Реинкарнация архимага 3

Глава 23 Второй Купол

Весь вечер после ужина я отвёл на письма.

Писать пришлось много. Начал с дядюшки. На тот случай, если я не вернусь из завтрашнего рейда, я подробно описал, в каких тетрадях у меня приготовлены эскизы и прописаны рунные цепочки для тех артефактов, которые помогут выращивать урожаи. Заодно, «завещал» ему своего ученика Гришку, почти уверенно утверждая, что он-то в моих записях разберётся, пусть и не сразу.

В самом конце добавил приписку про то, что в сейфе у меня в кабинете лежит заверенное завещание на его имя, а его копия находится у нашего знакомого стряпчего.

Потом написал Янковским. Следом — капитану жандармерии. И последнее — своему управляющему Полугрюмову.

Нет, умирать я не собираюсь, но чёрт его знает, как этот выход может сложиться.

Запечатав и положив перед собой последнее, четвертое письмо, я с облегчением выдохнул и откинулся на спинку стула. Дело было сделано. Четыре конверта лежали стопкой на краю стола, как четыре гирьки, снятые с души. Смерть я, конечно, не планировал, но опыт подсказывал — глупо погибать, из-за собственной беспечности оставляя дела в хаосе.

В печи потрескивали дрова, отбрасывая на стены через прорези дверцы длинные, пляшущие тени. Я потянулся к графину с вишневой наливкой, налил себе полную стопку и выпил залпом. Терпкая сладость разлилась теплом по усталому телу.

Мысли вертелись вокруг завтрашнего дня. Второй Купол. Все расчеты Львова, все мои приготовления — всё это была теория. А на практике… На практике нас могло ждать что угодно. Пустота. Или нечто, с чем никто из нас никогда не сталкивался.

В дверь постучали.

— Войдите.

На пороге стоял Удалов. Он скинул с плеч промерзшую шинель и подошел к камину, растирая руки.

— Письма родным пишешь? — кивнул он на стопку конвертов.

— Что-то вроде того, — ответил я, пододвигая ему стопку и графин. — На всякий пожарный.

— Понимаю, — Удалов налил себе, задумчиво покрутил стопку в руках. — У меня тоже два письма в сейфе лежат. Одно — в штаб округа, другое — сестре в Кострому. — Он сделал глоток. — Черт возьми, Владимир Васильевич, я за свою жизнь столько вылазок возглавлял, а так, чтобы письма заранее писать… нет, не припомню.

Мы помолчали, слушая треск поленьев.

— Фон сегодня ночью странный, — сказал я, чтобы разрядить обстановку. — Чувствуете? Не скачет, как обычно. Тихий, ровный. Как перед грозой.

— Заметил, — хмуро кивнул Удалов. — И тишина… Даже волки не воют. Как будто все живое знает, что завтра тут что-то случится. — Он допил наливку и поставил стопку на стол. — Ладно, не будем нагнетать. План у нас хороший. Львов — молодец, твои артефакты — работают. С такими людьми и сам чёрт не брат.

Он тяжело поднялся.

— Спать, Владимир Васильевич. Завтра рано вставать. И… чёрт с ними, с письмами. Вернемся — сами в печку их кинем.

— Договорились, Викентий Константинович.

После его ухода я еще немного посидел у огня. Потом встал, подошел к столу и запер в его ящике конверты. Повертел в руках ключ. «Вернемся — сожжем». Хорошая мысль. Очень хорошая.

Перед тем как лечь, я на минуту вышел на крыльцо. Ночь была морозной и ясной. Звезды сияли с невероятной, почти неестественной яркостью. И прямо на юге, над степью, висела та самая засветка в небе, знакомая до боли. Она не пульсировала и не светилась. Она просто была. Тихой, темной и безмолвной.

Сон был коротким и тревожным. Я проснулся еще до того, как дежурный протрубил подъем, от ощущения тяжести на душе. Быстро умылся ледяной водой, прогнал остатки сна — сегодня некогда было раскачиваться.

Первый визит — в мастерскую. Гришка уже был на ногах, его лицо осунулось от бессонной ночи, но глаза горели.

— Все готово, ваше благородие, — он с гордостью указал на стол, где были разложены артефакты. — Перепроверил всё дважды. Накопители заряжены, стабилизаторы откалиброваны. И… я вот это собрал. — Он протянул мне небольшой медный диск с новым, незнакомым мне узором.

— И это что? — я взял диск, почувствовав слабую вибрацию.

— Прибор для замера… э-э-э… «глубины фона», как вы говорили, — смущенно пояснил Гришка. — По моим расчетам, должен показывать не просто уровень, а его… структуру. Вдруг пригодится.

Я с уважением посмотрел на парня. Он не просто повторял мои схемы — он уже начинал творить свое.

— Отличная работа. Беру с собой.

Завтрак в столовой прошел в гробовой тишине. Воздух был густ от немого напряжения. Каждый понимал, куда и зачем мы идем.

Ровно в семь Удалов вышел на плац, где уже строился отряд.

— Проверка снаряжения! — его голос прозвучал на удивление бодро и уверенно. — По списку!

Началась тщательная, почти ритуальная процедура. Старшие унтер-офицеры обходили строй, проверяя подсумки, проверяя затворы, ощупывая подвески с артефактами. Я лично проверил заряд на каждом обереге, на каждом накопителе. Сегодня малейшая оплошность могла стоить жизни не одному человеку, а всем.

Львов, мрачный и не выспавшийся, лично проверял снаряжение хозяйственников — ломы, веревки, щупы. Карлович сверялся с картами и компасами, внося последние правки.

— Отряд, смирно! — скомандовал Удалов, когда проверка была завершена. Он медленно прошелся вдоль строя, глядя в лица бойцов.

— Задача ясна. Мы не ищем боя. Наша цель — глаза и уши. Увидели что-то — доклад. Непонятная угроза — отход. Мы — не пушечное мясо, мы — самый ценный ресурс Империи на этой границе. С нами Бог и правое дело! Вольно!

Строй распался. Бойцы направились к подводам, на которых было погружено тяжелое снаряжение — щиты, дополнительные запасы патронов, продовольствие и даже вода.

Я подошел к Удалову.

— Все готовы, Викентий Константинович, — доложил вовсе не по-уставному.

Он кивнул, глядя на уходящие подводы.

— Знаете, Владимир Васильевич, я всю ночь думал… Мы спустили пар, как говорил Львов. Но что, если мы были не в котле, а… в дыхательном аппарате? И теперь полезли в самое легкое?

Эта мысль, высказанная вслух, показалась мне куда более тревожной, чем все вчерашние опасения. Мы не просто шли в неизвестность. Мы шли в самое сердце системы, не зная, живое оно или мертвое. И если живое — как оно отреагирует на непрошеных гостей?

Солнце, начав подниматься над степью, осветило наш маленький караван, двигавшийся навстречу тусклой, безмолвной полусфере Второго Купола. Путь был открыт. Ответы — впереди.

Рассвет застал нас уже верстах в трёх от заставы. Отряд был невелик, но подобран с тщанием, достойным столичных гвардейцев. Каждый был оснащен до зубов: новые обереги, аптечки, двойной запас патронов, эликсиры и, на всякий случай, по стограммовой фляжке спирта во внутреннем кармане гимнастёрки — не для храбрости, а для дезинфекции.

Я, Удалов, Львов, Карлович — команда магов.

Перед выходом Удалов построил всех на плацу.

— Задача — разведка, а не зачистка, — его голос был спокоен и тверд. — Никакой лишней стрельбы. Видите цель — фиксируйте и докладывайте. Штабс-капитан Энгельгардт — старший по магическому обеспечению. Его приказы в этой области — закон. Вопросы?

Вопросов не было. Все понимали значимость сегодняшнего выхода, и риск.

Дорога до внешнего Купола заняла немногим больше часа. То, что мы увидели, подтвердило слова наблюдателей — тишина была зловещей. Ни привычного шелеста в кустах, ни пролетающих хищных птиц. Даже ветер стих, словно затаив дыхание.

— Как на кладбище, — мрачно пробормотал Львов, озираясь по сторонам.

— Только не кресты, а вот это, — ткнул пальцем Васильков в странное образование у подножия холма.

Мы подошли ближе. Это была не тварь, а нечто иное — гигантский, оплавленный с одного бока кристалл, от которого во все стороны расходились застывшие в земле черные прожилки, похожие на корни. От него веяло холодом и пустотой.

— Энергетический сгусток, — тихо сказал я, ощущая ладонью исходящий от объекта холод. — Выгоревший. Похоже, во время последнего выброса такие образования по всему периметру и появились. Они теперь работают как громоотводы, притягивая и рассеивая остаточный магический фон.

— Значит, тварям тут теперь нечем поживиться, — заключил Карлович, делая пометку в полевом журнале. — Потому они и ушли. Или вымерли.

— Сначала организуем обычный Пробой и отстреливаем всех, кто выскочит оттуда. Потом работаем внутри Купола. Заходим чётко оговорённой командой. Остальные страхуют снаружи и периодически обновляют собой Пробой, чтобы он к нашему возвращению не закрылся, — на всякий случай повторил майор поставленные задачи и оглядел всех офицеров, дожидаясь подтверждающих кивков, что приказ понятен и принят к исполнению.

Отстрелялись, как положено: четыре шакала и два сайгака. И лишь потом, расширив Пробой, начали заходить внутрь аномалии.

Продвижение к Внутреннему Куполу было больше похоже на прогулку, чем на боевую вылазку. Практическое отсутствие привычного мощного магического давления и полная тишина действовали на нервы сильнее, чем вылазки Тварей.

— Ничего не понимаю, — нарушил молчание Карлович, сверяясь с компасом. — Стрелка пляшет. Магнитные аномалии. И фон… он заметно упал, но изменился. Стал… более структурированным.

— Как в хорошей мастерской, — кивнул я, чувствуя это кожей. — Упорядоченные потоки. Это не дикая аномалия. Это система.

Львов лишь хмыкнул, но его взгляд был пристальным. Он, как и все мы, чувствовал, что оказался внутри чего-то грандиозного и чуждого.

Как так… Пройти больше пяти вёрст под Куполом, и убить всего лишь пару тварюшек. Причём, тихо, так как стрелять я без нужды запретил.

Второй Купол напоминал не блеклую стену, а медленно переливающуюся перламутровую пленку. Васильков со своими стрелками занял позиции по периметру, обеспечивая прикрытие. Львов воткнул в землю стабилизирующий щуп.

— Готовы, — его голос прозвучал глухо в непривычной тишине.

Удалов кивнул мне.

— Вперед, Владимир Васильевич.

Организовываю Пробой уже во внутреннем Куполе. Никто из него не вышел. Выглядит, как предложение зайти в гости.

Я стою шагах в пятидесяти сбоку от Пробоя, укутавшись сразу в пару Щитов. Остальные поодаль, примерно в двухстах шагах. Прогнозируя выброс из Пробоя второго Купола я был готов ко всему, даже к протуберанцу мощнейшего магического потока. Но нет. Лишь ощутимо добавилось магического фона, а воздух зашевелился и заискрился, словно кто-то в натопленную избу с мороза зашёл. Покачав головой, подошёл к черте Пробоя. Никаких движений. Попробовать пройти?

Я сделал шаг. Ожидал сопротивления, толчка… Но его не было. Лишь легкое головокружение, как при быстром подъеме, и смена картины мира.

Зашёл, вышел. Снова зашёл и ещё раз вышел. Вроде нормально. Пригласил всех остальных, помахав им рукой.

Контраст был ошеломляющим. Снаружи — промерзшая степь. Здесь — парящий, теплый воздух, упругий изумрудный мох под ногами и фосфоресцирующий свет, лившийся с ветвей невиданных растений. Пахло озоном и сладковатой, незнакомой пыльцой.

Мы стояли на краю леса, которого не должно было существовать. В центре очищенной площадки возвышалось сооружение из темного, отполированного камня, испещренное пульсирующими сложными узорами. Его окружал ещё один защитный Купол, очень похожий на яйцо, выставленное острым концом вверх.

— Технология, — пробормотал Львов, подходя ближе. — Но не наша.

— Никаких следов тварей, — нарушил тишину Васильков, осматривая местность через бинокль. — И людей тоже. Как будто вымерло всё.

Внезапно Карлович, стоявший в арьергарде, вздрогнул и указал на стену.

— Смотрите! Знаки!

Это были не просто узоры. Ровные ряды сложных глифов покрывали поверхность стены примерно через каждые пятнадцать шагов, восходя вверх ровным столбцом.

— Не язык, — покачал головой Удалов. — Ни один из известных.

— Погодите, — я прищурился, и мой разум, настроенный на чтение магических матриц, уловил в хаосе линий строгую логику. — Это… схема. Принципиальная схема. Как в моих артефактах, только несоизмеримо сложнее.

— Схема чего? — спросил Львов с неожиданным интересом.

— Не знаю, — честно признался я. — Но если я прав, то это не просто строение. Это устройство. И оно… работает.

Мы замерли, осознавая вес открытия. Мы стояли не в эпицентре хаотичной аномалии, а в сердце работающего механизма невероятной сложности. И тишина вокруг была не мертвой — она была тишиной исправной машины, чье назначение нам только предстояло понять. Или не нам, а нашим детям.

Последнее я уже чисто про себя заметил, когда понял, что даже видимая сложность увиденной мною схемы превышает по своему уровню любую другую, что я видел раньше.

И что это значит?

Как по мне — ничего хорошего.

Уровни развития магического искусства… Кто их когда сравнивал и измерял? Каждый Мир считал лишь своё, не зная, что существуют альтернативы.

К примеру, я этот мир, в который попал, считаю примитивным по уровню его магического развития, боюсь, что и те, кто воткнули в Степь центр аномалии, считают мои знания про магию, такими же ущербными. Но это пока всего лишь мои предположения.

Мы стояли в оцепенении, вглядываясь в пульсирующие линии. Воздух гудел неслышимым низкочастотным гулом, который ощущался скорее костями, чем ушами.

— Ещё один Купол… здание, построенное по иным технологиям? — вскинул Васильков самые первые вопросы, которые были готовы придти в голову.

— Нет, — я покачал головой, не отрывая взгляда от узоров. — Это не здание. Это… нечто большее. Панель управления. Гигантская. — Я медленно провел рукой в сантиметре от холодной поверхности, чувствуя, как магические потоки огибают мои пальцы. — Глифы… они активны. И они не просто рисунок.

— Управления чем? — Удалов смотрел на меня с напряженным вниманием.

— Всем этим, — я сделал широкий жест, охватывая и странный лес, и само сооружение. — Этой зоной. Аномалией. Возможно, и тем, что мы называем Куполами. Это система контроля и управления. Или… стабилизации.

Львов хмыкнул.

— Значит, мы не в котле. Мы в топке. И кто-то убавил жар.

Именно. Мысль была пугающе логичной. Ослабление фона, исчезновение тварей — это не случайность. Это следствие работы механизма. Того самого, что отгородил этот клочок степи двойным Куполом и поддерживал здесь иную реальность.

— Штаб не поверит, — пробормотал Васильков, опуская бинокль. — Скажут, бред нашего коллективного воспаленного воображения.

— Им и не надо верить, — резко сказал Удалов. — Им нужны факты. Карлович, зарисуйте все, что можете. Энгельгардт, попробуйте считать хоть что-то с этих… схем. Львов, осмотрите периметр, найдите здесь хоть какие-то следы. Любые.

Мы разбрелись. Карлович с азартом истинного ученого принялся за зарисовки. Львов, со своим вечным скепсисом, начал прочесывать с парой бойцов изрядную опушку леса. Я же сосредоточился на одном из глифов, пытаясь понять его структуру. Это было похоже на попытку прочесть учебник по высшей математике, зная лишь таблицу умножения. Логика угадывалась, но суть ускользала.

Внезапно тишину разорвал резкий, тревожный свист. Этакий, хулиганский, в два пальца. Сигнал Василькова. Мы бросились к нему. Он уже что держал в руках

— Смотрите, — показал он предмет, явно не принадлежащий этому месту.

Это был обломок. Небольшой, из темного, серо — чёрного металла, с ровным, хоть и слегка оплавленным срезом. На нем виднелись следы механической обработки — резцы нарезали внешний цилиндр, а сверла создали три ровных отверстия, расположив их правильным треугольником. Скорей все — человеческая работа.

Васильков поднял его, повертел в руках.

— Сплав… Незнакомый. Тяжелый. — Он потер обломок о камень. — Не царапается. И смотрите… — Он поднес находку к пульсирующей стене.

Металл ответил. На его поверхности загорелись слабые, голубоватые точки, выстроившись в короткую, мигающую линию.

— Он реагирует на фон, — прошептал я. — Это… ключ? Или часть чего-то большего?

Удалов взял обломок из рук Львова, его лицо стало каменным.

— Значит, мы здесь не первые. Кто-то был здесь до нас. И что-то пытался сделать. — Он обвел взглядом нашу маленькую группу. — И, судя по тому, что от них остался лишь этот обломок… у них не вышло.

Мы стояли в сердце величайшей тайны, держа в руках доказательство того, что кто-то пытался ее разгадать до нас. И потерпел неудачу. Осознание этого было холоднее любого ветра снаружи. Наша разведка только что перестала быть просто сбором данных. Она превратилась в самое настоящее расследование. Как я догадываюсь, весьма опасное для всех его участников.

Шансов погибнуть, как здесь — внутри аномалии, так и после выхода из-под Купола, примерно поровну.

Это во что же мы вляпались?

Следующая книга цикла начинается здесь:

https://author.today/reader/513291