Рулевой. Книга 2. Испытание водой

Глава 7. Лужа

Сон не пришёл. Он развернулся, как чёрный зонт над головой. Без звука. Без прелюдий. Без перехода между реальностью и нереальностью. Просто в какой-то момент я перестал быть в комнате.

И вот я уже стою на мосту. Он древний, каменный, местами поросший мхом. Края настила стёрты, как если бы по ним ходили сотни лет. Ни фонарей, ни звёзд. Только бледное небо, похожее на натянутую кожу, и вода внизу чёрная, как нефть. Тихая. Слишком тихая.

Ни ветра. Ни звуков. И вдруг — запах. Плесени, мокрой травы и водорослей. Как в подвале, где затопило книги. Я смотрю вниз, и, сначала, вижу только рябь, потом — лицо, которое плавно всплывает из глубины, прямо подо мной.

Женщина. Молодая. Лицо искажено, но я узнаю её по фото. Даша. Глаза широко раскрыты. Волосы .... они не просто плывут, они переплетаются с водой, делаясь частью течения. Её неживой взгляд направлен сквозь меня, как будто она ждёт кого-то, кто за моей спиной. Я пытаюсь крикнуть, но звуки получаются примерно такие, как у тяжёлого пациента в кресле стоматолога.

Дед Исмагил стоит на другом конце моста. В том же тёмном пальто, в котором я видел его последней зимой. В этом сне он жив, только выглядит очень уставшим. Он смотрит на меня совершенно спокойно, ведь он знал, что я сюда приду. А потом дед поднял руку и указал в воду. Я посмотрел вниз.

Там с губ Даши поднимался пузырь. Он медленно всплывал, а внутри него, как в капле ртути, — слово. — Переход.Следующий пузырь больше размером. Он расширялся, как стеклянный шар.— Взломан. Потом сразу три.— Не из глубины. Из отражения.

Я пытаюсь двигаться вперёд, но возникает ощущение, что мост удлиняется под ногами. Я делаю шаг, а дед становится дальше. Он не уходит, просто между нами растёт расстояние. Лицо Даши искажается, и теперь её губы раскрываются, как створки моллюска, а изнутри выползает нечто тёмное — нитевидное, извивающееся, похожее на водоросль и червя одновременно. Оно вплетается в её волосы. Она не кричит. Лишь её немые слёзы — капли воды — поднимаются вверх.

И вдруг дед заговорил тихо, приглушённо: «Увидишь знаки — не молчи. Имя её замок. Но не ключ. След для хищника. Иди за тенью, что не двигается».

В это мгновение реальность начинает ломаться. Вода вскипает. Из глубины поднимается высокая фигура, завёрнутая в чёрный капюшон. Лица нет — только гладкая темнота. И из этой темноты льётся мой голос. «Если тебя никто не зовёт — значит, ты уже внутри».

Фигура медленно поднимает руку. Кожа серая, как пергамент. На её ладони моргает крупный чёрный глаз. Мост под ногами начинает трескаться. Я лечу вниз, и в этот момент слышу смех. Женский. Пронзительный. Знакомый. Но не злой, а почти ласковый. Словно это Настя… но не Настя....

***

Я резко проснулся и рывком сел в кровати. Дышалось тяжело, как после долгого бега. Простыня была влажной. На лбу почувствовал капли пота. А вот на полу обнаружил самую настоящую лужу.

Я медленно свесил ноги. Встал. Коснулся воды рукой. Тёплая. Это не конденсат, пришла в голову глупая мысль. Подошёл к окну. Лёгкий ветер трепал занавеску. Я повернул голову... и замер. На стекле — три отпечатка пальцев. Тонкие. Чёткие. Влажные. Словно кто-то стоял снаружи и смотрел внутрь комнаты.

— Ну что ж, — прошептал дух внутри. — Назад дороги нет. Добро пожаловать, парнишка. Вода уже у тебя дома.

Я немного посидел на краю кровати, глядя на быстро высыхающую лужу. Следы на окне исчезли — стекло стало чистым, каким было всегда. Внутри меня всё подрагивало. Хотелось чего-то простого, обычного, из моей реальной жизни. Чашки кофе. Разговора. Насти. Посмотрел на часы и набрал её номер.

— Алло? — голос был сонным.

— Привет. Ты не занята? Хочешь кофе? Просто утренний кофе.

Выдержал паузу. Потом спросил:

— Через полчаса на том углу, где твоя любимая кофейня?

— Да, давай.

— Уже выхожу.

***

Кофейня располагалась на углу старого сквера. Стеклянная будка, две лавки, шумящий бойлер большой кофемашины и парень в фартуке, который варил капучино с таким усердием, будто участвует в каком-нибудь телешоу. Я подошёл первым. Настя появилась через пару минут — в джинсовке, волосы собраны в пучок, на щеках — лёгкий румянец. Она улыбалась, но в глазах её была тревога.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

Мы крепко обнялись. Я почувствовал её запах — какой-то неуловимый цветочный аромат. И это ощущение полностью вернуло меня в реальный мир.

— Как ты? — спросила она, пока делали заказ.

— Могло быть хуже.

Она внимательно на меня посмотрела.

— Ты не спал?

— Сложно назвать это сном. Скорее тренировкой по выживанию во сне. Потом расскажу. Ты как?

Мы взяли кофе: ей — ванильный мокачино, мне — двойной американо без сахара. Сели на лавку. Настя сделала глоток и помолчала. Потом сказала:

— Я вчера ездила в полицию.

— По поводу Даши?

Она кивнула. Глаза стали серьёзными.

— С её отцом написали заявление о пропаже. Вроде бы приняли после звонка Игнатьева, назначили следователя. Сказали, начнут проверку, но пока «подождите, может, сама вернётся». Типа взрослая, бывает.

— Не в этом случае, — тихо сказал я.

— Вот и я так думаю. Даша никогда просто так не исчезала. Даже если уходила куда-то одна, всегда отвечала на звонок. А тут полная тишина. Телефон вне зоны, ни на одной из локаций съёмок её не видели. Подруга из тату-салона подтверждает, что Даша собиралась ехать к Яузе делать с кем-то фотосессию. Но нет ни следов, ни свидетелей.

Я кивнул, сжимая стакан в пальцах.

— Я там вчера был. По другой причине. Но место очень странное.

— Что-то видел?

Я медленно посмотрел на неё.

— Не глазами.

Настя отвела взгляд. Сказала почти шёпотом:

— Мне иногда кажется, Стас, что ты не совсем в этом мире. Ну, не всегда здесь.

— Но ты же всё равно пришла.

— Потому что я как раз в нём. И за тебя тоже.

Мы замолчали. Мимо прошёл мужчина с огромной булкой и картонным стаканом чая. Смеялся в усы. Мир вокруг жил своей жизнью, шёл своим чередом. Но под слоем этой череды уже начиналась рябь.

— Я в нём ещё и из-за тебя, — повторила Настя.

Мы помолчали. Я отпил кофе. Горячий, терпкий, он возвращал внутренние рамки на место. Настя задумчиво смотрела на крышку стакана, водя пальцем по кругу.

— Знаешь… я вчера вечером пересматривала Дашины сторис. Самые последние. Там ничего такого. Обычные кадры: небо, скамейка, ржавая лестница у воды. Но потом она показывает незнакомое мне место и говорит: «Я здесь, где вода разговаривает.» И смеётся.

Я напрягся.— Что?

— Ну вот так. «Где вода разговаривает». Может, просто звук странный был, эхо от трубы или ещё что-то. Я медленно выдохнул.

«Где вода разговаривает…Ты уже внутри…Имя — замок, но не ключ…»

— Стас? — она дотронулась до моей руки. — Всё нормально?

— Кажется, да. — Я поднял на неё глаза. — Хотя нет, не нормально. Я знаю, куда ехать.

— Куда?

— Туда, где вода разговаривает.

— Это что, загадка?

— Нет. Это Яуза. Точнее — старый участок русла. Там есть дренажные стоки. Когда вода течёт — гул идёт, как будто кто-то шепчет изнутри. Она не шутила. Она скорее всего там и была.

Настя побледнела.

— Ты поедешь один?

— Хочешь, со мной?

— Нет. — Она быстро покачала головой. — Я... Я верю тебе. Но я пока лучше побуду в реальном мире. Потом расскажешь, что там.

Я взял её за руку, сжал.

— Спасибо тебе.

Она наклонилась и тихо поцеловала меня в висок.

— Только, пожалуйста, не ввязывайся ни во что. Если там что-то есть ,пусть оно заговорит первым. Ладно?

Я кивнул, а про себя подумал: «А не слишком ли ты, Настя, много знаешь?»

И почувствовал, как внутри, еле слышно хмыкнул Шелест:

— Умная девочка. Побольше бы нам таких. А теперь поехали, парнишка. Там под бетонной плитой кто-то шевелится.

Когда Настя ушла, я ещё пару минут сидел на скамейке с остывающим кофе, глядя в ту сторону, где клёны тонко шептались над дорогой. Потом уточнил:

— Нам? Это кому — нам?

Ответ пришёл не сразу. Будто дух лениво растягивался где-то в пазухах мозга.

— Тем, кто не на виду. Кто остался, когда все ушли. Кто знает цену молчания.

— Ну это очень неконкретное описание, — фыркнул я про себя. — Ты это... не хочешь представиться настоящим именем?

Пауза. Потом — вздох и шелест в голове:

— Зовут тех, кто придёт. А я уже тут. Имён у меня много. Ни одно из них ты не выговоришь. Но если тебе надо, зови меня так, как сам придумал. Шелест. Я не против.

Я усмехнулся.

— А если ты мне срочно понадобишься?

— Позови тишиной. Закрой глаза и не думай. Может быть отвечу. А если нет, ну что ж... значит, сам справишься. Ты же крепкий парнишка, да?

В голове мелькнула странная мысль, что теперь я не один. Но было не очень понятно, преимущество это или же нет.

— Ну что, Стас, поехали. Где-то под бетонной плитой кто-то шевелится и всё ещё зовёт. Ты же не хочешь его заставлять ждать, правда?..

Я медленно встал. Выбросил пустой стакан. И пошёл к машине.

*** Я свернул на кольцевую, потом — в сторону Яузы. Решил, что ехать молча — только хуже. Включил приложение. Попался заказ, почти по пути. Место подачи — тёмный переулок у сквера, откуда всегда пахло хвоей. Пассажир — женщина. Заказ: «Анна. Ехать по Ярославке, потом скажу.» Я хмыкнул.

На указанном месте увидел фигуру — невысокая, худая женщина, в длинной тёмной одежде. Она подошла, села сзади. Без резких движений. Даже дверью почти не хлопнула. Села ровно посередине, но в зеркале заднего вида её не было видно. Я медленно поправил зеркало. Проверил боковое. Пусто. Но я чувствовал её дыхание. Она была там. Я это знал.

— Добрый день, — сказал я.

— Тёмный день, — ответила она негромко. Голос, как в песне на старом виниле. Треск, глухота, сквозняк. Я включил поворотник.

— Куда едем?

— Пока прямо. Я покажу.

— Хорошо.

Молчали минут пять. Потом она сказала:

— Вы часто ездите по ночам?

— Иногда. Когда не спится.

— А что вы ищете в этих поездках?

Я усмехнулся.

— Не я ищу. Пассажиры ищут. Я просто вожу.

Она наклонилась ближе к спинке кресла.

— А если кто-то сядет и не выйдет?

— Было и такое. Дедуля однажды забыл, где живёт. Мы катались два часа.

— Я не об этом, — сказала она спокойно. — Я про тех, кто выходит… но остаётся.

Я сжал руль чуть крепче.

— А такое разве бывает?

Она улыбнулась. Я не видел, но почувствовал: воздух стал теплее на пару градусов.

— Я ездила как-то. В чёрной машине, где не было зеркал. Ни одного. Даже боковых. Только тёмное стекло. А потом водитель сказал: "не бойся, мы уже там". Но мы даже ещё не доехали.

Я краем глаза глянул в зеркало. Отражения нет. Она продолжала:

— А знаете, что самое страшное? Не то, что в зеркале ты не видишь себя. А то, что оно само на тебя смотрит.

Я сглотнул. Шелест внутри головы оживился.

— Ты это чувствуешь? — прошептал он. — Она не тень. И не человек. Она… как отголосок. Какой-то старый след.

— Вы часто смотрите в зеркало? — спросила она.

— Каждый день.

— Перестаньте. Некоторым вещам не нужно знать, что вы на них смотрите.

Я повернул за мост.

— Мы подъезжаем к Яузе. Где вас оставить?

— Тут. Вон у тех деревьев. Дальше я пешком.

Остановился. Она открыла дверь. Снова без звука. Вышла. Когда я глянул в зеркало заднего вида —на улице было тихо и пусто. Ни звука шагов. Ни удаляющейся фигуры. Только лужа на асфальте, в которой отражалась моя машина. Однако задняя дверь машины была открыта, хотя в реальности — закрыта.

— Забудь это. Поезжай к реке. Там будет твой след. — прошелестело в голове.

Я вздохнул и выехал обратно на дорогу. Через некоторое время свернул, как подсказывала карта, и поехал по грунтовке. Здесь когда-то был парк, потом стройка, теперь, похоже, ничего. Заброшенные тропинки, вывороченные плиты, граффити, запах мокрой пыли и прелых листьев. Подъехал к ограде. Дальше — только пешком.

Выключил фары, заглушил двигатель. Осталась только тишина. Та самая, глухая, как бывает в квартире после того, как выключишь из розетки холодильник. Вроде всё нормально, но что-то не так.

— Ты чувствуешь? — прошептал Шелест. — Здесь не просто вода. Здесь вода, которую никто не зовёт по имени.

Я вышел. Ветер шевелил осоку. Воздух был влажный, тяжёлый. Яуза — чуть дальше. Между деревьями — ржавая лестница вниз. Похожая на ту, с видео. Позади — старый бетонный парапет, на котором кто-то написал баллончиком: «Здесь нельзя оборачиваться». Стёрто, но читается. Я спустился по ступеням.

Они были скользкими и мокрыми, однако в городе дождя не было.

Вышел на бетонную площадку. Слева — металлическая труба, из которой сочится вода. Сток. Именно он гудит. Звук... да, похож на голос. Не слова. Интонация. Как будто кто-то читает молитву под водой. Я приблизился.

На стене рядом с трубой — пятно, похожее на след от руки, только немного вытянутое. Слишком тонкое. Пальцев — шесть? Или это просто потёк? Я присел. Посмотрел на воду.

Она вела себя… не так. Не просто текла. Она как будто смотрела на меня. Блики на поверхности пульсировали синхронно с моим дыханием.

— Даша? — сказал я. Сам не понял, зачем.

— Глупо. Но искренне. Она не здесь. Но была тут. И оставила кое-что. Смотри под ногой. — раздался шёпот в голове

Я опустил взгляд. У ног лежал раздавленный мокрый телефон. На корпусе — наклейка с надписью: «Улыбайся, даже если никто не смотрит». Стиль, предположительно, Дашин.

Я присел. Взял его в руку. В этот момент в трубе изменилась частота звуков — гул стал глубже. И где-то внутри звука я услышал имя.

«…Станислав…» Тихо. Почти неразличимо. Но не послышалось. Я поднялся.

— Я здесь, — сказал я. Голос дрожал, но был твёрдым.

Тишина. Гул снова стал обычным.

— Они знают, что ты рядом. Кто-то шевелится под руслом реки.

Я постоял у трубы ещё минут пять. Дождался, пока гул снова стал ровным. Потом повернулся и пошёл назад. Ветер усилился. Где-то вдали раздался звук металла. Я не обернулся. На всякий случай.

Остановился, держа в руке раздавленный телефон. Пальцы подрагивали — не от страха, а от непонятной дрожи внутри, будто где-то под кожей включился моторчик. Вода текла ровно. Гул ушёл вглубь. Показалось или в бликах на поверхности мелькнули буквы?

— Занятно. Она оставила след. Но не только она. Ты тоже не пустой пришёл.

— О чём ты? — спросил я в вслух.

— Ты таскаешь с собой камень. Не в кармане, а внутри. Небесный камень. Кто-то заботливый встроил его в тебя.

Я замер.

— Нурия… — прошептал я.

— Ага. Не такой ты уж беспомощный, как думаешь. Этот камень — не просто броня или усилитель воли, как тебе казалось. Он пророс в тебе.

— Пророс?

— Ты не заметил? Ты начинаешь чувствовать чужие вибрации. Не мысли, а нечто, что находится глубже. Оттенки эмоций. Тень намерений. Вот, например, Настя. Ты ведь понимаешь, когда она говорит не правду. Даже если она сама не знает, что врёт.

Я открыл рот, но не нашёл, что ответить.

— Это эмпатия, дружок. Начальная. Сырая. Многих она сводит с ума. Имей в виду, что она может стать как твоим щитом, так и твоей ловушкой.

— Почему ты не сказал раньше?

— А ты бы послушал? А ещё я был немного зол. Из-за камня я не смог подчинить тебя своей воле и сделать марионеткой. Это было немного обидно. Но интересно.

— И что теперь?

— Наблюдай. Не глуши это чувство. Привыкай. Иногда ты будешь слышать... больше, чем хочешь. А иногда ровно то, что нужно. Особенно рядом с теми, у кого осталась только тень от души.

Я сжал кулак, всё ещё держа мокрый телефон.

— Спасибо, что предупредил.

— Это не ради тебя. Я хочу немного пожить в тебе, устроить себе отпуск среди людишек. Знаешь, как тяжело и утомительно общаться только с такими, как я? Вот и хочу устроить всё так, чтобы ты не треснул пополам раньше времени от моего присутствия.

От этого объяснения легче не стало. Я выдохнул, поднялся по лестнице обратно наверх. Надо было ехать. Камень в груди не был тяжёлый, но теперь, когда мне напомнили о нём, чувствовался. Как якорь.