Саймон (СИ)

Глава 22

Геля нервничала, пока собиралась. Долго крутилась перед зеркалом, пробуя разные причёски, то соберёт волосы на макушке, то скрутит в пучок, то вновь позволит тяжёлым прядям рассыпаться по плечам. В итоге она закрепила локоны с боков заколками и направилась к шкафу.

Большая часть её гардероба уже давно перекочевала к Семёну, и сейчас все плечики оказались свалены грудой на постели, а Геля с видом страдания на лице копалась в вещах.

— Смею напомнить, что мы собираемся к твоей маме, — выступил вампир с репликой, когда она в сотый раз подбежала к зеркалу с очередным ансамблем из блузки и юбки, прикинула к телу и разочарованно засопела. — Не к любовнику, ради которого ты так прихорашиваешься.

— Было бы что прихорашивать, — она цокнула языком.

— Ангела, иди-ка сюда, — он отложил в сторону телефон, в котором просматривал новостную ленту, и похлопал себя по колену.

Она подошла, понуро опустив голову.

Семён сгрёб её в охапку и усадил на себя сверху. Приласкал губами розовые щёки, добиваясь появления ямочек, потом заглянул в глаза.

— Ты самая красивая девушка, какую я когда-либо встречал, — заявил с уверенностью. — А повидал я, поверь, достаточно. Прекращай цепляться к себе, надевай что-нибудь удобное и поехали. Договорились?

Она кивнула, улыбнулась через силу и с куда более прямой спиной пошла одеваться.

Через сорок минут они уже стояли на пороге квартиры Болговых. Ангела рассеянно накручивала на палец край юбки, Семён лучился добродушием и держал в руке букет белых роз.

Мать Гели показалась из кухни — обычная женщина средних лет, но время оставило на её лице неизгладимый след недовольства.

Седые пряди, тщательно уложенные в строгую причёску, аккуратно обрамляли симпатичное лицо. Глаза — льдисто-серые, холодные, смотрели на мир с нескрываемым осуждением. Тонкие губы сжимались в жёсткую линию — такими сложно улыбаться.

Она вытерла руки белоснежным вафельным полотенцем, сухо обняла дочь и с чуть большим теплом встретила гостя.

— Познакомься, мама, это Семён, мой друг.

— Очень приятно, — чопорно кивнула мама. — Екатерина Ивановна.

Она цепким взглядом окинула наряд парня, подметила тоннели в ушах и пирсинг в носу, неодобрительно покосилась на крепкие руки, украшенные чернилами татуировок и холодно уточнила:

— Вы младше моей дочери?

— На пару лет, — с обаятельной улыбкой, которая будто подсвечивала его лицо изнутри, признал вампир и протянул женщине цветы. — Понятно теперь, в кого Ангела такая красавица.

Он, конечно, преувеличил. Мама симпатии не вызывала, но учтиво поблагодарила за букет и пригласила в гостиную. Женщины отправились на кухню, наводить последние штрихи.

Семён отметил про себя, как Геля съёжилась под материнским взглядом.

Квартира представляла собой типичное жилище одинокой хозяйки — всё чистое, выверенное до мелочей, но лишённое душевного тепла.

Гостиная поражала своей аскетичностью — диван с идеально натянутой накидкой, журнальный столик, заваленный глянцевыми изданиями о здоровом образе жизни, и массивный шкаф с посудой, закрытой стеклом. На стенах — ни одной фотографии, только пейзажи в тяжёлых рамах.

Семён от нечего делать принялся изучать скучную прессу. Всю нужную информацию он выспросил у своей девушки заранее. Мать более тридцати лет работает в школе, занимает должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе, отличается скверным нравом и повышенной любовью к порядку. Других детей в семье нет, как и прочих близких родственников. Екатерина развелась с мужем ещё на заре 90-х и с момента переезда дочери на съёмную квартиру проживала одна.

Семён огляделся по сторонам и почувствовал некую тревогу. Везде царила атмосфера правильности и дисциплины, но не было ни одной детали, которая бы говорила о домашнем уюте или личном комфорте. Казалось, что здесь живёт не человек, а образцовая хозяйка из журнала по домоводству.

Геля, раскрасневшаяся, прибежала в гостиную и принялась расправлять скатерть, затем упорхнула и снова вернулась с блюдами и тарелками. Вместе они быстро всё расставили.

Официальная церемония знакомства прошла в прихожей, поэтому к столу все сели в тягостном молчании.

Угощения выстроились в идеальный порядок, где каждое блюдо словно демонстрировало приверженность хозяйки к здоровому питанию.

В центре возвышался хрустальный салатник с лёгким овощным салатом. Рядом расположилась тарелка с отварной курицей, разделанной на аккуратные порционные кусочки.

Гарнир представлял собой идеально отваренный рис, рассыпчатый и белоснежный. По краям стола выстроились небольшие соусники с диетическими заправками.

Чайный сервиз занял отдельный столик и выглядел угрюмо: фарфоровые чашки с тонкими стенками, молочник с обезжиренным молоком и сахарница, наполненная крошечными кубиками рафинада. Никаких сладостей или десертов — только полезные напитки и лёгкие закуски, призванные не навредить фигуре.

Всё выглядело безупречно, но как-то бездушно, словно хозяйка больше заботилась о калорийности блюд, чем об их вкусе и атмосфере уюта за столом.

Ужин начался вполне мирно. Семён рассказывал о своей человеческой работе, мама кивала, делая вид, что слушает. Потом прозвенел первый звоночек.

Только Ангела потянулась к тарелке с курицей, мать неодобрительно качнула головой и пододвинула к дочери салатник.

— Попробуй, это по новому рецепту с оливковым маслом и семенами кунжута. Семён, — она переключила внимание на гостя, — а как вам удалось в столь молодом возрасте стать заведующим отделением?

Около десяти минут будущий жених в красках описывал своё увлечение медициной и упорство в достижении целей. И вдруг…

— Дочь, ты сегодня много накладываешь себе в тарелку, — заметила мать, поджав губы. — Смотри, раскоровеешь ещё больше, никто замуж не возьмёт.

Геля покраснела, но промолчала. Семён подметил, как напряглись её плечи. Разговор вновь закрутился около работы, мама упорно потрошила свой мысленный опросник, типичный для всех мам. Потом вдруг резко глянула на дочь, та замерла с поднесённой ко рту ложкой, затем медленно опустила её.

— И убери локти со стола! — не удержалась от замечания Екатерина. — Что подумает о тебе наш гость?

Семён демонстративно упёрся локтями в стол.

— Может, что она живой человек? — спросил с плохо сдерживаемой яростью.

— Мам, хватит, пожалуйста, — не выдержала Ангела. — Я в норме.

— В норме? — фыркнула мать. — Да ты посмотри на себя в зеркало! Всё обжорство твоё видно.

Семён, до этого молча наблюдавший за сценой, отложил вилку. Смерил матушку взглядом.

Стройная, если не сказать худощавая фигура, вероятно, и послужила причиной её одержимости весом дочери. Одежда под стать любому учителю — скучный костюм карамельного цвета.

Руки, ухоженные, с идеальным маникюром, двигались резко и точно, словно каждый жест был отрепетирован заранее. В её внешности не было ни намёка на мягкость или теплоту — только дисциплина и контроль, которые она пыталась навязать окружающим.

— Простите, но я не могу это больше слушать, — произнёс он твёрдо. — Ангела — прекрасная девушка. И её вес абсолютно вас не касается.

Мать резко подняла голову.

— Молодой человек, не вам судить! Я о её будущем забочусь! Если татуированный разгильдяй в рваных джинсах — это её потолок на данном этапе, то вполне логично предположить, что нужно начать меняться и привлекать внимание более зрелых и опытных мужчин.

— Мама! Что ты такое говоришь?

— Могли бы сразу сказать, что не пришёлся ко двору, — Семён встал из-за стола, — вместо того чтобы третировать дочь замечаниями, опуская её самооценку ниже плинтуса. Чем она вам не угодила? Тем, что слишком не похожа на вас? И хорошо, что не похожа. Она лучше и много прекраснее вас.

Геля замерла, не веря своим ушам. Никто и никогда не защищал её так открыто перед матерью.

— Сёма… — прошептала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.

— Я просто говорю правду, — пожал он плечами. — Извините, если задел. Но такое отношение к близким — это неправильно.

Мать молчала, впервые за долгое время не находясь с ответом. А Семён, взяв Гелю за руку, тихо добавил:

— Поужинаем лучше дома, чем-нибудь повкуснее риса с помидорами.

Игнат провёл Ксюшу в палату. Король ночи безмятежно спал, но стоило двери лишь слегка скрипнуть, он открыл глаза и обратил взгляд на лица визитёров. По измождённому лицу скользнула тень улыбки.

— Ты всё-таки решился, — одобрительно воскликнул он и поманил внучку пальцами с желтоватыми ногтями неподобающей для мужчины длины. — Иди ко мне, дитя, обними деда.

Ксенька застопорилась. Игнат положил руку ей на плечо, словно обещая защиту.

— Здравствуйте, — она несмело шагнула вперёд и опустилась на стул рядом с изголовьем. — Как ваше самочувствие?

— Бывало и лучше, Оксана. И давай договоримся не «выкать», мы как-никак одна семья. Зови меня просто Драг или деда.

Она улыбнулась:

— Деда сойдёт. Ты решил помириться с папой?

Игнат устроился на стуле по другую сторону кровати.

— Мы и не ссорились, моя девочка, просто твоему папе требовалось найти свой собственный путь, а я не препятствовал. А каков твой путь, дитя?

Самоуничтожение, хотелось ответить главврачу, но он усилием воли заставил себя молчать.

— Не знаю, — сказала Ксюша с безразличием. — Сомневаюсь, что у меня есть какой-то особенный путь.

— Конечно, он есть, просто ты ещё не нашла его.

— Может и так, — снова согласилась она. — Тебе виднее, деда. Папа рассказывал, что тебе больше тысячи лет — наверное, ты прожил очень длинную жизнь.

— И бестолковую, — горестно вздохнул Драгомир. — Всё хотел урвать побольше власти, добиться чего-то, а в итоге оказался здесь. Ты рассказал ей, что я хочу сделать? — он обратился к сыну.

— В общих чертах.

— Великая сила означает великую ответственность, дитя.

Ксюша неожиданно рассмеялась.

— «With great power there must also come — great responsibility!» [ «С большой силой должна приходить и большая ответственность!»]. Я тоже смотрела «Человека-паука», деда.

Он поддержал её веселье, затем протянул морщинистую руку, чтобы она вложила в неё свою.

— Вот и почувствуй себя властительницей, только не забывай, кто ты есть на самом деле.

С этими словами Король ночи прикрыл глаза, и воздух в палате заискрился от невидимого напряжения. Сияющая аура окутала его фигуру, словно древнее заклинание начало своё действие.

Тонкие нити призрачного света потянулись от его рук к хрупкой внучке. Её тело будто окутало серебристое сияние, которое пульсировало в такт биению сердца.

Юное лицо девушки начало преображаться. Тревога в глазах сменилась спокойной уверенностью. Кожа засияла внутренним светом, становясь ещё более безупречной. Черты лица приобрели благородную утончённость, а осанка — царственное достоинство.

Волосы, казалось, налились новым блеском. С каждым мгновением она становилась всё прекраснее, словно сама сущность вампира передавала ей свою древнюю мудрость и силу.

Воздух наполнился запахом прелой листвы и свежескошенной травы. Тени в комнате затанцевали в причудливом ритме, подчиняясь магии момента. Кристаллические звуки, похожие на звон далёких колоколов, наполнили пространство.

Когда последний луч энергии перетёк в её тело, Ксения открыла глаза. В них больше не было прежней неуверенности — только сила тысячелетий и жажда власти. Теперь она была готова покорять не только сердца, но целые народы, и нести в мир мудрость своего рода.

Король ночи открыл глаза, в них читалось удовлетворение от свершившегося ритуала. Его миссия была выполнена — наследие продолжено.

Ксюша в изумлении поднялась на ноги, вытянула перед собой руки, словно любуясь ими впервые.

— Это всё теперь моё?

Игнат вздрогнул. Даже голос у неё переменился, стал твёрдым, властным, нет и следа той застенчивости, что сопровождала её раньше. И во взгляде ощущалась такая мощь, что ему захотелось гордо выпятить грудь и ударить по ней кулаком со словами: «Это моя дочь!»

Драгомир кивнул в ответ на её вопрос.

— Вау! — только и выговорила Ксенька, потом глянула на отца и резко повела ладонью, будто некий телекинезист-шарлатан, утверждающий, что может заряжать воду на успех через экран телевизора.

Вот только от этого пасса рукой всё внутри Игната всколыхнулось, он не смог противиться вящему желанию встать и поднялся на ноги.

Дочка подпрыгнула на месте и захлопала с ладоши, совсем как несмышлёныш ясельного возраста.

— Получилось, деда, получилось! Я велела папе встать, и он встал! — позабыв обо всём на свете, она бросилась в объятия к Королю ночи и звонко поцеловала сухопарую щёку.

— Не злоупотребляй, Оксана, — с вымученной улыбкой напутствовал дедушка. — Помни мои слова: «Большая сила порождает большую ответственность». И ступай с миром, дитя. Мне нужно передохнуть.

Ксенька крутанулась на месте волчком, послала отцу воздушный поцелуй и вприпрыжку помчалась к двери. Игнат только и мог, что моргать да беззвучно открывать рот. Перемены в дочери, её поведении и мировосприятии сразили наповал.

— Отец…

— Теперь посмотрим, как Всеволод удержит трон, — буркнул себе под нос Драгомир и устало прикрыл глаза. — Сын мой, распорядись, чтобы прах мой развеяли в водах Ангары. Я хоть родом и не из этих мест, а за последние века прикипел сердцем к сибирской земле.

— Да, я всё сделаю.

— Вот и славно, мой дорогой. А теперь дай старику отдохнуть.

Главврач неохотно направился к выходу, в дверях обернулся, почувствовав спиной пристальный взгляд.

— Ты самый достойный мужчина из всех моих сыновей, Игнат, — молвил на прощание Король ночи. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, отец.

Он так и не понял, сказал ли это вслух или только подумал.

К обеду Драгомир Чернокровный скончался, и весь вампирский мир погрузился в траур.

В недрах подземной клиники бес по имени Скверник вынашивал свои зловещие планы. Уродливый пузан с кривыми рогами шнырял по больничным коридорам, подслушивал чужие разговоры, наблюдал за персоналом и обо всём докладывал своей госпоже. После того как он предательски ранил доктора Саймона, его жадный взгляд остановился на хирурге Кире.

«О, великая властительница Дана!» — мысленно воззвал Скверник, склонив рогатую голову. «Ваш покорный слуга подготовил для вас дивный сюрприз. Хирург Кира скоро познает всю глубину моего коварства».

«Продолжай, мой верный Скверник», — раздался в его сознании холодный голос демонессы. Её присутствие окутывало его, словно ледяная мантия. «Я жажду подробностей».

Скверник знал каждый закоулок этого подземного лабиринта. Он долго наблюдал за Кирой, изучал её привычки, слабые места и распорядок дня. В его коварном мозгу созрел план, достойный самого искусного отравителя.

«О, ваше злодейшество!» — продолжал Скверник. «Я наделил хирургические инструменты тёмной силой. Теперь они жаждут крови своей хозяйки. А в самой глубине клиники я подготовил древний алтарь для особого ритуала».

«Интересно…» — протянула Дана. «И что же ты планируешь?»

«О, великая!» — в голосе беса послышалось самодовольство. «Ритуал не только уничтожит Киру, но и навлечёт проклятие на всю клинику. Никто не избежит вашей мести».

Он подробно изложил свой злодейский умысел и получил заслуженную похвалу.

«Превосходно, мой маленький рогатый друг», — усмехнулась в его сознании Дана. «Ты не разочаровал меня. Продолжай в том же духе. Когда всё будет готово?»

«Уже скоро, властительница!» — заверил Скверник. «Осталось лишь дождаться подходящего момента. Кира сама придёт в мои сети, как бабочка в паутину».

Его козни были настолько изощрёнными, что даже самый опытный целитель не смог бы предугадать все последствия. Скверник хихикал в темноте, предвкушая момент, когда его план воплотится в реальность, а клиника погрузится в хаос и тьму.

«Не подведи меня, Скверник», — прозвучало в его мозгу последнее напутствие Даны. «И помни: успех этого предприятия важен для наших дальнейших планов».

«Да, моя повелительница!» — мысленно поклонился бес. «Всё будет исполнено в лучшем виде».

И он продолжил свои приготовления, ощущая на себе пристальный взгляд своей демонической хозяйки.

Кира вошла в перевязочную и сразу же увидела их — два бывших сиамских близнеца лежали рядом, каждый на своём отдельном столе, тела обоих были плотно забинтованы.

— Доброе утро, Горыныч, — произнесла Кира бодро. — Как самочувствие?

— Доктор, — прохрипел тот, что всегда был пессимистом, — нельзя ли поменять нас местами? Санитары здесь совсем бестолковые, мы просили положить нас так, чтобы мы могли касаться друг друга, а эти увальни нарочно приткнули нас совсем иначе!

— А мне нравится быть вдали от тебя, — неосмотрительно ляпнул второй близнец. — Теперь ты даже не знаешь, о чём я думаю, и нам нужно общаться вслух.

— После перевязки я попрошу поменять вас местами, — решила пойти на компромисс хирург. — Ну что, готовы взглянуть на себя без бинтов?

— Начните со Змея, — сказал тот, что вечно ныл и жаловался.

— Это почему это я Змей?

— Ну мы же не можем теперь оба быть Горынычами, — резонно возразил пессимист.

— Допускаю, что это будет вызывать путаницу, — согласился близнец. — Но Горынычем должен быть я.

— Аргументируй!

— Я более общительный и все привыкли беседовать со мной, — он поднял вверх указательный палец, — а ты брюзга, значит, тебе и быть Змеем.

Слушая их несмолкаемые препирательства, Кира ловко сняла повязки с «общительного» и с интересом пригляделась к обезображенной части туловища.

Швы, хоть и выглядели грубовато, были наложены профессионально — ровные, плотные. Кожа вокруг них постепенно приобретала здоровый розоватый оттенок, свидетельствуя о хорошем заживлении.

Её взгляд скользил по контурам разделенного тела. Там, где раньше проходила линия слияния, теперь виднелась широкая полоса новой кожи. В некоторых местах она была чуть припухшей, но без признаков воспаления. Маленькие зачатки конечностей, словно нежные ростки, пробивались сквозь старую ткань, стремясь к жизни.

Пальцами она осторожно ощупала швы, проверяя их прочность. Машинально отметила, как равномерно распределяется нагрузка на мышцы, как правильно срастаются ткани. В местах, где раньше была единая плоть, теперь формировались отдельные, самостоятельные участки тела.

— Впечатляет, — негромко произнесла она, не отрывая взгляда от своего исследования. — Регенерация идёт лучше, чем я ожидала.

Её глаза заметили едва заметные следы кровоподтёков, но они были незначительными и не вызывали беспокойства. Мышцы в местах разделения постепенно обретали тонус, а кожа становилась всё более эластичной.

— Смотрите-ка, доктор, — оживился оптимист, — а ведь я говорил, что всё будет хорошо!

Кира улыбнулась, продолжая осмотр. Её профессиональный взгляд подмечал мельчайшие детали: от едва заметных сосудиков, пульсирующих под кожей, до текстуры формирующейся ткани. Всё говорило о том, что операция прошла успешно, а процесс восстановления идёт правильным путём.

— Да, — наконец произнесла она, удовлетворённо кивая. — Ты прав. Восстановление идёт отлично. Эти маленькие конечности растут именно так, как нужно.

— Эти отростки… — забеспокоился тот, кто дожидался своей очереди. — Они появились только вчера. Мы испугались, но решили повременить до вашего осмотра. Всё ли с ними в порядке?

Второй, всегда жизнерадостный, попытался разрядить обстановку:

— Да ладно тебе, братишка! Смотри, какие милые отросточки! Прямо как у новорождённого! Может, у нас теперь будет второй шанс на полноценную жизнь?

Скверная половина Горыныча не унималась:

— А вдруг они вырастут кривыми? Или не такими, как надо? Что тогда?

Жизнерадостный хлопнул здоровой рукой по столу, словно передавая этот ободряющий жест брату:

— Да ты как всегда! Вечно найдёшь повод поныть! Смотри, доктор улыбается — значит, всё идёт как надо!

Кира подтвердила:

— Ты абсолютно прав. При правильном уходе и терапии они достигнут необходимых пропорций. Это чудо регенерации, а нам остаётся помочь им развиться правильно. Пропишу вам обоим примочки из полночной эссенции, они должны ускорить рост.

И хотя тревога всё ещё читалась в глазах пессимиста, слова брата и уверенность доктора понемногу возвращали ему надежду.

— Да, и ещё, — Кира вдруг посерьёзнела и строго сказала, — никаких превращений, пока обе конечности не отрастут до нужных размеров. Назначу вам успокаивающий сбор трижды в день.

Горыныч и Змей горестно вздохнули, но спорить не решились.