Реинкарнация архимага 3

Глава 12

Обычный будний день…

Как я и ожидал, знакомство купца с дядюшкой состоялось к обоюдному удовольствию. Пока я ходил на кухню, согласовывая с Аграфеной закуски, а потом ждал Матрёну, которую отправил в погреб за вином, собеседники уже нашли друг друга.

Коньяк я с ними пить не стал, решив ограничиться лёгким крымским вином, хотя предпочёл бы пиво с раками, но ни того ни другого не было. Тем не менее, я получил истинное наслаждение, глядя, как два специалиста сошлись в спорах и сравнениях, уважительно относясь к выдвигаемым аргументам и внимательно слушая друг друга. Признаться, в этой встрече у меня есть свой интерес. Николай Павлович Корбутовский занимается цветоводством. Вот тут-то я и задался вопросом — не найдётся ли среди его цветов что-то подходящее для моих зелий. Пусть цветы и не вырастут вблизи аномалии, и не будут насыщены избыточным магическим фоном, но чем чёрт не шутит. А избыточный фон… Ну, если постараться, то почему бы и не попробовать создать его искусственно.

— Николай Павлович, а какие растения из тех, что у вас бывают в продаже, можно использовать в лекарственных целях, — умело вклинился я в паузу, пока купец и профессор закусывали.

— Чаще всего у меня заказывают алоэ, бальзамин и бегонию, но последнее время пошла мода на агаву, которую научились выращивать в Крыму.

— Не знаете, что из них пытаются делать?

— Я записываю некоторые рецепты, так как покупатели часто такие вопросы задают. Пока больше всего снадобий получается из алоэ, хотя агава, как мне сказали, в ряде моментов её превосходит. Особенно, как средство борьбы с чахоткой *. Рецепт там относительно прост, но отчего-то в нём используют какао-бобы в виде порошка.

* Чахотка — устаревшее название туберкулёза.

Хм, а вот это уже интересно. Чахотка — бич этого времени. Заболевание считается неизлечимым. Даже целители, и те лишь восстанавливают лёгкие, но полного излечения добиться не могут. Всё куда печальней, если болезнь добирается до костей, глаз и мозга. Тут, наверное, лишь высочайшие мастера, которых во всём мире можно пересчитать по пальцам, возьмутся что-то делать, и то, как временную меру.

Отчего я вдруг про это вспомнил — так жена моего дяди постоянно жалуется на тяжёлый и сырой климат Петербурга и свои проблемы с лёгкими. Вовсе не удивлюсь, если у неё ранняя стадия этой неприятной болезни, которую принято называть чахоткой.

В России наиболее успешно от этой болезни научился лечить Боткин, который долгое время успешно поддерживал мать нынешнего Императора Александра III. Вот только это единичный пример. «Чахотка воюет с хижинами, но щадит дворцы» — эта поговорка неспроста родилась. Бедняки вымирают от чахотки целыми семьями и денег на целителей у них нет.

Вот тут-то и возникает вопрос, и уже даже не столько ради денег, сколько из элементарного человеколюбия — а не слабо ли мне попробовать изготовить такой эликсир, что и стоил бы не дорого, и с болезнью успешно боролся.

Признаюсь честно — месяц назад я бы даже не задумался над таким вопросом, а вот после изготовления модификатора у меня словно крылья выросли и появилась уверенность, что я на верном пути.

— Буду крайне признателен, если вы выполните мой заказ на дюжину растений агава и поделитесь со мной рецептами, связанными с этим растением. Особенно меня интересует то, как их применяют против чахотки, — дождался я момента, когда профессор нас ненадолго покинул, отлучившись в туалет, — Жена Александра Николаевича уже не раз на болезнь лёгких жаловалась.

— Можете не сомневаться, завтра же займусь и тем и другим. И заказ сделаю, и про рецепт всё доподлинно вызнаю, — истово заверил меня купец.

Больше я в их разговор почти не вмешивался, лишь согласно угукал в нужных местах и поддерживал тосты.

Разошлись мы за полночь.

А на следующий день, уже к обеду, у меня на руках был рецепт снадобья:

" Применяют смесь из смальца или гусиного жира, масла и мёда, взятые по четверть фунта. Добавляют для вкуса одну десятую фунта какао и вливают одну двадцатую фунта сока агавы. Прием двухразовый — по одной столовой ложке средства, которое предварительно смешивают с горячим молоком, в пропорции — ложка на стакан молока".

Сколько крестьянских жизней я спасу, гоняясь за Тварями по степи и убивая их? Сто, пятьсот, пару тысяч? Без сомнения — такое выглядит героически и можно будет рассчитывать на медаль, а то и на орден. А сколько жизней спасёт лекарство от чахотки? Десятки, а то и сотни тысяч людей?

С этой точки зрения особого выбора у меня нет. Понятно, что офицер с револьвером в одной руке и Огнешаром в другой выглядит на порядок более героически, чем фармацевт, перемешивающий растворы и вытяжки, но, когда меня волновало чужое мнение. К тому же, любой выпускник моего бывшего военного училища умеет убивать Тварей. Кто лучше, кто хуже, но умеет. А вот изготовить действенное зелье… С болезнью пытались бороться Гиппократ и Авиценна, Агрикола и Парацельс, но воз и нынче там. Ни один не справился, хотя великого ума были люди. Лекарств до сих пор нет, как и действенных методов лечения.

Утром я проснулся легко. Вот что значит правильный выбор напитка и не снятый на ночь целительский амулет. К дядюшке же отправил Матрёну с кружкой опохмелятора, а сам выскочил на утреннюю разминку. Отзанимавшись, опрокинул на себя два ведра колодезной воды, и ёжась, ринулся переодеваться к завтраку.

— Владимир, ты что с рассолом сотворил? — радостно встретил меня дядюшка, с аппетитом уминая яичницу со шкварками, поданную ему прямо на сковороде.

— Рассол как рассол. Подумаешь, немного магии добавил, — чуть-чуть соврал я, не краснея, так как и без того пылал здоровым румянцем.

Рано ещё этому миру знать про существование модификатора, а тайна — она лишь тогда остаётся тайной, когда про неё кто-то один ведает.

— Просто ты, Александр Николаевич, всё ещё всю силу магии не понимаешь, но ничего страшного. Я-то на что. Скоро ты как молодой у меня себя почувствуешь, — с удовольствием поглядел я на свою сковороду, которую тут же, с пылу-жару, притащила Матрёна.

На «ты» мы с дядей недавно перешли. После того, как из Петровского возвращались, и я был немного не в себе, соображая, не засветил ли я в схватке с Гордеевыми чего лишнего.

Дядюшка же был под впечатлением от вида трупов, которые полицейские на телегу грузили. Понимаю его. Для человека гражданского — это тот ещё стресс.

Но вот так как-то и пошло само собой, второй день мы с ним на «ты», когда наедине беседуем, разве, что я его по имени-отчеству величаю, а он меня лишь по имени. Опять же на людях — мы оба на «вы» общаемся.

— Сдаётся мне, что давно пора обычное образование с магическими возможностями совмещать. Как ты считаешь? — промокнул профессор мякишем хлеба желток, растёкшийся по сковороде.

— Снабжать профессуру опохмеляторами далеко не каждый маг способен, — дипломатично отозвался я, отвлекаясь от своей яичницы, — Так-то это мой личный рецепт. На великое изобретение тянет. Впору дороже водки продавать. Опять же — никакого акциза на такой товар не предусмотрено, — выдал я жирный намёк, — Вот только где нужное количество капустного рассола набрать?

— Капуста… — откинулся дядюшка на спинку стула, и в задумчивости пробарабанил пальцами по столу одному ему известную мелодию, — А ты знаешь — это вполне решаемый вопрос. Спишусь я с коллегами, чтобы про нужные семена узнать, и с Корбутовским поговорю. Вот только сдаётся мне, что под её рассаду ещё одна оранжерея потребуется, — пытливо уставился он на меня.

— На такое дело денег найду, — правильно я понял его вопросительный взгляд.

— Значит ещё четыре десятины нужно под огороды отвести, — начал что-то про себя высчитывать профессор, — Три тысячи пудов с десятины я и без твоей магии смогу вырастить, если комплексные удобрения применю. Понятно, сколько-то в отходы уйдёт, но на десять тысяч пудов сырья к следующей осени можешь рассчитывать. Бочек и соли много потребуется, хранилище, и рубительная машина не помешала бы, пусть и на конской тяге. Может, кроликов завести?

— Э-э-э… — не сумел я понять, как мы с опохмелятора на кроликов перескочили.

— С капусты листьев внешних будет много, и кочерыжки, опять же. Если в начале лета кроликов заведём, то к поздней осени хорошо их откормим. А это мясо и шкурки. Те же шубы и шапки на зиму. И очень много мяса.

И вот хрен что ему возразишь. Прав. Это же деньги почти на ровном месте. Теперь мне ещё и в кроликов вкладываться. А как же хорошо мы начали… С революционного опохмелятора!

Сёстры Янковские о своём желании меня посетить известили запиской, но прибыли раньше, чем я успел написать ответ. Чую, кому-то невтерпёж.

Всё оказалось не так плохо и, на первый взгляд, вовсе не преследовало никаких особых целей. Всё оказалось проще и прозаичней. Начало октября. Казалось бы, какое это имеет отношение к их визиту? Так самое прямейшее! Оказывается, у какой-то мадам Дункан сезонные скидки на купальные костюмы! Последняя парижская мода за полцены! Как такое можно было не купить?

Всё это сестрёнки мне шустро и наперебой вывалили, и приготовились ошеломлять.

Так-то я их рассчитывал завтра увидеть после того, как они полностью пропьют весь комплекс моего зелья. Это алхимический эликсир — штука взрывоопасная. Его раз выпил — и тебя накрыло. А дальше изволь проверять — есть или нет результат. С моими снадобьями всё обстоит несколько иначе. Они мягкие и сейчас те, что я передал сестрёнкам, рассчитаны на то, чтобы их напивать в течении пяти дней. Я бы и на семь дней им порекомендовал его пропить, но продукт пока не проверенный, а рисковать мне никак не хочется, чай не чужие. Лучше мы осторожными шажочками вперёд пойдём, чем негативный эффект получим.

Отчего я на Янковских решился поэкспериментировать — с этим всё понятно. Сугубо деловой подход. Я уже прикинул, сколько и чего лично мне до следующего урожая трав потребуется, сколько нужно на непредвиденку оставить, и треть — на счастливый случай. Знаете, бывает такое, что падает иногда с небес крайне выгодное предложение, а ты руками разводишь, искренне сожалея, что у тебя уже ничего нет. Я на такие грабли раз пять за свою прошлую жизнь наступал, и мне этого хватило, чтобы получить соответствующий опыт.

— Вы ко мне явились, чтобы купальными костюмами похвастаться? — с максимально строгим лицом поинтересовался я у сестёр.

— Да-а! — слаженным дуэтом ответили обе, распахивая плащи.

Э-э… Знаете, что я вам скажу… Разочарование! Глубочайшее!

Пляжная мода — 1875 — это просто какой-то позор! Нарядите девушку в летний костюм какого-нибудь испанского пажа, и вы убедитесь, что они не особо отличаются друг от друга. Это у Яны. У Анны ещё хуже — зимой крестьянские девки и то более откровенно одеваются, хоть и брючек с оборочками на щиколотках у них нет, но платье гораздо больше открыто. Смотрю на сестёр, и не понимаю — они что, надо мной издеваются?

На что я должен был смотреть, если даже обычное бальное платье, по сравнению с этими купальными костюмами — верх эротики! Там и плечи голые, и спина, и декольте — а тут что? Монашка в штанах?

— Снимайте весь этот хлам, наказывать вас буду, — спустя минуту вернулся я к ним с широкой офицерской портупеей из толстой плотной кожи.

Если что — это всего лишь шлёпалка, чисто ради румянца ягодиц. Но купальные костюмы тут же были сняты…

Чтобы отойти от наезда кавалерийского генерала я велел «ваньке» отвезти меня к какому-нибудь кафе с видом на набережную.

— Двести артефактов, поручик, и они нужны мне немедленно! Ещё вчера! — сходу атаковал меня кривоногий кавалерист.

— Никак невозможно, Ваше Превосходительство, — ничуть не повёлся я на генеральский рык и попытку «взять меня на горло», — Не более пятидесяти штук в месяц.

— Сто пятьдесят, и время пошло! — чуть сдал назад Березин.

— Я только через десять дней вернусь на заставу. В Саратове у меня нет ни инструмента, ни мастерской, — парировал я в ответ, — Максимум, что смогу попробовать — первые сто штук через сорок дней.

— Отчего бы в местных мастерских заказ не разместить?

— Так украдут же секрет! Привилегия** у меня не оформлена.

** Царские привилегии — охранные документы, удостоверяющие факт предъявления изобретения правительству. Они выдавались от имени царя (Императора) по его специальному указу Министерством внутренних дел и утверждались Государственным советом. Первым патентным законом стал «Манифест о привилегиях на разные изобретения и открытия в ремеслах и художествах», подписанный в 1812 году.

— А вы не хотите продать своё изобретение?

— За десять тысяч серебром? — вопросительно поднял я брови.

— Столько вам никто не даст! — рявкнул Березин.

— Тогда нет, не хочу, — почти удержал я усмешку, но кавалерист это заметил и оценил верно.

— А если кто вдруг своим умом дойдёт, как ваш артефакт устроен? — с этаким нехорошим намёком поинтересовался генерал.

— Так пусть попробует, — пожал я плечами, — Во-первых, вряд ли что выйдет. Во-вторых, качество. Скорей всего оно будет изрядно отличаться от изделия к изделию, и вряд ли в лучшую сторону. А в-третьих, продавать их станут раза в три дороже той цены, что я вам назвал. Вряд ли опытные мастера сделают вам ту скидку, которую я, чисто ради патриотизма вам пообещал.

Секунд через десять, всё ещё шумно дыша, генерал опустился в кресло, так и не найдя новых аргументов.

— О точном количестве и месте приобретения я вас извещу письмом, — поспешил я начать откланиваться.

— Укажите на конверте — лично мне в руки. Тогда быстрей выйдет и надёжней, — махнул Березин вслед мне рукой, выпроваживая из кабинета.

Вот такой разговор вышел, поэтому вовсе не удивительно, что мне потребовалось время и место, где можно будет успокоиться и немного придти в себя, а то я прилично взбудоражен.

Кафе, к которому меня доставил извозчик, на первый взгляд выглядело именно тем, чем нужно — небольшое, в относительно тихом месте, и с видом на набережную.

Под едва слышный звяк колокольчика над дверью, я зашёл в уютный зал. Посетителей было немного, но как назло все три стола у окон были заняты.

— Простите, я вам не помешаю, если молча выпью пару чашек кофе у окна? — подошёл я к столу, где одиноко сидел рослый молодой человек, ожесточённо что-то чиркающий карандашом в большом блокноте.

— Не помешаете, — буркнул он, даже не посмотрев на меня.

Заказав кофе, я уставился на набережную, и на реку, где как раз шёл большой белоснежный красавец-пароход.

Любуясь видами на реку, а больше барышнями, которые пусть и не часто, но оказывались в поле зрения, я ещё раз обмозговывал, всё ли я правильно сказал в разговоре с генералом.

Мне бы с ним хоть какой-то письменный договор не помешал, но исходя из слов Березина, он никак не заказчик. Выкупать мои артефакты будут его офицеры, да и генералу не к лицу себя с какими-то закупами связывать. Ай, ладно. Не обманет же он меня. Вон как активно требовал всё и сразу…

— Юдоль, юдоль, юдоль, — услышал я шёпот и оглянулся.

Парень напротив, шептал и шептал это слово, вперив глаза в потолок.

— Простите, что? — поинтересовался я на всякий случай.

— Рифму ищу, — помахал он пальцами и прикрыл глаза.

— Боль, вдоль, карамболь, ноль, изволь, — вполголоса попытался я ему подсказать.

— Изволь, точно! — щёлкнул он пальцами, тут же что-то вписав в блокнот, и лишь потом посмотрел на меня, — Простите, а вы кто?

— Ну, уж точно не ваша Муза, — хохотнул я в ответ, — Поручик Энгельгардт.

— А я — Джура, — выдал он в ответ.

— Казак с грузинским именем?

— Это мой сценический псевдоним. Мы с труппой сейчас здесь на гастролях, — отвлёкся он от своей писанины, — А звать меня Гиляровский, Владимир Алексеевич.

— Для девушки стихи пишете? — поинтересовался я из вежливости.

— Я понял, что актёрство — это кажется не моё. Пытаюсь найти себя в жанре стихов и прозы. Стихи пока получаются так себе, а для прозы нет достойной темы.

— В журналистике себя не пробовали? — пришла мне в голову интересная затея.

— Представьте себе, пробовал. Пусть и не очень успешно. Газетам сенсация нужна. Скандал. А где их взять в наших тихих и сонных провинциях?

— Отчего бы и нет. Нужно просто знать, где искать. Желаете, я пару статеек у вас закажу?

— Ославить кого-то хотите? — нехорошо ухмыльнулся мой собеседник.

— Это от вас будет зависеть.

— В каком смысле? — недоверчиво глянул на меня парень.

— Если найдёте, кого ославить, и захотите это сделать, я возражать не стану. Лишь бы оно не голословно было.

— Больно мудрёно вы говорите. Но я всё-таки хотел бы узнать, о чём речь.

— У вас, наверное, спектакль сегодня вечером? — предположил я.

— Театральный сезон ещё не начался, так что мы даём лишь два спектакля в неделю. В субботу и воскресенье. Ближайшие три дня я свободен.

— Тогда, как темнеть начнёт, скажем, в семь вечера, давайте здесь же и встретимся. Прокачу вас по окраинам города.

— И что я там увижу?

— Проституток. И многие из них окажутся в весьма юном возрасте. Я готов вам заплатить за пару скандальных статей об этом явлении. Двадцать рублей по факту написания статьи в газету, и сто, в случае её публикации.

— Хорошие деньги, даже слишком хорошие, — оценил предлагаемый мной гонорар начинающий репортёр, — В семь вечера я буду вас ждать.

— И даже не спросите, отчего я готов их платить? — хмыкнул я, покачав головой.

— Так вы вечером сами всё расскажете, — усмехнулся он в ответ, — Я же не ошибаюсь?