Реинкарнация архимага 3

Глава 15 Любой отпуск когда-то заканчивается…

Дом купца первой гильдии Саввы Тимофеевича Прянишникова заметно отличался от особняков дворян. В его облике не было и тени их аристократической небрежности или утонченной изысканности. Он стоял на отшибе, на самой границе дворянских кварталов и рыбацкой слободы, где улица уже переходила в торговый тракт. Со стороны мне показалось, что дом вырос из самой земли, из груды товаров и денежных мешков.

Это была не усадьба, а настоящая, пусть и одноэтажная крепость делового человека. Срубленный из добротных, толстенных бревен, дом поражал не красотой, а силой и основательностью. Стены, темные от времени и непогод, не красили и не белили — их богатством была сама эта вековая древесина, просмоленная и неуязвимая. Окна были невысокие, словно прищуренные, с массивными ставнями, окованными железом — не для красы, а на случай нашествия лихого люда.

Крыша на доме крутая, двускатная и венчал ее не дворянский герб, а практичный флюгер в виде кораблика — символ торговой удачи Саввы Тимофеевича, его главная гордость и молчаливая молитва.

Но главной диковинкой дома была его двойная жизнь. С фасада он казался суровым и закрытым, но стоило пройти через тяжелую, обитую железом дверь — и мир менялся.

Внутри дом был поделен на две равновеликие, но совершенно непохожие половины.

Первая — «для людей» — представляла собой просторные, светлые горницы с белеными стенами и потолками, поддерживаемыми резными матицами. Здесь стояла добротная, но простая мебель из дуба и карельской березы, а на полах лежали мягкие, домотканые половики. Воздух был густой, наваристый — пахло свежим хлебом, ладаном из красного угла и сушеными травами. Это была обитель семьи, покоя, традиционного старообрядческого уклада.

Вторая же половина была «для дела». И попасть в нее можно было не с парадного крыльца, а через отдельный, ничем не приметный вход сбоку, ведший прямиком в контору. Вот где билось настоящее сердце дома! Стены здесь были заставлены тяжелыми, до потолка, шкафами с конторскими книгами, укладками деловых бумаг и образцами товаров. В углу стоял несгораемый железный сундук, а на столе под зеленым суконным колпаком лежали счеты, гусиные перья и песочница для чернил. Воздух здесь был иной — терпкий, возбуждающий, сотканный из запахов воска, дорогой бумаги, кожи переплетов и легкого, едва уловимого аромата заморских пряностей, будто сочащегося из самих стен.

И везде, в обеих половинах, царил идеальный, выверенный до мелочей порядок. Каждая вещь знала свое место, каждый гвоздь в стене был вбит с пользой. Ничего лишнего, ничего ради одной лишь прихоти. Даже богатство здесь было не напоказ, а как капитал: дорогие иконы в тяжелых окладах, добротное серебро, плотные, шелковые занавеси — все это было весомо, осязаемо и работало на репутацию.

Таким показался мне дом Саввы Прянишникова — не дворец для балов и приемов, а надежная, крепкая скорлупа, внутри которой копилось, зрело и приумножалось его главное достояние: дело, имя и капитал.

Купца я дожидался в гостиной, под чай и суетливые хлопоты купчихи.

— За Саввой Тимофеевичем я уже послала, велела бегом к нему бежать, — частила хозяйка скороговоркой, — Так что он с минуты на минуту будет. А вы пока пряжеников с пылу-жару попробуйте. С земляничным али черничным вареньем они чудо, как хороши! Или пироги с вязигой откушайте, старинный рецепт, ему бабка моя меня научила.

— Не стоит волноваться. Я не голоден, к тому же чай у вас превосходен, — попытался я отказаться, но куда там. Да и пироги источали одуряющие ароматы.

С вязигой? Нет, никогда не пробовал. Оказалось — вкуснотища! Чем-то по вкусу напомнило мне кальмаров с варёным яйцом. Должно быть, для поддержки роста хрящей и костей — очень полезная штука. Стоит взять на заметку, чтобы правильно поддерживать рост и физическое развитие моего молодого организма.

Под пироги и купец прибыл. Вижу, торопился. Испарина на лбу.

Представились друг другу, как положено и обменялись недоверчивыми взглядами, словно коты при знакомстве.

Визуально купец здоров, если не брать во внимание сероватый цвет лица и красные глаза, какие бывают у человека, который стабильно не досыпает до положенного.

— Есть где поговорить? — перешёл я к делу, так как со временем у меня уже не очень хорошо.

— Так здесь и поговорим. Чем вас не устраивает? — махнул купец рукой, и спустя несколько секунд мы остались в гостиной одни.

— На что жалуетесь? — задал я вопрос, словно опытный врач.

— Кошмары снятся. Каждую ночь, — сухо обронил Прянишников, глядя мне в глаза.

Если он смешинку там решил найти, то зря. Про кошмары я многое знаю. Были у нас умельцы, за два — три дня могли человека разума лишить, подсадив к нему ментального паразита, насылающего такие мороки, что ум за разум зайдёт.

Я внимательно посмотрел на него, отбросив все светские условности. Вглядывался не в лицо, а в само пространство вокруг него, в тот невидимый большинству Одарённых эфир, что окутывает каждого человека. И увидел. Тонкую, липкую, как паутина, сероватую пелену, что клубилась вокруг его висков и плеч. Она пульсировала в такт его дыханию, чуть заметно шевелясь.

Энергетическое создание. Надо бы его изучить, на обычное проклятье не походит. Аккуратно подвёл энергощуп и попробовал оторвать кусочек пелены. Получилось, но он быстро истаял, воссоединившись с остальным маревом. Второй раз я не дал этого сделать. Оторвал кусок побольше и запихнул его в чётки, в свободную бусину.

— Описывайте, — приказал я купцу, не меняя тона. — Не общими словами, а самую суть. Что вы видите во время кошмаров?

Прянишников поморщился, словно от физической боли. Его практичный, трезвый ум сопротивлялся, не желая ворошить этот ужас.

— Песок, — выдавил он наконец, отводя взгляд в сторону. — Сыпется на меня песок. Тоннами. Сначала слышу шелест, потом он уже в ушах, в горле… Я в яме нахожусь, глубокой, а сверху песок льется, и заживо меня закапывает. А вокруг… голоса. Шепчут.

— Что шепчут?

— Не разобрать. Но… злорадствуют, — купец сглотнул и вдруг посмотрел на меня с отчаянной надеждой. — И всегда одно и то же. Я уже просыпаться начинаю, сердце колотится, а они шепчут: «Наш…».

Это слово — «наш» — прозвучало в тишине гостиной, как удар колокола. Всё стало на свои места.

— Это не сглаз и не порча, — отчеканил я, вставая. — Это привязка. Вам «подселили» незваного гостя. Ментального паразита, как я и думал. Он питается вашим страхом, вашей жизненной силой. И если его не изгнать, он съест вас заживо, оставив лишь пустую скорлупу. Кошмары — только начало.

Лицо Прянишникова побелело, но в его глазах загорелся знакомый огонь — огонь борца, который не привык сдаваться.

— Что делать? — спросил он коротко, по-деловому.

— Гоните прочь служанку, что вам утром чай в постель подает. Рыжую, с родинкой на щеке. Это она принесла «заразу» в ваш дом, скорее всего, даже не ведая, что служит проводником. И приготовьтесь. Будет больно. И вам, и ему, и мне.

Я привычно покрутил в руках свои чётки, перебирая их с пальца на палец. Пробежался по ним магическим взглядом. Пойдёт. Всего хватит — и маны и пока пустых кристаллов. Их использую лишь в крайнем случае, если это проклятье сорвётся и ринется искать жертву.

Прянишников, не колеблясь, крикнул в дверь жене, чтобы та удалила ту самую девку со двора немедля, под любым предлогом. Затем он повернулся ко мне, и в его покрасневших глазах читалась готовность выдержать всё, что угодно, лишь бы вернуть себе покой и не дать погибнуть делу.

— Ложитесь на пол, — сказал я. — И запомните: что бы вы ни чувствовали и ни видели, нельзя поддаваться страху. Ваш страх — его пища. Вы должны изгнать его силой своей воли. Я буду лишь проводником и вашим помощником. Оступитесь — тяжко нам обоим придётся.

Прянишников без разговора лёг на прохладный, добела выскобленный пол своей же гостиной, сжав кулаки. Я создал вокруг него защитный круг и накрыл Щитом, и лишь потом потянул паразита наружу.

И началось.

Я не использовал заклинания. Вместо этого я начал говорить с купцом, жёстко и властно, пробиваясь через ту завесу ужаса, что окутала его разум.

— Они зовут вас «своим», Савва Тимофеевич? — мой голос прозвучал, как удар хлыста. — Так докажите им, что ошиблись! Вы — купец первой гильдии! Вы из ничего создали свое состояние! Вас пугают какой-то ямой? Так вырвитесь из нее! Вспомните, как вы поднимались, вопреки всем! Вспомните свою силу!

Прянишников застонал, его тело затряслось в конвульсиях. По лицу струился пот, смешанный с песком, которого на самом деле не было. В воздухе отчётливо запахло потом и мертвечиной.

— Он… здесь… — хрипло сипел он. — Шепчет…

— А вы кричите! — рявкнул я. — Кричите ему! Вы здесь хозяин! Вы — хозяин своей судьбы, своего дома, своей души! Этот паразит — всего лишь пыль на ваших сапогах! Сметите его! Развейте! Раздавите!

К моему удивлению, последнее сработало и Савва Тимофеевич закричал. Не от страха, а от ярости. Громоподобный, хриплый вопль полновластного хозяина, чей покой и волю посмели нарушить.

— ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! ВОН ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!

В тот же миг в гостиной со свистом распахнулось окно, хотя я его не открывал. Занавески взметнулись к потолку. Пахнуло не ветром, а ледяным сквозняком из ниоткуда. И сквозь вой этого ветра я услышал тонкий, утробный визг, полный злобы и бессилия. Сероватая пелена вокруг купца рванулась, закрутилась воронкой и, словно дым, выплеснулась в распахнутое окно.

Потом… Оно с грохотом захлопнулось. Само собой.

Тишина.

Прянишников лежал на полу, тяжело дыша, но цвет лица у него уже был здоровый, даже румянец начал проступать сквозь волжский загар. Купец неуверенно поднялся, опираясь на локоть, и посмотрел на меня. В его глазах не было ни страха, ни недоумения. Был лишь холодный, трезвый расчет и благодарность делового человека, который понимает всю цену оказанной ему услуги.

— Кончилось? — спросил он хрипло.

— Кончилось, — кивнул я, возвращая чётки в карман. — Оно больше не вернется. Теперь вы точно выспитесь. Первый раз за долгое время.

Он кивнул, поднялся на ноги, отряхнул свой нарядный кафтан. И вдруг протянул мне руку для рукопожатия, крепко, по-купечески.

— Счет пришлёте? — уточнил он, и в уголках его глаз дрогнули морщинки, похожие на смешинки.

— Обязательно пришлю, — ответил я так же деловито.

Я же не дружескую услугу ему оказывал, а работу исполнил. Сложную, смертельно рискованную, но работу.

— Считайте, что кроме денег, ещё один долг за мной остался. Много обещать не стану, но случись что, на мою помощь всегда можете рассчитывать.

— И что, даже в бане попарите? — деланно удивился я в ответ, — Тогда с вас десять тысяч на ассигнации. Но про баню я запомню.

Это было, как сигнал, после чего мы оба заржали, как жеребцы, скидывая одурь, переживания и то напряжение, которое не всякий человек испытал в своей жизни.

Выходя из купеческого дома, пахнущего деньгами и пирогами, я оглянулся. Мой клиент выжил и спасён. Скоро он придёт в себя и с новой силой бросится в своё дело, которое для него — смысл всей его жизни. А я пойду своим путём. Но мы оба будем помнить, насколько близко мы оба соприкоснулись в момент смертельной опасности. И выстояли! Сдай в какой-то момент один из нас, и случилось бы непоправимое. Даже гадать не стану, насколько серьёзно бы нас накрыло.

Но Прянишников оказался достойным соратником. Мужик — кремень! В свою очередь и он во мне убедился. А такая вера для купца даже побольше значит, чем самый надёжный вексель.

Поговорка о том, что барышни любят ушами, родилась не случайно.

Женские романы, хоть и чушь несусветная, но пронзали их мозг с такой же меткостью, как стрелы Купидона, который не знает промаха. Мне же оставалось лишь соответствовать. Пробежав глазами по диагонали пару женских книжек, я уже знал, как и о чём мне стоит с ними говорить во время танцев, чтобы оставить о себе незабываемые впечатления.

Со своей стороны, должен отметить, что тонкая талия, даже затянутая в корсет, когда она попадает тебе в руку, то впечатлений — море. Особенно, если декольте позволяет во время танца некоторые виды. И всё это было. На одном вечере восьмерых барышень оттанцевал, да так, что мы чуть ли не лучшими друзьями танец заканчивали, а на втором их шестеро было. Там, на кадриль, Лариса Адольфовна вмешалась. Пришлось пригласить, и должен признать, что я раньше сильно недооценивал свои собственные артефакты. Не так-то много времени прошло, как я свою знакомую милфу снабдил одной весьма специфической штучкой, а теперь сам осознал — работает моя магия, да ещё как! Недаром на старшую Янковскую так зло поглядывают не только барышни, но и их мамаши. Моя соседка почти на равных с самыми привлекательными невестами города, если верить ощущениям моего организма и тому, что я руками почувствовал, когда её в танце поплотней ухватил. Если что — мадам Янковская нынче просто огонь! Рекомендую.

— Владимир Васильевич, вы позволите мне так к вам обращаться? — сладким елеем впилась мне в уши одна из потенциальных тёщ (ну, это они так про себя думали), — Могу ли я узнать, какие у вас планы на жизнь в Саратове?

— Самые обычные, — браво пожал я плечами, перед тем, как показательно их расправить, — Защищать вас от Тварей, не жалея себя, а когда срок службы завершится, осесть в своём имении. Не правда ли, славно? — молодцевато выпалил я и не постеснялся выглядеть этаким недалёким идиотом, чтобы не разочаровывать даму.

Чую, ей такой тип зятя подойдёт лучше всего. Воспарит фантазией и представит себя великой мыслительницей и интриганкой, и в её влажных мечтах вся моя дальнейшая жизнь пройдёт под её чутким руководством, и все капризы тёщеньки будут исполняться по щелчку её пальца.

Всё, как в женских романах. Там тоже очень недалёкие куклы серьёзных мужиков в шеренги строят, а эти курицы в такую ересь свято верят.

— Вы ещё так молоды и мало что знаете… — томно вздохнула эта маман, — Не стану навязываться, но если что, не стесняйтесь ко мне обращаться за советами. Я смогу вам помочь, как никто другой, — самонадеянно заявила она на полном серьёзе.

— Сочту за честь! — браво прищёлкнул я каблуками, и эта тётка от меня наконец-то отвалила.

Надо будет продолжить с ней знакомство. Пока что она самая настырная и душная из всех остальных, а такие её качества, да себе на пользу… Нет, со временем она определённо мне понадобится. Буду приглашать её в гости, когда ко мне соберутся нагрянуть не совсем желательные лица. Пусть она им мозги туманит своей исключительностью и советами, а я как-нибудь проживу и без них. Своим умом обойдусь, пусть и скорбным, с её точки зрения.

— Эх… Хоронили вчера тёщу. Разорвали два баяна, — выдал я пару строк из народного творчества, выйдя в коридор, и сопроводил их танцевальным коленцем с прихлопом в конце.

Ну, это так… Накатило.

Тёщи пока все так себе, а вот барышни… Есть прехорошенькие. Как минимум, трое. Такую в танце чуть прижмёшь и аж кровь в висках пульсирует.

Но ту-у-пые-е…

Я попытался снять с них мозговую пробу, задав несколько вопросов, которые не входят в обязательный перечень для обучения невест. Признаюсь, сначала перебрал.

— Как вы считаете, что лучше выращивать в моём имении — хлопок или шёлк? — спросил я одну из них, в ритме полонеза.

— Конечно шёлк! — возмущённо ответила красотка, — Кому этот хлопок нужен!

Брависсимо! Вот как только найду саженцы шёлковых деревьев, так и продолжу с ней дальше общаться, а пока больше не о чем. Разве, что она меня вдруг хлопок научит выращивать тут у нас, в Поволжье.

Больше я таких провокационных вопросов не задавал. Спрашивал девушек, о чём попроще. Например, у кого форма красивей — у уланов или у гусар. В этом состязании гусары одержали безоговорочную победу. К моему глубочайшему сожалению, ни одна из барышень не догадалась сказать, что парадная форма офицера пограничных войск тоже выглядит неплохо.

Но эту часть плана я закрыл, и вроде, вполне успешно. Успел познакомиться и с потенциальными саратовскими невестами, и даже с некоторыми их родственниками.

Осталось завтра спектакль посетить, а после него с Гиляровским встретиться. Некрасиво будет, если у него уже что-то получилось, а я уеду к себе на погранзаставу, не узнав об этом.

Кстати, на этот раз я решил добираться на заставу приличным пароходом.

Ну, а что такого? Могу себе позволить некоторый комфорт, а заодно и поспать какое-то время в условно безопасном месте.

К чему это я? Так старший из охранников, нанятых для городского особняка, вчера мне сказал, что за нашим домом наблюдают. Пришлось и мне осмотреться.

Действительно, есть наблюдение, и даже за мной пару раз следили.

Я не трус, но после такого открытия сутки находится в толчее на борту небольшого пароходика… Увольте. Так просто подобраться к себе я не дам.

Сейчас на мою безопасность уже работает охрана, пара собак и сигнальная сеть особняка. А вот на пароходе…

Магия магией, но есть гораздо более простые и проверенные способы убийства — та же воровская заточка, нож — «финка» или игла с ядом. В умелых руках такое оружие не хуже магии может сработать, а то и надёжней. Не спроста даже у кулаков Гордеевых откуда-то взялись самодельные негаторы. Поделки убогие, но тем не менее, дающие шанс на секундное замешательство мага, которое окажется для него фатальным.

Пока что я лишь в одном уверен — захвати и допроси я наблюдателей, что, кстати, абсолютно незаконно будет, то ничего нового не узнаю. От силы добьюсь фамилии и адреса одного из цепочки посредников, а в ответ получу заявление в полицию о противоправных действиях, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Убить наблюдателей после допроса?

Нет, такая светлая, а скорей — тёмная мысль мне даже в голову не пришла. Причина проста и банальна — я вовсе не убеждён, что присматривают за мной со злым умыслом. Могла и одна из мамашек, с чьей дочкой я браво оттанцевал, нанять частное сыскное агентство, чтобы они составили для неё портрет будущего зятя. Нынче такое модно. Начитавшись детективных романов, дамы вовсю пользуются услугами доморощенных сыщиков, агентства которых растут на новой моде, как грибы после дождя.

Оттого я пока не дёргаюсь, но превентивные меры предпринимаю. С определённой степенью вероятности за мной кого-то отправили присматривать после моего жениховского вояжа по балам Саратова. Чем не версия?