Саймон (СИ)

Глава 13

Около двухсот лет назад

В туманном рассвете старого Иркутска, где золотые купола храмов отражались в водах Ангары, произошло то, что не должно было случиться. Дана, демон в облике юной девушки с каштановыми волосами и глазами цвета расплавленного янтаря, впервые спустилась в мир людей. Её привели сюда слухи о необычном ангеле, что в человеческом обличье врачевал больных в городской больнице.

Самсон появился в Иркутске два года назад — высокий светловолосый лекарь с неземной красотой и золотыми искрами в глазах. Он исцелял не только тело, но и душу, и молва о нём разнеслась по всему городу. Дана наблюдала за ним из тени, заворожённая тем, как легко он переступает границы между светом и тьмой, как его руки, созданные для того, чтобы нести благодать, касаются страждущих смертных.

Их первая встреча произошла в тёмном переулке возле больницы. Дана, изобразив потерю сознания, упала на мостовую, её губы были бледны, а дыхание прерывисто. Самсон, не раздумывая, бросился на помощь. Когда их глаза встретились, мир вокруг замер. В его ладонях она почувствовала тепло, которого никогда не знала — тепло, способное растопить лёд её души. А он уловил в её прикосновении что-то настолько притягательное, что забыл обо всём на свете.

С той поры они стали встречаться в заброшенной башне старинного острога, где рассветные лучи окрашивали стены в алые тона. Он рассказывал ей о небесной гармонии, о песнях ангелов и сиянии звёзд, а она — о тайнах преисподней, о древних заклинаниях и силе тьмы. Их встречи были краткими, но насыщенными: они говорили шёпотом, боясь быть услышанными.

Постепенно между ними возникала особенная связь — тонкая, как паутинка, но прочная, как сталь. В его присутствии Дана чувствовала, как её демоническая сущность меркнет, уступая место чему-то новому, неизведанному. А Самсон, находясь рядом с ней, понимал, что тьма не всегда означает зло, а свет — добро. Их чувства росли с каждым днём, преодолевая все преграды, становясь всё более реальными, всё более глубокими, всё более опасными для обоих.

Стражи света и тьмы начали замечать необычные явления в Иркутске: в полнолуние над острогом разливалось странное сияние, а в воздухе витал аромат запретной любви. Слухи о необычном враче начали тревожить небесную канцелярию, а исчезновение демонессы из преисподней не осталось незамеченным.

Однажды ночью, когда они говорили о будущем в своей башне, Дана почувствовала, как её крылья, скрытые под человеческим обликом, начали пульсировать от тревоги. Самсон заметил, как в его ладонях, обнимающих её, пробежала искра тёмной энергии. Они поняли — их тайна вот-вот будет раскрыта.

В ту ночь они решили бежать. Но было слишком поздно. Небесное войско окружило башню. Верховный архангел лично явился, чтобы покарать отступника. Крылатые воины в сияющих доспехах появились в окнах, готовые схватить нарушителя.

— Ты предал свой народ, Самсон! — прогремел голос архангела, от которого задрожали стены башни.

Стражи света обездвижили ангела в мгновение ока.

Его крылья, некогда величественные и сияющие, теперь напоминали угасающие звёзды. Их ослепительный свет мерк с каждой секундой, словно кто-то невидимый медленно гасил одну за другой тысячи крошечных звёзд. Перья, недавно лёгкие и невесомые, теперь казались тяжёлыми и безжизненными.

Сначала потускнело левое крыло. Его сияние поблекло, будто солнце скрылось за горизонтом, и одно перо медленно, словно не желая покидать своего хозяина, скользнуло вниз. За ним последовало второе, третье… Каждое опавшее перо оставляло на земле тускнеющий след, похожий на метеоритный шлейф.

Самсон чувствовал, как сила покидает тело. Это было похоже на то, как если бы кто-то высасывал жизнь через невидимые каналы, соединяющие крылья с его сущностью. Мышцы ослабевали, а в голове кружилась пустота. Благодать, наполнявшая его существо, утекала сквозь пальцы, как песок в песочных часах.

Стражи света стояли вокруг с бесстрастными лицами. Они знали, что делают, но даже их закалённые души содрогались при виде этой сцены. Перья продолжали опадать — одно за другим, пока каменный пол башни не покрылся ковром из потускневших перьев. Каждое падение сопровождалось едва слышным звоном, похожим на звук разбивающихся надежд.

Самсон больше не мог сопротивляться. Его тело обмякло, а сознание начало погружаться во тьму. Последняя искра света покинула крылья, и ангел остался лежать беззащитный и опустошённый, лишённый своей божественной сущности.

Дана закричала, пытаясь броситься к нему, но невидимые цепи держали её крепче стали. Глаза наполнились слезами, а сердце разрывалось от боли. Она видела, как её любимый превращается в обычного смертного, лишённого своего предназначения.

— Нет! — в отчаянии кричала она. — Пожалуйста, не делайте этого!

Но архангел был непреклонен.

— Теперь ты человек, — произнёс он ледяным голосом, глядя на бывшего ангела. — Твоя любовь стоила тебе всего.

Самсон не сопротивлялся. В его глазах читалась только любовь и решимость. Он посмотрел на Дану, и в этом взгляде было больше силы, чем во всех небесных легионах.

Дана была готова принять любое наказание, но небесные стражи пощадили её, решив, что её роль в этой истории была второстепенной.

Теперь они были вынуждены скрываться в мире людей. Самсон, некогда великий целитель, стал обычным смертным, лишённым своих божественных способностей. Его крылья и благодать стали жертвой любви, но он не жалел об этом, потому что рядом была она — его Дана, единственная, ради которой он был готов отдать всё.

С наступлением осени Дана всё чаще уединялась, её взгляд становился отстранённым, а улыбка — холодной. Самсон, теперь простой смертный лекарь, не замечал перемен, погружённый в работу и заботу о больных. Он верил, что их любовь стала крепче, что они наконец-то могут быть вместе.

Но однажды, в первый день января, когда он вернулся домой после тяжёлого дежурства, его встретила лишь пустота. На столе лежала записка, написанная её изящным почерком:

«Прощай, мой ангел. Я оставила тебе «подарок».

В тот же вечер к его порогу принесли корзину, укрытую тёплым одеялом. Внутри лежали двое младенцев — мальчик и девочка. К ним прилагалась записка:

«Паршивые отродья. Ты можешь воспитывать этих полукровок, но они не достойны наследия своей матери».

Старшая девочка, Кира, с первых дней поражала всех своей неземной красотой. Её глаза светились необычным светом, а движения были плавными, словно она до сих пор помнила небесные танцы. Но вместе с тем в ней жили странные способности — она могла чувствовать чужую боль и пыталась исцелять её прикосновением, пусть и не так, как это делал её отец.

Мальчик, Саймон, оказался совсем другим. Он сызмальства любил кровь и кусал всех, кто имел неосторожность брать его на руки. Его клыки удлинялись с каждым месяцем, а сила росла не по дням, а по часам.

Самсон принял детей как своё самое драгоценное сокровище. Он понимал, что они особенные, что в них течёт кровь двух миров. Он учил их любить, несмотря на происхождение, быть добрыми, несмотря на тёмные стороны их природы.

Первого января 1841 года началась новая глава в жизни бывшего ангела. Теперь его целью стало не только исцеление тел, но и воспитание душ своих необычных детей, как доказательство того, что даже в самых тёмных созданиях может жить свет.

А Дана… Она исчезла в недрах преисподней, презираемая даже своими собратьями за то, что породила «нечистых». Её гордость была уязвлена, а амбиции разбиты о скалы реальности. Но Самсон не жалел о своём выборе. Он нашёл новый смысл в жизни — в глазах своих детей, в их улыбках, в их стремлении быть лучше, чем их мать.

В один из весенних дней 1843 года в дверь дома Самсона постучали. На пороге стояли двое величественных незнакомцев — статная женщина с золотистыми волосами и седовласый мужчина с глазами цвета ясного неба. Их присутствие наполнило комнату особым сиянием, которое Самсон уже почти забыл.

— Мы пришли за детьми, — произнесла женщина величественным голосом. — Мы их бабушка и дедушка.

Самсон замер, не в силах поверить своим ушам. Эти ангелы, узнав о рождении внуков, добровольно отказались от своего божественного статуса ради земной жизни. Они решили дать внукам то, чего были лишены сами — полноценную семью и уроки гармонии с миром.

Семья переехала в уединённую долину среди лесов, где построила дом. Бабушка учила Киру искусству исцеления, показывая, как соединять природные силы с её врождёнными способностями. Дедушка тренировал Саймона, которого окрестили более благодушным именем — Семён, помогая ему контролировать жажду крови и развивать силу.

Кира расцвела под их опекой. Её способности к врачеванию становились всё лучше, а душа — чище. Она научилась не только снимать боль, но и видеть суть вещей, предчувствовать опасности. Семён же постепенно учился жить с тёмной стороной своей природы, находя баланс между жаждой крови и состраданием.

Самсон часто навещал семью в лесной глуши. Он видел, как растут его дети, как крепнут их души, как они учатся принимать себя такими, какими родились. Кира стала настоящей целительницей, способной помогать даже самым безнадёжным больным. Семён, вопреки всем ожиданиям, проникся занятиями близняшки и тоже углубился в сложную науку врачевания.

Шли годы. Дети выросли, превратившись в удивительных существ, соединяющих в себе лучшее от обоих миров. Они создали свою собственную философию жизни, основанную на уважении ко всему живому и стремлении к гармонии.

А где-то в глубинах преисподней Дана всё ещё оплакивала свою утраченную гордость, не подозревая, что её дети стали доказательством того, что даже из союза света и тьмы может родиться нечто прекрасное, способное изменить мир к лучшему.

Осенний ветер 1916 года принёс смерть и опустошение в уединённую лесную глушь. Дана, движимая жаждой мести и гордыней, нашла то место, которое когда-то стало домом для её детей. Её ярость была столь велика, что даже древние чары, защищавшие жилище, рухнули под натиском силы и вековой злобы.

Дом, построенный с любовью, превратился в пепелище. Бабушка и дедушка, отдавшие свою благодать ради внуков, пали невинными жертвами в борьбе с демонической яростью. Их свет погас навсегда, оставив после себя лишь воспоминания и обугленные руины.

Семён и Кира в это время постигали азы медицинских наук в Иркутске. Они не подозревали о трагедии, которая разворачивалась в их родном доме. Когда они вернулись, то увидели лишь почерневшие головешки.

Самсон, узнав о случившемся, лишился рассудка. Его сердце, некогда способное любить без оглядки, теперь было разбито вдребезги. Тело, лишённое божественной защиты, начало стремительно стареть. Разум, прежде ясный и светлый, затуманивался с каждым днём.

Дети, потерявшие всё, что было им дорого, остались одни в этом мире. Но даже в этой тьме они нашли силы жить дальше. Близнецы продолжили дело своей бабушки, исцеляя людей не только руками, но и сердцем.

Дана, совершив своё злодеяние, исчезла вновь в недрах преисподней. Но её месть обернулась против неё самой — она уничтожила не только жизни невинных, но и ту частичку света, которая могла бы изменить мир к лучшему.

Кира закончила рассказ о своём прошлом и отвернулась к окну.

— Мы заедем в клинику ненадолго, — предупредил Игнат.

— Конечно, не торопись. Она уже однажды поквиталась с бабушкой и…

— Кира, это займёт пять минут, — перебил вампир. — Обещаю, всё будет хорошо. С твоим отцом ничего не случится.

— Мне бы твою уверенность, — буркнула она и снова попыталась соединиться с братом, но тот выключил телефон.

Ещё один ошалевший кровосос на её голову. Она швырнула бесполезный смартфон на переднюю панель и погрузилась в сознание близнеца. Впрочем, слишком уж стараться не пришлось, Саймон в эту минуту являл собой создание с душой нараспашку — никакой защиты, только страсть и неуёмное желание обладать.

«Нашел время размножаться», — мысленно отругала она братца и возвела между ними ментальный барьер, чтобы отголоски эмоций влюблённого упыря не нанесли урона её собственной шаткой гармонии.

Игнат тем временем кому-то звонил.

— Лира, выведи Горыныча к южным воротам, я подъеду минут через пять.

— Что-то случилось, шеф?

— Хочу сопроводить нашего приятеля на небольшую вечеринку, — он скосил взгляд на Киру, боясь, как бы та не начала очередной виток ссоры по поводу бездарной траты времени, но она молча прислушивалась к разговору.

— Хорошо, — с сомнением отозвалась дриада. — Только ты поаккуратнее там, к вечеру он становится очень ранимым.

— Не переживай, всё будет под моим чутким контролем.

— Тогда я спокойна, шеф.

Игнат убрал телефон. Поразмыслил немного и сжал ладонь Киры, ледяную на ощупь.

— Доверься мне.

Она вновь уставилась в окно. В отражении он увидел, как по щеке скатилась крохотная слеза. Сердце болезненно сжалось. Он поднёс её пальчики к губам и поцеловал.

— Я никому не позволю тебя обидеть. Веришь?

И вновь тишина. Она отчаянно хотела верить, но противилась этому желанию.

Игнат остановил машину у южных ворот, где под землёй расположился целый комплекс хитроумно сплетённых тоннелей, которые в случае угрозы могли бы стать путями к спасению для пациентов и персонала. На заброшенной вертолётной площадке уже поджидала Лира в компании странного вида мужчин. И только присмотревшись внимательнее, Кира поняла, что это один мужчина, просто очень… неординарный.

Перед ними предстало удивительное создание — словно гигантский колобок с двумя головами, увенчанный нелепой конструкцией из двух лиц, двух пар глаз и двух ртов. Казалось, что природа, задумав создать одного великана, в последний момент передумала и решила удвоить свою шутку, скрепив две судьбы в одно неповоротливое целое.

Безразмерная пижама в бело-синюю полоску, словно мешок, болталась на необъятной туше, создавая иллюзию того, что под ней скрывается кто-то другой, просто очень неуклюже спрятавшийся. Полоски на одежде терялись в складках жира, как корабли в тумане, а рукава, казалось, могли бы послужить палаткой для маленького ребёнка.

Две головы, словно два спелых плода на одной ветке, склонялись друг к другу, обмениваясь безмолвными фразами. В их глазах читалась такая глубокая печаль, что даже самая толстая оболочка жира не могла скрыть душевную боль. Одно лицо выражало усталость, другое — смирение, но оба были пропитаны невысказанной тоской.

Их тела срослись настолько органично, что невозможно было понять, где заканчивается один и начинается другой. Ноги, словно два столба, поддерживали эту необычную конструкцию, а руки, торчащие с разных сторон, двигались вразнобой.

В этом комичном и одновременно трагичном зрелище было что-то настолько пронзительное, что улыбка застывала на губах, сменяясь сочувствием. Два человека, обречённые жить в одном теле, два разума, разделённые общей судьбой — они были одновременно смешны и бесконечно печальны.

— Привет, Горыныч, — Игнат вышел из машины и шагнул навстречу сиамским близнецам.

— Здравствуй, Игнат, — горько вздохнув, молвила правая голова.

— И тебе вечерка душевного, — чуть более радостно возвестила левая, потом обратилась к правой. — И почему ты первым заговорил? Сейчас мой черёд быть главным.

— Да с чего бы? — с ходу накинулась на него тоскливая половина. — Ты решал, что мы будем есть на ужин, разве нет?

— Это было в обед, дубина ты стоеросовая! А с ужином мы так и не договорились и ели каждый своё!

— Так-так, ребятки, спокойно! Давайте в машине обсудим, кто что кому должен. У меня для вас сюрприз припасен, — Игнат вклинился в бесконечный диалог Горыныча с самим собой.

— Надеюсь, приятный? — недовольно буркнул тот, кто казался пессимистом.

— Само слово «сюрприз» предполагает приятность, — ответила ему правая голова. — А неприятности так и зовутся — неприятностями.

— Тебе бы в школе преподавать с такими познаниями, — лихо отбила подачу левая половина. — Так и слышу это трактование: «Вода — она, знаете ли, мокрая, а соль — солёная».

— Парни! — зычно окликнул Игнат. — А ну живо в машину, поедем на праздник.

— Какие по ночам праздники? — печальный Горыныч воззрился на Игната.

— Не обращай внимания на этого брюзгу, — благостно настроенный «правый» уже сделал шаг к машине, но левая часть тела всячески сопротивлялась движению.

— Что ещё за праздник? — артачилась левая голова. — Мы уже ко сну готовились.

— Поспишь после, ну же, шевелись, старая колода!

Под напором второй половины и не без помощи Игната Горыныча всё же удалось устроить на заднем сиденье.

— Вернёмся к полуночи, — сообщил вампир и надавил на педаль акселератора. — Парни! Пристегнитесь, прокатимся с ветерком!

Правый взял ремень и передал близнецу, тот без лишних слов вставил его в держатель.

Кира с удивлением посмотрела на пассажиров, потом перевела взгляд на босса.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Поезжай к Семёну, его тоже велено привезти.