Саймон (СИ)

Глава 8

Тяжёлые дубовые двери кабинета едва слышно скрипнули, пропуская робкий луч света. Игнат поднял голову, и его взгляд, острый как клинок, скользнул по фигуре вошедшей девушки. В этом взгляде не было ни осуждения, ни любопытства — лишь холодная профессиональная внимательность, от которой по спине пробежал мороз.

Аксинья застыла на пороге, словно оленёнок, застигнутый в свете фар. Её пальцы нервно теребили край простого чёрного платья, а плечи были так напряжены, будто она готовилась к прыжку.

В кабинете царил полумрак, разбавленный лишь разноцветными бликами от витражей. Тяжёлые фолианты на полках казались стражами древних тайн, а в воздухе витал едва уловимый запах можжевельника. Но главным в этой комнате был не интерьер — главным был он сам.

Игнат поднялся из-за стола — величественная фигура, от которой исходила такая аура силы, что Аксинья невольно отступила назад. Его движения были плавными, почти кошачьими, а осанка — прямой как стержень. Во внешности было что-то нечеловеческое: слишком правильные черты лица, слишком пронзительный взгляд изумрудных глаз, в которых, казалось, таилась древняя мудрость.

Волосы цвета червленого золота были собраны в небрежный хвост, подчёркивая высокие скулы и волевой подбородок.

— Проходи, — произнёс он голосом, от которого, казалось, завибрировали стёкла. — Присаживайся.

Он указал на мягкое кресло напротив своего стола, и Аксинья, словно во сне, подошла и опустилась в него. Руки у неё дрожали, а взгляд метался по комнате, избегая встречи с пронзительными изумрудными глазами врача.

Игнат вновь занял своё место за массивным столом из чёрного дерева. Его присутствие заполняло всё пространство кабинета, словно он был не просто человеком, а воплощением самой силы. В движениях чувствовалась тысячелетняя мудрость, а в осанке — королевское достоинство.

— Меня зовут Игнат, — произнёс он. — И я здесь, чтобы помочь тебе.

Его взгляд был таким проникновенным, что девушка почувствовала, как все секреты готовы вырваться наружу. Она сглотнула ком в горле и начала свой рассказ, понимая, что перед ней не просто парапсихолог — перед ней существо, от которого невозможно утаить правду.

— Я не должна была выжить после того ритуала, — прошептала она, и в голосе прозвучала такая боль, что даже воздух в комнате, казалось, стал гуще. — Но выжила, а другие… — язык словно запнулся, и она замолчала, борясь с подступающими слезами.

Игнат не торопил. Он просто сидел, излучая спокойное присутствие. Его глаза, глубокие как озёра, внимательно следили за каждым движением девушки.

— Я всегда была чужой для них, — наконец продолжила она, глядя в одну точку перед собой. — Чистокровные ведьмы смотрели на меня свысока из-за моей смешанной крови. Как будто то, что во мне течёт кровь обычных людей, делает меня недостойной.

Рассказ постепенно набирал обороты, словно она наконец-то могла дать волю своим чувствам.

— Я так хотела доказать им, что достойна быть среди них, что могу быть такой же сильной, как они. Я выбрала самый сложный ритуал из всех, которые только знала. Думала, что это покажет им, на что я способна.

Аксинья закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания.

— Но всё пошло не так. Магия вышла из-под контроля. Заклинание превратилось в неуправляемую стихию. Я видела ужас в их глазах, когда они поняли, что происходит что-то страшное. Они пытались остановить меня, но было уже поздно.

Она подняла глаза на Игната. В его взгляде не было ни осуждения, ни жалости — только глубокое понимание и сила, которая словно обволакивала её, давая ощущение безопасности. Его присутствие было как скала — непоколебимое, надёжное, вселяющее уверенность.

— Теперь каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу их лица, — прошептала она. — Слышу их крики. Чувствую, как магия рвётся из-под контроля…

Игнат молчал, пальцы слегка постукивали по столу, создавая ритмичный, успокаивающий звук.

— Я убила их, — наконец произнесла она, и эти слова повисли в воздухе тяжёлым грузом. — Или почти убила. Они выжили, но их жизни уже никогда не будут прежними.

В комнате снова повисла тишина, но теперь она была другой — тяжёлой, пропитанной болью и виной.

— С той поры я не могу колдовать, — тихо добавила Аксинья. — Каждый раз, когда я пытаюсь, прошлое наваливается на меня всей своей тяжестью.

Игнат наклонился вперёд, взгляд стал более внимательным, почти изучающим. В глазах мелькнуло что-то, что заставило пациентку почувствовать: он понимает её боль глубже, чем кто-либо другой.

— Расскажи мне подробнее о том дне, — попросил он мягким, но властным голосом. — Каждая деталь может быть важна.

Аксинья глубоко вздохнула, собираясь с силами, чтобы рассказать свою историю до конца.

— Это было полнолуние, — начала она. — Мы собрались в старом храме на окраине леса. Луна светила так ярко, что казалось, будто она хочет запечатлеть каждый наш шаг. Я чувствовала себя такой уверенной, такой могущественной…

Ей вспомнился тот роковой момент.

— А потом всё пошло наперекосяк, — тихо молвила она. — Магия начала искриться, вырываться из-под контроля. Я видела, как заклинания переплетались, создавая что-то совершенно неуправляемое.

Игнат слушал, не перебивая. Она сглотнула ком в горле.

— Сначала искры были золотистыми, как обычно, но потом… потом они стали чёрными, словно поглощали свет. Заклинание начало жить своей жизнью. Оно расползалось по залу, как ядовитый плющ, оплетая всё вокруг. Я видела, как мои сёстры по ковену отступают, их лица были полны ужаса…

Она замолчала, дыхание стало прерывистым.

— А потом… — она осипла, — потом всё взорвалось. Магия превратилась в бурю, в настоящий шторм силы. Я чувствовала, как она рвётся из меня, как дикий зверь, пытающийся вырваться на свободу. Вы думаете, я недостойна быть ведьмой? — внезапно спросила Аксинья.

Она подняла глаза на Игната, и в этом взгляде читалась отчаянная надежда на понимание.

Игнат медленно наклонился вперёд.

— Нет. Я вижу страх, глубокий, всепоглощающий страх. Но я также вижу силу, которая намного больше этого страха. Твой дар никуда не делся. Она просто прячется, защищаясь от боли и вины.

Его слова повисли в воздухе, словно тяжёлые капли дождя.

— Ты думаешь, что потеряла контроль, — продолжил Игнат, — но на самом деле ты столкнулась с силой, которая намного больше тебя. Это не слабость — это урок. Урок того, что даже самая могущественная магия требует уважения и понимания.

— Но я причинила им боль, — пробовала спорить она. — Я могла их убить.

— Ты выжила, — спокойно ответил парапсихолог. — И это даёт тебе шанс всё исправить. Шанс научиться контролировать свою силу, а не позволять ей контролировать тебя.

Его слова звучали как величественный гимн, проникая в самое сердце пациентки, заставляя её задуматься о том, что действительно важно.

— Твоя сила — это дар, — произнёс Игнат. — И ты научишься использовать её правильно. Не потому, что ты должна кому-то что-то доказать, а потому, что это твоя природа, твоя сущность.

Когда сеанс подошёл к концу, а дверь за ведьмой закрылась, он встал, прошёлся по кабинету и уверенной поступью направился в комнату отдыха для персонала.

Норовистая девчонка сидела на столе, болтала в воздухе потрясающе стройными ногами и вальяжно попивала кофе из кружки. Игнат не поздоровался, прошёл мимо к кофейному аппарату.

— Всем мозг выполоскал? — надменно спросила Кира, уязвлённая его безразличием.

— Хочешь предложить себя?

— Мечтай больше, — фыркнула девица, спрыгнула со стола и пристроилась позади, якобы добавить молочную пенку в чашку.

— Я живу реальностью, а не фантазиями, — молвил он, не оборачиваясь. — А как у тебя с этим?

— С чем? — нахмурилась блондинка, чувствуя себя так, будто упустила львиную долю диалога.

— С жизнью в реальности. Всем ли довольна?

Игнат наполнил чашку ароматным эспрессо и медленно повернулся. Кира невольно отступила на шаг, зло прищурилась.

— Тебе-то какое дело?

— Мне? — лениво помешивая кофе, переспросил он. — Ровно никакого, но если женщина впадает в беспричинную агрессию, во мне невольно просыпается мозгоправ. Хочешь, разъясню, почему ты кидаешься на людей?

Красотка вздёрнула носик.

— Была охота лапшу с ушей снимать.

— Вся твоя злоба исходит от неудовлетворённого желания, — шепнул на ухо Игнат, лишь на секунду задержавшись рядом с задирой.

— В сексопатологи метишь, а, Сенсей? — яростно бросила она в спину.

— Я не о сексе говорил, если что, но у кого что болит, — он хохотнул и чинно прошествовал к себе в кабинет, прекрасно зная, что насладиться кофе в одиночестве ему не удастся.

Секунду спустя в дверь ломанулась Кира, разъярённая, что твой испанский бык.

— Как меня достали твои выкрутасы! Заруби себе на носу, ты, кровосос шелудивый, — она подлетела к мужчине и ткнула его двумя сложенными пальцами в грудь, — не лезь в мою голову! Ты ни черта обо мне не знаешь!

Игнат склонил голову набок.

— Вот как? Это не ты таскаешься по людям, вместо того чтобы найти ровню среди своих?

Хлоп! Голова Игната вильнула влево, а тяжёлая рука Киры оставила алый след от пощёчины на правой щеке.

— Не твоё пёсье дело, где, когда и с кем я, понял?

Он сцепил челюсти. Смерил её насмешливым взглядом.

Она из чистого упрямства продолжала таращиться в ответ и с каждым мгновением смирела всё больше, пока, наконец, не стушевалась настолько, что отвела взгляд.

— А может я хочу, чтобы оно было моим, — обронил Игнат словно невзначай и долго смотрел вслед отчаянно улепётывающей девице.

Вот нравилась она ему, зверски нравилась. Но как обуздать необъезженную кобылку, коли та мнит себя бесценным единорогом? Об этом он не имел ни малейшего понятия.

Сеансы с Игнатом превратились в изнурительное, но необходимое путешествие вглубь тёмных уголков души Аксиньи. Каждый их разговор был словно спуск в пещеру, где таились её страхи и травмы, а стены кабинета, казалось, хранили эхо её боли.

В этот день она пришла более спокойной, но напряжение всё равно читалось в каждой линии тела. Пальцы нервно теребили край рукава, а глаза постоянно скользили по витражам, избегая прямого взгляда Игната. Она села в кресло, сложив руки на коленях, словно пытаясь защититься от собственных воспоминаний.

— Сегодня я снова пыталась практиковать, — начала тихим голосом. — Всего лишь простое заклинание света, но…

Игнат поднял руку, останавливая её. Его глаза, глубокие и пронзительные, смотрели прямо в душу, словно видя все тайны.

— Расскажи мне всё, — произнёс он своим глубоким голосом.

Пациентка закрыла глаза, вспоминая. Дыхание стало прерывистым, а пальцы сжались в кулаки.

— Как только я начала произносить слова заклинания, передо мной возникли их лица, и глаза, полные ужаса, а крики… Они словно вернулись, преследуя меня. Я почувствовала, как магия начинает выходить из-под контроля, как тогда.

Игнат наклонился вперёд, его присутствие заполнило всё пространство, словно он был воплощением самой силы. Тени от витражей плясали на его лице, подчёркивая резкие черты и высокие скулы.

— Эти образы — не наказание, — произнёс он медленно, словно вкладывая каждое слово в её сознание. — Это твоя душа пытается защитить тебя, показать, что нужно исцелить.

Он поднялся и начал медленно ходить по кабинету, движения были плавными и уверенными, словно он скользил по воздуху. В каждом шаге чувствовалась тысячелетняя мудрость.

— Твоя магия — это продолжение тебя, — добавил он. — Когда ты пытаешься колдовать, твой разум вспоминает ту боль, потому что боится повторения. Но страх — это не слабость, это сигнал.

Она сжала кулаки, борясь с подступающими слезами.

— Но я не хочу больше бояться! — воскликнула она. — Я хочу вернуть свою силу! Я хочу перестать быть пленницей своих страхов!

Игнат остановился напротив неё.

— Ты вернёшь её, — сказал он твёрдо, — но сначала нужно принять то, что произошло. Не как поражение, а как урок.

Он подошёл ближе, аура силы, исходящая от него, окутывала комнату, словно защитное поле.

— Мы будем работать с этими образами, — произнёс он. — Не избегая их, а встречая лицом к лицу. Твоя душа должна понять, что ты больше не та испуганная девочка, которая потеряла контроль.

Ведьма подняла глаза, и впервые за долгое время в них появилась настоящая решимость, а не просто надежда.

— Как? — спросила она. — Как мне это сделать?

Игнат улыбнулся, и эта улыбка была подобна восходу солнца после долгой ночи.

— Мы начнём с малого, — ответил он. — С принятия своих страхов. С понимания, что сила не в том, чтобы избегать боли, а в том, чтобы пройти через неё.

Он протянул ей руку. Его ладонь была тёплой и крепкой, словно якорь в бушующем море.

— Вместе мы научимся контролировать не только твою магию, — заявил с уверенностью, — но и твои страхи. Твоё прошлое больше не будет управлять твоим будущим.

Его слова звучали как обещание, как клятва, и Аксинья почувствовала, как что-то внутри неё начинает меняться. Впервые за долгое время она поверила, что исцеление возможно. Что она может стать сильнее, чем когда-либо прежде. Что её сила не исчезнет, а лишь станет частью её истинного «я».

Дни текли медленно, но с каждым сеансом она чувствовала, что идёт на поправку. Словно проржавевший механизм, который долго стоял без движения, начинал постепенно оживать, проворачивая шестерёнки её души. Во взгляде появилась искра, которой раньше не было, а в движениях — уверенность, рождённая не показной бравадой, а истинным принятием себя.

В этот день она вошла в кабинет с необычным блеском в глазах. Двигалась она более уверенно. Блики света играли в чёрных волосах. Игнат сразу заметил перемены, но ничего не сказал, лишь кивнул, приглашая сесть.

Ведьма глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Пальцы больше не дрожали, хотя волнение всё ещё читалось в каждой линии тела.

— Знаете, — уверенно начала она, — со мной происходит что-то странное. Я… я начала видеть сны.

Игнат наклонился вперёд, глаза загорелись интересом.

— Продолжай.

— В этих снах я снова и снова провожу тот ритуал, но всё получается. Магия послушна мне, заклинания работают так, как должны. И в этих снах нет страха, нет боли… только сила и контроль. Я чувствую, как энергия течёт через меня, послушная моей воле.

Она замолчала, наблюдая за реакцией Игната. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалось глубокое понимание, словно он видел то, о чём она говорила.

— Это очень важный момент. Твои сны — это не просто случайные образы. Это разум находит путь к исцелению, учится перерабатывать травму.

— Но почему именно так? — спросила она. — Почему я снова и снова переживаю тот момент, который так сильно меня травмировал?

— Потому что разум знает, что единственный способ исцелиться — это не избегать травмы, а встретиться с ней лицом к лицу, — ответил он. — В своих снах ты учишься контролировать то, что когда-то вышло из-под контроля. Это процесс интеграции опыта, принятия его как части себя.

Пациентка почувствовала, как по щекам текут слёзы, но они были не горькими, а очищающими.

— А что, если это просто иллюзия? — спросила она, вытирая влагу со щёк. — Что, если я обманываю себя?

Игнат остановился напротив.

— Нет. Это не иллюзия. Это твой путь к себе настоящей. К той себе, которая сильнее страхов.

Спустя неделю сеансы прекратились. Аксинья справилась со своей травмой и вернула контроль над магией. В благодарность за помощь она отправила вампиру целую корзину целебных трав и растений и несколько бутылочек сваренных собственноручно снадобий. Всё это великолепие принесла в его кабинет Кира.

— Ты в знахарки подался? — спросила она с раздражением, шваркнув тяжёлую корзину на центр стола.

Игнат сразу догадался, от кого презент, но виду не подал, лишь слегка отодвинулся от золотистых стеблей сушёной пшеницы. Интересно, ему хлеб из них печь или настаивать при полной луне?

— Ты что-то хотела, Кира?

— Здесь нет пузырька с надписью «Яд», так что затея отравить тебя с треском провалилась, — язвительно отозвалась блондинка и пихнула корзину в его сторону. — Убери этот гербарий. В приёмном дышать нечем от твоих веников.

Игнат встал, медленно обогнул стол. Хирург словно того и дожидалась. Приняла защитную стойку, скрестила руки на груди, приготовившись обороняться. И как ей не наскучит эта глупая игра в завоевателя неприступной крепости, в которой она, само собой, была крепостью?

— Поужинаем? — спросил ради приличия, потому как знал, что она откажется.

— Боюсь несварения желудка, спасибо.

— Тогда выпьем по бокалу вина?

Это тоже предлагалось не раз. Он замер в шаге от своенравной барышни.

— У меня полно работы, а компания пиявки вообще не привлекает.

— Что у тебя стряслось? — внезапно спросил Игнат, вглядываясь в её лицо с сосредоточенностью золотоискателя, намывающего крупицы драгоценного металла в груде песка.

— Я предупреждала, чтобы не лез ко мне в голову?! — она потихоньку начинала клокотать от ярости.

Щёки бледные, глаза лихорадочно блестели, губы подрагивали. Она привычно хорохорилась, но прежней энергии как не бывало.

— Ты истощена, — уверенно изрёк Игнат. — И нуждаешься в питании, — он закатал рукав рубашки, расстегнул ремешок часов и протянул ей запястье.

— Даже если подыхать буду, — взвилась Кира, отталкивая его руку, — ты будешь последним, к кому обращусь.

Она крутанулась на пятках и попыталась сбежать, но он действовал быстрее. Вмиг напустил на себя вампира, вспорол клыками кожу на своём запястье, свободной рукой перехватил злюку под грудью и запечатал рот окровавленной раной.

Хирург взвилась ужом, стала лягаться, бестолково сучила в воздухе ногами, но тем не менее пила кровь. Опасливо, жадно, словно ожидая подвоха.

— Тш-ш, расслабься. Насладись. Моя кровь посильнее той водицы, которой потчует тебя братец. Будешь сопротивляться и упустишь большую часть энергии.

Он говорил и говорил. Слова растягивались в зычную песнь и проникали в самые потаённые глубины души. Кира перестала бороться, откинула голову на его плечо и обеими руками вцепилась в его длань.

— Вот так, девочка. Я могу покормить тебя и в другом смысле. Ты хочешь?

Она отчаянно закивала, потом, словно одумавшись, запротестовала.

Игнат улыбнулся, поцеловал её в висок и принял глуповатый выбор.

— Как скажешь. Когда-нибудь ты простишь мне ту выходку, ведь так?

Кира оторвалась от своего занятия и прошлась языком по краям раны, собирая мельчайшие капли крови.

— Даже не надейся. Типов вроде тебя зовут насильниками, понял? И кастрируют на людной площади на потребу публике!

Она оттолкнула мужскую руку и стремглав унеслась прочь.

Гремучая ртуть, а не женщина.