Саймон (СИ)

Глава 7

Работа не клеилась. Семён ни на чём не мог сосредоточиться, то и дело обращаясь мыслями к ночному заявлению Киры. Ангела — ангел. Тавтология, конечно, знатная, но сути вещей не меняла. Чтобы убедиться в правоте сестринских наблюдений достаточно было вкусить крови, и он даже нашёл благовидный предлог. Он мог позвонить и солгать, что получил результаты анализов, что ей срочно требуется пересдать кровь из-за повышенного содержания сои или высокого уровня лейкоцитов — сгодилась бы любая нелепость.

Вот только ему совершенно не хотелось обманывать. И впервые заполучить её кровь из пробирки, а не добровольно отданной из вены, к которой он мог бы прильнуть губами…

Фантазия слишком глубоко въелась в мозг, чтобы от неё просто отмахнуться. А противоречия наскакивали одно на другое, мешая плавному полёту мыслей. Он хотел предложить ей работу в подземной клинике, однако прежде придётся рассказать о себе и том мире, о существовании которого она не догадывалась. Потом их ждёт ещё один неприятный разговор на тему её происхождения.

Близилось обеденное время. Семён так и эдак прокручивал в голове сотни вариантов, подбирая наиболее ёмкие слова.

«Кстати, ты знала, что я почти двухсотлетний вампир? Нет, чёрт, вечно у меня из головы вылетает. Да, и ещё кое-что, ты сама — ангел, внутренний голос подсказывает мне, что твоя бабка по материнской линии была зачата между человеком и ангелом, правда, здорово? Погуляем где-нибудь сегодня?

Погоди-ка, я снова упустил из виду, что хочу отведать твоей крови — ну надо же убедиться, что ты действительно из небесных созданий. Не переживай, ангелам я симпатизирую, у меня самого отец из их расы, а бэд боем я стал, потому что мама — демон. Да, представь себе, такие коллизии случаются. Дети в межрасовых парах рождаются с особенностями. Вот у меня на первом месте жажда крови, а сестра-близнец, которую мы ещё в детстве нарекли луминарией, потому как ни к одному известному науке виду отродий она не принадлежит, в общем, она зависима от сексуальной энергии, умеет всякие шаманские штуки с погружением в чужое сознание, может, как исцелять, так и калечить, и вообще считается бомбой с часовым механизмом, потому что в ней больше от ангела, но бином демона постоянно вступает в противоборство со светлой стороной её натуры. Не притомилась ещё? К слову, как твоё настроение?»

Бред. Сивой. Кобылы.

Такие тирады здравомыслящие люди не произносят.

Он открыл переписку с Ангелой, пролистал около сотни сообщений, которыми они обменивались накануне, и беззвучно зарычал. Требовалось срочно положить конец этим недомолвкам, поэтому он быстро набрал сообщение:

«Я намерен напроситься к тебе в гости на обед. Мне вести себя прилично или можно позволить себе парочку вольностей?»

Вздохнул, отправил. Положил телефон рядом с клавиатурой и погрузился в работу. Ответ пришёл через пару минут.

«Надеюсь, ты любишь спагетти с соусом болоньезе? По поводу приличий… Мне хочется ответить: «Да, не сдерживайся», но это ведь неправильно. Я боюсь тебя разочаровать».

Он буквально увидел её смущение, отразившееся на щёчках пламенным румянцем, и то, как дрожали пальцы, когда она набирала честный ответ.

«Болоньезе в самый раз. И я разделяю твои страхи, так что нас таких двое. Создадим группу анонимных трусишек?»

Ангела поставила под сообщением смеющийся смайлик со слезами у глаз, потом приписала:

«Спасибо за поддержку, но я с трудом могу представить что-то, чего ты боишься. Какие комплексы скрывает в себе мистер Идеал?»

Он долго раздумывал, прислать ли стикер с клыками, перепачканными в крови, или нет, потом отправил короткое послание:

«Буду через 30 мин. Спрячь подальше бабкину пижаму, не то наброшусь с порога» и добавил в конце колобка с поцелуем и сердечками на месте глаз.

Решение созрело в мгновение ока. И дальше ходить по тонкому льду из лжи и недомолвок ему опротивело. Искренность — тот самый фундамент, который казался наиболее прочным для выстраивания отношений, а если уже на этапе закладки основ идти по извилистой тропинке фальши, то незачем и начинать. Он любил монументальные постройки вроде Тадж-Махала, а с нынешними тайнами мог рассчитывать только на сельскую сараюшку, исполняющую роль нужника. Не то, к чему следует стремиться, верно?

Она открыла дверь ещё до того, как он позвонил, словно караулила в коридоре. Широко улыбнулась, обнажая милейшие ямочки на щеках.

— Привет, — молвила фальцетом. Нижняя губа дёрнулась, выдавая лёгкую дрожь.

На ней были узкие брючки цвета электрик и кремовая футболка-поло с накладным карманом на груди. Волосы душистыми волнами ниспадали на плечи.

Семён оказался столь же немногословен. Ответил ей приветствием, шагнул в прихожую, аккуратно прикрыл дверь и медленно развернулся лицом к хозяйке квартиры.

— Ты на днях спрашивала о родителях, и я ничего не ответил, — начал он издалека.

— Может быть, продолжим на кухне? У меня и стол уже накрыт, — она попробовала совладать с эмоциями, взяла его за руку и повела по узкому коридору.

Семён оглядел небольшую комнатку, чистенькую и аккуратную. Обеденный стол у окна ломился от угощений. Мясные деликатесы, сырная нарезка, овощной салат с заправкой из оливкового масла и семян горчицы, две тарелки с аппетитной пастой под красным соусом, миска солений: хрустящие огурчики, сочные помидоры, квашеная капуста. Два бокала с минеральной водой с ломтиками лимона дополняли картинку.

В груди кольнуло. В приступе небывалой нежности он обнял суетливую кухарку, чмокнул в губы, и всё пошло крахом. Вся его напускная серьёзность и желание поговорить начистоту испарились, точно капля воды со дна раскалённой сковороды. Секунду назад он готовился распахнуть душу, а вместо этого мягким надавливанием разомкнул пухлые губы и запустил между ними свой язык.

Она казалась вкуснее самого изысканного напитка и ярче любого оттенка в цветовой палитре. Пьянила, как выдержанное вино, и воспламеняла, слово пылающий факел.

Он толкнул её к дверце холодильника, навалился сверху и медленно спустил руки от лица к груди. Смял обеими ладонями эту притягательную тяжесть, нащупал проступившие сквозь ткань соски, тугие и крупные, и потянул на себя.

Она выгнулась дугой, простонала ему в рот и запуталась пальчиками в блондинистой шевелюре.

Семён наслаждался каждой её реакцией, каждым быстрым вдохом и гулким биением сердца. Её запах забивал ноздри, сладкий, манящий. Корица и ваниль. Он с ума сходил от желания попробовать её. Всю. Её кровь, её слёзы, её пот, влагу у неё между ног. Завладеть ей всеми возможными способами.

Он спустился к шее, безошибочно нашёл ту её часть, которая манила больше всего, и провёл языком по бьющейся под кожей жилке, словно намечая место укуса.

И вспомнил, с какой целью явился.

— Ангела?

— М-м? — она уже запустила руки ему под футболку и сейчас с интересом изучала рельеф мышц брюшного пресса. Глаза закрыты, голова чуть откинута назад, выпячивая вперёд аппетитное горло.

— Посмотри на меня, — с этими словами Семён чуть отстранился и спустил вампира с короткого поводка.

Лицо его исказила гримаса первобытной жажды. Глаза, некогда голубые и тёплые, теперь пылали кровавым огнём, а черты лица заострились, превращая его облик в нечто хищное и опасное. Ноздри раздувались, жадно втягивая воздух, пропитанный ароматом её тела.

Верхняя губа приподнялась в немом рыке, обнажая клыки — острые, смертоносные, готовые впиться в нежную плоть. В этот момент он был воплощением древнего зла, хранителем тёмной силы, что дремала в его венах почти два столетия.

Он не боялся навредить — его воля была крепка, а контроль над инстинктами абсолютен. Но в глубине души таился страх: страх увидеть отвращение в её глазах, страх оттолкнуть того, кто был ему дорог. Человеческий облик казался теперь таким невинным по сравнению с этой демонической формой, порождённой жаждой крови.

Тело оставалось прежним, но обретало сверхчеловеческую силу. Мышцы наливались мощью, рефлексы обострялись до предела. Он становился воплощением смерти, но даже в этой форме сохранял человечность, которая делала его не просто хищником, а существом, способным на чувства и эмоции.

Геля открыла глаза и шарахнулась в сторону. Прикрыла рот рукой, удерживая рвущийся изнутри вопль ужаса.

Семён понуро отошёл, плюхнулся на стул и уставился в пол. Вот такой реакции он и опасался. Сейчас его обольют святой водой, если таковая в доме найдётся, треснут по лбу распятьем, пихнут под жопу рукояткой деревянной швабры и навсегда откажут от дома. Знаем, проходили сотню раз. А-а, черт, про чеснок забыл. Им тоже швырялись.

— Господи, что ты такое? — шокировано спросила Ангела, пятясь к двери.

— Вампир, — кисло ответил Саймон, рассматривая свои ногти на предмет грязи под ними. Это ведь нехорошо, когда у доктора чёрные полумесяцы на руках.

— В смысле, это грим? — она слегка воодушевилась, услышав его привычный голос, и даже прекратила попытки сбежать.

— Сама потрогай, — вяло предложил, не надеясь, впрочем, на успех.

Она приблизилась, погладила по волосам на макушке, словно убеждаясь, что перед ней всё ещё Семён, потом нежно приподняла лицо за подбородок и уставилась в тёмные глаза с рубиновым отливом.

— Это линзы?

Он отрицательно покачал головой.

Ангела большим пальцем тронула левый клык, прижимающий край нижней губы.

— Бутафория, правда? Ну же, Сём, скажи, что они не настоящие.

— Как твоя грудь, — довольно плоско пошутил он и с тоской уставился на упомянутую часть тела, будто оплакивая упущенную возможность зарыться в неё лицом.

— Бред какой-то. Ты же обрабатывал мне царапину… Да ты в больнице работаешь! Как это возможно вообще?

— Вампирам, по-твоему, нельзя бывать рядом с кровью?

Она проигнорировала вопрос и обвела указательным пальцем своё лицо.

— А ты можешь, эхм, вернуться обратно? В смысле убрать это…

Семён кивнул и вернулся в человеческий образ. Ангела с вытаращенными глазами наблюдала за трансформацией, потом потянулась к бокалу с водой и залпом осушила его.

— Матерь божья, ты не прикалываешься. Ты и впрямь вампир?

— Нас ещё называют кровососами, пиявками, упырями, вурдалаками, стригоями, носферату, вриколакасами, драугами, ходячими мертвецами, нежитью, нечистью, ночными охотниками, ночными хищниками, тёмными лордами и мрачными аристократами. Уверен, парочку имён я точно упустил из виду. Тебе какой термин кажется подходящим?

Она не отреагировала на ёрничество, лишь прижалась рукой к его щеке.

— Но ты тёплый, — заключила она, — и ешь обычную еду. И дышишь! Солнце тебя не убивает. И… — она упала рядом с ним на колени и прижалась ухом к груди. — Да у тебя же сердце бьётся!

Саймона немало повеселил этот спектакль на тему «Окстись, ты не вампир!»

— К сожалению, у меня нет официальной бумаги, способной подтвердить мои слова, но я вампир, Ангела. С рождения, — он погладил её по шёлковым волосам и криво усмехнулся, увидев в глубине карих глаз отчаянное желание спорить.

— Да как такое возможно? — она так и продолжала стоять на коленях и в сердцах лягнула ногой ни в чём не повинный холодильник. Потом додумалась спросить, — что значит «с рождения»?

— Значит, что я таким появился на свет. Почти два столетия назад.

— Чего-чего?

— Мы с Кирой родились первого января 1841 года с разницей в три часа. Она считается старшей в нашей паре, я — младшим.

— Тысяча восемьсот сорок первого года, — эхом повторила она и поскребла ногтем татуировку с размашистым бутоном розы у него на предплечье. — Можешь вернуть вампира? И скажи, это не опасно? Ты ведь не намерен меня убить?

— Я вообще не убиваю. Никого и никогда.

— А как же жажда? — последнее слово она произнесла шёпотом, будто само оно могло пробудить к жизни инстинкты хищника.

— Она требует утоления примерно раз в неделю или чаще, если мои дни наполнены физической активностью. Но для сытости мне достаточно получить около полулитра крови, от подобной дозы никто не умирает.

— И сейчас ты пришёл за моей кровью, так?

— Нет. Я пришёл рассказать правду.

— Вот почему я тебе понравилась! — внезапная догадка озарила её лицо. — Моя кровь не вызывает у тебя жажды, так?

— Твоей крови я хочу больше, чем чьей бы то ни было, — разуверил Семён. — Физическое влечение лишь усиливает потребность в питании.

— Ты испытываешь ко мне физическое влечение? — с сомнением спросила Ангела.

Ох, спишем это на чрезмерное волнение.

— Если ты дашь мне руку, я могу наглядно продемонстрировать размер своего физического влечения к тебе, раз уж оно так быстро стёрлось из памяти.

Она бросила короткий взгляд на низ его живота, смутилась и поспешила вернуться к допросу:

— Так что насчёт опасности? Твой вампир, он представляет для меня угрозу?

— Если не намерена играть с ним в Блэйда, то абсолютно никакой. Я остаюсь собой в любом из обликов и полностью контролирую ситуацию. Всегда. Всё это чушь о звериных инстинктах и мании отгрызать головы.

Ангела внимательно выслушала, затем подползла ближе, упёрлась ладонями ему в бёдра и ласково попросила:

— Тогда верни его ненадолго обратно.

Семён прикрыл глаза, а спустя миг распахнул их черно-красный эквивалент. Блеснул клыками.

Она с любопытством следила за трансформацией в зверя, подмечая даже незначительные детали. Кожа побледнела, пропала щетина, цвет губ стал более бледным и эти клыки… Они чертовски красиво впивались кончиками в мягкую плоть нижней губы.

— Можно, я потрогаю? — она указала пальцем на выступающий зуб.

Он кивнул.

Но предлагала она вовсе не касания пальцев. Она прижалась губами к его рту и провела кончиком языка вначале по всей длине правого клыка, а затем переместилась к левому.

Саймон глухо заворчал. Она отстранилась.

— Что-то не так?

— Слишком даже так, — прошипелявил он, тщательно выговаривая слова, — просто учти, что у вампира реакции острее. И то, что заводит в человеческом обличии, внутри хищника вызывает как бы… Ядерный взрыв. Слишком острые ощущения.

— Тебя заводит, когда лижут твои клыки? — она засмеялась.

— Меня заводит всё, что делаешь ты, — мрачно подтвердил он, словно предостерегая.

Ангела выдохнула, с опорой на его бёдра приподнялась с пола и выпрямилась. Ещё раз огладила щеку, точно убеждаясь в правильности своих тактильных ощущений.

— Давай я всё же тебя покормлю, эм-м, обычной едой, а потом мы подумаем, что со всем этим делать дальше. Честно говоря, ты меня огорошил. Мне в дурном сне такое привидеться не могло… Вся эта злость и агрессия, ар-р-р, да ещё эти клыки. Вау! Просто нет слов. Ты не просто пирсингованый и татуированный доктор, ты вампир. Очуметь.

Она плюхнулась за стол и схватила хрустящий огурчик, аккуратно надкусила. Семён развернулся к своей тарелке, с тоской воткнул вилку в пасту, поднёс ко рту. Понял, что так и не вернулся в человеческий облик, исправился и проглотил еду, не жуя. Вкус его восхитил, но не порадовал.

— В соусе, если что, есть два зубчика чеснока, — вдруг предупредила Ангела. — И в соленьях тоже, я же не знала…

— Я не имею ничего против чеснока, — хмыкнул Семён. — Нательные крестики меня тоже не пугают.

— А спишь ты?.. — она улыбнулась.

— В мягкой постели, к гробам не тянет.

Она попробовала есть, однако быстро поняла, что не может сосредоточиться на простом процессе жевания и отставила тарелку. Опёрлась локтем о стол и подмяла щеку рукой, обратив всё внимание на вампира.

— Я могу засыпать тебя вопросами или это невежливо?

— Можешь, — Семён чуть повеселел и с аппетитом уплел новую порцию макарон. — Я обещаю полную откровенность.

— Есть какие-то запреты? Входить в дом только по приглашению или появляться под солнцем?

— Никаких ограничений, всё это выдумка и бабкины сказки. Я даже загорать могу.

— Кровь только живого человека или сойдёт из пакета?

Саймон расхохотался.

— Нет, Ангела, никаких пакетов. И вот почему. Ты ведь знаешь, что человеческая кровь — это не просто «красная жидкость», как думают некоторые? О нет! Это сложная смесь, состоящая из плазмы, эритроцитов, тромбоцитов и прочих компонентов. И поверь, то, что находится в этих донорских пакетах, едва ли способно удовлетворить истинные потребности настоящего вампира.

Кровь в пакетах хранится с добавлением консервантов. Эти химические соединения, конечно, продлевают срок хранения, но делают её совершенно непригодной для употребления в пищу. К тому же, такая кровь лишена той жизненной энергии, которая делает её по-настоящему ценной.

Схожая ситуация с гематогеном, кровяной колбасой и прочими кулинарными изысками. Смех, да и только! Пять процентов крови и море добавок — это как пытаться насытиться сахарной ватой вместо сочного стейка.

Так что оставим донорские пакеты тем, кто в них действительно нуждается — людям. А мы, вампиры, знаем толк в настоящем кровавом деликатесе, — в завершении своей маленькой речи он облизнулся, накрутил на вилку пасту под красным соусом и демонстративно слопал.

— Кто вкуснее, мужчины или женщины?

— А сама, как думаешь?

— Понятно, женщины, — она немного пожевала нижнюю губу, потом тихо спросила, — когда ты питаешься, это связано с сексом?

— Если я свободен, почему бы нет. Я был и остаюсь мужчиной со всеми вытекающими желаниями и потребностями организма.

Она обдумала ответ.

— Ты сказал, что пьёшь примерно раз в неделю, и тебе необходимо около полулитра крови, то есть это всегда разные женщины, да?

Семён кивнул, примерно улавливая направление её мыслей.

— Тут не о чем переживать. Питание не равно секс, инстинкты так не работают. Я вполне могу отделять одно от другого.

— А те, кого ты кусаешь, они впоследствии становятся вампирами или как?

— Вампиром невозможно стать, эта часть тоже выдумка чистой воды. Вампиром можно только родиться.

— То есть твои родители тоже вампиры? И сестра-близнец?

— Вот тут всё запутано, я могу только вкратце рассказать, потому что обстоятельный рассказ займёт уйму времени. Мой отец — ангел, мать — демон, а сестра вообще не пойми кто, про себя я её зову эмпатом-сексоголиком, но есть и более туманный термин — луминария.

— Ага, — согласилась Ангела и вышла из-за стола, чтобы налить себе ещё воды. — Ангел и демон — это какая-то разновидность вампиров или…

— Нет, в прямом смысле. Отец из небесного воинства, а мать… С ней всё очень сложно. Но оба с виду обычные люди, только с «двойным дном», как и я, как и любое сверхъестественное существо.

— Хочешь сказать, что все твари из сериала про братьев Винчестеров — реально встречаются в природе?

— Да, но они не твари.

— Ой, прости, я как-то не подумала.

— Не извиняйся, я немного о другом говорил, — он с лёгкой нерешительностью протянул руку через стол и сдавил аккуратные пальчики. Ангела не воспротивилась и даже улыбнулась — добрый знак. — Я имел в виду внешний облик. От рождения до двадцати лет мы живём исключительно в ипостаси своей основной сущности, то есть если ты оборотень — обитаешь в теле волка, если фея — то хрупкое создание с крыльями. Способность принимать человеческий облик приходит вместе со взрослением. Кто-то отказывается от этой возможности, кто-то принимает, как данность и учится жить в ладу с людьми.

— Получается, ты был клыкастым розовощёким мальчуганом?

— Абсолютно верно. У младенцев-вампиров, кстати, клыки прорезаются первыми.

И тут Ангела вскинула голову, словно подобравшись к самой мучительной части.

— У тебя есть дети?

— Нет, я всегда очень осторожен по этой части.

— За сто с лишним лет тебе ни разу не захотелось завести семью?

— О, когда ты познакомишься с моей — поймёшь, почему.

— Всё так ужасно?

— Из демонов получаются отвратительные матери, — угрюмо кивнул Саймон. — Нашим воспитанием в основном занимались дедушка и бабушка.

Он бросил взгляд на часы на микроволновке и покачал головой.

— Ангела, ты извини, мне, правда, пора возвращаться к работе. Спасибо за вкусный обед. Могу я надеяться на…

Она вскочила с места, обошла его со спины и повисла сзади на плечах, прижавшись подбородком к макушке.

— Видимо, у нас всё в порядке? — с облегчением выдохнул он, поглаживая её руки от запястий к локтям.

— У меня в голове не укладывается всё, что ты тут рассказал, но да — между нами полный порядок. Могу представить, как сложно тебе было открыться.

— Вот как? — Семён повернул голову и уставился на неё снизу-вверх. — У тебя тоже есть страшные тайны?

— Скорее масса проблем по части принятия себя, но об этом как-нибудь в другой раз. Можно попросить тебя на прощание показать клыки? А то мне уже чудится, что я их выдумала.

Он с лёгкостью выполнил её просьбу. Ангела чуть вздрогнула при виде ярко-алых глаз, однако не отстранилась, а наоборот, прижалась своим лбом к его и снова стала водить кончиком языка по клыку, будто то был её новый фетиш.

— Ты больно кусаешь? — спросила с придыханием.

— Да, но знаю способ, как снизить дискомфорт до минимума, — медленно проговорил Семён, отчаянно артикулируя, чтобы слова получались внятными и раздельными.

— И какой же? — она коснулась губами вершины клыка у самой десны и медленно повела вниз, будто играясь.

— Если довести тебя до оргазма, а потом укусить, боли почти не будет, — тихо проговорил он и на сей раз поймал её язык, втянул в рот и нежно посасывал, пока она осмысливала ответ.

Она отстранилась, шумно вобрала побольше воздуха и шёпотом спросила:

— Во сколько ты сегодня заканчиваешь?

Семён рассмеялся, убрал излишне крупные зубы вкупе с красными глазами и чмокнул авантюристку в нос.

— Вначале обдумай всё хорошенько. Мне вполне достаточно и обычных человеческих отношений.