Путь за горизонт

Глава 19. Прощание с вечным сном.

За столом, рядом с барной стойкой, сидели Марианна и Ник. Их совершенно разные фигуры казались неестественно четкими в блеклом освещении обитого деревом зала. Свет, исходивший из кольцевидных люстр, клубился, подобно дыму, и размывал окружающее пространство.

Теос стоял посреди бара, не осознавая, что происходит. В большом помещении царил гул, но звуки слышались столь размыто, будто он находился под водой. Места за дубовыми столами занимали мутные силуэты с темными бесформенными лицами, время от времени глухо стучавшие стаканами. Барная стойка пустела, ее очертания искажались, точно мираж. Он повернулся обратно к друзьям, пытался им что-то сказать, но те его не слышали. Вдруг его охватило теплое и приятное, точно утешающие объятья ностальгии, ощущение. Оно возникало при взгляде на Марианну, чьи глаза сияли изумрудным блеском. Теос хотел сесть за стол, хотел рассказать подруге, что творится у него на душе, как в старые добрые времена, хотел выслушать ее, хотел пожать руку и увидеть лучезарную улыбку Ника.

Он протянул руку, но зал содрогнулся, затем еще и еще. Свет моргал. Откуда-то снаружи доносился ритмичный грохот. Как ни странно, в этот момент им овладели чувства глубокого удовлетворения и запредельной умиротворенности. Теос осознал, что не желает никуда уходить, но что-то насильно влекло его вперед. Тряска усиливалась. Теос приближался к выходу. Казалось, будто ноги ступали сами по себе. Он обернулся — размытые силуэты Марианны и Ника отдалились настолько, словно их разделяло уже не меньше сотни метров.

Он остановился возле высокого окна. За ним до самых небес вздымалась багровая гора. На ее вершине стоял человек в генеральской форме цвета лазури. Темно-русые волосы с сединой, нос с горбинкой, одержимые голубые глаза, смотрящие далеко за горизонт. Теос узнал в нем старшую версию себя. Но по какой-то причине, взирая на собственное будущее, он испытывал лишь окутавшие его хладным воздухом отчуждение и отвращение. Он недоумевал о причине неприязни, пока не опустил взор на саму гору, которая целиком состояла из человеческих тел, переплетенных в безобразные фигуры. По ним тек водопад крови. Красные глянцевые воды разливались по тротуару почти до крыльца бара. Теос отпрянул от омерзительного зрелища.

Грохот и тряска нарастали. Пространство искажалось, подпрыгивая и оседая вместе с его телом. Через несколько шагов он оказался напротив второго окна. Теос отвернулся от него и зажмурился, страшась повторения кошмара. Однако оттуда его окатил согревающий свет. Он невольно потянулся к прозрачному стеклу. За ним стояло создание невиданной красоты, чьи волосы развевались и мерцали, подобно вспышкам на поверхности солнца. Танцующие пряди разгоняли тьму вокруг и ужас в его сердце. Сначала к нему вернулось спокойствие, затем пришла радость, а после обуял и восторг.

Он удалился от окна, и эйфория его покинула. Приближаясь к выходу, Теос все сильнее ощущал боль, что накатывала на него волнами. Голова пульсировала, словно разрываясь изнутри, грудь ныла, точно ее медленно резали ножами, а спину ломило так, будто он упал на нее с большой высоты. Двери внезапно распахнулись, но с улицы повеяло не свежестью, а спертым воздухом, железом и запахом лекарств. Его одолел страх. Он схватился за дверную ручку и попытался удержаться внутри, но неведомая сила вытолкнула его наружу.

***

Выскочив из мобильного штаба бронетанковых войск экспедиции, ныне выполняющего роль главного, Алан споткнулся о булыжник. При отчаянной попытке сохранить равновесие его охватил приступ острой опоясывающей боли, отчего он страдальчески простонал. Мучительным образом дали о себе знать сломанные ребра под фиксирующим корсетом.

Он пришел в себя вчерашним утром и, раскрыв глаза, обнаружил, что находится в одном из мобильных госпиталей экспедиции. Внутри было столько раненых, что многим приходилось лежать прямо на застеленном простынями полу. Всюду доносились вялые стоны, душный воздух пропитался запекшейся кровью, потом и антисептиком. После пробуждения его терзала жуткая головная боль, а при каждом повороте и глубоком вздохе давали о себе знать сломанные ребра. Посмотрев в зеркало, он заметил на шее белую лейкопластырную повязку, что скрывала рану, оставленную металлическим осколком. Пройди тот чуть глубже, и вместе с сонной артерией оборвалась бы и его жизнь. Другой извлеченный осколок застрял в мышцах грудной клетки.

Пребывая словно в тумане, Алан принялся искать товарищей среди раненых, но нашел лишь одного, а об участи остальных ему с большим трудом удалось допытаться у изнуренного врача. Жестокая истина тотчас заключила его разум в клетку ледяного мрака. Он вспомнил взрыв, вихрящиеся потоки пламени, что ворвались в мобильный штаб, боль и тьму. Поначалу спутанность сознания, распирающая головная боль, тошнота и головокружение не позволяли ему покинуть госпиталь, но уже под вечер, когда его состояние улучшилось, Алан решил освободить койку для тяжелых больных, вынужденных ютиться на полу. Он получил обезболивающие, антибиотики и препараты, ускоряющие регенерацию тканей, вместе с рекомендациями от медицинского персонала, только успевавшего бегать от одного умирающего к другому. После чего, как вернувшийся в строй офицер, он явился в главный штаб экспедиции, где его ждало второе за сутки потрясение.

Сейчас Алан спешил к забуксовавшему на окраине лагеря мобильному госпиталю, где лежал его товарищ, в безопасности которого он хотел удостовериться. Обойдя пустой армейский транспортник, «Буйвол», он вышел к длинному белому фургону с красным крестом на корпусе. Позади него еще не потухли огни развернувшегося здесь сражения. Издалека доносились возмущенные голоса прибывших закрыть брешь в обороне солдат. Шесть грязных и потрепанных «Гончих» горделиво проезжали мимо сожженных вражеских Саламандр, направляясь к крупному отряду легких эллиадских танков.

Должно быть, это и есть выжившие из отряда «Молот». А ведь их уже успели записать в мертвецы. Нужно будет рассказать...

Двери госпиталя с щелчком распахнулись, и оттуда показался Теос. На ходу он застегивал потрепанный серовато-синий китель. Часть его головы закрывали бинты и лейкопластырные повязки, а лицо выглядело слегка отекшим. Алан с удивлением выступил навстречу хромавшему на левую ногу товарищу. В его налитых кровью глазах отражалась полная потерянность.

— Алан, где мы сейчас? — речь была вялой и отрывистой.

С первого взгляда было понятно, что Теос до сих пор лишь одной ногой находится в реальном мире, а другой — все еще в царстве грез.

— Тео, стой, что ты здесь делаешь? Ты должен лежать в койке. Тебе еще рано куда-то идти. Когда ты вообще очнулся?

— Не знаю... я услышал взрывы снаружи и открыл глаза. Вокруг было много раненых. А до этого мне снился странный сон — там были Мари и Ник. Потом я проснулся и начал искать их и тебя, но никого из вас в госпитале не было. Я обратился к докторам. Они сказали, что моей жизни ничего не угрожает, но нужно на время остаться в госпитале. Только я не мог, мне надо было найти вас. Я подумал, случилось что-то плохое. Что здесь вообще творится и где Мари и Ник?

Сердце Алана болезненно сжалось. Он начал издалека.

— Ты был без сознания два дня. Сейчас мы находимся к юго-западу от места остеррианской засады, во временном лагере экспедиции. Остеррианцы быстро обнаружили точку сбора Гамма, поэтому нам пришлось перебраться дальше на юг. А вскоре они отыскали нас и тут. С тех пор нам постоянно приходится иметь дело с диверсионно-разведывательными группами противника, которые не дают экспедиции покоя до прибытия своих основных сил. Недавно такая мелкая стычка случилась рядом с мобильным госпиталем, где ты очнулся, — рукой он указал на сожженные остеррианские танки и бронетранспортеры. — Но не волнуйся, откуда не ждали, подоспела подмога, и с остеррианцами уже разобрались…

— Где Мари и Ник? — выставив перед собой ладонь, произнес Теос.

Алан собрал волю в кулак:

— Марианна и Ник… Если помнишь, в наш мобильный штаб попал снаряд. Нас вдвоем эвакуировали, но, к несчастью, Марианна и Ник погибли на месте.

Теос закрыл глаза, пытаясь переварить услышанную информацию. Вдали гулял беспокойный ветер, унося прочь черные клубы дыма, поднимавшиеся от обгоревших остовов вражеских и союзных танков. Алан дал ему время для осмысления. Впрочем, произошедшее было непросто осознать, а уж тем более принять. Он и сам не сразу поверил в смерть товарищей, когда пришел в себя. Молодые, талантливые и полные надежд люди, каких не существовало в прошлом и никогда не будет существовать в будущем, сгинули в мгновение ока. Каждый имел невероятный потенциал, каждый заключал внутри себя целую вселенную, но их жизни оборвал один снаряд, единственная цель которого — нести смерть и разрушение. Однако истинным виновником злодеяния были люди, посчитавшие, что у них есть оправдание совершить худшее из преступлений.

Теос открыл глаза и взглянул на Алана. Насыщенная голубизна радужки выделялась на красном фоне, подобно участкам ясного неба среди грозовых облаков вместо дождя, проливающих кровавые слезы. Во взоре Теоса вспыхнула искра.

— Ты уверен? Может, их спасли, но они лежат в другом госпитале или попали в плен... Вдруг они еще живы?!

— Мне бы и самому хотелось в это верить, но, к сожалению, это невозможно. Вчера я пришел в сознание и сразу же проверил списки раненых — Марианны и Ника в них не было. Кроме нас из штаба третьего полка выжили еще четверо: двое — операторы систем связи и наблюдения и еще двое — водители. Причем оба оператора находятся в критическом состоянии. Только водители отделались легкими травмами, потому что взрыв не затронул кабину. Снаряд попал в центр комнаты управления, сразу над командирским столом. Марианна и Ник были как раз возле него в момент взрыва. Нас же спасло только то, что мы сидели ближе к выходу и позднее остальных покинули свои места.

— Ясно, теперь я припоминаю, — глаза Теоса потускнели. — Мари была передо мной во время взрыва. Спереди вспыхнуло яркое пламя, я попытался до нее дотянуться, но не смог. Как это могло произойти в наше первое назначение...

Теос оперся руками о колени, словно пытался отдышаться.

— Я понимаю, никто не заслуживает стать жертвой такой беспощадной несправедливости, — Алан сделал шаг в его сторону. — Тео, тебе стоит вернуться в госпиталь. К вечеру станет получше и…

— Нет, — оборвал его Теос и выпрямился в полный рост. — Я не могу туда вернуться. Не могу позволить себе лежать без дела, когда… только не сейчас. Алан, расскажи в подробностях, что произошло за эти два дня.

Осознавая тщетность уговоров, Алан почесал затылок и подумал, с чего начать рассказ.

— Ты помнишь, как экспедиция попала в остеррианскую засаду?

— Да, многим удалось спастись?

— Выжило пятнадцать тысяч человек, чуть больше половины экспедиционного корпуса. Причем боеспособных среди них от силы тысяч тринадцать.

Теос покачал головой:

— Печально. Но могло быть и хуже. Мы бы все там погибли, если бы вовремя не вырвались из ловушки. Тот экстренный план, который в последний момент привело в действие командование, это ведь ты отправил его в штаб? — Алан кивнул. — Но как ты мог знать обо всем заранее? Как ты до этого додумался?

— Исходя из той информации, что мы узнали в поселении мятежников, я предположил несколько вариантов развития событий. По самому пессимистичному из них, в том случае, если командование экспедицией находилось в сговоре с противником, мы могли бы повторить судьбу прошлой экспедиции. Значит, враг напал бы на нас во время привала, либо на одном из участков маршрута. Другие исходы были менее опасны и не требовали срочного вмешательства, поэтому я решил сфокусироваться на разработке плана, в котором предусматривались бы действия экспедиции на случай вражеской засады. Конечно, предсказать все невозможно. В моих силах было только продумать и объединить в единый план несколько возможных сценариев в зависимости от места и способа нападения, а также от числа противника и расстояния до вероятных точек сбора при нашем поражении, — Алан горько вздохнул. — В этот раз я, как никогда, надеялся, что нам так и не придется воспользоваться детищем моих мрачных фантазий… К несчастью, я оказался прав, при этом экспедиция все равно не досчиталась половины своего численного состава.

— Тем не менее, ты помог спасти пятнадцать тысяч жизней. Разве в этой ситуации можно было добиться большего?

— Кто знает, повлияли ли мои действия хоть на что-то. Нас спасло то, что остеррианцы действовали несогласованно и не успели завершить окружение. Похоже, горный рельеф, который они выбрали для засады, сыграл с ними злую шутку, — Алан взглянул на экран наручного компьютера «Квадрос». — Если не передумал возвращаться в госпиталь, то нам стоит поспешить в главный штаб, скоро от разведки должна поступить новая информация.

Теос, прихрамывая, побрел за Аланом через лагерь. Чьи-то босые ноги свисали прямо из кузова «Буйвола». Сборище солдат в темно-зеленой форме расселось на лужайке, неподалеку от роты «Носорогов». Длинные стволы пушек смотрели в бескрайнюю даль полей чернотой своих дул, напоминавших бездонные колодцы.

— Что случилось с генералом Коллионисом и его заместителем? Разве он не бросил всех, когда экспедиционный корпус попал в засаду? — спросил Теос.

— Так и есть, но где он сейчас — неизвестно. Теперь экспедицией командует генерал-майор Бергман. Так как штаба третьего полка больше не существует, по возвращении в строй он назначил меня своим адъютантом. Вероятно, к этому приложил руку майор Эрхарт. Я уверен, в главном штабе найдется место и для тебя, — глядя, с какой тяжестью Теос перебирает ногами, Алан добавил. — Скоро тебе станет лучше, поначалу я тоже чувствовал себя отвратительно.

Хотя со временем ему стало легче, назойливая головная боль так и не покинула его полностью, а все тело по-прежнему ныло, будто по нему проехались катком. Потирая поцарапанной рукой грудь, Теос поинтересовался, из какого орудия производился обстрел попавшей в западню экспедиционной колонны.

— Анализ полученных во время нападения данных показал, что скорость снаряда превысила 7000 м/с, а огонь велся с дистанции более 70 км, — на это способно лишь рельсовое орудие, или, иначе говоря, электромагнитный ускоритель масс. Однако ни одно известное нам оружие этого типа даже близко не обладает такой разрушительной мощью. Но самое интересное кроется в другом: по экспедиционной колонне стреляли с юго-запада, а это значит, что огневая точка противника находилась вблизи северо-западной границы Эллиада, прямо у нас за спиной.

Пара беспокойных голубых глаз, пристально наблюдавших за Аланом, широко раскрылась.

— Но как они там оказались и почему никто не в курсе, что враг уже у Республики под боком?

— Вероятнее всего, остеррианцы были в сговоре с Коллионисом. Помнишь мораторий на исследование Северо-западных нейтральных земель на три года? Я подозреваю, что это было частью тщательно продуманного замысла. И, боюсь, уничтожение экспедиции — не более чем аперитив перед основным блюдом. Только подумать, разработать такой невероятный план...

Навстречу им вышел маленький худой мужчина с прической, похожей на воронье гнездо, погонами полковника и нашивкой в виде молота с шестеренкой на плече. Алан узнал в нем полковника Истариса, главу инженерного корпуса экспедиции. Оба лейтенанта затихли и отдали честь. Когда они удалились от полковника, который настолько погрузился в размышления, что не заметил приветствия молодых офицеров, Теос нахмурил брови и вновь повернулся к Алану.

— Ты думаешь, остеррианцы планируют нападение на Республику?

— Если оно еще не началось, хотя пока что рано спешить с выводами. Первым делом доберемся до штаба и узнаем, что выяснила разведка. Мы почти на месте.

По обе стороны от главного штаба стояли три темно-синих «Кентавра», оснащенных новейшей системой перемещения на грави-подушке, позволявшей им буквально левитировать при движении. Каждая из этих машин вмещала десять «Голиафов» и внешним видом напоминала крупного бронированного жука, едва уступавшего в размере громадине мобильного штаба. Рядом с «Кентаврами» общались между собой бойцы с гербом в виде черного орла на плече. Алан узнал одного из них — лысого мужчину с густой темной бородой, с которым он пересекался в Северном районе поселения мятежников. Ступив ногой на рампу главного мобильного штаба, Алан внезапно спохватился:

— Совсем забыл рассказать: отряд «Молот», который ты раньше курировал, нагнал экспедицию этим утром. Те звуки взрывов, что ты слышал в госпитале, — отчасти их рук дело. Они не только вернулись из мертвых, но и застали врасплох диверсионную группу остеррианцев. Благодаря этому нам удалось избежать серьезных потерь и защитить госпиталь, который едва не попал под огонь противника.

Теос шагнул по шероховатой поверхности металлической рампы и поравнялся с товарищем. Его глаза широко раскрылись.

— Подожди, так они живы? Сколько из них вернулось?

— Шестеро.

— Всего шестеро… Ты знаешь, кто именно?!

— Тогда я еще был штабе и видел их персональные идентификаторы, но не уверен, что вспомню всех. Лучше посмотреть в базе данных.

— Это важно, постарайся вспомнить сейчас! — наседал Теос.

— Хорошо, я попробую. Там были капрал Розас, рядовые Расиф, Карцея, Радич, Либерт и, кажется, Бернетти...

— Стой, Либерт? Белла… Изабелла? Ты не путаешь?

— Да, ее я точно помню. Можешь и сам проверить, — Алан указал на вход в мобильный штаб. Теос вздохнул с облегчением.

Они зашли в штаб. За те двадцать минут, которые Алан отсутствовал, все кардинально поменялось. Напряжение висело в воздухе, подобно пару, что выделялся в результате бурной работы. Персонал центра управления выглядел озадаченным и не отрывал глаз от экранов и голографических проекторов.

Надеюсь, я не сильно опоздал...

На пути к командирскому столу их встретил полковник Годвин. Энергичный мужчина, уже разменявший пятый десяток, с волосами цвета меди, одетый в сине-серую форму граждан Республики. Проницательные голубые глаза заместителя командующего экспедиционным корпусом с любопытством прошлись по отсалютовавшим ему молодым офицерам.

— Сэр, это лейтенант Теос Галиан. Мы служили в информационно-тактическом подразделения третьего полка, — представил товарища Алан.

— Сэр, лейтенант Галиан вернулся в строй и готов к несению службы. Жду ваших указаний, — отрапортовал Теос.

Полковник Годвин кивнул с дружелюбным выражением лица.

— Сожалею о гибели ваших товарищей по подразделению, лейтенант Галиан. Я так понимаю, вы закончили лечение в госпитале и сразу прибыли в штаб? — Теос подтвердил его слова. — В таком случае ваше рвение достойно похвалы, но действительно ли вы готовы вернуться к выполнению обязанностей после ранения? Если вы рухнете без сознания в самый ответственный момент, это явно не пойдет на пользу ни вам, ни работе штаба.

— Я готов, сэр. Возможно, я выгляжу не лучшим образом, но я справлюсь, — Теос вытянулся по струнке и отвечал собранно, хотя со стороны было заметно, что это стоит ему титанических усилий.

— Хорошо, тогда вы присоединитесь к информационно-тактическому подразделению главного штаба экспедиции. Следуйте за мной, я вас представлю.

Полковник Годвин отвел Теоса к длинному голографическому столу, за которым работали члены информационно-тактического подразделения, в то время как Алан направился к генерал-майору Бергману, с головой погруженному в ворох проблем и отчаянно пытавшемуся отыскать спасительную нить в хаотичном переплетении угроз и судьбоносных решений. Скалообразная фигура в яркой форме цвета лазури подняла на него немигающие темные глаза. Вчера, когда Алан впервые предстал перед новым главой экспедиции, на словно высеченном из камня лице Бергмана проявилась легкая улыбка. Генерал-майор похлопал увесистой ладонью по плечу изумленного лейтенанта и поблагодарил того за усилия, предпринятые для спасения экспедиции, а потом тоном, не подразумевающим возражений, назначил его своим адъютантом.

Несмотря на грозный внешний вид, подходивший, скорее, самому жесткому и твердолобому из вояк, Эрих Бергман оказался здравомыслящим человеком.

— Лейтенант Верро, вы вовремя. Мы только что получили новую разведывательную информацию о местоположении и численности противника. Она исключает дальнейшее продвижение экспедиционного корпуса на юг. Иными словами, мы не сможем вернуться в Республику прежним путем. Ознакомьтесь с данными подробнее. До совещания нам предстоит продумать новый план. Я хочу выслушать ваши предложения.

Кто бы мог подумать… Я точно притягиваю невезение.

Алан с досадой занял рабочее место за командирским столом, по левую руку от генерал-майора, и уткнулся лицом в дисплей.