Путь за горизонт

Глава 24. В поисках надежды.

Прихрамывая, Теос спустился по широкой металлической рампе вслед за Аланом. Он все еще не полностью пробудился ото сна, в который погрузился тотчас, как упал на койку. Однако едва он раскрыл глаза от сигнала, оповещавшего об остановке экспедиции на ночной привал, его разум прояснился достаточно, чтобы осознать, что ему нужно сделать.

— Алан, подожди!

Парень с влажными волосами, чернеющими, подобно стае ворон, обернулся.

— О, Тео, тебе уже лучше?

— А, да... намного. Правду говорят, что сон — лучшее лекарство, — он нервно улыбнулся, прикоснувшись к штанине. — Слушай… прости меня, я был неправ и наговорил тебе всяких гадостей.

Алан улыбнулся в ответ, неловко помотав головой:

— Все нормально, я знаю, что ты не хотел зла. Я и сам виноват, что не смог объясниться с тобой по-человечески.

Теос почувствовал смесь облегчения и восхищения, глядя на скромного и понимающего товарища.

— Нет, ты здесь ни при чем. Это я не справился с эмоциями. И забудь, как я сказал о том, что якобы ты виноват в кровопролитии из-за той тактики, которую ты предложил. Все наоборот. В отличие от меня ты действовал ради других и тебе есть чем гордиться. Твой ум уже не раз спасал наши жизни.

— Да, пожалуй, и спасал тоже… — задумался Алан, посмотрев себе под ноги. — Но не только мой, а наш. Ты, Ник, Марианна и я — мы с самого начала действовали как одна команда. По правде говоря, мне было любопытно докопаться до истины во всей этой истории с мятежниками и пропавшей экспедицией, но я не думал ни о каком спасении жизней и не решился бы ступить ни шагу, если бы не вы.

Теос отвел взгляд в сторону:

— Главное, что ты действовал, а не сидел сложа руки и предавался бесплодным мечтаниям… Кстати, ты ведь шел в госпиталь?

Алан кивнул, после чего они вместе поспешили в ближайший мобильный госпиталь, а затем попытали удачу еще в двух, но, как оказалось, к каждому из них уже тянулась вереница людей, уходившая вдаль не меньше, чем на сотню метров. Отчаявшись, они отложили эту затею и решили первым делом отужинать. Теос в компании Алана со зверским аппетитом поглощал рис с говядиной, обильно сдобренный острым соусом карри, и запивал все это стаканом горячего чая, пар от которого приятно согревал его лицо. Он смаковал каждую ложку и каждый глоток, словно это был его последний ужин. Вкус пищи ощущался необычайно насыщенным. Освежающая вечерняя прохлада стелилась по коже, пробуждая рассудок. На поверхности жидкости он увидел собственное отражение, вид которого его совсем не обрадовал.

Теос распрощался с Аланом, сказав тому, что сначала ему нужно наведаться к отряду «Молния», чтобы, по заветам майора Райкета, лично наладить контакт с теми, кто рискует своими жизнями на поле боя, в том числе с последними выжившими из отряда «Молот», который он курировал до роковой засады. Однако в произнесенных словах была лишь доля правды. Его истинное намерение имело куда более личный характер, поэтому он не стал упоминать о нем вслух. Тем более, оно было сродни абстрактному, едва ли не мистическому желанию, рожденному в таких глубинах подсознания, которые он и сам не в состоянии был осмыслить.

Алан понимающе покачал головой, и Теос выступил в направлении реки, где находилось место ночлега отряда «Молния», отмеченное в его наручном компьютере. Он проходил через палаточный городок, раскинувшийся настолько далеко, насколько в полутьме позволяли увидеть глаза. Вдоль троп, разрезавших лагерь на дольки, точно куски пирога, светили короткие переносные фонарные столбы. Вокруг стояла убаюкивающая тишина. Лишь изредка до ушей доносились вялые голоса солдат, кучковавшихся возле палаток. Оставшись в одиночестве, он вновь ощутил прилив боли и отчаяния. В его сознании раз за разом проигрывались последние мгновение жизни Марианны и Ника, поглощенных огненным вихрем. Он ускорил шаг навстречу свету надежды.

Впереди из мрака стали проглядывать фигуры в коричневой форме. С каждым шагом усталость все сильнее стремилась прижать его израненное тело к земле, но он продолжал гнаться за лучезарным образом девушки, которую видел лишь единожды, в призрачной надежде, что встреча с ней развеет тьму, поселившуюся в его сердце.

Теос, привыкший к опрятности, привел себя в порядок перед выходом из штаба, но все еще не мог взглянуть на свое отражение без грусти. Он ощущал на себе брошенные вскользь взоры Вольных, заметивших в своих владениях инородный элемент, эллиадского гражданина. В любой другой ситуации его бы уже одолели волнение и чувство собственной неуместности, однако сейчас усталость играла ему на пользу, поскольку притупляла чувства, низводя волны тревоги до легкой ряби на поверхности сознания. Теос сверился со схемой на наручном компьютере «Квадрос», понял, что наконец добрался до нужного места, и стал всматриваться в лица. Через несколько секунд он заметил двух молодых офицеров в темно-зеленой форме. В мужчине с роскошными каштановыми волосами он признал лейтенанта Феруса, командира отряда «Молния», профиль которого ранее просматривал в базе данных экспедиции.

Он подошел к офицерам, болтавшим между палаток. Лейтенант Ферус, бурно жестикулировавший, обернулся и поднял изогнутые брови. Теос представился, поприветствовал их и отметил выдающиеся успехи отряда в сегодняшнем сражении. Спокойный офицер с аккуратно уложенной светлой шевелюрой и добрыми голубыми глазами назвался лейтенантом Лазаревым, командиром танкового отряда «Гром». Как ни странно, Ферус и Лазарев не выказали ни капли враждебности к чужаку и даже ответили ему взаимной похвалой, указав при прощальном рукопожатии в направлении выживших бойцов из «Молота». Ферус бросил напоследок: «Так держать, лейтенант Галиан, совместными усилиями мы выберемся из этой задницы!»

Приободренный неожиданным добродушием офицеров, он прошел два десятка метров, как в глаза ему бросились те самые золотистые волосы прямиком из сна, что выглядывали из-под зеленоватого навеса палатки. Забыв об усталости, бремени потерь и веянии смерти, он почувствовал, как сердце яро заколотилось в груди. Он вобрал побольше воздуха и шагнул вперед.

На согнутых коленях девушки лежал раскрытый альбом. На верхней странице виднелся аккуратно выполненный портрет парня с легкой щетиной, обрамлявшей узкое лицо. Бледные руки мастерски орудовали автоматическим карандашом, внося в произведение искусства финальные штрихи. Переставляя внезапно задеревеневшие ноги, Теос обходил палатку, пока не оказался напротив девушки поразительной красоты. Даже тяжелая жизнь не оставила на ее фарфоровой коже ни единого изъяна. Идеальная внешность напоминала шедевр великого мастера, высеченный на века. Взгляд широко раскрытых сапфировых очей устремился на него. Девушка тут же отложила альбом и вскочила на ноги, еще до того, как Теос успел вымолвить хоть слово. Лишь когда она предстала пред ним — усталая, но при этом удивленная, очаровательная, — он, с трудом сдерживая трепет, произнес:

— Добрый вечер, Иза… Белла. Не знаю, помните ли вы меня, я лейтенант Теос Галиан, мы уже виделись в первый день экспедиции. Я обсуждал тактику с лейтенантом Ферусом и решил зайти к вам. Я сожалею о том, что произошло с вашими товарищами из отряда «Молот». Прошу прощения, что не смог помочь вам, когда был нужен больше всего.

Теос чувствовал себя так неловко, словно пытался пригласить девушку на свидание, что случалось с ним всего трижды в жизни и никогда не заканчивалось ничем хорошим. Однако тревожные мысли вмиг улетучились, едва на красивом лице Беллы показалась радушная улыбка.

— Рада видеть вас вновь, сэр. Вам не в чем извиняться, мы знали, что штаб был уничтожен. Вы и сами пострадали не меньше нас. Ужасно, скольких мы потеряли за эти дни... Но я рада, что вы живы. Это настоящее чудо.

— Еще я хотел поблагодарить вас. Вы, наверное, и сами не знаете, что спасли мне жизнь этим утром.

Белла моргнула длинным ресницами:

— Утром... на рассвете? Мы наткнулись на остеррианский отряд, когда наконец догнали экспедицию. Вы были там?

Теос засунул одну руку в карман:

— Госпиталь, где я тогда лежал, застрял в той части лагеря, которую атаковали остеррианцы, и не мог выбраться из-под огня. Если бы вы не подоспели вовремя, для меня и других раненых все могло бы закончиться печально.

— Я и не думала, что такие совпадение бывают... Наши внезапные встречи все больше походят на традицию: уже не первый раз мы сталкиваемся друг с другом по воле случая, как тем вечером, когда мы все еще надеялись на лучшее.

— После всего, что произошло, начинаешь понимать, как много значат такие спокойные и приятные моменты, — его взор пал на уголок белого альбома, выглядывавшего из открытой палатки. — Кстати, вы очень красиво рисуете. Трудно представить, сколько труда понадобилось, чтобы овладеть таким мастерством.

Белла опустила глаза:

— Спасибо. Мне всегда нравилось рисовать, поэтому я никогда не расценивала это как труд. Скорее, наоборот, каждый раз, когда берешься за карандаш и воплощаешь свои задумки и чувства на бумаге, внутри возникает чувство глубокой удовлетворенности от того, что создаешь что-то своими руками. А на душе становится легче.

— Наверное, сложнее всего изобразить человека таким, каким он был на самом деле?

— От каждого портрета, в отличие от фотографии, должен исходить свет, такой же, какой когда-то излучал человек. Это сама его сущность, то, кем он был и останется навсегда. Я лишь пытаюсь уловить этот свет и перенести его на бумагу.

— И у вас отлично получается. Вы явно увлекаетесь живописью уже не первый год.

— Честно говоря, так давно, что уже и не вспомнить. Еще когда наша семья жила в Телезии, я любила смотреть, как мама пишет картины — у нее они получались такими яркими и необычными, — и решила попробовать сама. По-моему, это было еще до того, как я пошла в школу… — Девушка застыла на месте, погружаясь в теплый омут памяти. — В то же время я начала сочинять стихи, до сих пор иногда пытаюсь... хотя рисовать у меня всегда получалось гораздо лучше. Раньше я занималась этим для души, а сейчас — в память о товарищах.

Из соседней палатки раздалось шуршание, привлекшее его внимание. Теос осознал, что все это время не отрывал глаз от Беллы, и только сейчас огляделся по сторонам. К своему удивлению он обнаружил, что их общение с самого начала проходило при свидетелях. Его щеки начали гореть.

Как глупо. Конечно, мы тут не одни, это же палаточный городок.

Курчавая черноволосая девушка с совсем юным лицом, подходившим больше ребенку, выбралась из палатки и небрежно ему отсалютовала. В нескольких метрах позади него стояли двое парней, перешептываясь между собой. Оба отдали ему честь, когда их заметили. Высокий юноша со светлыми волосами улыбнулся и кивнул, глядя на него, пока его низкий и коренастый собеседник лишь хмуро повел бровью.

Белла представила товарищей. Окрашенный смущением Теос напрямую поблагодарил их за защиту мобильного госпиталя и опять обратился к златовласой девушке:

— Ладно, больше не буду отвлекать вас от долгожданного отдыха. Думаю, мне пора.

Но прежде чем он успел сдвинуться с места, его окликнул голос, нежный, будто дуновение теплого майского ветра, в котором чувствовались колеблющиеся нотки.

— Я все равно собиралась пройтись перед сном...

— Тогда почему бы нам не прогуляться вместе, — выпалил он, не дав ей договорить.

Фарфоровые щеки Беллы порозовели, и она шагнула в его сторону.

Пока они шли по лагерю, Теос попросил обращаться к нему по имени при личном общении, как Белла и поступила. Вскоре прежнее напряжение и стеснение ушли, и теперь беседа протекала так же естественно и легко, как и река по своему руслу. А темы для разговора плавно сменяли друг друга. Сначала они поделились событиями последних суток. Рассказ Беллы про кровопролитный бой и последующее бегство по неизведанным землям заставил его проникнуться сопереживанием и ужаснуться, но в то же время он восхищался тем, с какой теплотой она отзывалась о своих товарищах, живых и мертвых. Девушка захотела узнать про жизнь Теоса до и после того, как он стал военным. Она с искрой в глазах слушала про его мечту стать генералом, частенько задавая вопросы и пытаясь разузнать, как живется в столице, а когда разговор зашел о судьбе Марианны и Ника, ее лицо омрачила печаль. После чего она поведала ему свою историю.

Белла с грустной улыбкой на лице вспоминала о жизни в Телезии, которой пришел конец с наступлением войны между Республикой Эллиад и Остеррианским Союзом. Маленькое государство стало полем жесточайшей битвы, где в ход шло любое оружие, от огнестрельного до химического, за исключением лишь ядерного. В итоге Телезия была опустошена и разорвана надвое вместе со своим населением. Беллу разлучили с родителями, но не со старшей сестрой.

— Твоя сестра сейчас тоже служит? — спросил Теос, но тут же устрашился ответа.

— Нет… ее уже нет в живых.

— Прости, не стоило мне спрашивать. Голова уже совсем не соображает, — поспешно произнес он.

— Все хорошо. Ведь в этих воспоминаниях не только страдание, но и счастье оттого, что дорогой тебе человек существовал… и продолжает существовать, пока память о нем жива. Поэтому я не хочу забывать.

Теос понимающе кивнул и приготовился слушать, пока они приближались к краю палаточного городка.

— Мы с моей старшей сестрой, Марией, четыре года жили в одном коррекционном лагере. После расставания с родителями она была единственным близким человеком, который у меня остался. Я дорожила ею больше всего, и если бы не ее поддержка, одна я бы не справилась. Когда мне исполнилось двенадцать лет, Марии уже было семнадцать, и ее собирались отправить на курсы военной подготовки, а после — на службу. Вечером перед ее отъездом мы долго не могли наговориться. Близился комендантский час, но мы все не хотели расставаться, потому что не знали, увидимся ли когда-нибудь вновь. К сожалению... это был наш последний разговор, но вовсе не из-за отбытия сестры. Когда мы прощались, на нас накинулись несколько человек и затащили в подворотню возле хозяйственных построек. Меня бросили на землю, и я... даже не смогла издать ни звука от ужаса, пока… все трое набросились на Марию. Она отбивалась изо всех сил и поцарапала одному из них лицо. Тот парень, примерно ее возраста, разозлился и ударил ее головой о стену. Тогда я подскочила к ней, но она уже не приходила в себя. Меня спасло только то, что нападавшие замешкались, и нас заметила проходившая мимо охрана лагеря, — Белла отвернулась, вытерев глаза рукавом, а затем продолжила. — Сестра умерла через два дня, так и не приходя в сознание. В лазарете сказали, что ей уже ничем не помочь. А тех пятерых, кто на нас напал, повесили через сутки после того, как Марии не стало.

Через слова Теос ощутил ее боль. Он попытался поддержать девушку:

— Не могу представить, каково нести в себе такое годами... Но в одном я уверен: Мария была бы счастлива, что ее сестра стала достойным человеком.

Белла улыбнулась сквозь слезы.

— Она всегда была добра к другим и помогала людям. Еще до лагеря я во всем повторяла за ней: походка, улыбка и даже слова... Когда ее не стало, я возненавидела всех людей вокруг, весь мир. Но каждый раз, когда я вспоминала ее, вся злость сразу же пропадала. На душе становилось так тепло, будто сестра все еще была со мной. И я захотела сохранить это чувство навсегда, решила, что буду похожей на нее, чтобы она никогда не покидала меня... Все, что у меня есть, досталось мне от сестры. Я всего лишь ей подражаю, — Белла опустила голову и тихо произнесла: — Никогда не думала, что смогу кому-нибудь рассказать всю историю…

Они дошли до последних палаточных рядов, но продолжали двигаться дальше, к стоянке техники, словно вперед их уносил поток, проистекавший из прошлого в будущее, но имевший значение лишь в настоящем. Он чуть склонил голову и заглянул в блестящие сапфировые глаза:

— Раньше ты брала пример со своей сестры, но со времен именно твои поступки сделали тебя тем, кем ты являешься сейчас. Хорошим человеком. Как бы тяжело тебе ни приходилось, твой взгляд устремлен на других.

Белла посмотрела на него.

— Скорее наоборот, когда я делаю чьи-то жизни хотя бы чуточку лучше, мне становится легче самой, — она задумалась на мгновение. — Иногда приятно заняться чем-нибудь простым, сделать что-то, пусть совершенно обычное и незначительное: погулять, как сейчас, устроить уборку, поговорить с кем-нибудь. Это сложно объяснить… И тогда, как бы плохо тебе ни было до этого, ты вновь погружаешься в течение жизни, словно в реку, и позволяешь себе насладиться ее водами, оставляя все лишнее на берегу. И так продолжаешь двигаться вперед, пока течет река, понемногу, шаг за шагом.

— Шаг за шагом... — повторил Теос.

За стоянкой техники, в пределах защитного периметра экспедиционного лагеря, возвышался небольшой холм. С молчаливого согласия друг друга Теос и Белла направились по тропе, ведущей к его вершине.

Он внезапно спросил:

— У тебя есть мечта?

— Мечта?

— Я имею в виду то, чего ты хочешь достичь в будущем. Какая-нибудь цель.

Уголки ее чувственных губ приподнялись:

— Для меня это слишком сложно. Я не заглядываю так далеко наперед. Я просто хочу, чтобы мои друзья были живы и счастливы.

— А ты не хотела бы чего-то для себя? Того, что сделает счастливой тебя саму.

Она дотронулась до золотистых прядей и начала вертеть их кончиками пальцев.

— Не знаю… Для этого и нужна мечта: если ее исполнить, это сделает тебя счастливым?

Вопрос поставил Теоса в тупик. Он годами гнался за мечтой, но сделало ли его это хоть чуточку счастливее? А если она исполнится, то все наконец-то будет по-другому? Эти мысли будто пошатнули стены его внутреннего мира.

— Надеюсь, — колеблясь произнес он.

Они достигли вершины холма. Вдалеке с трудом удавалось разглядеть серевший во мраке бронетранспортер, передвижной центр управления дронами, из крыши которого, подобно букету цветов, торчали антенны. Дроны, искусственные птицы из металла и пластика, парили над землей, патрулируя периметр. Слой облаков истончился. Через прорехи на небесном полотне пробивались лунные проблески, что окрашивали землю мерцающим потусторонне-голубым светом. В холодном сиянии светлая кожа Беллы выглядела так, будто состояла из чистого эфира. Осознавая, что их время близится к концу, Теос исполнился решимости и произнес:

— Белла, свобода сделала бы тебя счастливее? — девушка непонимающе посмотрела на него. — Полностью, конечно, не получится… Но, допустим, твоя служба сократится до двух лет, как у граждан, и тогда у тебя уже появится возможность всерьез задуматься о будущем.

— Звучит прекрасно, но, к сожалению, этому не бывать.

— У меня возникла одна идея. Метод не стопроцентный, — Теос пожал плечами, — но может сработать. Знакомая нашей семьи работает в Комитете по вопросам населения, и с ее помощью мы могли бы представить тебя нашей дальней родственницей. В таком случае гражданский статус тебе практически гарантирован.

Девушка замерла, не сводя с него засиявших глаз:

— Мы едва знакомы. Почему?

Под пристальным взором он вновь ощутил пробуждающееся волнение и попытался его замаскировать:

— Я всего лишь решил последовать твоему совету и кое-кому помочь. Сейчас мне это нужно. К тому же, в мире столько несправедливости, и... если я смогу исправить хоть одну, то, возможно, жить в нем станет хоть немного лучше. И тогда, я надеюсь, на страницах твоего альбома, кроме памяти о прошлом, появятся и мечты о будущем.

Белла непроизвольно сделала шажок в его сторону, но оступилась. Теос подскочил и придержал ее за плечо. Когда их взгляды пересеклись, он ощутил, как пламя разливается по всему телу. Судя по краснеющим щекам Беллы, оно охватило и ее. Девушка дрожащим голосом произнесла лишь одно слово:

— Спасибо.

В этот трепетный миг прошлое и будущее потеряли для Теоса всякое значение.