Семья волшебников. Том 3

Глава 33

Майно, Лахджа, Астрид и Вероника Дегатти вышли из подъезда дома 22 по улице Тюльпанов за час до начала экзамена по арифметике. Теперь, когда Майно провел постоянный канал между фамильной усадьбой и этой квартиркой, останавливаться в Валестре на все время экзаменов не требовалось. Тем более, что Вератор с Сидзукой и Мамико уехали в Японию и вернутся только через семь дней.

Астрид тоже с ними хотела, но тогда бы она пропустила экзамены ежевичины. А Астрид собиралась поддерживать свою нелепую младшую сестренку.

— В смысле в аудиторию проходят только абитуриенты⁈ — возмутилась она. — Я позырить хочу! Как же сестринская поддержка⁈ Лучики добра от меня⁈

— Извини, Астрид, только абитуриенты, — сказал надзирательный волшебник. — И забери у сестры свою поделку, я все вижу.

Астрид сердито забрала у ежевичины Очко Истины. Вот ведь. Запомнили ее тут, следят.

Экзамен, впрочем, еще не начался, Вероника пока что топталась в коридоре, разглядывая других поступающих. Она тут была самая маленькая. Когда у них сверяли бумаги, то даже подумали, что это Астрид пришла поступать, а Вероника просто с ней, как младшая сестренка.

— Не волнуйся, моя хорошая, у тебя все получится, — сказала мама, прижав к себе Веронику. — Ты готовилась весь год и справишься.

— Да я и не волнуюсь, — ответила девочка. — Присядь, мам, а то у тебя колени дрожат.

И она подвинула маме стульчик.

Да, почему-то теперь, когда началась экзаменационная декада и уже через несколько минут прогудит колокол, Вероника стала спокойной, как глубоководная рыба. Зато Лахджа вдруг принялась волноваться за свою маленькую ежевичку. Как-то она переживет, если провалится, получит от ворот поворот?

— Ну все, родная, иди, — вздохнула она, отпуская дочь. — Посох оставь папе. И ничего там внутри не призывай, слышишь?

— Ладно, — кивнула Вероника, проходя под драконитовыми кристаллами.

Те замерцали. В ее присутствии драконит всегда мягко светился, даже если Вероника ничего не делала. Дежурный волшебник долго ее осматривал и просвечивал, пока все-таки не поверил, что девочка просто очень… волшебная.

Когда Вероника вошла в аудиторию, на нее многие посмотрели с удивлением. В аудитории было сотни две мальчиков и девочек, но почти все — от десяти до двенадцати лет. Кое-где сидели дети постарше, а один мальчик выглядел едва на девять, но еще младше не было никого.

Вероника уселась среди гномят, гоблинят и других малоросликов. Скамья для человеческих детей для нее была высоковата. Она аккуратно положила руки на парту и призвала всю свою решимость, все свои знания. Астрид подробно ей рассказала, как все будет, а Ле’Тоон подготовил даже немного сверх программы, так что Вероника пристально уставилась на доску и начала писать, как только там появилась первая задача…

— …Ну не расстраивайся, ничего страшного, поступишь в следующем году, — утешала мама Веронику, пока та грустно смотрела на результат экзамена.

Она заработала тридцать один балл. Тридцать один балл за арифметику. Из ста. Даже Астрид заработала шестьдесят девять.

— В смысле даже Астрид?.. — уперла руки в бока Астрид.

— Ты не готовилась, — пожала плечами мама.

— Я готовилась!

— То есть ты настолько глупая, что не смогла получить больше несмотря на то, что готовилась?

— А-а-а!..

И пока Астрид с мамой шипели друг на друга, Вероника начала всхлипывать, потому что она-то уж точно готовилась, она очень много и усердно готовилась! И если она набрала так мало, то получается, что она совсем глупая!

— Нет-нет, что ты! — испугалась мама. — Не переживай, в Мистерии усложненные задания в экзаменах!

— Но… но папа… папа говорил… что они простые… очень!..

— Они простые для… для пятиклашек, — сказал папа. — Для дошкольников… не очень. Даже если тебя полгода учил кэ-миало. Но посмотри на это с такой стороны — любой другой дошкольник набрал бы еще меньше. Скорее всего, ноль.

— Ты вундеркинд-волшебник, а не арифметик, — утешила Астрид. — Арифметика — это вообще наша семейная слабость. Мы от мамы это унаследовали.

— Это не так, — поджала губы Лахджа. — У меня всегда по математике были семерки. Иногда восьмерки.

— Но мам… в Финляндии же десятибалльная шкала… Семерка — это же… это «сойдет».

— Ну да. Сойдет же. Слушайте, я в медицину пошла. В медицине не нужны интегралы… обычно.

— Ладно, — тяжело вздохнула Вероника. — Завтра я сдам лучше.

И она действительно сдала лучше. Назавтра была грамматика, Вероника писала диктант и сочинение, очень старалась и набрала сорок шесть баллов.

— Ну вот, уже лучше, — похвалила мама. — Ничего, наскребем. Не переживай.

— А всего, значит, семьдесят пя… семь, — подсчитала Астрид. — Из двухсот. Ну ничего, попробует в следующем году.

— Астрид, иди куда-нибудь… погуляй. Тебе не обязательно каждый раз с нами таскаться и ждать под дверью.

— Да, это скучно, — согласилась Астрид.

Экзамены-то четырехчасовые. Когда ты внутри, еще ничего, потому что скучать некогда, каждую минуту тратишь на думанье, так что даже мозги дымятся. Но просто сидеть и ждать — это какая-то пытка.

Но Астрид понимала, что без ее присутствия ежевичина совсем падет духом. Если она в середине экзамена выйдет в туалет и не услышит по дороге ободряющий крик старшей сестры, то запаникует, разревется и не заработает даже тех жалких баллов, что все-таки зарабатывает.

Так что Астрид терпеливо сидела в вестибюле… ну как сидела? Она за эти два дня изучила всю Делекторию, весь ее павильон, в котором проходят теоретические экзамены. И ей ужасно хотелось отправиться в закрытую часть, на ту сложную систему полигонов, где в прошлом году ей выдали пятьсот четыре балла, подтвердив высочайшие волшебные способности.

Но туда не пускают. Астрид пыталась пробраться сверху и снизу, по земле и по воздуху, но ее каждый раз перехватывали. Ее, гражданку Мистерии!

— Я найду способ чо-нить как-нить!.. — пригрозила она на третий день, когда ее в очередной раз вытолкали за ворота.

— Астрид, иди уже отсюда, — устало сказала дежурная волшебница. — Не мешай экзаменующимся. Я твоему папе пожалуюсь.

— Не надо, — испугалась Астрид.

С тех пор, как папа стал ректором, у него прибавилось суровости. Он теперь под дополнительным прессом, особенно из-за Вероники. Если она поступит, люди и другие индивиды наверняка начнут говорить, что это все потому, что она ректорская дочка. Когда Астрид-то поступала, папа ректором еще не был, а то бы тоже наверняка говорили, что иначе демоненок в КА попасть бы не сумел.

Тем временем Вероника успешно сдала естествознание. Заработала сорок четыре балла. Не так плохо, как за арифметику, но чуть хуже, чем за грамматику.

Она совсем поникла и все время глядела в пол.

— Ты слишком волнуешься, — сказала мама. — Мне кажется, ты бы лучше сдала, если бы отпустила ситуацию и просто писала все, что взбредет на ум.

— Ты говорила, — ответила Вероника. — Я не успеваю.

— Ничего, философию ты сдашь лучше, — утешила мама.

Но она не сдала лучше. На философии Вероника получила тридцать девять баллов. Она очень, очень старалась, но она действительно не успевала, потому что все еще не умела настолько быстро писать. К тому же многие темы до сих пор были для нее сложноваты.

— Возможно, не стоило писать, что философия — это путь из множества дорог, ведущих в тупики… — пробормотала Вероника, глядя на свою оценку.

— Такую правду высоко не оценят, — согласилась мама.

Результаты теоретических экзаменов им выдал не рядовой клерк, а лично профессор Скердуфте. Специально пришел, протянул бумагу и произнес:

— Сто шестьдесят баллов из четырехсот. Это не антирекорд, бывало у нас и пониже, но пока что все, кто получал меньше двухсот, проваливались с треском.

— Ну давай, давай, поглумись над маленькой девочкой, — произнесла Лахджа. — Ты же этого хочешь, смертный. Это же так приятно.

— Приятно, — согласился Скердуфте. — Но я ожидал худшего. Я-то думал, что швырну вам бумагу с двузначным числом. Сто шестьдесят — это позорно… но не для дошкольницы. Не знаю уж, как бы сдали другие дети такого возраста… у нас тут еще никогда не было младше семи лет… да и семилетний-то всего раз.

— Кстати! — оживилась Лахджа. — А если не секрет — как сдал теорию профессор Хаштубал?

— На двести пятнадцать баллов, — не задумываясь, ответил Скердуфте.

— Хм, лучше… но он и старше был на год… а за практику у него было сколько?

— Пятьсот тридцать шесть баллов. Один из самых высоких результатов в истории.

— А всего, получается… то есть он учился на платном⁈

— Ну да. Но только первый год.

Лахджа быстро подсчитала. Семьсот пятьдесят один балл… значит, сорок девять орбов в год. Немало. Но у них, даже если Вероника все-таки поступит, будет больше… гораздо больше…

Когда Дегатти сидели в кофейне на набережной, отмечая то, что средняя дочь все-таки сдала теорию, пусть и плохо, Майно со вздохом признался, что уже отложил деньги, потому что на бюджет не рассчитывал с самого начала. Это было бы слишком самонадеянно.

— Хорошо хоть, я вам сэкономила, — гордо произнесла Астрид. — Можете на меня положиться.

— Если будешь филонить, тоже попадешь на платное в итоге, — сурово предупредил отец. — Я вот на втором курсе едва не лишился стипендии.

— Да ну?.. — усомнилась дочь. — Ты?..

— Вот тебе и да ну. Даже самый великий талант не поможет, если ты забил на уроки.

Вероника сидела, глядя в тарелку и едва сдерживая слезы. Она была ужасно подавлена. Полгода усердных занятий, столько стараний — и все ради чего? Теперь стипендия исключена полностью, и даже платное поступление под большим… нет, огромным вопросом.

Майно тоже об этом думал. Чтобы Вероника поступила хотя бы на платное, ей нужно набрать семьсот баллов. То есть еще пятьсот сорок.

Ну, с ее-то способностями!..

Даже с ними. Понимаешь, в чем дело… Меньше двухсот за практику получают немогущие. От двухсот до трехсот — малоспособные, годные только для Типогримагики. От трехсот до четырехсот — способные стать волшебниками, но без выдающегося дара. Больше четырехсот — одаренные. Больше четырехсот пятидесяти — талантливые, таких за год поступает всего несколько десятков.

А больше пятисот?..

Гениальные. И пятьсот сорок за практику еще никто никогда не набирал. Рекорд — пятьсот тридцать восемь. Я все-таки надеялся, что Вероника получит за теорию хотя бы сто восемьдесят… тля, даже пещерные тролли получают не меньше двухсот…

— Да ладно, чо вы все как кукситесь⁈ — шлепнула ладонями по столу Астрид. — Если она не поступит в этом году, то всех уделает в следующем! Одной левой!

— И правда, ежевичка, — поддержала Астрид мама. — Ты уже многое знаешь и будешь готова к тому, что будет на экзамене. Ничего страшного.

Вероника только вздохнула, ковыряясь в картошке. Она все еще переваривала свои ответы по философии, гадая, где надо было написать иначе. Почему всего тридцать девять, она же так старалась?

На следующий день она шагала на практику с грустным лицом. Наверняка и здесь все пройдет ужасно. Ей скажут, что она все делает неправильно и все понимает не так. Что ее штука — это просто казус, игра природы, а вообще-то в Клеверном Ансамбле таким глупым девочкам делать нечего.

— …Двадцать баллов, — сказал экзаменатор, когда пламя свечи поднялось так, что обожгло Веронике лицо. — Чакры в отличном состоянии, никаких дефектов… даже в слишком отличном, я бы сказал.

Это Веронику приободрило. Ну да, Астрид ее предупреждала, что за Свечу Силы двадцатки получают почти все, но все равно неплохо знать, что хотя бы чакры у нее без дефектов.

Потом она прошла через драконитовые врата, и те начали светиться, играть радужными огнями. Экзаменатор вскинул брови и велел:

— Так, девочка, пройди-ка еще разок. Они сломались, кажется.

Вероника послушно прошла еще разок — с тем же результатом. Потом она вывернула карманы, потому что экзаменатор заподозрил, что она ухитрилась протащить артефакт. Ее заставили поднять волосы, показать уши, открыть рот…

— Так… — потер лоб экзаменатор. — Мэтресс, это какая-то шутка?.. Вы метаморф, что ли?..

— Это Вероника Дегатти, она поступает в этом году, — скучным голосом сказал ему другой волшебник. — Ставь двадцатку и не мучай ребенка.

— О-о-о!.. — наконец сообразил экзаменатор. — Так это ты!..

Он поставил Веронике еще двадцать баллов, и она уже совсем воодушевленная побежала к следующему испытанию. Если все и дальше будет так же легко и быстро, то она, может, и пройдет!

Но дальше оказалась корониевая комната. Очень, очень ужасная корониевая комната. Раньше-то Вероника носила только корониевые браслеты, и это было еще ничего, они только мешали колдовать и ходить было неудобно.

Но целая комната… ох, как же там оказалось плохо!

Когда ее завели внутрь, Вероника сразу начала паниковать. Сердце забилось, как сумасшедшее, ножки подкосились, и она рванулась обратно, но дверь была уже заперта.

В корониевой комнате Веронику словно закутали в толстенное одеяло. Она перестала чувствовать окружающий мир. Как будто ослепла и оглохла… только как-то иначе и очень страшно.

— Пусти-и-и-и-ите-е-е-е-е!!! — залилась она слезами, когда стало невмоготу и ее немножко вырвало.

Дверь отперли. Экзаменаторы — их было два — смотрели на Веронику с жалостью, но и с каким-то странным восхищением. Одна волшебница помогла утереть слезы и рот, дала попить водички и сказала, что все хорошо, Вероника отлично прошла испытание. А второй протянул ей экзаменационный лист с еще одной двадцаткой.

— …Она расплакалась!.. — донеслось до Вероники, когда она уже сердито топала прочь. — И тут рвота на полу!.. Отличный результат!

Вероника всхлипнула и шмыгнула носом. Вот уроды. Ну они еще попляшут.

Радуются страданиям маленькой девочки!

Она думала, что ничего хуже корониевой комнаты не будет, но оказалось, что четвертое испытание еще ужаснее. Крапивная эссенция! Их всех стали опрыскивать соком чистой крапивы!

Веронику еще никогда не опрыскивали крапивой. Ей не нравилась крапива, она всегда старалась держаться от нее подальше. Крапива колючая, противно воняет, и от нее аллергия.

А теперь — прямо из шланга!

— Нет, ма-ама-а-а!.. — заревела Вероника. — Я умру-у-у!..

У нее же аллергия! Ей сразу стало так плохо, что она начала задыхаться!

Вероника поняла, что это обман, что ее заманили под предлогом сдачи экзаменов, а на самом деле ее тут просто хотят убить!..

И они так жадно смотрят! Пялятся, как Вероника корчится и плачет, и радуются, что она не может дышать!

— Хххх… памагити… — захрипела Вероника, бледнея и оседая.

Она попыталась отозвать себя из этой злой комнаты. Или призвать кого-нибудь, кто поможет. Но у нее только дергались пальцы, а перед глазами стало совсем темно.

— …Двадцать баллов, — донеслось откуда-то сверху. — Так, помогите ей.

Веронику вынесли наружу и дали дольку апельсина. А потом еще и шоколадку. Но у Вероники так все опухло, что она не могла ничего проглотить.

— Надо постараться, — донесся голос экзаменатора. — Это целебный апельсин и целебный шоколад. Они снимают симптомы.

А, вот в чем дело. Вероника сдавила апельсинку и шоколадку покрепче, и те сразу помогли. Она снова начала нормально дышать.

— Вообще-то, их надо съесть… — задумчиво пробормотал экзаменатор.

И они зашептались, о чем-то споря.

Вероника после этого ужасно обиделась. Ее, кажется, какой-то особо ядовитой крапивой опрыскивали, потому что больше она ни на кого так не подействовала. Остальные дети тоже не обрадовались, но больше ни у кого ничего не опухло, дышали все нормально, и только у одного мальчика появилась сыпь… ему тоже дали двадцать баллов.

Даже несправедливо как-то. У него всего лишь сыпь, а Вероника чуть не умерла. Но обоим двадцать. По справедливости если ему двадцать, то ей тридцать!

— Малышка, я бы тебе и сорок поставил, — развел руками экзаменатор. — Я такой реакции в жизни не видел. Но двадцать — это верхний лимит, больше дать не могу.

Ну и ладно. Зато шоколадку дали. Все хлеб.

Все эти испытания были короткими, но на последних двух Вероника так исстрадалась, что уже хотела побыстрее закончить. К счастью, осталось всего одно, и на нем ее не мучали. Веронику просто завели в комнату с сотнями малюсеньких часов и велели подождать тут минут десять… но на пороге экзаменатор замер, не успев закрыть дверь.

Вероника перехватила его взгляд. Часы, до этого тикавшие совсем синхронно, начали сбоить, расходиться.

— Я не ломаю! — испуганно заверила она. — Это не я!

Экзаменатор все-таки закрыл дверь. А когда вернулся, почти все часы уже врали. Одни спешили, другие отставали, а некоторые остановились.

— Дома-то, небось, часы часто ломаются? — спросил он.

— Не так часто… — поковыряла пол сандаликом Вероника. — Эти плохие какие-то.

— Это специальные часы, особо чуткие.

Вероника грустно поняла, что провалила испытание. Все часы переломала. За такое никто не похвалит.

— Двадцать баллов, — неожиданно сказал экзаменатор.

— Пасиба! — пискнула Вероника. — Я щас все починю! Щас часы побегут!

Она шлепнула по ближайшим ладошкой, и те побежали… ну… побежали из комнаты, превращаясь в объекталя…

— Стойте! — крикнула Вероника, убегая следом. — Я щас!.. я их верну!..

После первого дня практических испытаний папу пригласили в управление Делектории, и там с ним долго о чем-то говорили. Вероника не знала, о чем. Она лучилась счастьем, глядя на свой лист.

Там были только двадцатки. Пять двадцаток. Сто из ста.

— Ну вот видишь, — порадовалась с ней мама. — Всю недостачу перекроем.

И насколько Вероника была расстроенная вчера, настолько же она радовалась сегодня. Может, еще не все потеряно. Может, она даже и пройдет. Она ела мороженое, которое ей купила мама… а потом еще одно, которое появилось откуда-то само, Вероника его даже не призывала, а просто очень захотела, так что его ей, наверное, боги послали за перенесенные сегодня страдания.

И спала Вероника сегодня крепко и спокойно. А на следующее утро без всякого страха отправилась проходить еще пять испытаний.

Сначала был тест на воображение. Экзаменатор усадил Веронику напротив и попросил представить что-нибудь с сильным вкусом и запахом. Как можно лучше представить — так, чтобы действительно почувствовать вкус и запах.

— Я буду с тобой в эмпатическом контакте, так что тоже почувствую, если у тебя получится, — объяснил экзаменатор. — Давай.

— А можно представить шоколад? — застенчиво попросила Вероника.

— Можно.

Вероника постаралась как следует. Представила шоколад. Почувствовала его вкус и аромат. И начала выковыривать языком крошки из зубов, потому что шоколад все время забивается в щелки…

— Не выпендривайся, — строго сказал экзаменатор.

— Ладно, — смутилась Вероника.

— У тебя хорошо получилось, ты молодец. А теперь представь дольку лимона.

Вероника представила… и сморщилась, так кисло стало во рту. Она сразу высунула язык и выплюнула эту дольку лимона.

Экзаменатор проводил ее взглядом и часто-часто заморгал. Лимонов не видел никогда, что ли?

— А можно теперь снова представить шоколад? — жалобно попросила Вероника.

— Можно… — растерянно кивнул экзаменатор. — Тебе все можно…

На проверке наследственности Веронику ничего не заставляли делать. Ее просто осмотрели и расспросили о предках и родственниках. Совсем старенький экзаменатор, удивившись сначала такой маленькой абитуриентке, добродушно рассказал ей, что магические способности, как и любые другие, передаются по наследству. Чем больше у индивида мертвых предков или живых родственников, практиковавших волшебство, тем выше шансы, что и у него будут хорошие способности.

— Если у тебя нет ни предков, ни живых родственников-волшебников, я даю ноль баллов, — объяснял он, сверяясь с генеалогическим древом Вероники. — Если есть один бакалавр или специалист — один балл. За лиценциата — два балла, за магистра — три, за профессора — четыре и так далее… Уроженцы старых волшебных семей обычно сразу получают двадцать баллов — у них таких родных целая куча… так, а мама у тебя кто?

Вероника, немного заклевавшая носом, потому что дедушка говорил уж очень долго и усыпляюще, встрепенулась и ответила, что мама — демон.

— Ага, ага, сверхъестественное существо… ну папу твоего я знаю, он лауреат… среди предков куча профессоров и магистров… Двадцать баллов, мэтресс Дегатти. Не подводи предков.

— Это самые легкие двадцать баллов, — сказала Вероника. — Их даже не надо заслуживать. Надо просто удачно родиться.

— Ну да, я тут скорее архивариус. Твоей сестре я тоже двадцать дал… хотя ее отец меня поставил в тупик, я долго думал, сколько баллов дать за демолорда. Но дочь демолорда и высшего демона не может не иметь таланта к магии, так что… мне не жалко.

Следующий экзаменатор оказался не таким добрым. Он, наоборот, окинул Веронику скептическим взглядом и сказал, что тут проверяют на одаренность. Аномалии. Что угодно, что может выдавать затаившийся волшебный дар.

— Он не очень-то затаился, — смущенно ответила Вероника.

— Это может быть физическое отличие, — заученно перечислял экзаменатор. — Шестой палец, разноцветные глаза… родинка особо крупная. Редкая способность — абсолютный слух, идеальная память, умение шевелить ушами… Удивите меня, юная леди. Чем вы отличаетесь от прочих людей?

— Я полудемон.

— Так-так. Безусловно, это важно, но это не аномалия. Про это будут на природной чувствительности спрашивать. Еще есть чем похвастаться?

— Ну… у меня волосы лиловые… И я могу сделать так!

И Вероника показала фокус с пальцем, которому ее научила Астрид.

Экзаменатор закатил глаза. Он сказал, что лиловые волосы были бы аномалией, если бы она была человеком. Тогда да. А для полудемона это… ну норма, наверное. Он не знает, какие волосы у полуфархерримов.

И он уже занес перо над листом, чтобы поставить…

— Два… да, два…

— Стойте! — заволновалась Вероника. — Погодите! Еще… еще я могу призвать дядю!

— Какого дядю…

— Призываю дядю Фурундарока!

В кабинете потемнело. Кромешная чернота заволокла все, но тут же рассеялась. Экзаменатор вскочил и прилип к стене, глядя на крошечного младенца, пьющего молоко через трубочку. Тот висел в воздухе и медленно поворачивал голову. Его личико, в первую секунду добродушное, быстро искажалось в бешеной гримасе.

— Как же ты задрала, маленькая дрянь, — процедил он гулким басом.

— Тляяяяяя… — только и произнес экзаменатор.

— Привет, дядя Фурундарок! — воскликнула Вероника. — Я экзамен сдаю, помоги, меня валят!

Фурундарок перевел тяжелый взгляд на прижавшегося к стене экзаменатора. Он скомкал коробочку с улыбающимся гохерримчиком, швырнул ее в бездонную пасть и приказал:

— Завалите ее.

После этого он исчез. Побелевший экзаменатор уселся за стол, дрожащей рукой пририсовал после двойки ноль и достал из ящика трубку с табаком.

— Я прошла? — растерянно спросила Вероника.

— Прошла, прошла, — как-то отстраненно сказал экзаменатор. — Позови следующего.

На девятое испытание Вероника шла сияя. Одни двадцатки! Восемь двадцаток! Как же здорово!

Но проверка на талант впервые не принесла ей двадцати баллов. Вероника очень старалась — она рассказала стишок, забравшись на табуретку, нарисовала всякие узоры, маму, папу и своих друзей, оживила объекталя и сделала очень вкусный бутерброд.

— Объекталь — это хорошо, просто превосходно, но не относится к талантам, необходимым на Артифициуме, — сказала тетя-экзаменатор. — Мы учтем твои феноменальные способности, но здесь мы проверяем другое. Я даю тебе четыре плюс три плюс ноль плюс пять плюс два… четырнадцать баллов. Ты очень талантливая девочка, но твоя дорога, конечно, не в Артифициум.

Вероника очень расстроилась. Во-первых, она впервые получила за практику не двадцатку, а она уже привыкла к двадцаткам. Во-вторых, ее огорчило, что в Артифициум ее не возьмут, хотя она туда и не собиралась.

Она же так хорошо рисует. И стишок рассказала.

И за сновидение она тоже двадцатку не получила. Ее усыпили на десять минут, и Вероника видела какой-то сон… но ничего такого уж интересного. Просто всякая чушь творилась — демоны бегали, хтонические чудовища, какая-то трещина разверзнулась, боги с небес орали, Космодан бигуди на бороду накручивал…

Веронике такое часто снилось, она давно привыкла.

— …Семнадцать баллов, — сказала девушка, которая смотрела в кристалле, что там Веронике снится. — Очень яркий и интересный сон, но бывает и покудесней.

Вероника вздохнула. Ну ладно, сны нельзя подготовить… сделать их идеальными. Тут даже дядя Фурундарок не поможет.

А за дядю Фурундарока ей здорово влетело. Папу опять пригласили в управление и долго с ним говорили, и он потом отчитал Веронику и предупредил, что если она еще хоть раз кого-нибудь здесь призовет без разрешения, ее снимут с экзаменов.

Следующий день начался с проверки на артефактное родство. На ней детям по очереди вручали специальную волшебную палочку — зачарованную таким образом, чтобы срабатывала в любых руках. Как ее детский посошок, только эффект зависит от того, кто эту палочку держит.

Почти у всех просто сыпались искры, появлялась радуга или водяные струйки. Вероника же, когда очередь дошла до нее, взмахнула палочкой и воскликнула:

— Окорочок! Дай мне окорочок!

Она с утра снова переволновалась и плохо позавтракала.

— Говорить ничего не нужно, — меланхолично произнес экзаменатор. — Этот артефакт выпускает и материализует твою внутреннюю магию.

— Тогда пусть он материулазит ее в окорочок! — снова взмахнула Вероника.

Окорочка не появилось. Только посыпались перья и раздался сильный запах жареной курицы. Все аж носами потянули, такой аромат разлился в воздухе.

— Почти! — обрадовалась Вероника. — Давай! Жареная курочка!

— Хватит, двенадцать баллов, — отнял у нее палочку экзаменатор.

— Жареная курочка! — упрямо повторила Вероника. — Окорочок!

Вот теперь все получилось. У нее в руках появилась жареная куриная ножка. Вероника впилась в нее зубами и невнятно добавила:

— Фафетка. И фоуф.

— Двадцать баллов, — растерянно сказал экзаменатор, таращась на палочку, которую забрал у Вероники.

А вот на знании трав Вероника блеснуть не смогла. Она, конечно, росла в сельской местности и знала некоторые обычные травки и цветы. Но там это не пригодилось. Их просто на полчаса выпустили в специальный сад, где надо было найти самое волшебное растение. Просто интуитивно, угадать.

Вероника хорошо угадала, она принесла веточку акации диковинной. Но это было не самое лучшее растение в саду, поэтому ей дали не двадцать баллов, а девятнадцать. Но это было всего чуточку меньше, так что Вероника не расстроилась.

На природной чувствительности, правда, ей дали еще меньше, всего восемнадцать. Там у нее взяли волосок, соскоб кожи и капельку крови, все это проверив под специальными стеклышками. А поскольку она полудемон — дали восемнадцать баллов.

Экзаменатор сказал, что тут все зависит от вида. Обычным людям всегда дают десятки, потому что люди — среднемагические существа. Гоблинам, оркам и другим низкомагическим — меньше десяти. Эльфам, гномам и другим высокомагическим — больше десяти. А двадцатки получают феи, драконы, Астрид и все остальные, у кого сама кровь волшебная.

— Я очень волшебная! — заупрямилась Вероника. — Я колдую уже сейчас!

— Да, я слышала о тебе, — кивнула бабушка-экзаменатор. — Но это неважно. Колдовать и чувствовать — это немного разное. Пусть ко мне хоть председатель Локателли придет, я ему дам десять баллов, и ни единым больше.

Потом было очень-очень противное испытание — почти что хуже крапивной эссенции. Тест на хладнокровие. Веронику заставили пройти по специальному коридору страха и отвращения, где ее все время пугали и совали под нос всякие гадости. Надо было трогать всяких червяков, тараканов, слизь всякую.

Но Веронике были очень нужны баллы, и она терпела. Сейчас она гораздо сильней боялась провалиться, поэтому когда из темноты выпрыгивали сил-уни или падали на голову гадкие червяки, она только втягивала голову в плечи и думала о том, что ей не пришлось бы так мучаться, если бы она лучше училась и лучше сдала теорию.

Когда она станет самой главной, то отменит эту часть экзамена. И сок крапивный. И комнату корониевую. Вообще запретит короний законодательно.

А тех, кто проводил эти экзамены, в Карцерику посадит.

— Учитывая возраст и пол… девятнадцать баллов, — одобрительно произнес экзаменатор, когда Вероника вышла с мрачным личиком.

— …Всех в Карцерику… — пробормотала она, доставая из волос опарыша.

На проверку интеллекта Вероника пришла сердитая и с мокрыми волосами. После теста на хладнокровие все долго стояли под очищающим дождиком. Волшебница-экзаменатор понимающе улыбнулась и усадила Веронику за деревянную парту с вертикальной дощечкой.

— У тебя полтора часа, — сказала она, переходя к следующей девочке.

На дощечке стали высвечиваться всякие задачки. Но не такие, как на арифметике, а скорее как в книжках вроде «Мэтр Пятнолап и Лапочка разгадывают таинственную загадку (шестнадцать вмешательных головоломок приложены)». Надо было выбрать, какая фигура должна стоять следующей, правильно определить последовательность пятен, вычеркнуть лишнюю картинку и все такое прочее. У Вероники это всегда легко получалось, так что она почти не задумывалась.

— …Тебе сколько за интеллект дали? — первым делом спросила Астрид, когда Вероника вышла из дверей Делектории.

— Двадцать, — пожала плечами та.

— Какого кира⁈ А мне почему одиннадцать⁈

— Я не виновата! — заверещала Вероника, потому что Астрид принялась ее трясти.

— Астрид, отпусти сестру, смири свою завистливую натуру, — устало сказала мама. — Тест на IQ всего лишь показывает, насколько хорошо ты умеешь сдавать тест на IQ.

— Мне экзаменатор то же самое сказал, — сквозь зубы процедила Астрид. — Они это всем говорят, кто плохо сдал.

— Да ладно тебе, Астрид, интеллект можно раскачать. У тебя на это вся вечность есть.

— Н-да?.. — скептически посмотрела Астрид. — Что-то по моему кровному папе не видно.

— А он его и не качает. Ему и так хорошо. Он даже деградирует немного. Его жизнь все длиннее и длиннее, как бычий цепень… и мозгов примерно столько же.

Вероника не слушала обычную перебранку мамы и Астрид. Она подсчитывала, сколько у нее уже баллов, но все время сбивалась, потому что устала за день… и вообще за эти дни. Надо продержаться еще немного, а потом она до конца лета будет только купаться на речке, есть конфеты и читать книжки.

На следующий день были испытания Мистегральда. Сначала Веронику проверяли на медитацию. Надо было отрешиться от всего окружающего, постараться самостоятельно войти в транс, и Вероника показала себя отлично, но не идеально, получила семнадцать баллов.

А на тестировании памяти Веронике дали еще меньше баллов — пятнадцать. Она сразу же запомнила и повторила стишок, но в прозаическом тексте кое-где сбилась, а в белиберде вообще немножко запуталась. Результат все равно вышел хороший, многие другие дети запоминали еще хуже, но хороший — это не отличный.

Зато все отлично прошло на микстурном воздействии. Веронике дали синюю пилюлю и сказали, что от нее она покроется синими пятнами. Так все и получилось, и Веронике дали двадцать баллов.

Она даже не поняла, что от нее требовалось.

— А как теперь от пятен избавиться? — робко спросила она. — Это навсегда?

— Гм… вот, съешь волшебную конфетку, — сказал экзаменатор. — Она уберет пятна.

Конфета тоже моментально подействовала. Выглядела как обычная карамелька, но пятна сразу же исчезли. И Вероника подумала, что волшебство — это все-таки здорово.

Потом было испытание на плетение. Веронике дали веревочку, немного песка и лист бумаги с чернилами, попросив сделать из этого какой-нибудь узор. Просто намазюкать первое, что придет в голову, не задумываясь о цели и смысле.

Вероника так и сделала. Получилось очень красиво, и девушка-экзаменатор с ней согласилась, проверяя узоры Вероники по специальным таблицам.

— А это зачем? — спросила девочка.

— Это проверка на способность сплетать заклинание… но это очень сложно, ты не поймешь.

— А, так это заклинание! — обрадовалась Вероника. — Понятно!

Теперь, когда ей все объяснили, заклинание подействовало. В узоре из песка и чернильных пятен появился маленький бесенок. Он заверещал, попытался перепрыгнуть через веревочку, но наткнулся на невидимую стенку.

У девушки-экзаменатора глаза полезли на лоб. Она торопливо поставила двадцатку, вытолкнула Веронику за дверь, а сама побежала за старшим, потому что сама была даже не настоящей волшебницей, а студенткой, подрабатывающей на каникулах.

Вероника хотела предложить изгнать бесенка домой, но надо было бежать на последнее испытание, а она немного сбилась и запуталась, где какая дверь.

Она вообще тут очень робела, потому что родителей в зону практических экзаменов не пускали, а все дети были старше нее, и Вероника иногда терялась, не понимая, куда идти дальше. У нее был только разграфленный листок, и она с трудом сдерживалась, чтобы не призвать на помощь Астрид. Та каждое утро это предлагала и даже немного требовала, но если уж Веронике даже за дядю Фурундарока влетело, то за Астрид влетит в сто раз сильнее.

— …Девочка, что ты мечешься? — остановила ее какая-то строгая тетя. — Что тебе осталось, дай посмотрю. Контролируемый сон?.. это туда, вон в ту арку. И не волнуйся, у тебя еще полно времени.

На последнем испытании Мистегральда Веронику снова усыпили, но теперь не до конца. Во сне она понимала, что спит, и ей надо было этот сон контролировать, заставлять его как-то меняться. Звучало сложно, но получилось очень легко. Вероника просто легла в кровать и закрыла глаза…

…Закрыв глаза, Вероника оказалась в своей комнате. Она решила, что раз это сон, то она должна спать, поэтому просто легла в кровать и закрыла глаза…

…Закрыв глаза, Вероника оказалась в своей комнате. Она решила, что раз это сон, то она должна спать, поэтому просто легла в кровать и закрыла глаза…

…Закрыв глаза, Вероника оказалась в своей комнате. Она решила, что раз это сон, то она должна спать, поэтому просто легла в кровать и закрыла глаза…

…Закрыв глаза, Вероника оказалась в своей комнате. Она решила, что раз это сон, то она должна спать, поэтому просто легла в кровать и закрыла глаза…

После четвертого раза Вероника решила, что хватит, потому что так можно погружаться до бесконечности. Она заставила себя проснуться и оказалась в комнате уровнем выше, где уже была одна Вероника, но спящая. Немного подумав, Вероника-4 разбудила Веронику-3, и они вместе заставили себя проснуться еще раз, оказавшись в комнате Вероники-2, которую тоже разбудили, а потом повторили все еще раз с Вероникой-1.

— Может, теперь проснемся по-настоящему и выйдем в реальный мир? — предложила Вероника-3.

— А там разбудим Веронику-0, — кивнула Вероника-4.

— Но нас тогда, что, будет целых пять? — задумалась Вероника-1. — Мы так и останемся впятером?

Вероники подумали, что это было бы здорово. Но, возможно, папа с мамой очень удивятся, если у них станет целых пять Вероник. Наверное, лучше будет, если одна из них проснется и будет Вероникой дальше, а остальные… ну, исчезнут, как исчезают сны.

— Ладно, вы исчезайте, а я проснусь, — сказала Вероника-1.

— Нет, лучше ты исчезни, а я проснусь, — возразила Вероника-2.

А Вероника-3 и Вероника-4 промолчали, но по их серьезным лицам видно было, что они тоже хотят быть Вероникой.

— Хм, интересно… — задумалась Вероника-1. — Каждая хочет проснуться?

— Каждая из нас, — кивнула Вероника-4.

— Так, давайте не будем ссориться, — предложила Вероника-3. — Мы все здесь — Вероника. Проснемся все — и все будем Вероникой.

— Точно? — усомнилась Вероника-2. — Мы все — Вероника?

— Ну да, — кивнула Вероника-3. — Ты — Вероника, и я — Вероника. Всё тут — Вероника. Даже этот табурет — Вероника.

— Нет, я — не Вероника, — возразил табурет. — Я твой экзаменатор. Просыпайся, испытание закончено.

Когда Вероника открыла глаза по-настоящему и оказалась на изогнутой кристаллической койке, сидящий рядом экзаменатор доброжелательно сказал:

— Любишь эксперименты, да? Полезное качество для волшебницы. Двадцать баллов.

Теперь оставалось всего два дня и всего десять испытаний. Вероника уже ходила в Делекторию, как в гости к родне… которая почему-то заставляет ее проходить тесты и обливает всякой гадостью. Но она все равно вошла в двери спокойно, потому что сегодня был день Провокатониса, а Провокатонис — это ее конек.

Экзаменаторы при виде Вероники уже перешептывались и улыбались немного нервно. До нее пару раз донеслось «та самая Дегатти…» и «призвала демолорда!..». Слухи успели разнестись, и Вероника начала думать, что призывать Фурундарока было ошибкой… но и кичиться она тоже немного начала. Чувствовать себя важной и особенной оказалось приятно.

Однако первое же испытание ссадило Веронику с небес на землю. Там проверяли на интуицию. Ничего особенного, она просто вошла в комнату… и ей показалось, что она уже была раньше в этой комнате. И вроде бы видела этих людей. И вот эту картину с синим драконом.

И оказалось, что она действительно тут была, полчаса назад! Ей просто стерли об этом память и проверяли, вспомнит ли Вероника то, что ее заставили забыть!

И она вспомнила, но не все, а только кое-что, поэтому ей дали всего семнадцать баллов. А семнадцать — это все-таки много, но все-таки не двадцать, на которые уже раскатала губу Вероника.

Она теперь любую оценку ниже двадцати считала низкой.

Потом было общение с животными. Это было самое кудесное испытание! Веронику и других детей запустили в вольер с целой кучей зверушек, которых можно было гладить! От них даже ничего не требовали — просто позволили три часа общаться с кошками, собаками, крысами, попугаями, ящерками, черепахами, маленьким пони, ручным дракончиком… да всех и не перечислить!

Вероника сразу подружилась с одной крысой. Она рассказала ей, что однажды помогла целому народу волшебных говорящих крыс, и они с тех пор живут у них в усадьбе. Крыса внимательно ее выслушала, а когда три часа закончились, о чем-то долго шепталась с очень стареньким, почти не видным внутри своей бороды волшебником, который тут же и дал Веронике двадцать баллов.

Потом было собеседование, и на него Вероника шла с опаской, потому что Астрид ее предупредила, что собеседование проводят некомпетентные специалисты. И поначалу все действительно было немного странно и непонятно, потому что экзаменатор задавал ей странные и непонятные вопросы. Просил рассказать, чем Вероника занималась в последнее время, что она ела на завтрак, в какой институт хочет попасть.

— Сдавала экзамены и спала, — пробормотала Вероника, съежившись на стульчике. — На завтрак была полента с вареньем и чай. Попасть хочу в Аппелиум, наверное. Или куда пустят.

— Полента с вареньем?.. — удивился экзаменатор.

— Пока полента горячая, можно добавить в нее немного варенья, — объяснила Вероника. — Вместо масла, меда и сахара. И тогда получается почти то же самое. Только вкуснее.

— Ну что ж, пристрастие к странным блюдам — вполне в духе волшебников… — кивнул экзаменатор.

— Оно не странное, я сама его изобрела.

— Вот как? И давно?

— Сегодня утром. Я придумала так сделать и получилось вкусно.

Вероника подумала, что люди слишком ограничены уже полученным опытом. А уже известные факты заставляют необъективно расценивать новые данные.

— Ты совершенно права, — сказал экзаменатор, хотя Вероника не произнесла этого вслух. — Расскажи мне об этом побольше.

И они болтали о всяком еще минут пятнадцать, а потом Веронике дали двадцать баллов.

Вовсе Астрид и несправедлива к этому испытанию. Все тут честно. Просто она, наверное, глупостей всяких наговорила. А вот Вероника рассказала дяде экзаменатору рецепт поленты с вареньем, вот и заработала двадцать баллов.

Рецепт этого стоит.

Потом было еще одно легкое испытание — на Третий Глаз. Вообще ерунда — надо было просто попытаться угадать, где в комнате пять призраков.

— Вот, вот, вот, вот и вот, — уверенно показала Вероника. — Призраки.

— Почти, — доброжелательно кивнул экзаменатор. — Ты точно угадала четверых, но… понимаешь, мое испытание с подвохом. Призраков в комнате только четыре, пятого нет.

— Вот же он, — недовольно сказала Вероника. — Стоит вот тут. Хватит шутить.

— Нет, девочка, здесь никого нет.

— Как это нет? Покажись! — попросила Вероника.

И призрак показался. Стал четким, ясным и ужасно счастливым. Экзаменатор в изумлении уставился на него и воскликнул:

— Мэтр Вегдидо⁈

— Именно я, юный Ульк, именно я! — часто-часто закивал призрак.

— Кто это? — спросила Вероника.

— Прежний экзаменатор, — растерянно ответил нынешний. — Он… умер восемь лет назад.

— Но я остался тут! — потер руки призрак. — Что в Шиассе-то делать? В Шиассе делать нечего. А тут работа! Я ушел в самые глубокие слои и наблюдал, как ты без меня справляешься. И тут… меня увидели!.. Феноменально! Девочку обязаны взять учиться! Двадцать баллов!

— Да… соглашусь с вами, мэтр, — кивнул экзаменатор, ставя пометку в листе Вероники.

— Не думаю, что возьмут, — вздохнула Вероника. — Я, наверное, баллов не доберу. Но спасибо.

— Вздор! — возмутился мэтр Вегдидо. — Возьмут-возьмут! Сколько у тебя уже?.. оу… ну… за теорию маловато… ну ты же кроха, понятно. Отягощена даром, да? Ничего-ничего, не бойся, возьмут. Сколько тебе еще надо?.. да всего восемьдесят четыре балла! И у тебя еще целых шесть испытаний!

Вероника разделила восемьдесят четыре на шесть и приободрилась. Она наверняка пройдет. Вот сегодня ей остался только Оракул, а он добрый, Астрид говорила, что он ей двадцатку дал. А если уж Астрид прошла, то…

…Прошло уже несколько минут. Оракул молчал. Каменный истукан с живущим в нем древним духом оставался тих и безмолвен. Глаза-кристаллы смотрели на Веронику, но изо рта не доносилось ни звука. Экзаменатор-толкователь, которым оказался сам Варык Сконд, все сильнее хмурился.

— Ну-у-у?.. — потерял наконец терпение мэтр Сконд. — Хоть слово?..

Тишина. Перед Оракулом словно не было никаких Вероник.

— Мне нужно хотя бы слово! — начал отчаиваться Сконд. — Иначе я не могу пропустить!

— Тень твоя скрывает грядущее, — холодно и равнодушно произнес Оракул. — В руце твоей эпохи конец.

Мэтр Сконд угрюмо выслушал это и позвал других волшебников. Они несколько минут совещались, глядя на Веронику с легким ужасом, а потом старый орк нехотя поставил в ее листе… ноль.

Ноль баллов.

НОЛЬ!!!

Внутри Вероники все перевернулось, затряслось и обрушилось. Ей еще ни разу не ставили таких оценок!

— За что⁈ — возопила она. — Я хорошая!

— Оракул… не всегда дает верный прогноз, — отвел взгляд Сконд. — Но настолько мрачное предзнаменование… я не имею права дать хотя бы балл. Прости, девочка.

— Это ничего не значит! — запротестовала Вероника. — Он просто ничего не увидел! И наврал! Дайте мне шанс!

— Следующий.

— Да пусть еще посмотрит! — подбежала к постаменту Веронику.

Она принялась его пинать. Ей стало безумно обидно. Она просто пришла сюда, в этот темный зал, а ее… а ей… а ей дали ноль баллов!

— Ненавижу предсказания! — верещала она, пока ее выволакивали наружу. — Плохое может случиться, а может не случиться! А баллов не поставили уже сейчас! Детерминизм — ложь!!!

Волшебники восхитились тем, какие слова знает Вероника, но баллов не прибавили. И свой девятый день экзаменов она закончила с шестьюстами шестнадцатью баллами.