Семья волшебников. Том 3

Глава 1

Совита, прекраснейшая из демолордов Паргорона, пила кровь из тонкого бокала и рассеянно, с легким недовольством внимала неприятным всякой матери звукам.

То были вопли ее дочери. Тоже прекрасной среди прекрасных, одной из первых чаровниц Паргорона и любимейшей из жен другого демолорда, Хальтрекарока. Абхилагаша давно уж достигла совершеннолетия и покинула любимую матушку, но сегодня она для чего-то нанесла визит, который вначале казался визитом вежливости, чисто родственным и не способным оказаться неприятным ни для кого из присутствующих, однако потом оказалось, что дочь явилась к матери с просьбой, причем просьбой докучливой.

— Мама, все, что тебе нужно сделать — убить одного демона… демоницу, — настойчиво повторяла Абхилагаша. — Мама, я не так уж часто у тебя что-нибудь прошу.

— Дорогая, ты же помнишь, что я ни в чем тебе не отказывала, пока ты была одноформенной незамужней девушкой? — ласково спросила Совита. — У тебя было абсолютно все, что только может пожелать гхьетшедарий. Я даже выдала тебя замуж за демолорда, и с хорошим приданым. Но теперь ты замужняя женщина, и все твои желания должен выполнять супруг.

— Но мама, это же именно он мне и поручил! — гневно воскликнула Абхилагаша.

— В таком случае при чем тут твоя мать? Разве ты, как хорошая жена, не должна выполнять любую волю своего супруга?

Абхилагаша надула губы. Мама совершенно не желает понимать… или просто строит из себя дурочку.

Они редко виделись, две демонические красавицы. Совита еще иногда заглядывала в гости, но и то не к дочери, а к зятю, на одно из представлений или приемов у Хальтрекарока. Абхилагаша же и вовсе почти не бывала в Царстве Суккубов, где прошло ее детство. Лишь совсем изредка, когда уже Хальтрекароку вдруг приходило желание навестить Совиту, и при этом он брал с собой любимую жену…

Но в этот раз Абхилагаша явилась не из пустой прихоти. Хальтрекарок поручил ей и трем другим любимым супругам важное дело. Ну как важное… важное для него. Убить бывшую жену. Абхилагаше не было дела до этой Лахджи — сбежала и сбежала, кому не наплевать? Но за ее устранение обещана награда… а если Абхилагаша подведет Хальтрекарока… ох, лучше его не подводить, конечно.

Прежде она не особенно старалась в таких случаях. Абхилагаша проваливала все, что Хальтрекарок ей поручал… так что со временем ей перестали что-либо поручать.

Ее это полностью устраивало.

Но этот раз — особенный, и награда тоже особенная, так что Абхилагаша подошла к вопросу со всей тщательностью. Она не торопилась, выжидала до последнего, великодушно давая другим попытаться первыми. Желала оценить все сильные и слабые стороны мишени, а заодно, если повезет, избавиться от соперниц.

Был, конечно, риск, что у одной из них все получится, и Абхилагаша слетит с места любимой. Но она в это не верила.

Нагалинара провалилась первая. Иного от гохерримки ждать и не приходилось, конечно. Она просто ринулась напролом, как носорог, при этом зачем-то дождалась, пока Лахджа родит. У нее еще были бы шансы, если б она напала на беременную, но рогатая дура не воспользовалась такой удачной возможностью.

Остальные тоже не воспользовались, правда. Но Лаиссална и Оошона — потому что для них это не имело значения. Они готовили ловушку совсем другого сорта… и они были куда ближе к успеху, чем Нагалинара. Эти две дуры таки сумели придумать успешную стратегию, и им почти удалось.

Но «почти удалось» — это просто менее обидный способ сказать «не удалось».

И Абхилагаша собиралась это сообщить, если однажды вновь увидит Лаиссалну или Оошону. Возможно, к тому времени она уже станет королевой шоу-бизнеса Паргорона. Леди при демолорде. Хальтрекарок разделит с ней счет и власть. Она позволит ему владеть гаремом, но сама будет отбирать и одобрять тех, кто в нем состоит. Как это делает первая жена Корграхадраэда.

Она непременно выиграет, в отличие от этих клуш. Они сделали свое дело — продемонстрировали, как не нужно действовать. На своей шкуре показали, что Лахджа — опасная тварь с кучей друзей… как у нее вообще могут быть друзья? Она же просто отвратительна.

И Абхилагаша разработала план, дающий стопроцентную гарантию. Она не собиралась лично лезть в драку, как глупая гохерримка — это слишком большой риск, особенно если имеешь дело с тем, кто уже одолел Нагалинару и… интересно, что стало с Лаиссалной и Оошоной? Они бесследно исчезли, и Абхилагаша, конечно, только приветствовала такой исход событий, однако вовсе не желала исчезать вслед за ними.

Но и тратить время, силы и условки на какую-нибудь сложную ловушку она тоже не хотела. Лахджа — слишком коварная и подлая тварь, она обязательно как-нибудь вывернется. Абхилагаша долго взвешивала разные варианты и в конце концов поняла, что есть только один способ уничтожить суку наверняка — натравить кого-нибудь, кто раздавит ее одним пальцем.

То есть демолорда.

Совита была самым логичным выбором. Суть Древнейшего, она же мать Абхилагаше! Должна же она понимать, насколько это для нее важно! В конце концов, что ей стоит сделать такое малюсенькое одолжение своей единственной… хорошо, не единственной, но уж точно любимой дочери⁈

— Ма-ама-а!.. — взвизгнула Абхилагаша. — Ну пожа-а-алуйста!..

Они обе парили в воздухе, но Абхилагаше захотелось опуститься и топнуть ногой. Однако это выглядело бы не слишком убедительно, а мама и без того смотрела со все большей скукой.

Ей хотелось вернуться к тому, от чего визит дочери ее отвлек. В просторной, богато обставленной зале играла музыка, порхали паргоронские котята, повсюду цвели иномирные растения, и среди них с воплями носились две крылатые девочки, два прелестных маленьких хальта.

Совита смотрела на них с умилением. Она несколько веков не рожала новых детей, прежде Абхилагаша была ее младшенькой, и от этого Гиздора она тоже поначалу не планировала кого-либо зачинать… но тот оказался на редкость убедителен.

И теперь, вновь познав радости материнства, Совита еще сильнее охладела к прежним детям. Они все давно уже взрослые и должны сами вести свои дела и жить своей жизнью.

Не рожать же для того, чтобы всю свою вечность вытирать кому-то слюни? Пока они совсем маленькие, они милые, но когда подрастают… пусть идут куда хотят.

— Мама! — снова ворвался в мысли пронзительный крик. — Я… я могу заплатить! Я понимаю, ты не нуждаешься в условках, но твое время… имеет цену, я понимаю…

— Ты хочешь купить родную мать?.. и за сколько же?..

— Пятьдесят… ладно, сто тысяч!

Это Абхилагаша выдавила из себя неохотно. Ей не хотелось расставаться ни с одной эфиркой, она уже расчетливо относилась к счету Хальтрекарока, как к собственному, но лучше уж так. Тем более, что если она провалится, то не получит неотторжимого титула признанной фаворитки… а ради этого титула Абхилагаша готова была на всё.

Вообще на всё.

Матушка, кажется, заколебалась. Счет Совиты огромен, но лишняя сотня тысяч не помешает даже демолорду. Тем более, что ей это несложно, и она очень выручит родную дочь, укрепит ее положение при дворе собрата-демолорда.

Совита коснулась пальцем коралловых губ, ее лицо стало задумчивым…

…Но тут окно распахнулось, и в залу влетел редкой красоты фархеррим. Мягко, но уверенно, словно сытый кот, породистый благородный хищник. Старшая из крохотных хальтов при виде него запищала, вспорхнула в воздух, прижалась к широкой груди, а младшая рыгнула, пустила кислотную слюну и быстро-быстро поползла к отцу.

Лицо Совиты озарила улыбка. Счастливая и искренняя. Абхилагаша никогда прежде не видела такой у матери. Фархеррим с дочерями на руках подошел к Совите, та протянула руку и нежно провела по точеному бедру, а новый фаворит погладил ее волосы, опустился на одно колено и прикоснулся губами к виску. Он усадил малютку-хальта на колени к матери и вплел в ее локоны цветок фуксии.

— Ступай, Абхилагаша, — сказала Совита, создавая зеркало. — Ты уже взрослая девочка, разбирайся сама.

Гнусный подонок!.. Совсем запудрил ей мозги!.. Абхилагаша почти скрипнула зубами, глядя на этого Гиздора с его рельефным торсом, чеканным ликом, шелковыми волосами, в которые хотелось запустить руки, перебирать меж пальцами, покрывать поцелуями, спускаясь все ниже… как невовремя он пришел!

Он ведь ее вовсе не любит, как мама не видит⁈ Он просто… жиголо! Альфонс! Семяторговец! Он зацепился за нее, потому что она богатая, красивая и могущественная, он просто не сумеет найти в Паргороне партию лучше, вот и прилип к Владычице Пороков! Думает, что через нее и сам станет их владыкой! Думает, что она ему позволит!..

…Или она видит?..

И… и позволит⁈

— Мама, ты совершаешь ошибку! — напоследок предупредила Абхилагаша. — Однажды он тебя предаст! Нанесет удар в спину!

Одна из хальтов скривилась и захныкала. Совита гневно нахмурилась. Ее пальцы сложились в щепоть, и она с угрозой произнесла:

— Прекрати истерику.

И она сказала это не малышке у себя на руках.

Абхилагаша поняла, что ничего здесь не добьется. Маме заморочил голову крылатый инкуб, она больше не в силах рассуждать здраво.

Что ж, кроме матери у Абхилагаши есть и отец.

— …Это не выглядит чем-то интересным, — бесстрастно произнес Гариадолл, выслушав дочь. — Я делал подобные вещи миллионы раз и давно устал от них. Не думаю, что меня это позабавит.

Обитель Гариадолла совсем не походила на чертоги Совиты. Чертоги Владычицы Пороков во многом напоминают дворец Хальтрекарока, а гарем матери Абхилагаши состоит сплошь из красавцев… и красавиц, поскольку Совита не так закомплексована, как Хальтрекарок.

Не то — Гариадолл. Великий Шутник давно остыл к плотским наслаждениям, и все его богатства словно покрывает налет пыли. Не в буквальном смысле, конечно, но такое впечатление создается.

Бессчетные произведения искусства были сплошь древними, Гариадолл уже тысячи лет не пополнял коллекции. Бесчисленные развлечения из самых разных миров — устаревшие и полузабытые. Игры исчезнувших цивилизаций, потехи канувших в небытие культур.

В былые времена Гариадолл настолько погрузился в пучины увеселений и разврата, настолько яро старался перепробовать все возможное, что в конце концов… перегорел. Пресытился настолько, что перестал интересоваться чем-либо.

Так что его гарем, тоже весьма многочисленный, представлял собой… необычное зрелище. Ища хоть чего-то нового, Гариадолл собрал у себя столь причудливую коллекцию, что многие ее образцы производили скорее отталкивающее впечатление.

Впрочем, сказочных красавиц в гареме Великого Шутника тоже хватало, и они большую часть времени так же томились скукой, как и их господин. Царство хандры, дворец вечной дрёмы. Сам воздух тут казался каким-то затхлым, а в лучах Центрального Огня играла пыль.

О, здесь не проводились банкеты и оргии, не говоря уж о еженедельных грандиозных игрищах, как у Хальтрекарока. Наложницы, слуги и приживалы Гариадолла вели жизнь вялую и бездумную, ибо каждый день их омывало сокрушительной меланхолией владыки.

Лишь изредка удавалось его расшевелить, чем-то заинтриговать, на краткий миг зажечь огонек в этих тоскующих глазах. Плодом одного из таких случаев, собственно, и стала Абхилагаша. В какой-то момент Гариадолл решил, что его вечный сплин сможет развеять брак с кем-то равным.

Другим демолордом.

Он закрутил роман с Совитой… или это она вовлекла в свои забавы Великого Шутника. Абхилагаша не знала точно. И до брака у них дело не дошло, они просто некоторое время провели вместе и по сей день иногда общались, словно супруги.

— Меня давно не интересуют условки, любезная дочь, — произнес Гариадолл, полузакрыв очи. — Мне достаточно того, что я имею от ренты. Затраты мои невелики. А даже если однажды я перестану быть демолордом… что с того? Быть может, это как раз меня и позабавит? Быть может, бытность простым демоном окажется интереснее? Все слишком доступно. Ни в чем нет азарта. Иногда я думаю, что это не мир скучен, а я сам. Скука застила мне глаза и отравила мое существование. Я бы давно прервал свою жизнь, если бы в этом была хоть капля здравого смысла.

— Папа, если ты хочешь стать простым демоном, ты всегда можешь отречься в мою пользу, — с затаенной надеждой произнесла Абхилагаша.

— Это ужасная идея, — покачал головой Гариадолл. — Если ты получишь мой счет, совет снимет вето на убийство демолордов.

— Они даже ради Клюзерштатена его не сняли! — возмутилась Абхилагаша.

— Да.

На одну долю секунды, на почти неуловимое мгновение губы Гариадолла изогнулись в улыбке. Великому Шутнику показалась забавной эта мысль, и он с симпатией посмотрел на ту, что пусть и ненароком, но пробудила в нем какое-то живое чувство.

Но на этом и все. В глаза тут же вернулась прежняя тоска, холеная ладонь изогнулась, и Абхилагаша поняла, что следует уходить. Она ничего здесь не добьется, а если продолжит докучать отцу, ему может прийти в голову, что потрошение любимого ребенка — вполне себе способ разогнать сплин.

Прежде он не раз прибегал и к такому.

И Абхилагаша покинула отцовский дворец, перенеслась из Каменистых Земель обратно в Туманное Днище. Ей пришло в голову, что зря она вообще начала с родителей. Гораздо разумнее обратиться к тому, кто и без нее однажды пытался убить эту суку…

— …Нет, — раздался голос сразу отовсюду.

— Отчего же так… господин?.. — в недоумении спросила Абхилагаша. — Тебе это не составит труда!

Вокруг зашелестело. Живой лес, в недра которого явилась любимая жена Хальтрекарока, сейчас полностью сосредоточился на ней, покрытые глазами и пастями щупальца струились слева, справа, сверху… это вызывало подсознательный страх, тревогу.

Липкий промозглый ужас, тысячами холодных влажных слизней ползущий под кожей.

Абхилагаша не боялась Кошленнахтума. Она под защитой Хальтрекарока, Омерзительный Господин ничего не сделает жене другого демолорда… ну, в теории. Лахджу-то он однажды пытался убить, и очень жаль, что у него не получилось. Никто не знает, что творится в башке Кошленнахтума… в его громадной, состоящей из миллионов скользких сплетений башке.

— Ты ведь ненавидишь эту… Лахджу, — попыталась напомнить Абхилагаша. — Разве не так?

— Почему ты так решила? — насмешливо спросил Кошленнахтум. — Я пытался завладеть и овладеть ею, но это и все.

Абхилагаше стало еще неуютнее. Он так открыто это признает. А Лахджа ведь была тогда женой Хальтрекарока… как и Абхилагаша сейчас.

— Пусть только завладеть, — попыталась она еще разок. — Моего господина устроит и это. Забери ее себе, он позволяет. Пусть она до скончания вечности рожает тебе тахшуканов.

— Нет! — отрезал Кошленнахтум.

— Почему⁈

Зубастые щупальца изогнулись в ухмылках. Из пастей донесся снисходительный смех. А потом демолорд с какой-то затаенной печалью произнес:

— Слишком поздно. Больше не нужно. Отцом быть уже не мне.

Абхилагаша ничего не поняла. Кошленнахтум… странный. Слишком странный даже для того, кто давно лишился фальшивого тела.

— Я не понимаю, но уважаю твою волю, Омерзительный Господин, — произнесла она, склоняя голову.

— Передавай привет Балаганщику, — с насмешкой ответил Кошленнахтум. — И… мои соболезнования.

…Это было не «Соелу». Абхилагаша знала, что Паргоронский Корчмарь водит дружбу с этой Лахджой, и подозревала, что он втайне подслушивает все, что говорится в его заведении. Так что с очередным кандидатом она встретилась в другом месте, каком-то захолустном убогом трактире, в котором оба они были инкогнито.

Абхилагаша, переломив себя, наложила маскировку и даже подобие одежды, прикидываясь молодой ларитрой. Напротив нее же сидел некто, похожий на бродягу, в старом выцветшем плаще и с шпагой в потертых ножнах. Остроконечные уши и мощное телосложение выдавали в нем сида, но одежда говорила о сиде-изгое, отверженном ренегате, зарабатывающем клинком.

— Рада, что вы согласились встретиться, господин… — начала Абхилагаша.

— Зюртен, — чуть склонил голову сид. — Зюртен Клеташ. Моя шпага к вашим услугам, прекрасная дама. Пока еще фигурально выражаясь.

Абхилагаша поджала губы. Паяц. Скоморох. Ее отца прозывают Великим Шутником, но он давно не соответствует этому прозвищу. А вот этот… Зюртен Клеташ… только и умеет, что кривляться и юродствовать.

Абхилагаша просто передала, что хочет встретиться. В нейтральном месте, не привлекая внимания. Она не думала, что он сделает из этого целую мизансцену.

Он насмехается над ней. Впрочем… пусть его, если согласится. Даже если придется расстаться с сотней или даже двумя сотнями тысяч… стоит даже подыграть ему тогда.

— Есть одна женщина, — произнесла Абхилагаша, тут же сотворяя маленький портретик. — Она отравила жизнь моей семье. Живет себе припеваючи несмотря на все, что сделала.

Зюртен Клеташ чуть опустил взгляд. Он не взял портрет в руки, просто посмотрел на него, чуть дернул щекой и снова уставился в глаза Абхилагаши.

— И чего ты от меня хочешь? — очень-очень мягко спросил он.

— У меня есть деньги. У тебя есть шпага. Ороси ее кровью того, кто мне докучает, и твой кошель станет толще.

— Вот как.

— Да. Я просто хочу, чтобы она перестала наконец… портить настроение… всем.

— Это очень спорное утверждение, — произнес Зюртен Клеташ. — Но даже если принять его за правду… знаешь, красотка, я слышал об этой… особе. Ее охраняет паргоронский закон о спасшейся жертве.

— Это же ерунда.

— Ну не скажи. Если некий гохеррим нарушит его, другие гохерримы такого не одобрят. Ему не подадут руки.

— Ты не гохеррим. Тебе и так… кхм-хм!..

— Что?.. Крошка не в то горло попала? — снова очень мягко спросил Зюртен Клеташ. — Я-то не гохеррим. Я простой бродяга со шпагой. Но есть и не только гохерримы. Мне вот, например, напели лесные птицы, что сам Корграхадраэд на совете демолордов намекнул, что его немного… ну так, самую чуточку!.. огорчит, если кто-то тронет эту Лахджу.

Абхилагаша захлопала глазами. Да как?.. когда она успевает вообще?.. какое дело Корграхадраэду⁈

Она что, была его любовницей⁈ Или что⁈

Но теперь становится понятным, почему Совита, Гариадолл и Кошленнахтум с таким равнодушием отнеслись к ее предложению. Не пожелали даже обсудить. Дело не только в родительском самоустранении, вселенской скуке и… что там ползает в голове Кошленнахтума.

Тут еще и… негласная договоренность.

Какая же тварь. Везде поспела.

— Тогда зачем ты вообще согласился встретиться? — процедила Абхилагаша.

— Ради интереса, — заложил ногу за ногу сид. — Откуда мне было знать, чего ты хочешь? И нет, я все-таки рискну рассердить малыша Кора, если сумма окажется по-настоящему достойной. Не жалкая сотня тысяч.

— Сколько?

— Хм-м… Пять миллионов. Ради этого я поссорюсь с нашим большим братом.

Абхилагаша сложила губы трубочкой. Пять миллионов. Ощутимо даже для демолорда. Слишком ощутимо. Совнар заметит сразу же, да и Хальтрекарок не обрадуется… мягко скажем.

Все-таки это тридцатая часть его капитала. Тридцатая! Три процента от всего, что Хальтрекарок имеет!

Да, его счет не упадет ниже заветного процента, демолордом Хальтрекарок быть не перестанет… но уж внимание-то точно обратит.

И он, конечно, разрешил пользоваться своим счетом как заблагорассудится, лишь бы добиться результата, но Абхилагаша прекрасно понимала, что подобных растрат Хальтрекарок не простит. Он не до такой степени ненавидит Лахджу, чтобы ради нее выкинуть в никуда пять миллионов.

— Это невозможно, — произнесла она. — Триста тысяч, может быть… может быть, даже пятьсот. Не больше. Больше я не рискну.

— При любых других обстоятельствах моя шпага была бы к твоим услугам гораздо дешевле, госпожа, — поклонился сид. — Но не при данных. И никто другой из демолордов за меньшую сумму не согласится, поверь уж мне. Попробуй закинуть удочку где-нибудь еще. Где-нибудь там, где слово Корграхадраэда ничего не значит. Если уж тебя настолько уязвляет существование этой веселенькой красотки.

Он приложил два пальца к виску, издал противный смешок и растворился в воздухе. А Абхилагаша подперла подбородок ладонями и глубоко задумалась.

Зюртен Клеташ навел ее на интересную мысль…

…Пахло здесь просто ужасно. Абхилагаша брезгливо поморщилась, ощущая эту смесь ароматов. Широчайшая гамма — от восхитительного благоухания до непереносимого смрада. Даже носу демоницы оказалось непросто такое выдержать.

То же самое касалось и остальных чувств. Волшебной прелести цветы — и исковерканные тела. Прекрасная, нежная музыка — и какофония болезненных стонов.

— Не все способны оценить красоту моего сада, — раздался мягкий, тихий, кажущийся ласковым голос. — Однако нечасто меня посещают те, кто сам способен украсить любой сад. Что столь очаровательному цветку нужно от скромного художника?

Абхилагаша поежилась. У нее неприкосновенность, хозяин этого мирка знает, что если тронет ее — Хальтрекарок больше не пригласит его в гости. И все же ей было не по себе среди этих терний, в центре фантасмагоричного леса, что словно кусок Банка Душ, только живой и дышащий.

— У меня есть… сюжет для тебя, — улыбнулась демоница, сделав над собой усилие.

— Сюжет… — повторил Сорокопут, выступая из сплетений лоз и терний.

Абхилагаша не сдержалась и поморщилась. Суть Древнейшего, как же он омерзителен! Паргорон только выиграл от того, что Мышцы перестали пятнать его своим присутствием.

Сурдиты похожи на храков, но храков гипертрофированных, раздувшихся во все стороны. Словно огромная безволосая горилла, Сорокопут опирается на могучие ручищи, шея у него отсутствует, глазки крохотные и совсем белые, а пасть — просто прорезь в скользкой серой коже.

И этот бесформенный полоумный урод воображает себя художником! Свой малюсенький мирок, личный анклав он превратил в грандиозное полотно, воспевающее мучения. Сам он утверждает, что это символизирует круговорот жизни — смертные и даже бессмертные медленно умирают на бесчисленных шипах, давая энергию ему самому и его растениям.

Нет, Абхилагаша и сама иногда развлекалась, шутя и играя со смертными. Но только ради веселья, она не привносила в это сложный замысел и не возводила в ранг высокого искусства. Это просто средство развеять скуку.

При других обстоятельствах она бы держалась от Сорокопута подальше. Он слишком зловеще ее рассматривает. Словно лепидоптеролог, увидевший красивую бабочку и уже прикидывающий, как половчее насадить ее на булавку. Но у Абхилагаши была проблема, и после долгих раздумий она решила, что именно Сорокопут — лучший способ ее решить.

Она пыталась обойтись без чужаков. Никто не скажет, что она не пыталась. Она беседовала аж с четырьмя демолордами, и в первую очередь своими родителями, Гариадоллом и Совитой. Увы, Лахджу охраняют закон о спасшейся жертве и странный каприз Корграхадраэда. Конечно, если она сама залезет кому-то в рот, ее сожрут, но по своей инициативе демолорды ее не тронут… если не заплатить больше, чем Абхилагаша готова.

Что ж, придется привлечь специалиста со стороны. Сорокопут не принадлежит Паргорону, так что его не связывают кодекс гохерримов или иные установления, а к тому же его точно заинтересует подобная добыча.

Поэтому он обойдется дешевле.

— Ах, как это романтично, — произнес Повелитель Терний, растягивая щелеобразный рот в улыбке. — Сбежала от нелюбимого супруга. С любимым смертным. Это так очаровательно… я даже знаю, куда повешу обоих.

Его лозы с шуршанием раздвинулись, открыв просторный грот. В нем на шипах корчились особенно прекрасные «бабочки». Абхилагаша заметила среди них даже небожителей, в том числе огромного серафима. Коллекция Сорокопута воистину впечатляет, и демонице стало приятно при мысли о том, что ее пополнит Лахджа.

— Я могу потом посмотреть? — спросила она.

— Да… думаю, они удачно впишутся в инсталляцию. Возможно, завершат ее. Это красивая пара?

— Мужчина — да, женщина… ну так, ничего особенного.

— М-м-м, женская зависть, — тихо произнес Сорокопут. — Ты бы вписалась куда-нибудь в уголок… с лицом, перекошенным злобой… да-а-а… ничто так не улучшает очаровательное личико, как буря эмоций…

— Хальтрекарок знает, где я, — предупредила Абхилагаша, складывая пальцы щепотью и готовясь открыть рот.

— Просто мысли вслух, — покачал головой Сорокопут. — Не принимай на свой счет. Считай это за комплимент.

Абхилагаше это комплиментом не показалось. Но какая разница? Она вручила Сорокопуту вексель Банка Душ, поделилась менталограммой с обликом, именами и прочими сведениями о жертвах, и поспешила откланяться.

— О-о-о… — донеслось сзади. — Да, красивая пара… Они украсят коллекцию… Крылатая девица очень хорошо будет смотреться вот здесь…