Путь за горизонт

Глава 33. На волнах.

Облака над портом Брента на рассвете окрасились в сиреневый и бурый оттенки. Могучий ветер гнал в сторону гавани пенистые волны. Алан с трудом удерживал глаза открытыми, глядя в окно из административного кабинета здания портового управления. Он проснулся посреди ночи, а уже в 04:00 утра вместе с боеспособной частью экспедиционного корпуса отправился к одной из крупнейших военно-морских баз Альянса. При этом четыре с половиной тысячи раненых бойцов остались в вестландских госпиталях. По ту сторону широкого окна полным ходом шла погрузка на величественный крейсер класса «Страж», носивший гордое имя «Нептун». По огромной, словно разинутая пасть морского змея, аппарели на борт корабля спешно входили пять тысяч человек — ударная группа под командованием генерал-майора Бергмана, состоящая из солдат и офицеров экспедиционного корпуса.

В целях предосторожности военные суда, участвующие в операции «Гидра», отбывали либо из разных портов, либо в различное друг от друга время суток, а затем объединялись в тактические группы в точках сбора. Параллельно с высадкой на побережье Адриатического моря начнется наземное наступление на оборонительные позиции остеррианцев, расположенные по периметру северо-западной огневой точки, откуда ведется обстрел эллиадской территории. Группы армий под руководством генерала Моро из Альянса и генерал-лейтенанта Топала из Республики, который уже разгромил вражеские силы вторжения на родной земле, выступят с противоположных направлений в рассредоточенном порядке, чтобы не стать удобной мишенью для СЭДО, и одновременно атакуют позиции остеррианцев, пытаясь взять их в окружение. Алан и полковник Годвин следили, как в чрево «Нептуна» заезжала цепочка «Гончих», многие из которых выглядели так, будто на них пришили металлические заплатки, серевшие на фоне темно-зеленого корпуса.

Это плавание станет для Алана первым в жизни. Предыдущая попытка выйти в большие воды Адриатического моря закончилась арестом его семьи военной полицией, когда ему было четыре года. Мысль о том, что скоро ему предстоит оказаться на громадной металлической посудине посреди необъятной толщи воды, причем в радиусе поражения остеррианского рельсотрона, способного в мгновение ока стирать с лица земли тысячи людей и целые кварталы, заставляла его сердце биться чаще.

Вдруг послышался убедительный, но располагающий к себе голос Годвина:

— Не терпится вернуться домой в Эллиад?

Алан повернулся к полковнику с медными волосами, с которым был одного роста, и пожал плечами:

— По правде говоря, здешние порядки мне больше по душе, сэр. Даже на вестландской военной базе условия для проживания комфортнее и свободнее, чем в александрийской школе-интернате, где я провел семь лет. Но не то чтобы у меня был выбор. Да и в Республике найдется пара людей, ради которых стоит вернуться.

— Все мы чем-то связаны, пусть не каждый это осознает. Я вот жду не дождусь, пока увижу жену и дочь, хотя в былые времена и подумать не мог, что стану закоренелым семьянином, насколько это вообще возможно с такой-то профессией, — полковник продемонстрировал белоснежные зубы. — Однако судьба Республики все еще балансирует на краю бездонной пропасти. Из позитивных новостей: генерал-лейтенант Топал одолел остеррианские силы вторжения на северо-западе и заставил их отступить за границу. Даже с подкреплением из Центрального округа это почти непосильная задача для заурядного человека, поскольку твои люди деморализованы превосходством противника, а тебе еще нужно перемещаться с такой осторожностью и слаженностью, чтобы не подставиться под дуло чудо-оружия остеррианцев. Если бы не острый язык и неукротимый нрав нашего с генерал-майором Бергманом бывшего командира, Топал давно бы стал генералом армии, учитывая, что его побед не счесть, а поражения ему не знакомы. С другой стороны, ситуация на Северо-восточном фронте выглядит отнюдь не такой радужной. Генерал Луаре и его заместитель генерал-лейтенант Чезанте — выдающиеся полководцы, но отнюдь не гении, как Топал. К тому же, они контратакуют остеррианцев в меньшинстве, так как больше не могут дожидаться подкрепления из других военных округов. Вчера ближе к ночи до генерал-майора Бергмана дошли вести, что они пытаются прорваться к северо-восточной огневой точке противника. И пока это все, что нам известно. От их успеха будущее Эллиада зависит не меньше, чем от нашего. Но если все пройдет, как надо, то мы вернемся на Родину триумфантами, а не остатками экспедиционного корпуса, которые едва смогли спасти свои шкуры. Тогда вы, Алан, можете смело рассчитывать на награду. Ваших заслуг хватит для этого с запасом. Мы с генерал-майором Бергманом об этом позаботимся. Между прочим, командир высоко ценит ваш вклад в спасение экспедиции, но поскольку он никогда не был щедр на слова, за него говорю я.

Алан не ожидал с утра пораньше услышать в свой адрес похвалу. За время экспедиции и полковник Годвин, и генерал-майор показали себя на удивление здравомыслящими и не подверженными предрассудкам людьми. Они обладали качествами, которые он и не надеялся встретить в военных кругах.

Алан потер ладонью затылок:

— Спасибо, но я всего лишь делал то, о чем вы меня просили.

— Попросить можно о том, с чем никто не справится, но у вас получалось всегда. С такими успехами вас будет ждать многообещающая карьера в армии.

— Если честно, я никогда не хотел быть военным и собираюсь оставаться им ровно до того момента, как мой долг перед государством будет погашен.

Признавшись, он ждал реакции полковника Годвина. Губы старшего офицера сложились в загадочную улыбку:

— Как вы думаете, почему я решил стать военным?

— Могу только предположить, что вы мечтали получить престижную профессию, занять высокое положение в обществе, возможно, жаждали защищать Родину?

Внезапно Годвин залился смехом и взмахнул рукой, точно отметая все предположения своего подчиненного. От неожиданности Алан отступил к окну. Отдышавшись, полковник заговорил:

— Вот уж не ожидал услышать что-то подобное на свой счет. Нет, в юные годы я был максимально далек от столь возвышенных желаний. Я был заядлым бездельником, не представлял, чем мне заниматься в жизни, и не пропускал ни одной гулянки, пока в гостях у знакомых не встретил свою будущую жену. Я еще никогда так быстро не влюблялся. Чтобы понравиться приличной и скромной девушке, я из кожи вон лез, и в итоге у меня даже получилось. По крайней мере, мне так казалось до того, как я встретил ее отца, подполковника, военного до мозга костей. Разумеется, кто-то вроде меня его не устроил, поэтому, чтобы остаться с любимой, я пошел на отчаянный шаг.

— Вы поступили в Военную Академию?

— Да, вот только не с первого раза. В итоге я все же сумел переубедить родителей моей жены. В браке я всегда был счастлив, чего не скажешь про военную службу. Годами я чувствовал, что мне здесь не место, и медленно продвигался по карьерной лестнице. Я и раньше не питал иллюзий, но после того, как несколько раз побывал в экспедициях и мелких стычках, которые непременно заканчивались присоединением новых земель и принудительной «ассимиляцией» местного населения, у меня сложилось стойкое впечатление, что в эллиадской армии благородства даже меньше, чем в александрийской подворотне. Я устал от всего этого и собирался подать в отставку, но мои планы сорвала Остеррианская война. Но не бывает худа без добра. На войне я встретил тогда еще подполковника Бергмана и генерал-майора Топала. Под началом последнего мы оба прослужили два года войны, пока не произошел один неприятный инцидент. С первых дней совместной службы меня поразили и не в меньшей степени восхитили принципиальность, доблесть и благородство подполковника Бергмана. К тому моменту я уже потерял всякую надежду встретить человека столь высоких качеств среди военных. Он одинаково относился и к гражданам, и к Жителям, и к Кандидатам, являлся образцом того, кем должен быть эллиадский офицер. Со временем я осознал, что с такими людьми, как он, можно многого добиться, а если повезет, то и совершить в жизни что-то достойное. Это единственная причина, почему моя форма до сих пор не пылится в шкафу, — голубые глаза Годвина пристально смотрели ему в лицо. — Возможно, такой вариант подойдет и вам.

Алан покачал головой, намеренваясь отклонить предположение Годвина, как вдруг двери кабинета распахнулись, и внутрь вошел генерал-майор Бергман, раскрасив серое помещение в цвет лазури. Алан и полковник Годвин отсалютовали ему. Тот воздел руку, избавляя их от формальностей, и приказал следовать за ним.

***

Центр тактических операций на борту «Нептуна» имел устройство, схожее с центром управления мобильного штаба. Посередине зала, расположенного в носовой части крейсера, находилась округлая платформа, на которую проецировалось трехмерное изображение корабельных тактических групп, входивших в состав эскадр. Сидя за рабочими дисплеями, Бергман, Годвин, Алан и члены информационно-тактических подразделений проводили финальные приготовления перед началом наступления. Диспетчеры дронов, операторы систем связи и наблюдения тщательно проверяли исправность вестландского оборудования, имевшего сходный функционал с эллиадским.

Прошла четверть часа с тех пор, как «Нептун» объединился с двумя крейсерами, каждый из которых вмещал четырехтысячный десант, одним эсминцем и парой фрегатов. Корабельной тактической группе недоставало еще одного крейсера и эсминца, прибытие которых к точке сбора ожидалось в течение получаса. Их боевому формированию была уготована особая роль, предложенная Аланом, — произвести высадку на побережье отдельно от основных вестландских сил, пока последние стягивают на себя остеррианские оборонительные войска, и напрямую атаковать вражеское рельсовое орудие. Он высказал эту идею генерал-майору Бергману, а тот передал ее вестландскому командованию, вскоре утвердившему это дополнение к плану военной операции. Задумка заключалась в том, чтобы как можно быстрее нейтрализовать остеррианское СЭДО и минимизировать потери в ходе наступления.

Однако вестландский штаб оценивал шансы на то, что электромагнитное орудие удастся вывести из строя с помощью корабельной артиллерии, как маловероятные. Такой вывод объяснялся множеством причин, начиная от наличия у рельсотрона защитного корпуса и нескольких защитных батарей вокруг него и заканчивая невозможностью продолжать длительный обстрел с военных судов из-за высокого риска быть потопленными ответным огнем с побережья.

Впрочем, Алан подозревал, что приоритетом вестландских военных была не ликвидация, а захват передового остеррианского вооружения. Отсюда вытекало их скрытое нежелание уничтожать ценнейший образец техники. До высадки на побережье оставалось еще два часа.

Слишком медленно.

Он опасался, что после поражения остеррианских сил вторжения на северо-западе Эллиада противник попытается отступить вместе с рельсовым орудием, чтобы избежать окружения и попадания своего козыря в руки врагов.

120-метровую многотонную громадину так просто не вывезешь… только если по частям. Число остеррианцев все еще велико, а в их распоряжении остается мощнейшее из ныне существующих оружие, поэтому они могут остаться и дать бой. Тем более последние данные разведки говорят о том, что СЭДО, как и остеррианские войска, остаются на своих позициях.

Его настораживала обрывочность визуальных данных, поступавшая от вестландских разведывательных дронов. По всей видимости, кружившие в километрах от побережья механические птицы моментально становились мишенями для остеррианских орудий и конвертопланов, а восстановить наблюдение удавалось не сразу. Алан не знал, как развернется ситуация, но было очевидно — нужно как можно раньше начать наступление и добраться до СЭДО. Он зевнул, прикрываясь рукой, и поправил мятый воротник кителя. По сравнению с мундиром яркого цвета лазури, величественно сидевшем на генерал-майоре Бергмане, его серовато-синяя форма выглядела крайне невзрачно и, не в впример началу экспедиции, висела на нем, как деловой костюм на худощавом школьнике. Благодаря колоссальной массе корабля и стихшему вдали от берега ветру качка на борту практически не ощущалась, что несказанно радовало Алана. За время экспедиции он на своей шкуре испытал, что до тошноты его способна довести обычная езда по бездорожью.

За длинным столом Теос что-то обсуждал с майором Райкетом, главой информационно-тактического подразделения. Громогласный голос Бергмана заставил их вздрогнуть и обернуться. Командир экспедиционного корпуса объявил 25-минутный перерыв до прибытия к точке сбора оставшихся военных судов корабельной ударной группы. Алан решил размять ноги и, дождавшись Теоса, вышел в коридор, настолько протяженный, что казался бесконечным. Через него можно было попасть в кают-компанию, судя по по схеме, находившуюся на той же палубе. Боясь заблудиться в лабиринте из белых переборок и ветвящихся проходов, они последовали за другими штабными офицерами и вскоре очутились в просторном помещении с желтыми диванами, столиками, настенными экранами и бесплатными автоматами с напитками и закусками.

Они сели на мягкий диван с картонными стаканами кофе в руках. Теос, молчаливый и собранный с самого утра, провел рукой по полупрозрачному обручу М-линка, который членам экспедиционного корпуса вернули в порту, и скрестил ноги. Алан хотел сделать глоток, но обжегся и тут же отдернул губы, едва не облившись. После чего откинулся на спинку дивана, просевшую под ним, словно пуховая подушка, и позволил себе ненадолго отвлечься от изматывающих размышлений о скором наступлении, однако опустевшим разумом тут же завладели тягостные мысли о неопределенности будущего.

Да уж, еще долго не видать мне ни мира, ни покоя. Хотя… насчет последнего я бы не был так уверен. В ближайшие часы обрести вечный покой проще простого. Выстоит Республика или нет, точно лишь одно — жизнь прежней уже не будет. Я даже не знаю, что сейчас с Дином. Вероятно, его перебросили на северо-восток, чтобы участвовать в контрнаступлении, а ситуация там тяжелая. А как там Миранда? Надеюсь, она в безопасности. Что я могу сделать в текущей ситуации? Как бы поступил Дин? Он тоже не питает теплых чувств к Республике, но, в отличие от меня, Дин всегда думал о благе других, а не только о своем. Иначе он бы не возился с таким, как я. Возможно, мне тоже следует направить свои способности на пользу общества… Даже если прежде я не выбирал собственный путь, у меня еще остается свобода решать, ради чего мне жить и ради чего умирать. Я должен сделать все, что в моих скромных силах, чтобы эта военная операция закончилась успехом. Это имеет решающее значение для будущего мира.

Допив кофе, они встали с дивана и через коридор направились в Центр тактических операций. Алан обратился к хмурому и немногословному товарищу:

— В этот раз у нас серьезные шансы на победу. Все должно пройти хорошо.

Теос повернулся в его сторону с напряженным выражением лица:

— В условиях около нулевой видимости и мощнейших помех атаковать будет тяжело. Постараемся не допустить еще больше смертей.

Алан кивнул:

— Сделаем все, что от нас зависит, пусть это и не много. Если преуспеем, то спасем тысячи и миллионы жизней.

***

Обращение Бергмана транслировалось по всему кораблю:

— Внимание, всем членам экспедиционного корпуса, в течение пятнадцати минут все должны занять установленные места в десантных отсеках корабля. Через сорок минут будет произведена высадка на побережье. Помните, ни при каких условиях не нарушайте боевой порядок и не теряйте бдительности, — тон его голоса немного смягчился. — С начала экспедиции всем нам выпало множество испытаний, мы теряли товарищей, неоднократно сражались с врагом и побеждали, но самое главное — мы выжили. Теперь нам предстоит выполнить еще одно задание, от успеха которого зависят жизни наших близких и наше будущее. Сражайтесь, живите и вернитесь с победой домой к тем, кто вам дорог!

Вместе с персоналом Центра тактических операций Теос спустился в трюм, где их ждала огромная десантная баржа. Эта угловатая посудина вмещала в себя до шестидесяти единиц техники: танки типа «Гончая», «Носорог» и «Колосс», грузовые машины пехоты «Буйвол», пару бронетранспортеров «Кентавр» с «Голиафами» внутри, а также мобильные комплексы ПВО «Химера», реактивные системы залпового огня «Инферно» и два мобильных штаба, в одном из них находилось командование всей экспедицией, которая на момент операции обозначалась как ударная группа № 1. Остальные бойцы и боевая техника занимали три другие десантные баржи, также умещавшиеся на борту «Нептуна».

Теос пробрался через забитую под завязку платформу баржи, зашел внутрь мобильного штаба, занял одно из кресел за голографическим столом. Внутри царила тревожная тишина. Даже капитан Райкет, обычно не смолкающий глава информационно-тактического подразделения, перебросился со своими подчиненными лишь парой слов. Удушающее волнение завладело телом Теоса. Даже больше, чем за себя, он беспокоился за Беллу. Ей в очередной раз предстояло оказаться на острие атаки. Златовласая девушка вместе со своим отрядом находилась на той же барже всего в полусотне метров от него.

Представление, развернувшееся снаружи, выдернуло его из внутреннего мира. На установленный перед ним экран транслировалось изображение с десятков камер внешнего наблюдения. Корабельные батареи дали первый залп. Полые толстобрюхие снаряды с брызгами разбивались о водную поверхность, но вместо пламени взрывов из них вырывались клубы плотного белесого дыма. Искусственный туман стремительно расползался в стороны и наплывал на берег, подобно снежной лавине. В этой непроницаемой дымке содержались и электромагнетические частицы, создающие сильнейшие электромагнитные помехи, поля Закриса, не позволяющие вражеским системам обнаружения установить точное местоположение и число наступающих. Такие меры помогали избежать прицельного обстрела с берега и позволяли под прикрытием завесы достичь рельсового орудия. Воздушные авианосцы, летающие крепости вестландцев, поддерживали наступление с безопасного расстояния, чтобы не стать легкой добычей для остеррианского СЭДО. Приближаясь к зоне высадки, вестландский флот продолжал бомбардировать побережье. Дополнительно на кораблях работали эмиттеры электромагнетических частиц, выпускавшие направленный поток ЭМЧ вглубь молочной дымки.

Загрохотали батареи корабельной артиллерии, а с берега посыпался шквал снарядов противника, пронзавших белую пелену, точно стая птиц завьюженное небо. Обе стороны вели огонь вслепую. Широкие дула вестландских пушек, работающие на технологии ускорителя масс, выплевывали тучу крохотных шарообразных фрагментов, напоминавших картечь. Каждый из летящих с молниеносной скоростью осколков состоял из сплава металлов и эластичных синтетических материалов и с легкостью пробивал как человеческую плоть, так и бронированные корпуса машин, а затем отскакивал, подобно резиновому мячику, и пронзал новые цели, пока окончательно не растрачивал весь запас кинетической энергии.

Прежде спокойное море забурлило. Вода била фонтанами и расходилась вдоль подернутой дымкой поверхности штормовыми волнами. Корабельные комплексы ПВО не успевали реагировать на угрозы и были практически бесполезны, поэтому военные суда постоянно окрашивались оранжевыми вспышками. Пока продолжалось наступление, вестландские подводные лодки патрулировали подводное царство, опасаясь прибытия незваных гостей. Теос, уже надевший шлем и крепко пристегнувшийся ремнями безопасности, кроме сильной тряски, ощущал и ритмичную дрожь, будто исходившую из самих недр качавшегося на волнах «Нептуна». На часах пробило 11:00 по центральному вестландскому времени, а это значит, что каждая из клыкастых голов мифической «Гидры» уже вцепилась в свою жертву на суше и вот-вот вцепится на побережье. Погодные условия явно благоволили наступающим силам. Штиль и легкий естественный туман только поддерживали стабильность рукотворной дымовой завесы.

Капитан Райкет обратился к членам информационно-тактического подразделения:

— Завеса на побережье не позволит вашим бойцам вовремя отреагировать на все угрозы, а на данные с тактических экранов они даже и взглянуть не успеют, пока не станет слишком поздно. Потому будьте начеку и первыми сообщайте им необходимую информацию по голосовой связи.

Пока снаряды и ракеты градом сыпались на прибрежные укрепленные позиции, тактическая группа кораблей, в состав которой входил «Нептун», немногим позднее основной части флота достигла своей зоны высадки. Мобильный штаб завибрировал, когда аппарель, отделявшая десантную баржу от сотен тысяч кубических километров морской воды, начала медленно раскрываться. Технику одновременно удерживали и механические, и магнитные захваты, но знание этого факта не могло полностью унять его страха. Сидя в металлической коробке на гусеницах, которая находилась внутри двух посудин еще большего размера, Теос ощущал себя крохотным паразитическим червем, поселившемся в муравье, который в свою очередь угодил в пасть к корове.

Баржа ударилась о воду. Несмотря на пристегнутые ремни безопасности, зубодробительная встряска заставила всех внутри штаба ухватиться за столы. Пронзительный скрежет металла эхом пронесся по мрачному трюму угловатого судна. Внутренние органы Теоса подпрыгнули вместе с неуклюжей посудиной. Баржу болтало с такой силой, что скудное содержимое его желудка едва не вырвалось наружу. По пути к берегу густая дымка обвивала десантное судно, будто щупальца кальмара-альбиноса. Затем металлическая рампа с грохотом рухнула на белый песок. Затворы с щелчком отцепились, высвободив всю технику. Первая ударная группа, высадившаяся на четырех баржах, за пятнадцать минут собралась воедино и образовала подобие боевого порядка. Сотни бронированных машин направились на северо-запад. Там, в двадцати восьми километрах от них, во мгле таилось остеррианское орудие разрушительной мощи. На севере и на юге даже сквозь плотную завесу то и дело прорывались красноватые всполохи взрывов. Тем не менее, войска экспедиционного корпуса, продвигавшиеся вперед практически на ощупь, пока что не встретили ни единого признака вражеского сопротивления. Похоже, их высадка, удаленная от основного театра боевых действий, осталась незамеченной для остеррианцев.

В этой операции Теос курировал отряды «Гончих» «Молния» и «Гром», а также неполные бронетанковые роты «Носорогов» и «Колоссов». Связь между подразделениями была возможной лишь благодаря близкому расположению машин в построении. Спустя несколько минут из клубящегося тумана стали возникать траншеи, доты и бункеры, изрешеченные, точно ломтик сыра. Внутри укрытий не было ни одной живой души, только изуродованные тела в черной форме. Даже когда вокруг было спокойно, Теосу всюду мерещились силуэты остеррианских танков, скользящих в призрачной мгле. Все это усугублялось тем, что мобильный штаб оставался в неведении о происходящем на других участках боевых действий. С большим трудом им удавалось поддерживать связь внутри ударной группы, хотя не проходило и минуты, как терялся контакт с отдельными подразделениями. Удалившись от берега на десять километров, силы экспедиционного корпуса наткнулись на вторую линию укреплений. Система обнаружения выхватывала из плотного тумана все новые цели, укрывавшиеся среди запутанной сети бетонированных и древесных конструкций, почти не пострадавших от корабельной артиллерии.

Прогремел залп 105-мм пушек «Гончих», а следом — мощных 165-мм основных орудий «Носорогов». Фортификационные сооружения мгновенно превращались в каменную крошку и бетонную пыль. Из полыхавших окопов и бункеров успело вылететь несколько реактивных снарядов, но существенного урона они не нанесли. Эллиадские танки почти беспрепятственно прорывались через позиции остеррианцев, пока на пути у них не встали танки противника. Однако и тех насчитывалось не больше двух десятков. В ходе этого короткого сражения Теос информировал курируемые им отряды об угрозах, что внезапно возникали в радиусе действия мультимодальной системы обнаружения. Когда остатки вражеских «Саламандр» скрылись в тумане, из молочной стены выплыли два обсидиановых гиганта. Теос немедленно предупредил об этом Феруса и Лазарева, и никто из отрядов «Молния» и «Гром» не пострадал. Но прежде чем сгинуть в огненном зареве, «Йотуны» смели четыре «Гончие» из отряда «Копье».

Через километр перед ударной группой открылся вид на «длинноносые» грузовики остеррианцев, куда второпях запрыгивали солдаты, громоздкие машины снабжения, отбывавшие в такой спешке, что оставляли за собой целые горы ящиков с припасами, и брошенные артиллерийские батареи, омываемые белыми волнами газа. Экспедиционные силы открыли огонь по противнику, но проявили осторожность и не стали гнаться за убегающими. После сиюминутной передышки они восстановили боевой порядок и двинулись вперед. Все шло гладко, но Теоса терзало тяжкое ощущение надвигающейся опасности. Внутренний зверь скреб когтями по его сердцу. Он бросил взор на генерал-майора Бергмана, полковника Годвина и Алана — каждый выглядел сосредоточенным и озадаченным происходящим.