Саймон (СИ)

Глава 1

В душном помещении почтового отделения воздух казался раскалённым до предела. Кондиционеры не работали уже неделю. Столбик термометра за окном в дневные часы не опускался ниже отметки в 35 градусов. Люди в очереди к единственному работающему окну обмахивались чем попало. Кто журналом, кто сумочкой, кто носовым платком, а один мужчина и вовсе поливал лицо водой из пластиковой бутылки.

За компьютерным столом сидела Ангелина — молодая женщина с добрыми карими глазами и румянцем на щеках. Её вежливая улыбка, казалось, приклеилась к лицу намертво, несмотря на то, что день выдался особенно тяжёлым.

Внезапно в отделение ввалился мужчина лет сорока — грязный, неопрятный, излишне загорелый не то от тяжёлой физической работы на открытом воздухе, не то от нередкого сна в алкогольном угаре под палящим солнцем. Не обращая внимания на очередь, он ринулся к окошку.

— Слышь, ты! — рявкнул он, нависая над прилавком. — Пенсию давай!

Ангелина, хотя она предпочитала сокращённый вариант — Геля, подняла глаза на дебошира и молвила, стараясь сохранить профессионализм:

— Здравствуйте. Документы, будьте добры.

Хамоватый тип, от которого за версту разило горьким дурманом перегара, бросил на столешницу потрёпанный мобильник и дешёвый бумажник с паспортом, пенсионным удостоверением и пластиковой картой СНИЛС.

Геля тщательно изучила документы, увидела пометку о дате выдачи предыдущей пенсии, сверилась с показаниями настольного календаря и отрицательно помотала головой.

— Простите, у вас пенсия 15-го числа, а сегодня только 14-е. Приходите завтра.

— То есть как завтра? — взревел нетрезвый посетитель. — Мне сегодня надо!

— Прекрасно вас понимаю, но ничем не могу помочь. Приходите завтра.

— Помочь?! — перебил мужчина. — Да я завтра на вахту уезжаю! Пенсию давай, а то жалобу накатать могу!

— Для досрочной выплаты пенсии необходимо письменное разрешение из социального фонда, — спокойно ответила Геля. — Я не могу взять на себя такую ответственность.

— Был я в твоём фонде, кикимора жирная! Да меня там послали прямо к тебе! — заорал мужчина, стуча кулаком по прилавку. — Сказали, что тут всё решат!

Очередь зашевелилась, кто-то начал недовольно перешёптываться. Геля почувствовала, как к щекам приливает кровь. Она так не любила конфликты, особенно когда несправедливо обвиняли её.

— Понимаете, — начала она, понизив голос, — даже если в фонде вам так сказали, без документа я не имею права…

— Ах так?! — взревел забулдыга. — Тогда я сейчас позвоню куда надо! Тебя под жопу отсюда турнут, корова неповоротливая!

Старушка из очереди не выдержала:

— Мужчина, вы бы потише! Что вы с девушкой скандал устраиваете!

Но дебошир только отмахнулся:

— А ты, бабка, в жопу иди! Не твоего ума дело!

Геля сжала кулаки под столом. Её глаза наполнились слезами, но она изо всех сил старалась держаться.

— Если вы успокоитесь и послушаете, решение непременно найдётся. Сходите в социальный фонд, уточните, где вам дадут бумагу с разрешением о досрочной выплате пенсии, и ситуация будет решена, — произнесла она, стараясь говорить твёрдо.

Но мужчина уже вошёл в раж. Он продолжал кричать, размахивал перед лицом работницы почты мобильным телефоном со включённой камерой, сыпал ругательствами и оскорблениями, пока очередь не начала роптать всё громче и громче.

— Ты, бестолковая жиробасиха! — орал он, брызгая слюной. — Да я тебя сейчас так отделаю, что неделю сидеть не сможешь!

Ангелина вжалась в стул, но продолжала стоять на своём:

— Я не могу нарушить правила. У меня нет права выдавать пенсию до наступления даты выплаты. Либо идите в социальный фонд, либо приходите за пенсией завтра.

— Да ты просто издеваешься! — взвыл посетитель. — Из-за тебя я на вахту опоздаю!

Кто-то из очереди демонстративно отвернулся, делая вид, что происходящее его не касается. Другие нервно переминались с ноги на ногу, но никто больше не решался вмешаться.

— Я понимаю ваше беспокойство, — тихо произнесла Геля, — но если я нарушу правила, пострадает не только моя работа, но и ваша пенсия в будущем.

— Да плевать мне на правила! — рявкнул мужчина. — Ты просто не хочешь работать! Задницу отрастила, поперёк себя толще, лярва!

Его голос становился всё громче, переходя на крик. Геля изо всех сил старалась быть профессионалом, но сейчас всё её самообладание трещало по швам.

— Я не могу этого сделать, — повторила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

В этот момент мужчина схватил со стола папку-передвижку с образцами печатной продукции и замахнулся на несчастную сотрудницу:

— Ну всё, слониха, ты меня достала!

Очередь замерла. Женщина с маленьким ребёнком на руках тихо охнула, но никто не двинулся с места.

— Вы не имеете права угрожать сотруднику, — произнесла Геля решительно, как ей показалось. — Я вызову полицию.

Она инстинктивно закрыла глаза, попробовала отступить на шаг, но запнулась о ножку стула с колёсиками. Кресло покатилось вглубь служебного помещения. Скандалист швырнул в девушку увесистую папку. Она отпрыгнула в сторону, наскочила на банку с газировкой, которую держала на полу, чтобы содержимое слишком уж не нагревалось. По линолеуму растеклась пенистая лужица. Суетливое бегство заставило Гелю наступить в неё ногой, и мир стремительно перевернулся. Секунду назад работница почты стояла за прилавком, а уже в следующий миг падала навзничь.

Послышался сочный звук удара. Ангелина крепко приложилась затылком о крышку металлического короба, в котором хранились деньги, и свет померк.

Ясность мысли возвращалась крайне медленно и неохотно. Тяжесть в голове и во всём теле мешали сосредоточиться. Сознание словно окутало туманной пеленой, а в ушах стоял неприятный звон.

— Тихо-тихо, не торопитесь, — прозвучал спокойный голос рядом. — Мы уже едем в больницу.

Она попыталась сфокусировать взгляд на человеке в синей униформе. Фельдшер — мужчина лет пятидесяти с седыми висками и добрыми глазами — внимательно следил за её состоянием, проверяя реакцию зрачков и пульс.

— Где я? Что случилось? — голос казался слабым и неуверенным.

— Вы потеряли сознание после падения. Сейчас у вас лёгкая черепно-мозговая травма, но ничего критичного. Мы везём вас в больницу для обследования. Ваша начальница вызвала нас, она сейчас едет следом.

Геля силилась вспомнить, как всё произошло. Скандал, упрёки, оскорбления, жалкие попытки защититься и свести ругань на нет. Голова кружилась, а к горлу подступала тошнота. В носу до сих пор стоял запах пыли и чего-то металлического, ржавого.

— Как вы себя чувствуете? — спросил фельдшер, надевая на предплечье манжету прибора фиксации кровяного давления. Его пальцы ловко управлялись с оборудованием: тонометр, пульсоксиметр.

— Голова кружится… и тошнит немного, — призналась она, пытаясь сесть, но фельдшер мягко вернул её в полулежачее положение.

— Это нормально после такого. Сейчас главное — сохранять спокойствие. Мы сделаем всё необходимое, чтобы вам помочь.

Фельдшер аккуратно проверил её рефлексы, задавая простые вопросы, чтобы оценить состояние:

— Как вас зовут?

— Ангелина Болгова.

— Сколько вам лет?

— Тридцать два.

— Где вы живёте?

Геля отвечала с небольшой задержкой, но в целом держалась неплохо. В салоне пахло антисептиком и чем-то медицинским, успокаивающим.

— У вас небольшая шишка на затылке, — заметил фельдшер, аккуратно ощупывая место удара через бинт. — Но кости целы, это главное. В больнице сделают рентген, чтобы убедиться, что всё в порядке.

Он достал из шкафчика кислородную маску и предложил:

— Может, подышите кислородом? Это поможет с головокружением.

Геля кивнула, чувствуя, как прохладный воздух наполняет лёгкие. Машина плавно маневрировала в потоке, иногда подпрыгивая на выбоинах. Каждый толчок отдавался болью в затылке.

— Постарайтесь не волноваться, — сказал фельдшер. — В больнице вас осмотрят более тщательно и определят дальнейший план действий. У вас есть какие-нибудь хронические заболевания? Принимаете ли вы лекарства?

— Нет… только витамины.

Фельдшер сделал пометку в карте. Когда скорая остановилась у приёмного покоя, он помог ей выйти, поддерживая под локоть.

— Всё будет хорошо, — шепнул на прощание.

К утру головная боль немного усилилась. В затылке слегка потягивало, будто там запуталась невидимая нить. Боль не острая, а скорее напоминающая лёгкий дискомфорт — как если бы кто-то очень нежно нажимал пальцем на место ушиба.

В ушах иногда проскальзывал едва уловимый шорох, похожий на далёкий шум прибоя. Он не мешал, просто напоминал о случившемся.

Свет казался чуть более ярким, чем обычно. Звуки тоже воспринимались немного отчётливее.

Память работала как обычно, разве что иногда в голове мелькали смутные воспоминания о моменте удара, но они не тревожили, а скорее пробуждали любопытство. Мысли текли плавно, без помех, хотя в них проскальзывала лёгкая рассеянность.

Головокружение иногда накатывало волнами, однако было столь слабым, что его вполне можно не замечать. Тошнота не чувствовалась — отличный признак.

Ангелина лежала на больничной кровати, её взгляд бесцельно скользил по палате, изучая скудную обстановку.

Четыре койки, рядом с каждой — тумбочка для личных вещей. В центре стол для приёма пищи, заваленный пачками с чаем, кусковым сахаром, печеньем и прочей снедью. Бирюзовые стены, высокие потолки, озарённые двумя прямоугольниками светодиодных ламп, тщательно вымытый пол — словом, обстановка под стать любой городской больнице.

С соседками по палате Геля познакомилась накануне вечером. Напротив устроилась Света, подтянутая блондинка лет тридцати с туго забинтованным коленом, она пыталась лечь поудобнее, морщась от боли в ноге.

— Новенькая! — окликнула она Ангелину, заметив её изучающий взгляд. — Как тебя угораздило-то?

— Да так… — вздохнула Геля. — На работе шваркнулась и прямо о крышку железного сейфа. А ты как?

— А я на тренажёре решила показать класс, — хмыкнула Света. — Теперь вот отдыхать месяц с лишним. Разрыв мениска.

В углу палаты баба Клава, укутанная в тёплое одеяло, тихонько кашлянула. Её морщинистое лицо выражало недовольство.

— Девочки, — обратилась она к соседкам, — не шумите сильно. До обхода ещё час, дайте поспать спокойно.

Алевтина, женщина лет сорока с гипсом на руке, приподнялась на локте:

— Бабуль, никто и не шумит, это у тебя в ушах чего-то, — потом обратилась к соседкам. — Чайку кто будет? Могу сгонять.

— Не, я пока Семёна Игоревича не дождусь, аппетита нет, — с намёком высказалась Света и захихикала, будто вчерашняя школьница.

Алевтина возвела глаза к потолку.

— С этой понятно, а ты?

— А я с удовольствием, спасибо, — Геля осторожно села, стараясь не ворочать головой, и бросила пакетик чая в кружку. — Кто такой Семён Игоревич?

— Сёмка-то? — мечтательно воскликнула Света и прижала руки к груди, словно баюкая шар тепла, который разрастался под рёбрами при упоминании мужского имени.

Алевтина неловко поднялась с кровати, отталкиваясь здоровой рукой, взяла свою кружку, всунула её в пальцы загипсованной руки, затем подхватила чашку соседки и бодрой рысью вышла в коридор.

— Семён Игоревич — заведующий отделением травматологии. Он здесь рок-звезда и принц на белом коне в одном флаконе, — с восхищением в каждом слове выдала Света, с надеждой поглядывая на дверь, будто с минуты на минуту ожидала, что в неё войдёт этот загадочный тип. — Да что я тебе впечатление буду портить? Сама скоро увидишь. Он утро всегда с обхода начинает.

— А вы слышали, как он вчера с Петровой разговаривал? — подала голос бабушка, и её интонации, как ни странно, точь-в-точь совпадали с тоном Светы. — «Ваше тело — это книга, и каждая боль — это глава в ней». Прямо поэт, а не врач!

В этот момент в коридоре раздался громкий смех, и все замерли. Дверь резко открылась, и в палату ворвался он — доктор Самсонов.

Высокий, словно высеченный из мрамора красавец. Блондинистые волосы, искусно уложенные в дерзкий контраст: выбритые виски оттеняли художественный беспорядок на макушке, придавая облику нотку бунтарства.

Безупречный белый халат подчёркивал стройность фигуры. Джинсы обтягивали длинные ноги, а белоснежные кроссовки свидетельствовали о том, что даже в медицинском учреждении он оставался верен себе.

В ушах зияли тоннели, а в носу виднелось изящное колечко, добавляющее образу дерзости. Но даже эти атрибуты пирсинга не портили его аристократичной красоты — напротив, делали его ещё более притягательным.

— Доброе утро, девочки! — воскликнул он, нацепив на лицо улыбку Дон Жуана. — Кто готов поделиться со мной секретами своего самочувствия?

Света тут же подняла руку:

— Семён Игоревич, а правда, что вы можете угадать диагноз по одному взгляду?

— О, моя дорогая! — подмигнул Самсонов. — Иногда достаточно просто послушать, что говорит ваше тело.

Началась стандартная процедура осмотра. Ангелина почти не вслушивалась в их милое щебетание, но с интересом смотрела на молодого врача.

Каждое его движение было наполнено энергией. Он двигался так, будто весь мир принадлежал ему — уверенно, стремительно, с какой-то хищной грацией. А голос… О, его голос был настоящим оружием массового поражения. Тягучий, как мёд, обволакивающий, он обещал такое наслаждение, что даже у самых стойких подкашивались колени.

Наверняка женщины всех возрастов замирали от одного его вида. Молодые девушки краснели, дамы постарше томно вздыхали — все они оказывались во власти его магнетического обаяния.

Поток любезностей для Светы иссяк, врач подошёл к кровати Ангелины.

— А что скажете вы, юная леди? Как ваше тело разговаривает с вами сегодня?

Геля густо покраснела до самых корней волос, но ответила буднично:

— Оно говорит, что хочет скорее поправиться.

— Превосходно! — хлопнул в ладоши Семён Игоревич. — Позитивный настрой — это уже половина лечения. А теперь давайте послушаем вместе.

Ангелина вздрогнула, словно доктор предложил не осмотр провести, а… Хм, ладно. Она осторожно спустила ноги с кровати, попробовала подняться, покачнулась. От резкости движения голова пошла кругом. Семён тут же подставил своё плечо. Он носил халат с коротким рукавом, поэтому для сохранения равновесия Геля вцепилась в тугой бицепс, мимоходом отметила, что руки врача щедро украшены чернилами татуировок, и совершенно по-идиотски заулыбалась.

— Верх надо снять, через одежду мне ничего не услышать, — напомнил доктор.

Ангелина тяжело сглотнула, как можно сильнее втянула в себя живот, задержала дыхание и смущённо уставилась в стену.

О своих недостатках она, разумеется, знала. Лишний вес, дряблый животик, небольшой по её собственным меркам. Всякое отсутствие талии. И непомерно большая грудь пятого размера. Последнюю Геля считала своим главным изъяном, на фоне которого меркло миловидное лицо и крупные карие глаза в обрамлении пушистых чёрных ресниц.

Семён прижал к её груди стетоскоп, оказавшийся неожиданно тёплым. Вслушался.

— Подышим, — велел он.

Геля мысленно чертыхнулась, но сделала вдох и выдох. Надоедливое брюхо тут же повисло над поясом пижамных штанов кожистым мешочком.

Доктор переместил стетоскоп на другую половину груди, затем жестом велел пациентке повернуться и с тем же безразличием послушал спину.

— Давление утром мерили? Пульс в норме? — деловито спросил он, когда Геля опустила край футболки и развернулась.

— Да, 120 на 80, пульс 79.

— Жалобы есть?

Казалось, с ней он говорит куда строже, чем, например, со Светой.

— Головокружение. Лёгкое. И слабость. Хочется обратно прилечь.

Семён тут же убрал планшет с историями болезни под мышку и деликатно помог ей опуститься на кровать.

— Позывов к рвоте нет?

— Нет.

— Анализы сдали? Снимок я сегодня видел, на рентгене всё чисто. Небольшая гематома, заживёт за пару недель.

— Сдала.

— Головная боль?

— Терпимо.

— Может, всё же назначить обезболивающее?

— Нет, спасибо. Вполне сносно и так.

В палату тенью шмыгнула Алевтина. Аккуратно поставила на тумбочку две кружки горячего чая и выжидательно присела на край кровати.

— Больничный открываем?

— Да, я работаю.

И так продолжалось ещё минут пять. Доктор не улыбался, не сыпал шутками, просто задавал вопросы и разглядывал, притом очень пристально.

— Клавдия Петровна, — обратился он к бабушке, — а вы знаете, что ваш организм — настоящий герой? Он столько лет служит вам верой и правдой!

Старушка заулыбалась, впервые за долгое время чувствуя себя не просто больной, а важной персоной.

С теми же шуточками, что и в случае со Светой, он приступил к осмотру. Ангелина уткнулась в телефон, но нет-нет да поглядывала в их сторону.

Ей вдруг подумалось, если бы он приказал всем в палате упасть на четвереньки и ползти, они бы сделали это без колебаний, ведомые какой-то первобытной силой, исходящей от этого человека. И не важно было бы зачем — просто потому, что он так захотел. Поддалась бы даже немощная старушка.

Он был воплощением той самой опасной красоты, от которой невозможно отвести взгляд, той самой притягательности, что заставляет сердце биться чаще, а разум умолкать перед зовом плоти.

Обход завершился у постели Алевтины. Получив чёткий ответ на свой последний вопрос, Семён Игоревич склонился к хворой, поцеловал здоровую ручку и пружинистой походкой направился к двери. На пороге обернулся, бросил цепкий взгляд на Ангелину и строго велел:

— На столе наведите порядок. Это всё-таки больница, а не кафетерий.

Геля опешила, потому не нашлась с ответом.