Русская Америка. Сухой закон 2

Глава 1 Большая игра

Мир поделился на две реальности. В одной — меня сейчас держали под прицелом Кольта. А в другой — за окном тихо и спокойно проплывали улицы Нью-Йорка. Весь город охватило состояние, которое знакомо каждому человеку. До Нового года ещё полмесяца, но витрины некоторых магазинов и дорогих ресторанов уже покрываются различными украшениями и гирляндами. Я разглядывал высокие здания Манхэттена, куда мы заехали спустя время. Рассматривал прохожих.

По улице торопились дамочки в красивых пальто, благо мода уже приобретала черты ар-деко. Яркие цвета, пояски, обхватывающие талию, локоны. До шанелевских строгих костюмов было ещё далеко. Падают снежинки, и всё кажется слегка размытым, словно панорама из какой-то романтической американской мелодрамы.

Тёплые эмоции перед Новым годом раньше были и у меня. Но сейчас, когда мне в живот смотрел пистолет незнакомца с переднего сидения автомобиля, праздных мыслей в моей голове не витало и в помине…

Наверное, у всех этих спешащих по своим делам людей внутри растекается приятное томление в ожидании праздника. Мне кажется, именно ожидание чуда и есть самое ценное в Новом году. Большинство мелких радостей, как правило, вещи короткие. Но ждать их можно долго.

Я же, в отличие от прохожих, думал о двух вещах. Первая: чтобы дорогой иссиня-чёрный Джордан, в котором мы ехали, не подпрыгнул сильно на кочке, и я не получил пулю в кишки. Это очень мучительная смерть, а «ковбойство» местных проявилось даже тут. Я чётко видел, что предохранитель на пистолете снят… Вторая мысль: кто послал этих незнакомцев за мной, и как они узнали о ночной пулемётной стрельбе в Уэйкфилде?

Для американцев Новый год это скорее вечеринка на «погулять и потанцевать шумной компанией». Они больше отмечают Рождество. Вот это у них истинно семейный праздник. А я вот хотел бы отметить наступление 1920го в кругу семьи, а не червей, поедающих моё тело под метром земли. Хотя грунт сейчас уже подмерзает. Вряд ли закопают так глубоко…

Я повернул голову, бросив взгляд на сидящего рядом франта в чёрном пальто и костюме-тройке. Он даже не повернул головы, смотря вперёд на дорогу между сидящими впереди напарниками. Лишь спокойно бросил:

— Волнуетесь, мистер Соколов?

А что я? Я уже умирал один раз. И переродился в этом молодом теле, в котором нахожусь сейчас. Интересно, а если двинуть кони ещё раз, меня куда закинет, к египтянам? Или всё, темнота? Наверное, лучше не проверять. Но вслух спокойно сказал:

— Не думаю, что это как-то поможет делу.

Незнакомец усмехнулся краешком губ и повернул голову. Он изучающе посмотрел на меня, но промолчал.

Джордан свернул с Мэдисон-авеню и остановился на углу. Здесь было пересечение с 46-ой улицей. К нашей машине кинулся бой в бордовой ливрее, но мой сосед справа сам открыл дверь и вышел наружу:

— Мы приехали, мистер Соколов. Прошу на выход.

Его напарник, сидящий на переднем сидении, сунул пистолет под полу широкого распахнутого пальто и кивнул мне на дверь. Я надавил на инкрустированную деревом ручку и начал выбирать наружу. В лицо сразу дохнул мороз.

— Не отставайте… — коротко бросил мне франт в чёрном и я, под «прицелом» его напарника, двинулся к большим и тяжёлым резным дверям отеля.

По пути я задрал голову наверх, придержав шляпу и осматривая всю помпезную громаду здания. Пятнадцать этажей, отделанных богатой плиткой, с каменными портиками и крупным рельефом в вышине. Отель строили явно для «дорогих» гостей. Над входом покоилась большая вывеска, на которой словно гигантским росчерком были написаны два слова: «Ритц — Карлтон». Всю эту монументальную красоту снесут в пятидесятых годах…

Дверь отворил швейцар, одетый в такую же ливрею, как и у боя, только чёрного цвета и из более дорогого материала. Он услужливо склонил голову. Да-да… Американцы только на словах любят демократию и равенство. Для многих из них она прямо пропорциональна количеству денег. Чем больше долларов, тем больше элементов роскоши и атрибутов «старой аристократии» они желают. Помнится, я слышал от знакомых фразу: «чем богаче американец, тем больше он южанин». А сейчас здесь в этом времени так и вообще, неравенство и расизм процветает.

Мы вошли в богатый высокий холл. С одной его стороны расположилась длинная стойка администратора. Далее у противоположной стены тянулся бар прямо неподалёку от лифтов и выхода на лестницу. Рядом стояли столики. Стандартный, но эффективный ход. Не надо ничего делать после плодотворного дня. Зашёл и шиканул сразу, заказав себе что угодно. Или ждёшь делового партнёра, попивая вкусный ароматный кофе. Деревянные панели на стенах, украшенные резными виньетками и, конечно же, куда же без этого, ядерно вишнёвые портьеры. Красный и его оттенки всегда будут ассоциироваться с властью во все времена.

— Проходите, — указал мне на лифт франтоватый незнакомец.

Бой пригласил нас внутрь гостеприимным жестом и задвинул за нами решётку. Затем закрыл обе створки дверей и провернул стопор.

— Какой этаж, джентльмены?

— Тринадцатый… — бросил незнакомец, а служащий гостиницы нажал кнопку закрытия массивных дверей, обитых лакированным деревом.

Он нажал заветную массивную «клавишу», по-иному назвать это не поворачивался язык, и лифт двинулся вверх. Вряд ли меня будут убивать прямо сейчас. Не те времена. Это не «Лексингтон» в Чикаго, где «в моём мире» заседал Аль Капоне, когда поднялся до вершин преступного мира, и откуда несколько раз выносили с чёрного хода подозрительные тяжёлые вытянутые мешки.

— Ваш этаж, джентльмены, — прервал наше молчание бой и открыл двери. Он быстро отодвинул решётку в сторону и протянул руку в направлении вестибюля, который предстал нашим глазам.

Монетка, подброшенная в воздух франтом, была ловко поймана.

— Премного благодарен, сэ-э-эр! — протянул довольно бой и с лёгким поклоном закрыл лифт.

В спину меня подтолкнул напарник незнакомца. Пришлось шагать по длинной ковровой дорожке. Мои ботинки утопали в глубоком ворсе. Мы свернули в просторный номер. Он явно был перестроен под заказ и больше походил на холл приёмной.

— Подождите здесь, — поднял руку незнакомец и, оставив меня со своим напарником, не спеша, скрылся за массивной резной дверью.

Прошла пара минут, прежде чем он снова появился, но уже в сопровождении невысокого, плотного мужчины с залысинами, в дорогом пенсне. Он наклонил голову и смерил меня взгляд, будто доктор пациента на приёме.

— Действительно, молод…

— Лучано тоже не старик, — усмехнулся франт и поманил рукой, — Проходите, мистер Соколов.

Я толкнул дверь и оказался в просторной комнате. Окна-арки почти полностью были закрыты плотным белоснежным тюлем. И всё же света хватало для игры в бильярд, которой был увлечён хозяин этого люкса. Его синий пиджак небрежно висел на стуле. Синие брюки, дорогие двуцветные туфли, жилет, на спине чёрный, а спереди малинового цвета с чёрными карманами и торчащей из них золотой цепочкой.

Мужчина стоял ко мне боком, примериваясь к очередному шару. Его мягкий голос был слышен достаточно хорошо.

— Проходите, мистер Соколов. Присоединитесь?

— Я не мастер бильярда. Но если вам требуется соперник, то можно и сыграть, — ответил я.

Мужчина хмыкнул и повернулся ко мне. Теперь я хорошо рассмотрел его в анфас. Большой нос, узкие губы, прищуренные хитрые глаза. Я видел это лицо на фотографиях в интернете «в прошлой жизни».

— Вы воспитаны. Берите кий, сыграем партию. Меня зовут Арнольд Ротштейн.

— Алексей Соколов, — назвался я так, как того требовал этикет, хотя хозяин номера на тринадцатом этаже «Ритца» явно знал обо мне больше, чем мне хотелось бы.

Я взял кий из стойки под пристальным взглядом франта.

— Александрос, подожди снаружи. И позови Мозеля.

Александрос, надо же. Интересная компания из грека и еврея. Хотя Арнольд «Мозг» Ротштейн, в отличие от многих «старых» боссов американского криминала, всегда славился тем, что не обращал особого внимания на происхождение человека. Ему было важно только одно — как тот ведёт «дела»?

В кабинет на смену греку зашёл помощник Ротштейна и мы остались втроём.

— Итак, приступим, — Арнольд с хлёстким ударом разбил «пирамиду», и шары медленно раскатились по столу, — Сегодня ночью в Бронксе произошло занимательное событие. Думаю, к обеду все газеты уже будут трубить о нём. Почти двадцать трупов, застреленных из пулемётов. Я не буду ходить вокруг да около, скажу лишь то, что мои осведомители из района сообщили, что у вас были проблемы с бандой ирландцев Гэрри Томпсона, а затем с Виктором Горским. Сложив эту нехитрую математику, я думаю, ко мне привезли «нужного» человека…

Ротштейн бровями указал мне на биток, и я молча примерился кием. Похоже, раз он в курсе обоих проблем, среди парней Горского, или приближённых к ним завёлся стукач, который сливал информацию «Мозгу». Ну, или у него были ещё какие-то каналы. В конце концов, и у меня Гарри сейчас активно «работает» с бродягами нашего района Нью-йорка.

Удар. Шар покатился по столу и аккуратно упал в лузу. Арнольд одобрительно кивнул и продолжил:

— Уничтожение двух банд заставит полицию Нью-Йорка рыть землю и особенно в Бронксе. Вы это понимаете?

— Они не оставили мне выбора… — сухо произнёс я, примериваясь для следующего удара.

— Верю. Небольшие… кхм… «сообщества» всегда менее избирательны в выборе средств, — улыбнулся Ротштейн.

— Ваши люди тоже действовали довольно прямолинейно, когда доставили меня сюда, — парировал я, уже начиная понимать, к чему ведёт этот разговор.

Шар стукнулся о край борта рядом с лузой и застыл на месте. Арнольд подошёл ближе, натирая кий мелком. Положил его на стол, склонив голову и примериваясь. Но затем решил зайти на удар с другой стороны:

— Знаете, я придерживаюсь того, что нужно уметь делать и сложные, и простые вещи. Так, противник не знает — чего от тебя ожидать…

— Кнут и пряник? — понимающе кивнул я.

— Именно так. Заодно я узнал вашу реакцию на… нестандартные обстоятельства. Можно ли вести с вами разговор в критической ситуации. Признаться, для столь молодого человека, у вас достаточно хорошая выдержка. Это мне импонирует… — «Мозг» чётким ударом загнал шар в лузу, — Но совершенно не нравится то, что теперь Бронкс — улей с копами, а учитывая шум, который вы навели, туда могут подтянуться и федералы.

— И все же вы позвали меня для этого разговора…

— Да. Бронкс — довольно большой район, хоть и не такой густо населённый. Удерживать его непросто, но в будущем он точно станет камнем преткновения.

Понятно, Ротштейн уже имел виды на Бронкс, но понимает, что его основной противник — Джузеппе «Босс» Массерия рано или поздно тоже постарается зайти в этот район. И если Джо действовал всегда в лоб, то Арнольд вечно был осторожен и предпочитал загребать золу чужими руками, оставаясь в тени.

— При этом, — продолжил он, — то, что две банды, которые могли стать проблемой, уже исчезли из него, и это уже результат.

Ну да. Вдруг ирландцы смогли бы договориться с Джо. Или Горский. Ну или просто ребята Томпсона пустили бы в ход пулемёты Льюиса для защиты сами. Их бы в конце концов смели, но крови бы они попили знатно.

— Основную проблему я видел в ирландцах… — добавил Ротштейн.

— Потому что они связаны со «своими» из Чикаго? — усмехнулся я.

Он бросил на меня уже более заинтересованный взгляд и кивнул:

— Я рад, что мы понимаем друг-друга. Именно так. Вы же осознаёте, что рано или поздно в Бронксе с высокой вероятностью объявятся ирландцы из Чикаго. Во-первых, они захотят узнать — кто уничтожил двух их главарей тут…

Похоже, Крэгс, которого я застрелил тогда во время покера, был шишкой как минимум уровня Гэрри Томпсона.

— А во-вторых, они всё равно стараются удержать за собою какие-то территории в городе.

— Плацдарм для возможного расширения, — произнёс я, натирая мелком кий.

Ротштейн примерился к следующему шару и согласился:

— Да. Сейчас у нас нейтралитет с Чикаго, но мы не можем предвидеть будущее. Это же не спорт, — ухмыльнулся «Мозг».

Основу для своей финансовой империи он заложил именно на азартных играх, ставках, гигантской сети «подвальных» казино, которая опутала весь штат. Что сказать, уверен, слитая мне Соломоном победа Гарцующей, на которой я сделал пятнадцать кусков — тоже его рук дело.

Он хитёр. Ни он сам, ни Массерия явно пока не хотят вступать в контры с ирландцами Чикаго. Ротштейн стремится загрести жар чужими руками. Моими руками. И ведёт себя так, словно у него нет никаких проблем. Сейчас уже начинается дело «Блэк-Сокс», самого крупного спортивного скандала в истории Америки в первой половине двадцатого века. А он спокоен как удав, и я знаю, что в «моём времени» Мозг из этого дела выпутался, даже несмотря на громкие газетные заголовки, которые его обличали в мошенничестве.

Кстати, на этом скандале я получил первые «серьёзные» деньги. Что-то слишком часто судьба меня косвенно пересекает с Арнольдом.

— Поэтому скажу прямо. Пока вы, Алексей, оттягиваете на себя внимание, мне выгодно посотрудничать с вами. На определённых условиях. Судя по всему, у вас есть люди и средства, чтобы удержаться в Бронксе, — он многозначительно посмотрел на меня.

Ну да. Наличие подготовленных людей и оружия я засветил. Думаю, он знает и про фабрику, кухню и гаражи.

— Что вы предлагаете? — я стоял, опершись на кий рядом чуть в стороне, наблюдая, как Арнольд, не торопясь, сокращает количество шаров на столе. В покере и бильярде трудно было найти такого же хорошего игрока.

— Я хочу, чтобы когда к вам обратился Массерия, а я уверен, что он рано или поздно с вами захочет увидеться, вы не говорили ему о нашей беседе. И продолжали развивать свои дела в Бронксе САМОСТОЯТЕЛЬНО. Сейчас у него война с целым рядом мелких банд. Джо никогда не мог мирно усидеть на месте и ставить очень большой процент… — усмехнулся Ротштейн, — Поэтому подозреваю, он и сам должен понимать, что распылять силы на еще одно большое боро ему невыгодно. Проблемы с ирландцами вы решаете сами. Я не хочу светиться в этом деле. МОИ люди в Бронкс не полезут.

Понятно. А когда будет возможность, Ротштейн вполне может захотеть слить и меня. Фактически, это тайный союз до первой случайной пули или момента, когда одна из сторон соглашения усилится настолько, что может наплевать на вторую. Значит, я должен ускориться по своему плану…

— Когда заработает Акт Волстеда и начнётся Сухой закон, деньги потекут рекой. В том числе и Массерии. Он сможет нанять больше бойцов, — заметил я.

— Так и вы не сидите, сложа руки, — усмехнулся Ротштейн, — Или вы думаете, что отказаться сейчас — это лучший вариант? Джо жаден. Это все знают.

Помощник Арнольда, пристально наблюдающий за мною взглядом коршуна, усмехнулся. Ну да. Попал между двух огней, называется. Массерия прёт как таран, но имеет много людей. А если стать врагом Мозга, то можно столкнуться с пресловутой тактикой «тысячи порезов». Эх, сейчас бы мне сотню вооружённых бойцов, и тогда можно было бы вести этот разговор с совсем других позиций. Самые разные люди и группировки ходят под началом Ротштейна или состоят у него на оплате. Вечно прятаться и ждать ударов таких ребят, как Александрос — не лучший выход. Врага надо иметь в поле зрения. Но и просто так заключать этот «договор» я не собирался. Поэтому и сказал:

— Для меня это определённые издержки.

— Разумеется, — кивнул серьёзно Ротштейн, — Мы же деловые люди. И думаю, сможем договориться. Что вас интересует?

— Мне нужен источник поставок алкоголя. Масштабный и надёжный. Только качественный продукт. И в Бронксе его продаю только я.

Арнольд отвлёкся от партии, с интересом поглядев на меня:

— Вам нужен алкоголь из Европы?

— Именно так.

— Хм… — он задумался, — У вас прямо большие планы. Это мне нравится. Вижу, вы хотите расширяться. Я не против, если это будет происходить вдали от моих заведений. Я не должен видеть ваших людей в тех «кормушках», где клюют мои…

— Это логично, мистер Ротштейн.

Арнольд наклонился к столу, примерился и ударил кием по битку. И вместе с этим отрывисто выдал:

— Десять процентов!

Я с трудом подавил улыбку. Про эти «десять процентов Ротштейна» чуть ли ни в каждой второй книге про мафию писали. Чего-то такого я и ожидал.

— Если с вами будут «проблемы» у поставщика, мой процент увеличится. Ведь я буду знакомить вас с ним. Значит, мой авторитет не может быть подмочен. Торг тут неуместен, говорю вам сразу. Десять процентов со всех партий, проходящих через МОЕГО поставщика.

Последние слова прозвучали так чётко и твёрдо, что было понятно — «Мозг» не шутит. Да и нельзя было спугнуть такую удачу. Дело в том, что вскоре в течение года он выстроит свою систему поставок и точно предлагал бы себя в качестве поставщика. Но я уже понимал, что рано или поздно нам придётся столкнуться. И я не хочу в этот момент потерять весь поток алкоголя, который просто перекроет конкурент или даже враг…

— Всё будет гладко. Думаю, десять процентов — это разумно. Но тогда за пределами Нью-Йорка вы не препятствуете моему бизнесу в этом штате. Как и в Бронксе.

В Нью-Йорке в одно время доходило до десяти тысяч наливаек и спикизи. Это огромный рынок, но по всему штату их было больше. Никто особо не заморачивался с построением сети поставок по штату и там работали мелкие дельцы, перекупавшие алкоголь у тех, кто приобретал его у Ротштейна или Массерии. Присутствие мафиозных кланов там ощутится в полной мере лет через пять.

Значит, если я настрою логистику и буду брать всё напрямую у поставщика Арнольда, то уберу лишние руки в этой схеме и смогу навариться эффективнее. Для этого, правда, понадобится гораздо больше людей. Но мне всё равно надо увеличивать штат «бойцов». Даже на тот случай, если Массерия или Ротштейн решат вероломно ударить первыми. Пока они пилят бОльшую часть Нью-Йорка и уверены в своих силах, их можно будет сталкивать лбами, а затем «забрать» город несколько нестандартным способом… Но об этом позже.

— Договорились. Надеюсь на вас. Вы слышали о Енохе «Наки» Джонсоне? — спросил Арнольд.

Я еле сдержался от удивления…