Семья волшебников. Том 3

Глава 11

Морозы на Бестиалидис ударили лютые. Обычно-то Астрид нравилось начало второго семестра, потому что сразу после дня Бумажного Медведя, когда заканчиваются каникулы, идут Серебряный и Фарфоровый — Бестиалидис и Фамеликудис, Звериный и Голодный Дни. Всего один день проучиться, а потом сразу два праздника.

Но в этот раз кто-то в Метеорике решил, что надо бы немножко проморозить Мистерию или хотя бы Радужную бухту. Или Таштарагис незаметно для всех вернулся и потихоньку приступил ко второму Леднику. Окна покрылись ледяными узорами, дым из труб повалил вертикально вверх, а воздух стал каким-то очень чистым, прозрачным и колючим. Как невидимое битое стекло.

— Хватит причитать, — строго сказала Лахджа, заказывая по «Волшебному Каталогу Дровянико, Ура!» дополнительные одеяла. — Ты демон, ты не мерзнешь по-настоящему. Не хочешь гулять — так и скажи.

— Я не мерзну, а Копченый мерзнет, и он не хочет выходить, — проворчала Астрид. — Хотя у него есть теплый плащ и кольцо-согревалка.

Она сердито уставилась в зеркало. Обычное, не волшебное. Отражение улыбнулось Астрид, и та коснулась холодного стекла. По нему поплыли круги, как на поверхности воды, пальцы вошли внутрь… а потом мама дернула Астрид за шкирку.

— Не лазь в Зазеркалье без спроса, — потребовала она. — Тебе еще рано.

— Все мне рано, — забубнила Астрид, демонстративно распахивая окно и вылезая наружу. — Зазеркалье рано… темное творение рано… Все скверной засрешь, все скверной засрешь… У папы волосы из-за тебя лезут… Вороны дохлые на пороге…

— Астрид, через полгода сдашь экзамен, поступишь в КА и там делай, что хочешь, — устало сказала мама, выкидывая дохлую ворону. — Это будет уже не моя забота, а твоих преподов.

— Бе-бе-бе, — только и ответила Астрид.

Она хотела еще и показать неприличный жест, но сдержалась. Ладно уж, мама все-таки из мертвых вернулась. С ней теперь надо как-то помягче, наверное.

В день возвращения родителей Астрид была в какой-то неописуемой эйфории. Сразу после того, как тот, кровный папа, свалил в Паргорон, и Астрид ОСОЗНАЛА, она целый час, наверное, просто обнимала то маму, то ежевичину, то настоящего папу, то Снежка, то снова ежевичину, и показывала маме сытую Лурию, хвастаясь, что та выжила только благодаря Астрид, и снова тормошила папу, хотя тот только гладил дочерям головы и пытался уснуть, а вокруг восторженно лаял Тифон, а Лурия смеялась и тискала Токсина, а мама улыбалась так лучезарно, что казалась не демоном, а Светоносной, и вообще все были в каком-то безумном, невозможном восторге… но потом Астрид привыкла, что родители и фамиллиары снова дома, и все как-то постепенно пошло своим чередом. Вместе с мамой вернулось и ее ворчание, и угнетение, и вообще много чего неприятного.

А на Лахджу с возвращением обрушились домашние хлопоты. Майно и фамиллиары тяжело перенесли плен у Сорокопута и даже несколько дней спустя плохо себя чувствовали. Снежок лечил остальных, но он и сам хворал, так что ему приходилось несладко. Тифон все время дремал у пылающего камина. Матти сидел на жердочке, пряча голову под крыло. Ихалайнен вяло таскался с метелкой, поминутно чихая…

— Да сиди ты! — прикрикнула Лахджа. — Вон, ванну горячую прими!

Но хуже всех приходилось мастеру фамиллиаров. Он пропускал через себя хвори каждого в сообществе, так что целыми днями лежал в обнимку со Снежком и пил куриный бульон. А когда ударили морозы, ему стало особенно худо, и он начал бредить.

— Одеяло, суп и энергетический эликсир, — сгрузила свою ношу Лахджа.

Она укутала мужа, положила руку ему на лоб, немного подумала и сама скользнула под одеяло.

— У моих предков был обычай, — шепнула она мужу на ухо. — Когда воин болел, его согревали своими телами обнаженные девы.

— Красивый обычай… — слабо улыбнулся Майно, вновь проваливаясь в дрему.

Лахджа прижалась покрепче. Их мысли смешались, она помимо воли проникла в сновидения мужа. Ее накрыла смесь потаенных мыслей, скрытых фантазий и особенно ярко — постыдных воспоминаний. Лахджа деликатно подменяла этот горячечный бред на спокойные природные образы. Лесную поляну, журчание родника, пение птиц.

В этом состоянии Майно не мог контролировать свой чулан памяти, и Лахджа невольно узрела кое-что из того, что он обычно от нее прятал. Те переживания и события, которыми не делятся даже с самыми близкими, которые хоронят в самых глубинах и стараются лишний раз не вспоминать.

В горячке Майно снова перенесся в Паргорон. В те годы, когда бесцельно и бездумно странствовал по нему в поисках незнамо чего, когда каждый день дрался с демонами и соблазнял демониц. Через его глаза Лахджа увидела себя во время охоты Тасварксезена, услышала первые мысли мужа при виде нее… вот извращенец.

— Не лезь… в чужую… голову…

Но Лахджа уже не могла остановиться. Она увидела Майно в «Соелу», во время посиделок с Янгфанхофеном и… Бельзедором⁈ Он никогда этого не упоминал!

Баек Корчмаря она не услышала даже так, даже в этом состоянии. Увидела только, как Майно сидит у стойки час за часом, день за днем. Увидела других посетителей… увидела, как ее муж дерется с лепреконом… что?..

— Зачем ты избил карлика? — удивилась демоница.

— Не спрашивай…

Но Лахдже стало интересно. Она попыталась залезть глубже, но байка Янгфанхофена так и осталась туманным пятном. Она только увидела, как ее муж ни с того ни с сего наезжает на сидящего рядом лепрекона, потом выходит с ним наружу и начинает драку… да что там была за предыстория⁈

— Это наше… с ним дело…

Майно запаниковал. Он метался в бреду, но чувствовал, что жена вползает в самые тайные закоулки его памяти — и попытался все же закрыться, но сделал только хуже. Распахнулось самое заветное, и перед Лахджой предстала плеяда его бывших… ого, сколько их оказалось!

Там были самые разные девушки. Много, весьма много, но почти все — мимолетные пассии, ни с кем не было продолжительных отношений. Мелькнула среди них и Виранелла Менделли… причем не в одиночку, а с целой командой своих немтырей!..

Лахджа бы высказалась по этому поводу, но тут увидела…

— …С Абхилагашей⁈ — аж вылетела она из-под одеяла.

— Да мы с тобой даже знакомы не были! — простонал Майно. — Я же не знал!

— Да ты знаешь, как она надо мной издевалась, пока я была смертной⁈ Да я из-за нее чуть не погибла!.. дважды!.. Это она меня Хальтрекароку выдала!

— Да я-то откуда мог знать⁈ Я просто…

— Что просто⁈ Что?

— Вот поэтому я это и утаивал, — проворчал Майно, усаживаясь на подушках и беря миску. — Знал, что будет такая реакция… и суп остыл.

Он машинально одолжил у Тифона огненное дыхание и подогрел бульон. Хороший признак — если волшебник начал колдовать, он идет на поправку.

— Но теперь понятно… — протянула Лахджа. — Теперь понятно, почему ты ее спас от Сорокопута… понятно теперь…

— Я спас⁈ — аж поперхнулся Майно.

— Ну не я же. Я-то из расчета. А ты даже не особо возмутился. В тебе и вопроса не назрело никакого. Она нас пыталась убить, отдать Сорокопуту, а я с ней договорилась, и тебя это устроило. Не так ли?

— Ты договорилась с ней, а я в чем-то виноват.

— Да. Рада, что мы все прояснили. Еще и зафамиллиарить ее хотел. Хочешь себе гарем из демониц, мерзкий столетний волшебник?

— Это была просто угроза!.. я не собирался этого делать!

— Но мог?.. это же не был просто блеф? Теоретически ты мог ее силой к нам сюда… добавить?..

Майно Дегатти отвел глаза. Он мог. Не собирался, но мог… и супруга, конечно, эти его мысли услышала.

— Ты пока болеешь, и я не буду слишком обижаться на тебя, — успокоила его Лахджа. — Но потом тебе конец. Ничто не будет забыто.

— Ты ведь прекрасно видела, что это было лишь мимолетное… приключение. Как у тебя с титаном Диагроном.

— Поэтому ты жив.

— Серьезно, ты просто увидела титана и решила, что неплохо бы записать его в коллекцию? Неважно, какого, первого попавшегося?..

— Ну это был породистый экземпляр. И не меняй тему. Мы сейчас не обо мне говорим.

— О-о-о, я говорю о тебе! — хищно клацнул зубами Майно, едва не перекусив ложку. — Принеси еще супа.

— Пусть тебе Абхилагаша носит суп. Ах да, ей же покиру на тебя и вообще на всех.

С этими словами Лахджа и удалилась, забрав все-таки пустую миску. А потом, сделав все-таки должную паузу, принесла еще. И она, конечно, немного разозлилась на мужа, но только эмоциями, а логикой-то она понимала, что до знакомства с ней он имел полное право… гулять где вздумается. Теперь-то он остепенился и любит только ее.

Так, стоп, это сейчас ее мысли?.. Нет, Майно слишком слаб, он не сумел бы незаметно. Да и вообще он так не делает… по крайней мере, ни разу не палился.

Съев вторую тарелку и выпив горячего чая, Майно прикрыл глаза и постарался снова уснуть. Рядом затарахтел Снежок, и по телу разлилось целительное тепло.

В общем, ничего страшного не случилось. Он просто потерял слишком много энергии, так что его свалила с ног пустяковая простуда, которую при иных обстоятельствах кот-фамиллиар вылечил бы за пару минут. Но ему просто нужно немного времени, чтобы восстановиться…

В распахнувшееся окно ворвался холодный воздух, и волшебник закашлялся, кутаясь в одеяло. Появившаяся на подоконнике Астрид стряхнула снег прямо на ковер, с любопытством посмотрела на отца и спросила:

— Пап, а ты болеешь?

— Ага…

— А ты теперь слабый, да? — подошла ближе девочка.

— Да уж…

— Пап, но ты ведь понимаешь, что в таком состоянии ты не можешь быть главой семьи? — нависла над ним Астрид.

— А кто им тогда будет? — насторожился волшебник, открывая один глаз.

— Ну… могу я… у меня уже опыт есть…

На Астрид очень повлияли полторы луны самостоятельной жизни, когда она в одиночку заботилась о усадьбе и младших сестрах. Ну да, ей помогали и часто навещали родня, соседи, друзья семьи и волостной агент Аганель, но все равно это было немалое свершение для девятилетней девочки.

И теперь, когда родители вернулись и все стало как прежде, Астрид моментально забыла, как по ночам ревела в подушку, как бегала туда-сюда с Лурией, пытаясь ее убаюкать, как коршуном следила за Вероникой, чтобы та ничего не выкинула. Теперь она помнила только ощущение гордости и самодовольства, когда сестры засыпали, и Астрид Независимая стояла на балконе, любуясь своим поместьем.

— Хорошо, Астрид, можешь быть главой семьи, — не стал спорить папа. — Только тогда тебе придется и деньги зарабатывать. Для семьи.

— Ладно, — засучила рукава Астрид. — Пойду дописывать твою монографию, и пусть мне Локателли за это платит.

— Ну-ну, — хмыкнул папа, откидываясь на подушках.

Зашла навестить отца и Вероника. Она за эти полторы луны тоже как будто стала взрослее и самостоятельнее. Принесла книжку и уселась в кресло, читая и периодически спрашивая, не нужно ли папе чего.

— Что читаешь, ежевичка? — спросил тот.

— Сочинение мэтра Хазелнатта, «Приключения Маленького Путешественника», — показала обложку Вероника. — Классическая детская литература с элементами сатиры и гротеска.

Она уже совершенно не картавила, а ее словарный запас заметно расширился. Майно с нежностью подумал, что через четыре луны его средней дочери будет пять лет.

Как быстро летит время. Казалось бы, только вчера она впервые призвала демолорда, а вот, посмотрите, уже читает книжку. И никого не призывает, контролирует себя.

Его девочка такая взрослая.

— Пап, тебе что-нибудь нужно? — в очередной раз спросила Вероника.

Ей явно хотелось чем-нибудь помочь, поэтому Майно попросил горячего молока.

— Призываю молоко! — радостно воскликнула Вероника.

Выбираясь из мокрой постели, слушая панические извинения дочери и терпеливо ожидая, пока жена заменит одеяла, дрожащий Майно думал, что она забыла сказать «горячее».

Слава всем богам, что она забыла.

— Вероника, пойдем-ка отсюда, — сказала Лахджа, переменив простыни. — Папа болеет, ты можешь заразиться.

Вероника со вздохом вышла. Почему нельзя просто призвать выздоровление папы? Наверняка можно, просто она пока не умеет.

Ничего, в школе волшебников ее научат.

— Мам, я летом пойду в Ансамбль? — спросила она.

Лахджа задумалась. Летом Веронике будет пять… всего пять. Наверное, все еще слишком рано. Все-таки Клеверный Ансамбль — школа интернатного типа, дети там ночуют, а домой уходят только на праздники.

А те, чьи родные живут за пределами Мистерии — вообще только на каникулы.

— Нет, ежевичка, — сказала демоница. — Мы посмотрим еще через год. Но этим летом точно нет.

— А Астрид пойдет, — заметила Вероника.

— Потому что Астрид будет десять. Она закончит четвертый класс. Самая пора.

— Но классов же пять, — проявила неожиданную информированность Вероника. — Почему она не пойдет в пятый?

— Потому что она хорошо училась, так что отлично сдаст экзамены и поступит в КА на год раньше.

Во всяком случае, Лахджа на это надеялась. Она решила не спрашивать, занималась ли вообще Астрид в ее отсутствие по программе или целый месяц гоняла вола, но надеялась, что пропажа родителей научила дочь ответственности.

— Когда призываешь молоко, обязательно добавляй «бутылку», — сказала Лахджа, заходя с дочерью на кухню.

— И еще обязательно добавляй «кислого», — раздался знакомый бас.

Лахджа замерла на пороге. На кухне сидела в детском стульчике Лурия, а рядом восседал еще один младенец — с бутылкой кефира и довольной рожей.

— Фурундарок, — чуточку нервно произнесла демоница. — Вероника тебя не призывала, я следила.

— А я сам заглянул, — хмыкнул демолорд. — В гости. Ты меня приглашала.

Да, верно. Его приглашали, так что печати для него не преграда, хоть он и не в «белом списке». По крайней мере, не слишком сильная.

— Очень, очень рада тебя видеть, — почти искренне сказала Лахджа, кормя младшую дочь с ложечки.

У малышки активно резались зубки, и она с аппетитом ела манную кашу. Пыталась даже хватать ложку сама, но не могла нормально ухватиться, роняла в тарелку, лезла следом руками и размазывала кашу по лицу.

Фурундарок с интересом посмотрел, как Лурия делает себе пышную бороду, как Лахджа вытирает ей лицо, как Лурия делает бороду уже маме, а та слизывает ее удлинившимся языком, и добродушно спросил:

— Что, еще одного уродца из себя выдавила? Конвейером они из тебя, что ли, прут?

Лахджа не обиделась. Фурундарок даже не пытается ее оскорбить — он разговаривает так со всеми. Что с презренным смертным, что с Темным Господином Паргорона. В конце концов, при всем его космическом могуществе он так и остался маленьким озлобленным младенцем, причем отнюдь не в глубине души.

— Знаешь, почему я решил тебя проведать? — спросил Фурундарок.

— Потому что соскучился? — предположила Лахджа, сражаясь с капризничающей Лурией.

— Нет. Просто я навещал своего брата, и увидел там… нечто. Это было… у меня нет слов. Нечто феноменальное. Поразительное. Потрясающее.

— Какой был костюм? — сразу догадалась Лахджа.

— Костюм… я не запомнил. Мой брат, разумеется, сделал хорошую мину и прикинулся, что ему самому так захотелось. Что он решил изменить стиль. Что у ведущего шоу должен быть определенный имидж. Он пошел по стопам Гариадолла и начал… покрывать тело материей. Тканями. Нет, мы все однажды проходим через такой этап, я сам до сих пор иногда люблю примерить шляпу-другую. Но постоянно… я сразу понял, в чем дело. Он не хотел говорить. Юлил. Но я поспрашивал жен, поболтал с его любимицами, переговорил с Совнаром и… в общем, говори честно. Ты в самом деле потратила желание на то, чтобы заставить моего брата… вечно носить одежду?

— У меня и так все есть, — пожала плечами Лахджа. — Кто-то вроде Хальтрекарока не сможет дать мне ничего достойного.

— А вот это я обязательно добавлю к той истории, которую расскажу Янгфанхофену, — пообещал Фурундарок. — Охо-хо-хо!.. Но мне нужны детали.

Лахджа устало выдохнула и коснулась его лба, делясь менталограммой. Фурундарок увидел все воочию, услышал каждое слово и аж воссиял от счастья. Если что и могло его обрадовать, так это унижения брата.

Однако постепенно Лахджа поняла, что он заглянул не только ради этого. Фурундарока интересовала Лурия. Как и Совнар, он не трепался насчет штуки Вероники, придерживал потенциально важную информацию при себе, но ему хотелось знать, единичный ли это случай.

Потому что если Вероника такая одна — это просто разовый феномен. Но если Лурия проявит аналогичные способности, это… это катастрофа.

Или нет?..

— Ну?.. — требовательно спросил он, летая вокруг муслякающей ложку девочки. — Она… что-нибудь?..

— Я тебя не понимаю, — прикинулась дурой Лахджа.

— Все ты понимаешь! — рявкнул демолорд. — Как ее зовут?

— Лурия.

— Лурия, — покатал имя на языке Фурундарок. — Имя, как обычно, безвкусное. Хотя у этой хотя бы нос не как у цапли.

— Эй! — возмутилась Лахджа, опасливо косясь на Веронику.

Но та макала в варенье кусочки батона, читала про Маленького Путешественника и даже не слушала, о чем болтают мама и дядя Фурундарок. Зато Лурия наконец обратила внимание на порхающего младенца, прищурилась и клацнула пока еще редкими, едва обозначенными зубками.

— Какая милашка, — хмыкнул Фурундарок. — Вся в меня.

— Вы не кровные родственники, — напомнила Лахджа.

— Ну да, и поэтому я ей ничего не подарю, — оскалился демолорд. — Подарил бы, может, но… ПОШЛА ОНА НА ХЕР!

Лурия испуганно заморгала. Ее личико раскраснелось, и она зашлась криком. Лахджа принялась ее успокаивать и обозленно прошипела Фурундароку:

— Ты зачем ребенка пугаешь, упырь⁈ Веди себя прилично или уходи!

— Ладно, — снисходительно произнес Фурундарок, чинно усаживаясь рядом с Лурией, на такой же детский стульчик. Он сам его сотворил. — Ты плохо принимаешь гостей, я тут уже целый час, а мне до сих пор не предложили ничего поесть.

Лахдже захотелось предложить ему помоев. Но она все-таки держала в голове, что этот злющий карапуз может щелчком пальцев уничтожить тут все живое. Так что демоница сухо сказала:

— У нас в гостях можешь брать все, что пожелаешь. Как обычно и делаешь.

— Ну да, но я хочу, чтобы за мной поухаживали, — нагло потребовал Фурундарок. — Что ты за хозяйка такая?

— Хорошо, — утерла рот Лурии Лахджа. — Чего желает сегодня Величайший Господин?

— Так-то лучше. Я хочу… хлопьев. Просто хлопьев. В молоке. Вот таких, только настоящих.

Фурундарок щелкнул пальцами, и перед ним появилась тарелка кукурузных хлопьев. Движением брови он подтолкнул ее по столу, к Веронике. Та машинально принялась есть — ее сейчас интересовало только, сумеет ли Маленький Путешественник спастись с Острова Скряг.

У скряг было полно лодок, яхт и кораблей, но никто не хотел ни подарить, ни одолжить, ни продать Маленькому Путешественнику хотя бы одну. Даже за большие деньги — каждый слишком боялся продешевить и расстаться с пусть самым захудалым суденышком. А та лодка, на которой Маленький Путешественник приплыл с Острова Головотяпов, увы, затонула, потому что делали ее головотяпы.

Через кухню прошел енот Ихалайнен с пешней через плечо. Пруд покрылся толстой ледяной коркой, и карпы оказались в заточении. Обычно их царь-фамиллиар справлялся сам, его волшебной силы для этого хватало, но сейчас он тоже скверно себя чувствовал.

— Давай я, — сказала Лахджа, торопливо насыпая в миску хлопья, заливая их молоком и брякая перед Фурундароком. — А ты отдыхай.

Демолорд даже не посмотрел на свои хлопья. Он дождался, пока Лахджа выйдет, сунул Лурии огромный разноцветный леденец, а когда та восторженно его лизнула — вырвал.

Девочка скуксилась и захныкала. Фурундарок терпеливо ждал. Ничего не происходило, леденец никуда не перемещался. Только Вероника отложила книжку и тихо сказала:

— Дядя Фурундарок, у тебя сейчас хлопья размокнут.

— А зачем, по-твоему, я кинул их в молоко, ДУРА⁈ — рявкнул на нее демолорд.

— Не ори, а то уйдешь, — пригрозила Вероника и перелистнула страницу. Маленький Путешественник наконец-то выбрался с Острова Скряг и приближался к Острову Болванов.

Фурундарок подождал еще немного, хмыкнул и вернул леденец Лурии. Ей он не клялся не вредить, так что мог щелчком пальцев превратить в горстку праха, но пока не видел в том проку.

И в этот раз он не собирался покидать усадьбу Дегатти, пока точно не выяснит — есть ли у нового отродья Лахджи какие-то врожденные способности? От этого многое зависит.

Кажется, призывать она не умеет. Фурундарок давно разнюхал, как это начиналось у Вероники, про все эти как будто мелочи с погремушкой, совочком и пером Кагена. У Лурии не так… во всяком случае, не точно так.

Но это еще ничего не значит, ее… штука может проявляться иначе. И хотя Фурундарок был уверен, что Лахджа, ее муж и племянница Астрид пристально наблюдают за новым отродьем, он также был уверен, что ему они о возможных странностях не расскажут.

А слова Вероники навели его на мысль. Эта странная девочка может не только призывать, но и изгонять. И Лурия, возможно, просто недостаточно сильно хочет этот леденец.

Она вообще любит леденцы? В каком возрасте дети начинают хотеть леденцы? Фурундарок никогда не интересовался. Его собственное детство было слишком давно и слишком быстро закончилось.

Может, она захочет игрушку? Он щелкнул пальцами и потряс перед лицом младенца резиновым пищащим айчапом. Тот колыхал щупальцами и строил смешную рожицу.

Лурия потянулась к нему и загулила. Вероника оторвалась от книжки и тоже жадно уставилась на игрушку. Сестры Дегатти обе ее захотели. А если бы Астрид не сидела сейчас в папином кабинете, пытаясь писать его монографию, то и она бы наверняка запросила эту штуку себе, хотя и твердит все время, что уже слишком большая и игрушки ей никакие не интересны, а коллекция принцесс-волшебниц хранится просто так, в эстетических целях.

Фурундарок убедился, что Лурия как следует разглядела резинового айчапа, а потом вышвырнул того в окно. Оно было закрыто, но демолорд бросил с такой силой, что вдребезги разбил стекло. В кухню ворвался ледяной воздух, Фурундарок поморщился, щелкнул пальцами, и все сделалось, как было.

Он приготовился ждать… но в этот раз ждать не пришлось. Айчап возник на столе. Фурундарок жадно вытаращился на Лурию… но тут же понял, что дело не в ней. Айчап появился перед Вероникой.

Та стиснула его, подержала… и нехотя протянула сестре.

— Дядя Фурундарок, мама сто раз уже пробовала, — сказала она. — И мы с Астрид тоже. У Лурии нет штуки. Никакой. Она обычная, как твои хлопья, которые уже совсем размокли. Сделать тебе другие?

— Я люблю их такими! — огрызнулся Фурундарок.

Вероника вздохнула. Демоны любят странные вещи. Астрид — варенье из тараканов, мама — тухлую рыбу, а дядя Фурундарок — размокшие хлопья.

Дядя Фурундарок хуже всех.

— Ладно, ладно, — произнес демолорд, пожирая хлопья вместе с миской и пялясь на Веронику. — Значит, ты у нас уникум. Это хорошо. Одну такую мироздание еще стерпит.

Но он так и не проверил насчет изгнания. Фурундарок снова щелкнул пальцами, и Лурия завозилась, кривя личико. Ей пока не было больно, но скоро будет, и Фурундарок собирался посмотреть, как она себя поведет.

Тут как раз вернулась Лахджа, и Фурундарок скорчил невинную младенческую рожицу. Демоница пробила на пруду кучу лунок для дыхания, надышалась морозным воздухом, и ей захотелось проветриться, но в то же время хотелось побыть с дочками, так что она решила выгулять их тоже.

— Астрид, спускайся, пойдем гулять! — крикнула она. — Ежевичка, а ты оденься потеплее.

— Мам, я не хочу, я хочу почитать про Остров Лодырей… — запротестовала Вероника.

— Остров Лодырей у нас дома, — отрубила Лахджа, отнимая книжку. — Вас надо тормошить, иначе мхом зарастете. Я бы и вашего отца вытащила, но он коварно заболел.

Она перепеленала Лурию и принялась натягивать на нее теплые чулочки, не заметив, как Фурундарок нахмурился и щелкнул пальцами. Лурия же, сначала радостно засмеявшаяся, принялась сучить ножками и капризничать. Она наотрез отказывалась одеваться.

— Ну давай же, на улице сегодня прохладно! — настаивала мама. Вероника тем временем снова углубилась в «Приключения Маленького Путешественника». — Наденем чулочки и пойдем гулять!.. все вместе!.. Вероника, закрой книжку хоть на пять минут!

Лурия принялась плакать. А Лахджа дернула чулки в очередной раз и вдруг нащупала что-то твердое… и острое.

— Это что?.. — моргнула она, вытаскивая булавку.

Та была в крови. Лахджа испуганно ахнула, рассыпалась в извинениях перед Лурией и пробормотала:

— Так, все, нужна няня. Я не высыпаюсь и стала невнимательной.

Хотя стойте. Ей ведь не нужен сон. И она не использует булавки, так что не могла оставить по рассеянности. Да и булавка какая-то… Лахджа повертела ее в пальцах. Такие булавки обычно участвуют в фильмах ужасов в качестве проклятых предметов.

— И откуда она здесь? — вслух спросила демоница.

— Ты мать, тебе лучше знать, — издевательски произнес Фурундарок.

Лахджа медленно повернулась к нему. Лурия продолжала плакать. Вероника подняла взгляд от книги.

— Я не поняла, — произнесла Лахджа. — Это ты?..

— А если так?

— Ты зачем моей дочери вредишь? Ты с ума сошел?

— Три причины, — загнул три пальчика Фурундарок. — Первая — я могу. Вторая — мне надо знать, умеет ли она изгонять. Третья — ты мне за это ничего не сделаешь.

Лахджа швырнула в Фурундарока стул. Тот разлетелся вдребезги, словно врезался в каменную стену, а парящий младенец даже не вздрогнул. Лахджа со злостью подумала, что и вправду ничего ему сделать не сможет.

— Уйди, — сердито сказала Вероника.

Фурундарок вздрогнул и скривился. Его пробрало так, словно он хватил уксуса. Однако он явно был наготове и удержался.

— Пошел вон, — тоже сказала Лахджа. — Я больше не хочу видеть тебя в гостях.

— Да что ты обижаешься сразу! — фыркнул Фурундарок. — Подумаешь, булавка в колготках, скорпион в люльке… я ж шалю. Агу-агу, гули-гули.

— Скорпион в люльке⁈ — вскинулась Лахджа.

— Уже убрал, — раздраженно щелкнул пальцами демолорд. — Суть Древнейшего, так переживать из-за смертного щенка! Лахджа, ты серьезно? Это же не настоящий ребенок! Роди ты от паргоронского пса, и то было бы лучше.

— А что, по-твоему, настоящий ребенок⁈ — возмутилась демоница.

— Кто-то твоего вида, например. Ну или хотя бы вайли. Кто-то, знаешь… кто не помрет лет через двести или даже раньше. Это так, как хомячка завести… зачем-то вывалив его из своей утробы.

— Вероника, призови Космодана, — сказала Лахджа. — Пусть придет, порядок наведет.

— Пхе-хе-хе!.. — рассмеялся Фурундарок. — Ты же это не серьезно. Она не сможет.

— Призываю Кос…

— Тихо-тихо-тихо! — зажала рот дочери Лахджа. — Ежевичка, я пошутила.

Она вдруг подумала, что шутка может вылиться… во что-нибудь. Вряд ли, конечно, даже у Вероники получится призвать бога, такого она еще ни разу не делала, но вдруг Космодан все-таки услышит и отзовется?

А если отзовется — то как? Вдруг не станет разбираться, а просто шибанет молнией? Янгфанхофен рассказывал Лахдже пару баек про этого громовержца, и она знала, что тот бывает импульсивным и гневливым.

— Не призывай богов, — строго велела Лахджа. — У них высокая занятость и нет выходных. Лучше призови Кийталану или святого Эммидиоса. Пусть наложат на Фурундарока санкции.

— Да что уж там, призывай сразу Корграхадраэда! — хохотнул Фурундарок. — Пожалуйся ему на меня лично!

Вероника с тревогой посмотрела на маму, на дядю Фурундарока. Она всегда только радовалась, когда просили кого-то призвать, но Кограхадраэд… боги и все святые, у него такое трудное имя… Вероника даже сейчас не уверена была, что правильно выговорит.

А два других имени она просто не успела запомнить. Ки… Эм… кто?.. кого?..

— Призываю Кор… ки… эм… побивателя демонов какого-нибудь! — в отчаянии выкрутилась она.

Вспыхнул свет, и на кухне появился монах в багровой рясе и с повязкой на глазах. Фурундарок при виде его только презрительно фыркнул. Парифатские солнцегляды смертельно опасны для низших демонов и страшные противники для высших, но уж не для него, не для Величайшего Господина. Появись тут весь их орден разом, он бы еще напрягся, но один монах исчезнет, едва Фурундарок откроет рот.

— Нет, Фурундарок! — закрыла собой опешившего монаха Лахджа.

— А мне нравится эта игра, — лениво произнес демолорд. — Пусть она призывает мне многоусловочных монахов и святых, а я их буду жрать.

— Ох, как ты доволен собой, когда это говоришь! — скривилась Лахджа. — Смотрите на меня, смотрите, я плохи-и-и-иш!

— Да я и тебя могу сожрать, — напомнил Фурундарок. — Что ты его закрываешь?

— А я на тебя за это в Сальван ноту напишу!

— Отсюда не дойдет, — похлопал себя по животу Фурундарок.

Тем временем солнцегляд оправился от изумления. В отличие от брата Тиканохуа, он явно не состоял в дружбосетях, и для него оказалось шоком вдруг куда-то перенестись. Но солнечный монах быстро сообразил, что это козни демонов, и сходу распознал, кто на этой кухне самый опасный. Слепой старик без колебаний сдвинулся правее и снял повязку.

В Фурундарока ударил поток слепящего света. Демолорд рявкнул от внезапной боли и ударил по воздуху кулачком, словно давил муху…

— Уходи отсюда ДАЛЕКО!!! — во все горло выкрикнула Вероника.

Фурундарок успел только выпучить глаза. Обожженный благодатным светом, он не сумел воспротивиться изгнанию… и исчез. Испарился.

А монах вернул на место повязку и выжидательно уставился на Лахджу. Он не мог не понимать, что та тоже демон, но явно заметил, что его пытались защитить.

— Нет-нет, мы местные, у меня и паспорт есть, — поспешно все же заверила Лахджа. — Волшебного существа.

— Я в Мистерии? — предположил солнцегляд.

— Да-да, — вздохнула Лахджа. — Чай, кофе?

Монах несколько секунд молчал. Он не двигал головой, но Лахджа почувствовала его взгляд… падающий как будто сверху, с потолка. Очень какой-то… вещественный взгляд, буквально ощупывающий все вокруг. Оценивающий обстановку.

— Нет, благодарю, — наконец произнес монах. — Мне нельзя, чай слишком мирской.

— Вода?..

— Да… или все-таки чаю, но без сахара. Нам нужно усмирять плоть. Что это было?

Налив неожиданному гостю чаю, Лахджа извинилась и вкратце изложила, как так получилось. Она избегала упоминать роль Вероники, но монах и сам заметил, что демон исчез после ее слов. Хоть и слепой, он отлично увидел, что столкнулся с особо опасным Врагом, и прекрасно понимал, что не его Солнечное Зрение обратило того в ничто.

— Она повелевает ими, — сказал монах.

— Нет, к сожалению, — вздохнула Лахджа. — Только призывает и изгоняет. И не только их. Вас вот, например… святого Эммидиоса один раз… не только демонов, в общем.

При этих словах солнцегляд обратил к Веронике лицо, на котором застыло странное выражение, и отхлебнул еще чая без сахара. Он немного подумал, потом улыбнулся и осенил Веронику приложением перстов. А затем и Лурию, которая игралась с булавкой Фурундарока.

Лахджа машинально ее отняла и поставила на стол корзинку домашнего печенья. Монах принюхался и грустно сказал, что этого ему тоже нельзя. Слишком хорошо пахнет.

— У меня есть сухари, — предложила Лахджа. — Для супа насушила.

— А вот сухарей можно, — сказал гость.

Разные бывали гости в усадьбе Дегатти, самые разные. Но всех, даже многих незваных, угощали на славу. Впервые за столом сидел кто-то, вкушающий только сухари и несладкий чай.

Лахдже даже стало неловко. Монах ел так медленно и осторожно, словно каждая получаемая им крошка была страшным грехом, словно каждый сухарик и глоток чая отдаляли его от богов.

— Да вы бы так уж не пережимали, — забормотала Лахджа. — Плоть же усмирять надо, а не наказывать. Она не виновата, что ей витамины там нужны, минералы… калории.

Солнцегляд только улыбнулся. Его самого скудная диета явно не огорчала, хотя выглядел он так, будто сейчас упадет и умрет от истощения. Рукава рясы слишком широки для костлявых рук, щеки впалые, взгляд… взгляд отсутствует. Под повязкой пустые выжженные глазницы.

На запах выпечки наконец-то явилась Астрид. При виде монаха она даже не смутилась — спокойно залезла на стул, подтянула к себе корзинку, хрустнула печеньем и прочавкала:

— Миввам, я Аствид!

— Мир тебе, Астрид, я брат Коркаммо, великосхимник Солары, — осенил и ее приложением перстов солнцегляд. — Ты тоже демон?

— Ага, но я хорошая! Я Астрид Благословенная!

На морщинистых губах еще шире заиграла улыбка. А Лахджа подумала, что здорово все-таки, что солнечные монахи не нападают на всю нечисть без разбора.

Соларионы в этом отношении менее рассудительны, она на собственном опыте убедилась.

— Я помогала Юмпле разносить подарки, — сразу же похвасталась Астрид. — А еще у меня тоже есть Луч Солары, и я уничтожила несметно демонов.

Она решила немедленно рассказать о своих подвигах, потому что нашла благодарные уши. Солнцегляду наверняка будет интересно, насколько Астрид великолепна.

— …И вот она призвала Коргахадядеда, а хотела Корграхадраэда! — захлебываясь, торопливо рассказывала она все подряд. — Ну мы его и замочили! А призвала бы Корграхадраэда, то и ему бы енот! Хочешь посмотреть мой Луч Солары⁈

— Покажи мне, дитя, — кивнул монах, немного ошалев от такого потока информации.

Астрид с готовностью пустила зайчика из ладони. Жалко, не на ком было показать, но монах и без того распознал благодатный свет. Он снова осенил Астрид приложением перстов и спросил, сколько ей лет.

— Девять с половиной, — гордо ответила та.

— Откуда у тебя эта сила? — спросил солнцегляд. — Свет Солары в таком возрасте… ты могла бы стать могучей Озаряющей Мрак…

— А это чо, глаза выжечь придется? — заколебалась Астрид.

— Ей это подарила Светоносная, — сказала Лахджа. — Еще в младенчестве.

— Удивительно, — огладил подбородок монах. — Расскажите мне больше.

Он обращался к Лахдже, но Астрид с удовольствием принялась рассказывать дальше. Она прыгала вокруг солнцегляда, хрустела печеньем, осыпая все крошками, и тараторила, как побеждала или прогоняла всякую нечисть с помощью Луча Солары, а иногда и без него, потому что она воистину Астрид Кудесная!

— Ты накрошила печенье по всей кухне, — сухо сказала мама. — Ихалайнен болеет, так что подметать будешь сама.

— Мам, не порть мне имидж! — вспылила Астрид. — Ты рушишь легенду!

Но легенда обрушилась не до конца, потому что солнцегляд искренне восхитился величием Астрид Смертоносной. Кажется, он поверил не во все ее абсолютно правдивые истории… ну да, возможно, было перебором рассказывать, как она сразила мечом Таштарагиса и остановила Ледник, потому что это все-таки было не совсем взаправду, а в игре с Копченым… но в остальном-то она почти не приврала!

— Сия сила, возможно, дарована самими богами, — молвил брат Коркаммо, повернув голову к Веронике. — Иначе не объяснить подобный дар. Ты же, дитя… подумать только, что по рождению ты демоненок!

— По воспитанию я человек, наверное, — подумав, сказала Астрид. — Но демоны думают, что это типа как меня макаки воспитали.

— Она дочь Темного Балаганщика, — чуть стыдливо сказала Лахджа. — Не знаю, зачем я вам все это рассказываю. В моей жизни слишком много демонов. Хочется поговорить с кем-то… другим.

— Я не из числа исповедников, дочь моя, — произнес монах. — Но мне ты тоже можешь раскрыться, я выслушаю и приму. Волей богов было то, что здесь появился именно я.

— Не, это была воля Вероники, — сказала Астрид. — Она чо-та отчебучивает все время.

— А ты не завидуй, — тихо сказала Вероника, отрываясь от книжки.

— Я и не завидую! Тоже нашлась!.. если я буду хорошей, я стану Светоносной, меня Кийталана звала!

— Если будешь все время хвастаться и обижать других детей, она передумает, — пообещала Лахджа.

— А откуда ей узнать-то?

— Я ей расскажу.

— А-а-а!.. — аж вскинулась от такого предательства Астрид. — Я про тя тоже все расскажу!

— Но я-то не собираюсь становиться Светоносной.

— Достойные планы, — похвалил Астрид монах. — Но им надо соответствовать, дитя. Скажи, кем ты хочешь быть в жизни земной?

Астрид, планы которой на будущее менялись иногда по два-три раза на дню, пожала плечами, потом подумала и сказала:

— Ну так, всякое. Чудовищ буду убивать. Кишки их на кулак наматывать. Намотать так одно чудище — и бить им другое чудище!.. и чтоб кровища во все стороны!.. кудесно будет!

Брат Коркаммо, явно собиравшийся похвалить благонамеренного ребенка, к концу ее тирады немного передумал и даже поперхнулся сухарем. Но ничего не сказал, потому что помнил, что она все-таки демоненок, так что и это уже неплохо.

— Еще… еще можно Бельзедора победить! — воодушевленно делилась планами Астрид. — Можно его закрыть в комнате, и чтобы там потолок падал, и чтобы он каждый раз при этом дох! Постоянно! Или можно… или можно некромантов добрыми сделать, поднять всех героев, которые сражались с Бельзедором, вообще по всей Империи Зла, и против Бельзедора послать! Он просыпается, чай пьет, а там Рыцарь Парифат… на руку кишки наматывает!!!

— Я понял, я понял, дитя, — прервал ее монах. — Поистине паргоронский размах. Тебе прямая дорога в соларионы, там такие… нужны.

— Не, это доспехи носить, — наморщила нос Астрид. — А у меня крылья. Я лучше по всей Империи Зла летать буду… буду карающим огнем с небес!.. небесной карой, посылающей муки!..

Да, точно. Астрид Кара Небесная. Вот звучит же!

Пока монаха не отозвали обратно, Астрид сбегала за своим альбомом для рисования и представила презентацию. С картинками, таблицами и графиками.

Там в основном использовался красный карандаш.

— Вот, смотри, как резко падает кривая преступности после смерти Бельзедора! — тыкала она циркулем в лист. — В ноль! Вот так я все и порешаю! Видишь, вот тут Бельзедор сдох! Это труп! И еще труп!.. и еще труп!.. это его приспешники. Труп, труп, труп!..

— Ты очень… добрая девочка, — похвалил монах.

— А я… я… — оторвалась от книжки Вероника. Ей тоже захотелось чем-нибудь заслужить похвалу. — Я хочу быть… я пока не знаю… мам, ты кем хотела быть в детстве?

— Трансформером, — стыдливо призналась Лахджа. — А вы… святой отец?

— Скульптором, — ответил монах. — И я бы им стал, я из старой династии скульпторов, и меня с детства этому учили, так что я не видел себе иной судьбы. Но потом я услышал зов Солары и вступил на иную стезю. Узрел путь служения и обрел внутренний свет… ваша дочь сейчас упадет со стула.

Лахджа торопливо перехватила Лурию. Та сидела за спиной монаха, но он все равно заметил раньше, чем сама Лахджа… ну она слишком увлеклась презентацией Астрид, которая как раз рисовала расколотый бычий череп, показывая, как после Бельзедора уничтожит Таштарагиса… да-да, именно вот так, и еще ногой сверху саданет!

— Я дочитала, — провозгласила Вероника, закрывая «Приключения Маленького Путешественника». — Пойду выберу другую.

— Подожди, ежевичка, давай сначала поможем брату Коркаммо вернуться домой, — попросила Лахджа. — Ты же его, наверное, издалека выдернула.

— Я был в Розе Пустыни, — кивнул монах. — Буду признателен, если вернусь туда, мое дело не завершено.

Лахджа призадумалась. В другое время она бы просто попросила мужа обратить призыв, но он сейчас вряд ли сумеет. Сама же она в этом разбирается только со стороны призываемого, демона. Ее ведь не обучали в Клеверном Ансамбле. Она не сидела на лекциях и семинарах мудрых старых чародеев, которые объясняют внутренний механизм волшебства, а не просто «дергай здесь и тяни там», как делает большинство демонов.

Поищи инерционный след.

Я его не вижу. Как он выглядит?

Зависит от формы ритуала, объекта призыва и пройденного времени.

Ну-у-у… мы почаевничали, побеседовали…

Тля, Лахджа… возвращать надо сразу… теперь, возможно, нужен отдельный ритуал по привязкам памяти…

— Ежевичка, помоги дедушке монаху вернуться туда, откуда ты его… позвала, — ласково попросила Лахджа.

— Возвращайся туда, откуда я тебя позвала, — покладисто сказала Вероника.

Ну или так. Как все просто решилось…

Пока не решилось.

Да, такая формулировка не сработала. То ли потому, что брат Коркаммо не демон, то ли из-за того, что Вероника не изгоняла его, а пыталась вернуть обратно, он никуда не исчез. По-прежнему сидел на стуле с возложенными на колени сухими ладонями, с прямой как доска спиной и неподвижным лицом.

— Перкеле, — произнесла Лахджа. — А вы ведь живете не в этой… Розе Пустыни?

— Нет, — покачал головой монах. — Мой дом… полагаю, таковым можно считать монастырь Солнца. Но это в Грузэнии, очень далеко от Розы Пустыни.

Вероника закусила губу. Ее штука не всегда срабатывала так, как задумывалось, но сейчас-то она вообще не сработала. Словно это сказала не Вероника, а какая-нибудь Астрид.

— Похоже, твои силы иссякают, — со злорадным сочувствием сказала Астрид. — Ты взрослеешь и становишься… обычной девочкой. Такой обычной-обычной, как… как не я. Прямо совсем ничем не примечательной. Кроме носа.

Вероника заволновалась и схватилась за нос. Вот он, ее ведьмин носик, на месте! Значит, все в порядке!

Ее ручки нервно дрожали.

— Матти, а где эта Роза Пустыни? — спросила дремлющего на серванте попугая Лахджа.

— Р-роза Пустыни, — больным голосом проговорил фамиллиар. — Она же Мир-радан. Гор-род-государ-рство в Ходжар-рии, в большом одноименном оазисе, окр-руженном пустыней.

— Портал рядом есть?

— Нет. Гор-род Мир-радан находится на р-равном удалении от пор-рталов Кар-ргабы и Кейр-рии-Ар-ркр-рии-Плешивии-Хутир-рандии. Пр-риблизительное р-растояние — восемьсот вспашек.

Лахджа вздохнула. Нет, можно, конечно, отвезти святого отца своим ходом до портала Мистерии, там портануться до Каргабы или того, второго, а оттуда… но черт, этак она до вечера провозится…

С другой стороны… сегодня праздник, на улице мороз, Майно болеет…

— Так, немтырный талисман у тебя есть, перстень Вератора тоже, — сказала она мужу, ставя на стол горячий бульон. — Лурию я покормила, она спит. Мы слетаем погулять в Ходжарию… там ведь сейчас жарко, да?..

— Там… экватор… — пробормотал скрывшийся под кучей одеял Майно.

— Отлично. Девчонки, одевайтесь, мы идем гулять!.. Вероника, прекрати призывать сосульки, никуда твоя штука не пропала!.. святой отец, вы же не против долететь до Розы Пустыни своим ходом?.. я вас стремглав домчу!

— Почту за честь, — улыбнулся монах.

— Вот и отлично. На драконах кататься доводилось?