову пожилой женщины, буквально оторвать всё то, что у той выше бровей находилось. И концентрированный свет, столь же стремительно и неумолимо преодолевший сначала волшебный барьер, а потом и какую-то темную тусклую кольчугу, дабы вонзиться в сердце своей цели, был не менее смертелен, поскольку маленькое узкое лезвие стилета вспухло сияющей сферой белого огня, которая даже не прожгла грудь старой ведьмы, а фактически испарила её, оставив после себя сквозную дыру диаметров в три кулака. Шея и руки убитой волшебницы от изувеченного торса не отвалились, но если бы они вдруг это сделали, то подобному бы ну вот никто ни капли не удивился бы.

— Предатели…- Непроницаемая тьма, наполнявшая эту хижину раньше, мгновенно рассеялась, как и сковывавшие слуг церкви щупальца мрака. Тело ведьмы, отброшенное к стене постройки и сползшей по ней, никак не могло быть живым…Однако губы покойницы шевелились, а блеклые выцветшие от возраста глаза, которыми женщина смотрела на своих убийц, буквально пылали ненавистью. Ерафим и остальные его товарищи мгновенно закрыли себя световыми барьерами, что стали перекрывать друг друга и сплетаться воедино, готовясь принять на них мощь удара посмертных чар… — Пусть ваш бог…Будет милосерден к вам…Также как и к нам…

Тело ведьмы обмякло, растеряв последние крохи жизни вместе с кровью, струившееся из ужасных ран, каждая из которых могла бы убить абсолютно любое живое существо. На удар посмертными чарами хозяйке хижины сил уже не хватило. Не с выжженным напрочь сердцем и той частью ауры, которая ему соответствовала и не с мозгами, забрызгавшими собою кое-как составленные вместе ветки, перевитые лозой и обмазанные глиной для большей прочности и того, чтобы не пускать внутрь холод ночи и вездесущих в индийских джунглях москитов. Всех остатков той силы и воли, которая имелась у этой женщины, с такими травмами оказалось достаточно лишь для того, чтобы отодвинуть свою смерть секунд на пять-шесть и едва слышно процедить несколько последних слов

— Как-то крутовата оказалась работенка для небольшой шабашки по избавлению округи от охамевшей ведьмы, что запугивает селян из ближайшей деревеньки, требуя с них дань продуктами и одного ребенка каждые три месяца… — Устало выдохнув, уточнил один из воинов церкви, устало утирая струящийся по его лицу пот. — В Новом Ричмонде оно как-то полегче было…По крайней мере мы всегда в случае необходимости огневую поддержку запросить могли…Вот надо было этому чернокнижнику на нас так обидеться…

— Скажи спасибо, что Коробейников нам дал вещи собрать, позволил пройти через его земли на территорию князя Чатурведи и не закрыл саму церковь, а просто изгнал оттуда всех прибывших из России священников, дозволив остаться лишь нескольким индусам, которых мы срочно посвятили в сан! — Хмыкнул его коллега, стряхивая со своей одежды пару капелек темной вонючей эктоплазмы, оставшейся от тех щупалец мрака, что обычного человека и на месте раздавить могли. — После поимки наших шпионов на горячем и того, что эти придурки из Москвы отчебучили, мог бы и повесить…Не говоря уж о том, чтобы натравить на нас своих солдат, а потом отписаться, мол так и так, побили всех святых отцов дикие язычники.

— Хватит уже об этом! Сто раз уже все обмусоливали! И вообще, в местном храме люди тоже живут, и раз всё вышло, как вышло, то на то воля Господа! — Оборвал их интендант, моргая только-только восстановившимися глазами. — Скажите лучше, та карга на русском говорила ведь? Мне же не послышалось?

— Не послышалось, — охотно подтвердил ему. — Только непонятно, почему это мы вдруг у неё предателями стали…

— Брат Ерафим!!! — Раздался отчаянный вопль снаружи. — Братья! Кто-нибудь! Скорее! Ко мне! Они обезумели! В каждый из этих костяков словно бес вселился!!!

Нежить, прущая из оврага, действительно претерпела довольно заметные изменения за то время, пока на неё не смотрел никто, кроме крушащего двигающегося кости послушника. Скелеты оставались все такими же ветхими, желтыми и хрупкими, но теперь они двигались раза в два-три быстрее и ловчее, словно живые люди на пике формы, громко скрежетали зубами, словно пытаясь что-то сказать несмотря на полное отсутствие легких, а еще их объяло марево силы смерти. Зеленоватая энергия некроса цеплялись за них, формируя то призрачные контуры плоти, то очертания каких-то мундиров…Или вернее исходила из них, ибо эти бренные остатки были не более чем проводниками того, что находилось по ту сторону жизни. Находилось ранее, но теперь активно рвалось сюда и явно желало добраться до служителей церкви.

— Это что, наши? — От всей души удивился интендант, ошалело моргая глазами, которые окружающий мир видели еще не слишком четко…Но не забывая швырнуть несколько пузырьков со святой воды в наиболее активных и сильных покойников, которые уже повалили на землю послушника и готовились растерзать его своими голыми руками, на которых даже плоти не было. Душ, окропивший нежить, пошел ей на пользу, ибо сразу несколько десятков костяков тут же осели на землю, припорошив собой испуганно вскрикнувшего индуса, и больше никуда не дергались. Только вот на смену им из оврага уже вовсю лезли другие. — Один из них точно таскал на себе тот же самый мундир, что и я в молодости! Младшим политруком был, только у меня нашивок за образцовое фехтование сроду не имелось…

Забормотавший себе под нос речетатив на старославянском Ерафим вызвал столп света, чудесным образом пробившегося сквозь кроны деревьев не потревожив их листву, и осветивший то единственное место, где из оврага все-таки можно было выбраться, пусть и с некоторым трудом. Некроэнергия, окутывающая двигающиеся кости, практически полностью исчезла, прекратив пытаться сформировать оскаленные в гримасе ненависти лица, крепко сжатые кулаки или подобие одежды, которую видимо когда-то носили эти покойники. Подхватившие его молитву братья лишь усилили действие этого импровизированного гимна, и нежить стала падать без сил даже раньше, чем успевала приблизиться к людям. Почти вся. Так например один особо крепкий скелет, носящий на себе обрывки каких-то тряпок и удивительно хорошо сохранившуюся кожаную портупею, пусть и рухнул на четвереньки, но сумел доползти до устало переводящего дух послушника-индуса…Что без всяких проблем особо настырную нежить и упокоил, снеся ей голову ударом деревянного распятия, вполне способного заменить с грехом пополам кузнечный молот.

Слаженная работа десятка воинов церкви позволила разобраться с нежитью пусть и не слишком близко, но достаточно легко. Да, ходячие скелеты ни капли не страшились потерь, и лезли из послужившего им могилой оврага даже тогда, когда сила магии света, молитв и, в паре случаев, применения грубой физической силы повторно уложили на землю три-четыре сотни покойников…Но противопоставить хорошо подготовленным людям им кроме своего полного презрения к собственному существованию и безграничной ненависти было попросту нечего, а потому минут через пять тотального истребления они банально кончились.

— Это точно не случайное захоронение и не жертвы какой-нибудь чумы…На костях до сих пор видны следы от пуль и сабельных ударов…И, кажется, они действительно были нашими, — констатировал Ерафим, разглядывая обрывки одежды, сохранившиеся на некоторых скелетах. Эти покойники в овраге лежали, судя по всему, на самом дне…И сбрасывали их туда не избавляя от всяких ценностей, например одежды и нижнего блелья. Ничем иным объяснить полное отсутствие тряпок на более верхних слоях ходячих трупов было решительно невозможно. — Вон у тех двух точно пехотные мундиры Союза Орденов, а кожаная портупея на живчике, которого брат Сергей крестом благословил с размаху, очень похожа на те сумки, куда начинающий авиаторы складывают всякую мелочевку, которая им может посреди открытого неба понадобиться…Ба! Да на ней и герб военно-воздушных войск просматривается ещё!

Из сумочки, которую подняли вверх телекинезом, была вытряхнута всякая мелочевка. Фантики он конфет, выцветшие, но точно содержавшие на себе буквы кириллицы, парочку патронов, какую-то отвертку, очки-авиаторы, что при помощи двух резинок могли накрепко крепиться к голове и фотографию…Фотографию индуса в этих самых очках, стоящего в одном строю со множеством людей в форме. Форме Союза Орденов. Некоторые из них были европейцами, но подавляющее большинство — нет.

— Кажется, я знаю, кто лежит в этом овраге…- Пробормотал послушник, нервно ослабляя ворот своей одежды, который вдруг показался уроженцу Индии слишком душным. — Это не ваши, это мои…Мои предшественники.

— Кто-кто? — Машинально переспросил его интендант. — Ты имеешь в виду…

— Те, кто сотрудничал с русскими слишком близко, когда они пришли в прошлый раз, чтобы помочь нам прогнать англичан. Учился у вас воевать, пошел к ним на службу, жил по вашим правилам…Но потом русские ушли, когда ваши генералы всех их вывели обратно на родину, чтобы бороться либо за империю, либо за республику. — Индус, которого в православии окрестили братом Сергием, тяжело вздохнул. — Когда Союз Орденов распался, то таким людям, людям что переняли обычаи чужаков, но больше не имели их защиты, пришлось тяжело, очень тяжело. Я никогда не был здесь, но в родных краях слышал про солдат, которых сначала разоружили и сделали рыбаками одного из князей…А потом этот князь вывез их на реку и своей магией сжег лодки, в которых те сидели. Ибо брахманы сказали ему, что нельзя нарушать законы каст, и пусть нарушившие их грешники уйдут на следующий круг перерождения, где родятся воинами, если действительно достойны. С семьями тех людей тогда тоже что-то нехорошее вроде случилось. То ли англичанам продали, то ли сразу османам…

— Утопить за компанию было бы гуманнее…- Буркнул один из служителей церкви, размашисто перекрещивая лежащие перед ним скелеты зарубленных и застреленных людей. — Впрочем, мученикам безвинным на том свете зачтется…И, кстати, то что ты не испугался судьбы тех несчастных еще больше свидетельствует о том, что в сан послушника и в наше мое боевое братство мы тебя приняли правильно!

Ерафим согласно хмыкнул, решив не напоминать окружающим лишний раз о том, что благодарить за это стоило возникший у них жуткий кадровый голод и того самого чернокнижника, из-за которого они теперь оказались вынуждены подвизаться при часовне, стоящей во владениях рода Чатурведи, на правах не то загостившихся дальних родственников, не то мальчиков на побегушках, вынужденно берущихся практически за любую работу, что им по профилю…Или хотя бы откровенной ересью не является. И делать её при помощи брата Сергия было явно проще, чем без него, даже если забыть о том, что именно он зачастую брал на себя ведение переговоров с местным населением. Коробейникова можно было обвинять во многом, но только не в том, что он пренебрегал подготовкой своих людей. По меркам православных инквизиторов пройденные послушником тренировки, конечно, были слабоваты, да и образование полученное им можно было назвать в лучшем случае фрагментарным…Но уровень выпускника большинства магических училищ Возрожденной Российской Империи этот индус однозначно превосходил.

— Но раз здесь лежат те, кто работал на Союз Орденов… — Интендант телекинезом поворошил кости, вытаскивая из них обрывки униформы с чудом сохранившейся медалью. Не зачарованной и даже не драгоценной, просто куском искусно отчеканенной бронзы, но даже такой знак отличия в войсках республики не выдавали кому попало, и нанесенный на его тыльную часть порядковый номер мог многое сказать о своем обладателе знающим людям. — Тогда эта ведьма получается…

— Была одной из представительниц местного контингента, но — выжила. Как-то…И не нашла ничего лучшего чем поселиться рядом с тем местом, где похоронили всех её товарищей. Вероятно, она была ритуалистом и некромантом, а потому могла за счет близости к ним усиливать себя, отбиваясь от зверей и людей, а то и поднимала усопших в бой не раз, как одной из них, ну в метафорическом смысле, ей это было провернуть заметно проще… — Ерафим заглянул в хижину, изучая обстановку жилища, построенного кем-то, кто явно плоховато себе представлял, а как вообще надо что-то строить. Наметанный взгляд священника находил одно доказательство выдвинутой гипотезы за другим: в одном углу парочка легких одноручных клинков, между прочим боевых и покрытых многочисленными зазубринами, висит на самом видном месте, в другом книги на русском языке с затертыми от частого использования корешками, по центру находится самодельный магический накопитель в виде пирамиды из черепов, перевитых серебряной проволокой. А рядом с ним прямо на пол была установлена покрытая бурыми потеками испорченная икона…Вернее, не просто испорченная. Оскверненная. Используя её как подставку ввысь поднималась архитектурная композиция, для изготовления которой потребовалось правильным образом изогнуть и местами подпилить десяток маленьких детских позвоночников. Эти свидетельства истинности всех обвинений в адрес покойной старухи складывались в символ, который православный инквизитор прекрасно знал, но хотел бы никогда и не подозревать о его существовании. Ибо было то имя, для которого в языке одного из нижних миров имелся особый отдельный знак, не принадлежащий никому больше. Владыка Изрезанной Кости. Один из владык преисподней, что ныне пятнал собою этот мир. Конструкция была относительно свежей, лет десять, ну может двенадцать. Ерафим мог судить об этом уверенно, он такие уже не раз находил в логовах культистов. И обычно чем старше было подобное «святилище» тем к большему количеству демонов или заемных сил имел доступ обустроивший его чернокнижник. — Вероятно, поначалу она надеялась, что Союз Орденов вернется и покарает убийц, а у неё все наладится…Вот только годы шли и складывались в десятилетия, но никто так и не пришел. Она постарела. Отчаялась дождаться помощи или хотя бы справедливости. И пала во тьму, ради продления своих дней и иллюзии могущества загубив бессмертную душу…А скорее всего, даже несколько.