Русская Америка. Сухой закон 2

Глава 10 Аппетит приходит во время еды

В Дельконико играла живая, приятная музыка. Руки пианиста порхали по клавишам, извлекая из дорогого инструмента лёгкую, нежную мелодию. Я посмотрел на часы. Дэвид Сарнофф, или, на русский лад Давид Сарнов опаздывал.

Ненавязчиво оглядывая соседние столики, я встретился глазами с миловидной девушкой. Ярко накрашенные губки, короткие светлые волосы, уложенные лаком в «волну», открытое платье на тонких бретельках. Даже свободно спадающее, оно не могло скрыть приятные формы красавицы.

Девушка почувствовала мой остановившийся взгляд и обернулась на меня. А затем задорно склонила голову набок и подняла бровь. Я отсалютовал ей бокалом и улыбнулся в ответ. Сейчас я тут не за этим. Сначала — дело…

Через зал, освещённый дорогими хрустальными люстрами, свисающими с потолка, прошёл молодой джентльмен лет тридцати. Округлое лицо, широкий нос и губы. Умные и стреляющие по сторонам глаза. Небольшая залысина уже в этом возрасте. Представительный добротный коричневый костюм с галстуком цвета морской волны.

— Давид! — поднял я руку, и он обернулся ко мне.

Сарнов обогнул несколько столиков, за которыми сидели щебечущие парочки, и приблизился к нашему. Я встал и протянул руку:

— Алексей Соколов. Это я звонил вам.

— Давид Сарнов, — решительно пожал он мою ладонь и тут же спросил, — Как вы меня узнали?

— Трудно не запомнить фото того человека, который три дня держал связь по радио со спасателями тех, кто выжил после трагедии на Титаникае! — ответил я ему комплиментом.

Давид не смутился, а просто отодвинул стул, присев напротив и глядя на меня с некоторым вызовом. Живой, умный, он стал легендой после того, как принял семь лет назад радиотелеграмму, что Титаник затонул и потом трое суток помогал спасателям. После этого карьера телеграфиста пошла в гору, а он очень быстро полетел по должностям. И уже давно на столе владельцев «Радио Корпорейшн» лежал его проект о массовом радиоприёмнике. Но Первая Мировая внесла свои коррективы, и приоритет был отдан другим проектам. Насколько я помню, у меня совсем немного времени до того, как он всё-таки докажет перспективу частного радиовещания. А затем запустятся первые развлекательные частоты. Давид станет одним из самых преуспевающих бизнесменов Америки. Надо ковать железо, пока горячо.

— Благодарю вас за лестную оценку, но любой на моём месте поступил бы также, — дежурной отговоркой парировал Сарнов и улыбнулся.

— Давайте закажем что-нибудь и уже потом побеседуем о делах, — предложил я.

Это только американцы сразу рвут с места в карьер. И этим же многих раздражают. В этом времени ещё не наступили на моей Родине 90-ые, и не наплодились суперэффективные менеджеры в каждом учреждении или фирме, которые тоже в американском стиле будут гнуть пальцы. Большая часть из них потом под шумок свалит за границу с награбленным.

Тем более, скоро Дельконико, символ гастрономического небосвода Нью-Йорка десятых годов, закроется после вступления в силу Сухого закона. Как он поднялся за счёт дорогого и эксклюзивного алкоголя, так и прекратит своё существование, когда даже имеющие деньги начнут пить виски, и часто совершенно не дорогой.

Еда тут тоже была весьма недешёвой. Но с редким вкусным вином те, кто мог себе это позволить, сюда приходили часто. А потом… Ну какой стейк под односолодовый виски полупаленого происхождения. Или рыба под виноватый шёпот официанта: «простите, но белого вина сегодня нет». Потому что громко говорить нельзя, а то вдруг за соседним столиком уселся «тайный покупатель» из числа блюстителей Сухого закона. Мы же ходим в рестораны не только из-за еды, но и из-за цельного образа: сочетания блюд, атмосферы и прочего.

Сарнов согласился, и мы приступили к серьёзному разговору только через сорок минут, когда с первыми блюдами было покончено.

— Вы предлагаете открыть производство радиоприёмников уже в этом году? — удивлённо спросил Давид.

— Именно так. И я думаю, стоит организовать для этого большую рекламную огласку.

— Отобьются ли эти вложения… — поморщился собеседник.

— Когда мы начнём давать рекламу по радио — да, и довольно скоро, — подмигнул ему я.

— Реклама на радио? — изумился он.

— Конечно. Реклама, музыка. Я думаю, в компании, где вы работаете, этого пока не понимают. Нужно успеть сделать это быстрее. Моя задача — найти деньги на сборочную линию, первые партии. Ваша — утрясти всё с компанией. Пока у них нет эксклюзивного права. Если они хотят получить с этого что-то, то пусть вкладываются. Но я настаиваю на том, чтобы компания не имела «пятьдесят плюс один процент».

— Почему? — откинулся на спинку стула Давид.

Оно и понятно, свои деньги Сарнов получит. Вопрос только в сумме. А в компании Давид уже работает не первый год, так что там ему всё известно и привычно.

— Потому что вы и сами понимаете, что это заинтересует многих. А дальнейшие разработки привлекут внимание военных. Мне ли вам рассказывать о том, что рано или поздно в конгрессе приберут к рукам большую часть всего этого? Или будут оказывать значительное влияние.

Сарнов нахмурился, а я продолжил «грузить» его:

— Если это случится, то получится ситуация, когда государство разными способами заберёт часть акций. Но компания будет иметь долю, и мы тоже будем влиять на дальнейшее развитие. И, как минимум, будем иметь доступ к эфиру. Реклама и развлекательные передачи принесут деньги. Затем можно открыть новые волны… Зарабатывать на них.

На лице Давида появилась задумчивость. Но он всё ещё молчал, поэтому я, не делая большой паузы, мягко сказал:

— Либо кто-то сконструирует «похожую» модель, выпустит на рынок, и соберёт все сливки. Вы же не один задумываетесь о подобном проекте.

Сарнов бросил на меня тревожный взгляд. Конечно, он думал об этом. И я только что намекнул, что начну подобное дело без него. А потом возможны и споры в суде. Ведь можно оформить патент сразу на ряд программ по радио, «застолбив» самое вкусное. Хотя, глядя на него, я уже предугадывал ответ. Ведь это была его «идея-фикс»!

— Что ж. Мне нужно подумать, прежде чем дать окончательный ответ, — помрачнел Сарнов.

— Какие-то проблемы? — участливо поинтересовался я, понизив голос.

— Да… — махнул рукой Давид, — Скорее проблемы среди директоров компании. С определённого рода людьми…

— Гангстеры? — усмехнулся я.

— Можно и так сказать. Дело в том, что вы не первый, кто предлагает подобную идею. Правда, не в таком интересном варианте — с рекламой, развлекательными передачами и прочим. И компания может потребовать патент, как внутреннюю разработку, которая вышла в то время, пока я пользовался её мощностями для экспериментов. Тогда мне придётся доказывать всё в суде. А у компании, сами понимаете, руки длиннее. И пока директор боится возразить этим людям, мне он будет давать отказ.

Я кивнул задумавшись. А затем произнёс:

— Расскажите поподробнее, может, я смогу помочь…

Для себя я решил, что нужно оценить риски. Ведь иметь в своих руках часть «рупора» в виде доли будущего американского радио, это гигантские деньги и… влияние. За такое стоит побороться!

На следующий день. Суббота.

Атлантик-Сити встретил меня мириадами огней на набережной. Гордость штата Нью-Джерси, город, построенный на острове и имеющий красивые песчаные пляжи и виды на океан, ему свыше было предначертано стать курортом.

Но его настоящий, подпольный хозяин пошёл намного дальше. В Атлантик-Сити было больше пятидесяти дорогущих бутиков и масса точек для азартных игр. Город жил во многом за счёт того, что сюда круглый год ехали толстосумы оставлять гигантские состояния в покер и американскую рулетку. Американцы добавили в свой вариант двойное «зеро», из-за чего вероятность для крупье быть в плюсе и принести игорному дому барыш, повысилась на чуть больше чем пять процентов.

Летом тут почти каждый день проходили конкурсы и прочие забавы на пляже и знаменитой деревянной набережной. Шествия русалок и морского царя, фестивали зелёного пива и регаты на яхтах.

А ночью начиналась ещё более раскованная жизнь. Открывались клубы, в которых выступали танцовщицы. Атлантик-Сити был рекордсменом по количеству выступлений в стиле эротического бурлеска. Дамочки в костюмах, которые не прикрывали почти ничего, танцевали на сцене то по изменённым греческим сюжетам, то по ещё каким-нибудь. А толпа вокруг хлопала в ладоши и сорила деньгами. Пока что никто не запихивал купюры за край нижнего белья. Но ювелирные украшения нескончаемым потоком текли в гримёрки, прокладывая путь к сердцам танцовщиц на одну ночь.

И всё это под свинг — агрессивный джаз, под который здесь танцевали чаще всего. Во всех штатах его порицали, как неприличную музыку. Но Атлантик-Сити был особым местом, где даже сенаторы веселились под градусом, двигаясь в унисон этим композициям.

Дальше, когда городской пляж кончался, начинались причалы и доки. Гигантская длинная полоса хаотичных застроек с одной стороны. Океан — с другой. В складах у моря хранилась всевозможная контрабанда. А сейчас их набивали дорогим алкоголем.

Здесь грабили только того, на кого укажет Енох «Наки» Джонсон. Ведь в городе ему башляли все. «Хочешь спокойствия — плати Наки!». И он умудрялся поддерживать достаточно неплохой порядок во всём этом бедламе. Тут можно было ходить с бумажником, полным наличности даже вечером. Если ты вёл себя в казино прилично и не затеял драку, кутил, веселился и не доставлял проблем — с тобой будет всё хорошо. А если нет…

Машина остановилась около входа. Я вышел наружу, швейцар открыл мне дверь. Я оставил пальто в гардеробе и двинулся в сторону зала. Толкнул дверь… И музыка сразу стала громче. В глаза ударил яркий свет. В них зарябило от количества блестящих платьев на девушках, которые кружились на танцевальной площадке со своими кавалерами. На сцене надрывался оркестр. Перед ним напомаженный певец чистым тенором выводил скабрёзный куплет. Звон вилок и ножей. Хлопки открываемых бутылок с дорогим шампанским… Я попал в «Ритц» — главный отель и резиденцию Наки Джонсона.

— Обалдеть! — протянул Мишка, идущий следом за мною.

Синицын не сказал ничего. Лишь оглядел зал и усмехнулся в усы. Ну да. Русское офицерство иногда гуляло и покруче, чем все эти напомаженные франты.

К нам тут же подошла девушка с чёрными локонами в костюме на мужской лад. Подняла шляпу, высокую, как у фокусника, и приятным голосом произнесла:

— Чем могу вам помочь, джентльмены?

— У нас заказан столик, и нас ждут…

— Как вас зовут? — мило улыбнулась девица. В её руках буквально из ниоткуда материализовался список гостей.

— Соколов. Алексей Соколов.

Лицо девушки еле заметно посерьёзнело на секунду. Но она тут же ответила:

— Прошу за мной, джентльмены!

И мы двинулись в обход дрыгающихся пар. Я смотрел вокруг и запоминал. Одно дело — знать, читать об этом. Другое — видеть воочию. Здесь, в Атлантик-Сити Енох Джонсон построил почти то, что я хотел сделать в Нью-Йорке в своих клубах. Только я собираюсь создать качественную сеть клубов, а его «Ритц» становился после двенадцати просто дорогим кабаре с легкодоступными, за деньги, разумеется, девочками. Но в плане музыки и формата отдыха до того, как благообразные дамы покинут это заведение — это было то, что нужно. А с моими нововведениями из будущего такое точно «выстрелит».

— Ваш столик! Мистер Соколов, вас ждут в верхнем люксе!

— Благодарю, вы не проводите меня? Мы тут впервые.

— Конечно, — белозубо улыбнулась девушка, — Вы гости мистера Джонсона. О ваших спутниках позаботятся.

Я обернулся к своим товарищам и наклонился к столу, понижая голос:

— Можете отдыхать — как вам вздумается. Только одно условие — мозги должны работать. Не напивайся, Миш! Мало ли что…

— А чего только я? — возмутился друг, а Синицын тихо рассмеялся с этой реплики.

Я сделал «страшные» глаза на него, а потом добавил:

— Смотри, Дина узнает, оторвёт…

И пошёл вслед за девушкой под откровенный гогот Капитана и возмущённые возгласы Рощупкина. Когда я поднимался по лестнице, прежде чем зал скрылся за углом стены, увидел, как к столику подскочил официант и направились три стройные дамочки, одетые броско и ярко.

Но обманываться не стоило. «Наки» всегда гостеприимен ко всем и прекрасный дипломат. Сейчас он кормит и поит тебя, а через минуту, если ему что-то не понравится…

Девушка распахнула дверь в большой просторный люкс. Хотя это можно было назвать, пожалуй, мини-пентхаусом внутри отеля. Судя по разбегающимся от центрального помещения коридорам и боковым дверям, здесь было комнат шесть-семь, не меньше. Главный зал вмещал в себя с десяток кресел и диванов, бильярдный стол, массу мелких столиков с табакерками, внушительных размеров граммофон, рояль и даже небольшое возвышение-подиум для вип-выступлений. Богатые часто приглашали на свои вечеринки певцов и комиков.

Дорогая мебель, лепнина, хрустальные люстры и много подсвечников, сейчас пока ненужных. Но я подозревал, что зажигают свечи по определённым случаям. Слухи про вечеринки в 'Ритце'ходили самые разные…

Около бильярда стоял Арнольд Ротштейн. Как только я вошёл, он тут же вскинул руку и расплылся в иезуитской улыбке:

— А-а-алекс! Вот и вы! Мы ждали вас, проходите. Не желаете ли сыграть?

— Мы же ещё не закончили, Арнольд, — возмутился полноватый мужчина. Глядя на него и его несколько несуразный невзрачный костюм, было непонятно — как он оказался в этой компании.

— Вакси, мы всё равно начнём ещё одну партию! Знакомьтесь, Алекс, это Вакси Гордон. Занимается нашими «северными» соседями.

Точно… Один из подручных Ротштейна. О нём известно не так много, но поначалу основным контрабандистом канадского виски был именно он, а затем рулил для Ротштейна его делами на восточном побережье.

— Приятно познакомиться, мистер Гордон, — дежурно улыбнулся я и пожал протянутую руку.

Вакси посмотрел на меня с прищуром и что-то пробормотал себе под нос. Либо он всегда такой, либо я ему сразу не понравился…

— Но где мои манеры? — развёл руками Арнольд и обернулся к компании, которая собралась в комнате, — Прошу любить и жаловать, Чарли Лучано, Джордж Ремус, Бен Донован и, конечно же, наш дражайший и гостеприимный друг, про которого можно говорить долго, Енох «Наки» Джонсон!

Около большого панорамного окна, из которого просматривался весь зал клуба, стоял мужчина среднего роста, с залысинами, в круглых дорогих очках. На нём был стильный смокинг, в петлице на груди — цветок. Атрибут, который Наки носил всегда.

— Добрый вечер, мистер Джонсон! Благодарю за гостеприимство! — произнёс я и пожал протянутую ладонь. На запястье Еноха блеснули дорогие золотые часы.

— Просто Наки! Не надо этого официоза. Надеюсь, вам и вашим товарищам понравился «Ритц»?

— Да, это грандиозно, — немного слукавил я.

— Вы мой гость. Платить за номера не нужно. Чего бы вам хотелось? Девочек, выпивки? Только скажите, — улыбнулся на все тридцать два Наки.

Про его радушие во время переговоров ходили легенды. Очень умелый дипломат, он так далеко запустил свои щупальца, что все остальные крупные гангстеры предпочитали не переходить Наки дорогу. В его «Ритце» отдыхали и будущий президент Америки, и генеральные прокуроры Штатов, и прочие важные шишки двадцатых годов. Он сосредоточил всё в своих руках и голове. Без Наки в Сухой закон львиная доля всего пойла в Америке просто не добралась бы до адресатов.

Если представить себе золотую реку, то Енох был дамбой на её пути. Разрушишь дамбу — потеряешь контроль и нормальный прибыток. Параллельно Джонсон активно развивал город и следил в нём за порядком, строил массу социальных объектов и даже в будущем заложит самый крупный выставочный центр в стране, где будут собираться различные конференции, выставки, дебаты. И проводиться выступления артистов.

В двадцатые годы он получал лично в свой карман по разным оценкам от полумиллиона в месяц. А в «хлебные» годы даже за неделю. И это минимум, и только от незаконных точек. Игровые, бары и бордели. А были ещё гигантские откаты на строительстве дорог и контрабанде.

— Благодарю вас!

Я также пожал руки Чарли и Ремусу.

— Часто видимся, мистер Соколов… — как мне показалось, с некоторой ревностью произнёс Лучано, смерив меня тёмными глазами, — Быстро растёте!

— Расчёт и везение… Только и всего, — пожал я плечами.

А вот последний присутствующий даже не обратил на меня внимания, вклинившись в разговор:

— Ты не ответил на мой вопрос, Нак! — резко бросил он.

Ремус с удивлением посмотрел на заносчивого гангстера. Лучано нахмурился. И весь подобрался, словно для прыжка. А Ротштейн лишь разочарованно покачал головой, нанося удар по шару.

— Что я должен сказать тебе, Бен? У меня есть конкретное число покупателей. И я не выхожу за его рамки. Новые люди приходят только по рекомендации моих партнёров. И у тебя их нет. Много посвящённых людей — много проблем. Ты можешь купить алкоголь у кого угодно, кто берёт его у меня. Например, у Арнольда…

— Да? И насколько он подорожает после этого? На сорок? На пятьдесят процентов? Его ещё надо довезти до Мичигана, — распалялся мужик.

— Ну, так купи у канадцев. Боже, Донован, у тебя под боком канадская граница, зачем тебе я? — засмеялся Наки, а затем обратился ко мне, — Простите нас, Алекс, Бен не понимает слова «нет».

— Я не понимаю? У меня испоганились отношения с канадской полицией. И ты это знаешь! На меня и моих парней будет охотиться вся гвардия! — психанул Донован.

— В нашем деле без риска никак, Бен, ты же знаешь! — развёл руками Енох, — Купи у Джонни Торрио. Там сейчас заправляет поставками какой-то молодой паренёк. Не помню, как его зовут. Вроде Аль… Аль-Капоне. Как-то так…

— Я не хочу ничего покупать у макаронников!

— Эй, придержи язык за зубами, дубина. Не то я тебе его укорочу! — тут же взвился Лучано.

— И что ты сделаешь⁈ — тут же повернулся к нему Донован.

— Спокойно! Чарли, присядь, прошу тебя, — мягко произнёс Ротштейн.

Но в голосе его вибрировали такие нотки, что Лучано, скрипнув зубами, нехотя отошёл в сторону и налил себе виски. Садиться он не стал.

— Послушай меня, Бен, — вдруг жёстко заговорил Енох.

Глаза его сузились. Очки блеснули, когда он снял их и начал протирать платком. Наки сделал паузу и продолжил:

— Послушай меня внимательно. Такое поведение здесь неприемлемо. Тебе тут не рады. Ешь, пей, веселись до завтра в «Ритце». Но не нарывайся. А завтра я хочу, чтобы ты убрался из моего города и забыл сюда дорогу. Ты меня понял? — последние слова были сказаны так, что ни у кого не оставалось сомнений в том, что нарушение станет поводом к войне.

— Наки!

— Тебе нечего делать на восточном побережье…

О как! Фактически это был намёк всем присутствующим, что работа с Донованом, это как прикосновение к заражённому. И его все поняли.

— Ты ещё пожалеешь об этом, Нак! — злобно прошипел Бен. Затем он резко повернулся и пошёл к выходу, с грохотом поставив гранёный стакан на рояль.

Как только дверь захлопнулась, Енох сразу переключился на меня. На лице его мгновенно возникла былая улыбка.

— Прошу простить моего гостя. Его занесло. Он не умеет вести бизнес и не понимает, что «продавец выбирает клиента»!

Тонкий намёк на то, чтобы в будущем я не совершал подобных ошибок. Что ж, из всех присутствующих наиболее полезным мне был именно он. Давать Лучано подняться нельзя. И я в будущем постараюсь этого не допустить, иначе на теневом небосводе страны мне ничего не светит. Ротштейн — союзник до тех пор, пока ему это выгодно. А Джонсон был фигурой неординарной, умудряющейся лавировать так, что он был на виду. На виду газет и репортёров. Он имел политические невидимые рычаги.

— Всё в порядке. Наверное, Бен просто перебрал, — усмехнулся я.

— Ха! Может, и так! — засмеялся Енох, — Ну что же, джентльмены, мы удалимся ненадолго. Не скучайте без нас.

И он громко позвонил в колокольчик, который стоял до этого на столике.

Двери отворились, и внутри появился помощник.

— Рони! Позови девушек. А то нашим гостям скучно.

— Сию минуту, сэр!

Когда мы покидали комнату, прихватив с собою бутылку дорогущего виски, в зал уже залетала стайка щебечущих девиц. Из одежды на них были только юбки из непонятных лент, украшенных стеклянными камушками, а грудь еле прикрывали многочисленные бусы.

Мы прошли в соседний кабинет, и Енох закрыл дверь. Махнул мне рукой на глубокое кресло, а сам подошёл к бару:

— Присаживайтесь, мистер Соколов. Если что, есть ещё шампанское, бурбон, вино, что хотите. У меня всё найдётся.

— Пожалуй, всё-таки виски. Надо дегустировать то, чем торгуешь, — изрёк я, опускаясь в кресло.

— Вот так с места в карьер? Вы уже уверены в сделке? Мне нравится, — лукаво засмеялся Джонсон.

Он достал пару гранёных стаканов и плеснул темно-золотой напиток в стекло.

— Арнольд поручился за вас. Это уже серьёзное заявление. А ещё означает то, что скряга не упустит своего. Дайте догадаюсь, десять процентов? — плюхнулся в кресло за большим письменным столом Наки.

— Вы хорошо его знаете, — кивнул я и отпил виски.

— Партнёров надо изучать постоянно…

— Не доверяете ему? — полюбопытствовал я.

— Это бизнес. Любая ошибка — и от тебя отвернутся. А любая удача, и все сразу хотят с тобой вести дела. У победы много отцов, мистер Соколов, — глубокомысленно изрёк Енох, — И вы хотите быть победителем в этой истории с моими портами в Атлантик-Сити. Как и все остальные…

— Не соглашусь, — покачал я головой, — Победитель всегда на виду. Я в этом деле хочу быть выгодоприобретателем. И желательно, в тени.

— Ха! Прекрасно-прекрасно! Арнольд говорил мне, что вы неглупый молодой человек, — улыбнулся Енох, — И сколько вы хотите?

— Для начала сорок грузовиков по сорок ящиков виски за рейс. Четырьмя колоннами. Чтобы не дразнить полицейских. Иначе слишком странно. Я ведь вожу мебель, мистер Джонсон.

— Да, сорок грузовиков с диванами, это необычно! — ухмыльнулся Наки, — Тысяча шестьсот ящиков, это серьёзно. Вы потянете такие суммы?

— Если бы я был в этом не уверен, то не стал бы озвучивать это число.

— Тридцать баксов за ящик.

— Двадцать.

— Вы получите за каждый после продажи сорок пять — пятьдесят. Вам этого мало? Даже с учётом процента Ротштейна, это внушительные суммы.

— Двадцать три только потому, что я плачу ему за эти сделки.

— Тридцать восемь.

— Двадцать пять.

— По рукам!

Я был готов к этому. И понимал, что где-то на этой сумме мы и сойдёмся. После одного полного рейса, выплаты Ротштейну, зарплат водителям и охране, ремонта, заправки, на руки будет выходить чистой прибыли минимум двадцать пять — тридцать тысяч. Это очень серьёзная сумма. А деньги на дополнительные грузовики я уже выделил с тех средств, которые удалось «затрофеить» на квартирах у Горского, когда мы искали его подельников.

— Я хотел бы в будущем увеличить поставки.

— У вас аппетит как у акулы! — удивился Наки, — Но если всё будет идти гладко, я продам больше.

— Идёт!

— Когда ждать первую колонну ваших грузовиков?

— На следующей неделе, я свяжусь с вами заранее.

— Отлично!

— И я хотел бы кое-что провести в «Ритце»… — задумчиво протянул я.

— Что именно? — удивился Енох.

— Большую радиопередачу соревнований по боксу. А затем по бейсболу.

— Это как? — поднял он брови.

— Увидите. Но я думаю, мы сможем заработать за раз много денег. Мне нужно будет провернуть это в крупных отелях и залах соседних штатов.

— Вы хотите провести это здесь? — Джонсон встал и показал рукой в сторону большой стеклянной панорамы.

Я поднялся с кресла и со стаканом виски подошёл к нему. Посмотрел вниз на танцующих и веселящихся людей. Моё внимание вдруг привлекла девица, которая вся отдавалась танцу, но плясала со своей подругой. Блондинка, платье искрами и блёстками. Алая помада. Ого! Да это же та милашка из кафе, где я сидел вчера. Похоже, приехала с подругой в Атлантик-Сити окунуться в ночную разгульную жизнь.

— Именно тут.

— Я подумаю. Что ж. Пойдёмте к остальным, а то они уже заждались. Кстати, если вам понравились девушки в кабаре, я договорюсь.

— Нет, спасибо! — отказался я.

Продажной любви мне не хотелось от слова совсем. Да и нет в ней того волнения, азарта и интереса, который испытываешь при обычном знакомстве и флирте. Поэтому я добавил:

— Я уже присмотрел себе пару…

Наки проследил за моим взглядом и одобряюще усмехнулся:

— Ну что же. Тогда не смею вас задерживать. Когда надумаете, Рони проводит вас в ваш люкс. Отдыхайте.

Через минуту я уже спускался по лестнице вниз. Когда до танцпола оставалось несколько ступеней, я посмотрел поверх толпы и поймал взгляд блондинки. Она явно удивилась, но озорно улыбнулась и продолжила танцевать.

Я подозвал девицу-распорядительницу, которая встречала нас на входе.

— Видите ту девушку?

— Да, мистер!

— За каким они столиком?

— Третий у той стены.

— Пусть туда принесут самое дорогое шампанское, которое есть…

Что ж… Иногда надо и отдыхать. Наверху меня ждёт люкс с белоснежными холодными простынями и видом на океан. И прекрасная ночь, которую я заслужил провести не один!