Путешествие на восток

Глава 20

13 день 12 месяца 879 года, Великая Степь

Минт сыто взрыгивал и держался за вздутый живот.

— Дед, я так больше не могу, — простонал он.

— Можешь, можешь, — заверил его Бранд, — был же ты как-то королем? Пиры там, приемы и еда.

— Так-то, ик, у эльфов, ик! — ответил он. — Фрукты, салатики, травки, все в меру, да еще у меня личный массажист был!

— У тебя вчера было целых две личных массажистки! — хохотнул Дж’Онни.

— Больших, зеленых и десятифутовых! — вскричал Минт и тут же схватился за живот. — Они, ик, даже не понимали моих призывов остановиться и перестать меня кормить!

Герои расхохотались. Вчера они натолкнулись на племя троллей, не знавших общего, но это, разумеется, не остановило Минта. Он все равно спел и умениями профессии Барда, а также личным обаянием буквально покорил все племя, за что теперь и расплачивался.

Да, Минт скакнул в уровнях, но у всего есть предел, а тролли принимали его как самого почетного гостя и при этом не понимали, что этот самый гость им говорит. Если бы Бранд не объяснил отдельно, то ему бы еще достались и «три юные девственницы, прекрасные как весенняя степь». То есть зеленые, пузатые и готовые ублажать гостя всю ночь напролет. Да, бард скорее всего отбился бы от них, разница в сто уровней — это разница в сто уровней, пускай троллихи и жили в степи, полной опасностей, а Минт никогда не учился толком сражаться.

— А мне понравилось, — громко и опять слегка простодушно заявил Вайдабор, вызвав новый приступ хохота.

Все же великаны в среднем превосходили троллей в росте на три-четыре фута, и поэтому выглядел он вчера так, как если бы самого Бранда взялись массировать три гномки, например. Разница в Атрибутах тоже давала о себе знать, и троллихи, разминавшие великану плечи и спину, то и дело утирали пот с зеленых лиц.

Валланто просто тихо и незаметно отказалась, Бранд же до сих пор не отошел от чересчур активной личной жизни в империи Турсы. Еще один незаметный признак старости. Бранд, конечно, мог, если бы это потребовалось для дела, но просто не хотел.

— Надо сказать, мне тоже! — добавил Дж’Онни. — Постарался за себя и за друга!

Смех снова понесся над степью и Бранд неожиданно поймал себя на мимолетном, давно забытом ощущении. Словно он снова шел куда-то с командой, они смеялись и шутили в дороге, а опасность и подвиги впереди лишь придавали жизни остроту и смысл.

— А мне ничего и не досталось, — простонал Минт.

— Ладно, — снисходительно отозвался Дж’Онни, — в следующий раз, как хуй расчехлю, так тебя к спине привяжу!

— Зачем?

— Чтобы тебе тоже досталось! Полюбуешься, вдохновишься на новую песню!

Кентавр завалил троллиху

И предался любви с ней лихо

А сверху, поедая облепиху

Бард наблюдал за этим тихо

Не столько пропел, сколько продекламировал Минт и неожиданно смачно рыгнул, словно только стихов не хватало для выпуска скопившихся газов.

— Лучше «засунув жопой в облепиху», — предложил Дж’Онни. — И почему облепиху?

— Для рифмы! — горделиво провозгласил Минт, которому явно полегчало.

— В целом, образ недоработан, — продолжил критику Матершинник, — надо что-то такое, погорячее, копытом в лоб, троллиха расщепляет телом дерево и застревает в нем, а бравый кентавр пользуется моментом. Сидящий же на ветках бард записывает песню неровным почерком!

— Почему неровным?

— Потому что дерево и троллиха трясутся под натиском кентавра! — заржал Дж’Онни.

Почти сразу же оборвал себя, чуть дернул головой.

— Сюда скачет кентавр! — объявил он.

Бранд ощутил его чуть раньше, но торопиться с предупреждениями не стал. Может, просто мимо скачет, донесение там несет или на свидание в соседнее стойбище отправился? Кентавры, как и орки, кочевали небольшими группками, по пять-шесть семей, где каждая семья обычно состояла из мужчины-кентавра и нескольких его жен, а также десятка детишек. В итоге получался целый «табун», да еще и иногда со своим домашним скотом, включая лошадей, связь с которыми так любили поминать, желая оскорбить кентавра.

— Радуйся! — объявил Матершинник Минту. — Скоро у тебя будет полно травы, все, как ты любишь!

Бард невольно ухватился за живот, а Дж’Онни заржал призывно, словно опасаясь, что неведомый кентавр проскачет мимо. Зря, тот скакал прямо сюда, похоже, тоже уловив звуки их голосов, благо в степи любые звуки разносились далеко.

В широкой привольной степи кентавры и орки плодились и размножались, молодежь быстро подрастала и выплескивалась во все стороны, гибла в схватках и стычках, опасностях, сражениях с диким зверьем и друг другом, и на следующий год уже новые вставали на их место. Скакавший к ним кентавр, похоже, был из такой вот молодежи, полной сил и энергии, уверенной в собственном бессмертии.

Те, кому было мало степи и стычек в ней могли отправиться на восток и столкнуться с пограничниками Турсы, могли спуститься к югу и схватиться с конниками Морании, а то и добраться до гор Казада, испытать крепость копыт и топоров против щитов и брони гномов. Могли устремиться на восток, набегом на приморские королевства, окаймлявшие берега Клина, длинного залива, разделившего материки Мойна и Сии. Имелся и север, где в густых непролазных чащах жили особо светлые эльфы, северные, бледные, как их еще называли, а дикие каменистые и заснеженные пустоши скрывали в себе массу опасностей. Народы Севера, жившие еще дальше, по слухам не брезговали горячим мясом забредших к ним степных удальцов, но то по слухам.

— Горячая кобылка, — прищелкнул языком Дж’Онни.

Скачущий кентавр оказался кентаврихой, причем одетой «по-боевому». Из-за несколько иного строения тела сердце у кентавров было больше обычного и располагалось на границе человеческого и лошадиного тел, словно занимая собой живот. Поэтому в бою его обычно прикрывали «сердечной пластиной» и именно такая и была прикреплена к кентаврихе. Мелкие, коричневые от загара груди со сморщенными сосками, не были прикрыты, в этом кентавры, орки и тролли сходились друг с другом. Задняя часть тела, в случае кентавров — круп, и ноги считались самыми привлекательными у всех трех народов, а грудь, если и скрывали, то небрежно, скорее от солнца или от холода, нежели от взглядов.

На левой руке кентаврихи был прикреплен круглый щит, правая словно тянулась к рукояти чего-то вроде секиры, закрепленной вдоль тела. Налобная пластина, наколенники из толстой кожи, «боевые» подковы, и толстая накидка, скрывавшая круп целиком и служившая дополнительной защитой.

— Приветствую вас, гости степи! — звонким, срывающимся голоском провозгласила кентавриха, подлетев ближе и лихо затормозив. — И особенно вас, великий герой Дж’Онни Матершинник, гордость кентавров всего мира!

— Слышал, Бранд, я — охуенно великий герой и гордость! — заржал Дж’Онни.

— Просто скажи, что хочешь заглянуть в гости к сородичам, — проворчал Бранд.

Кентавриха, несомненно, знала, кто идет в их группе, «степной ковыль» уже разнес все, обковылял всю степь, как еще говорили в таких случаях. Но она явно представляла Бранда каким-то другим, кем-то вроде Вайдабора, судя по ее взгляду. Также она сообразила, что все это время говорила на кентаврином диалекте великой степи, вместо Общего, и вдруг смутилась, залилась краской, не хуже какой-нибудь юной селянки из Благой Тиши.

— Мир вам, гости степи, — сказала она, склоняя голову и подгибая передние ноги. — Приглашаю вас посетить наше скромное кочевье, ибо сказано богами и предками, что гость в дом — радость в дом.

Говорила она на Общем довольно чисто, с легким имперским акцентом.

— Мы всего лишь сопровождаем короля и несравненного барда Минта Вольдорса в его паломничестве в Город Любви, — уже почти привычно ответил Бранд, указывая на барда. — Как он решит, так и будет.

— Я и так вчера пережрал, — лицо Минта исказилось мукой, — куда еще?

— Если великий певец, благословенный не… — кентавриха вовремя заметила свою ошибку, остановилась.

Привычное восхваляющее приветствие звучало насмешкой в случае Минта, если не оскорблением. Какой-нибудь горячий кентавр или орк уже вскинулись бы, схватились за оружие.

— недюжинным талантом, слава о котором облетела всю степь, соблаговолит принять наше приглашение, обещаю, он может есть и пить только то, что пожелает и мы готовы забыть все обычаи гостеприимства, ради того, чтобы слушать его голос! — кентавриха вскинула руки над головой, в знак искренности своих слов.

Сообразительна, умна, толкова, явилась в броне и при оружии, все было ясно без лишних слов. Нелегок путь молодого героя, пока вырвешься наверх, пока приподнимешься уровнями, сотню раз можно сложить голову. Бранд посмотрел еще раз и дополнил свои выводы. Явилась от имени кочевья, готова добиваться своего силой, поединком, а также уповает на помощь и сочувствие Дж’Онни, только пояса, повешенного на шею, не хватает.

Стоило бы пройти мимо, сославшись на живот Минта, но Матершинник уже явно настроился на прогулку под луной и благосклонность этой юной красотки. С другой стороны, они и так каждый вечер где-то да ночевали, слава о Минте разнеслась по степи, как ясно показывало появление кентаврихи, стоило ли тратить время?

Бранд молчал, поддерживая легенду, что всем заправляет Минт.

— Не, на сегодня без меня, — отказался Минт, продолжая держаться за живот.

Во взгляде кентаврихи полыхнули огонь и злоба, возможно усиленные тем, что несравненный бард так и продолжал ездить на Дж’Онни, дабы не задерживать остальную группу.

— Тогда я требую поединка, по обычаю! — заступила им дорогу кентавриха.

Бранд чуть улыбнулся. По обычаю! Он сам его и ввел три дня назад, не желая тратить время на посещение каждого встреченного кочевья. Пускай они и не торопились, но Бранд не собирался торчать в степях полгода, а для разнесения слухов степных ковылем хватило и вечерних концертов, и просто песен по дороге.

В дороге к ним подъезжали юные герои, вроде этой кентаврихи и девять раз уже Дубина выходил победителем. Совмещение приятного с полезным, тренировки и в то же время вполне понятный обитателям степи отказ, за который они не стали бы таить обиду. Проиграл поединок? Едем дальше. Разумеется, оставил Бранд и лазейку: кто именно будет выходить на поединок никак не оговаривалось, так что всегда могли выйти Дж’Онни, Валланто или он сам, гарантированно победив и избавив от необходимости визита.

— Иг’Рана Дырокол!

Явлено на свет было и оружие, давшее ей прозвище. Четырехгранный тяжелый даже на вид клинок, постепенно утолщавшийся к рукояти. Тролли любили цеплять на себя тяжелую броню, добавляя ее к сопротивляемости магии, после чего кидались в гущу схватки, используя превосходство в размерах и защиту, чтобы разом подавить и уничтожить врага.

Зачарованные полные доспехи в степи были редкостью, да и кто стал бы их ковать на тролля? В обычной же броне всегда оставались дырочки и зазоры, уязвимости в сочленениях. На Вайдаборе не было брони, но дырокол Иг’Раны не терял от этого в эффективности, а ее привычка биться против троллей, схожих с великанами, делала ее вдвойне опасной.

— Поединок до первой крови! — провозгласил Бранд на правах старшего. — Нужно ли вам время на подготовку?

— Нет, — мотнула головой Дырокол.

— Нет, — прогудел Вайдабор.

— Начали!

Иг’Рана тут же скакнула вперед, явно стремясь закончить все одним ударом. Одна из стандартных ошибок новичков, Вайдабор тут же шагнул вбок, парировал дубиной выпад дырокола, который вошел в дерево между оковкой из металла и застрял в нем.

Вайдабор просиял, отдернул дубину к себе, а Иг’Рана сделала вид, что сопротивляется. Дубина дернул сильнее, только усугубляя свою ошибку, и Бранд только покачал головой. Кентавриха закричала, словно от злости, но на самом деле от ее крика взметнулась земля, запорошила глаза Вайдабору. Юный великан торопливо отступил, еще разрывая дистанцию, спеша лишить Иг’Рану ее оружия.

Все было сделано правильно, но он забыл о другом оружии.

— Растет юная смена, а? — радостно заржал Дж’Онни, толкая копытом Бранда в ногу.

— И ты, конечно же, поможешь ей отмыться от грязи, — проворчал Кулак в ответ и повысил голос. — Победила Иг’Рана Дырокол!

— Дед, дед, дед, я же ничего не понял! — донесся возглас Минта. — Как мне петь песни о подвигах, если вокруг все в земле⁈

Дж’Онни коротко свистнул, прибивая землю обратно и стало видно поднимающуюся Иг’Рану. Она дернулась вперед, вслед за оружием, застрявшим в дубине, и использовала инерцию движения, дабы упасть и проехаться по размытой земле, в движении задев шипованной подковой ногу Вайдабора. Еле-еле пробила, но все же кровь пошла. Бок Иг’Раны был весь в земле, но она все равно сияла.

— Прошу прощения, мастер Бранд, — прогудел Вайдабор, почесывая в затылке.

— Если ты все время побеждаешь, значит, всегда выбираешь врагов слабее себя, — ответил ему Бранд словами, которые некогда сам услышал от наставника, Шилима Посоха.

Вайдабор выдернул дырокол и вернул его Иг’Ране с легким поклоном.

— Благодарю за поединок, — сказал он.

Кентавриха не просто сияла, ее прямо разрывало от всего, и поединка, который судили такие именитые герои, и от победы, и что она выполнила поручение, и кочевье насладится песнями несравненного барда Вольдорса и что Дж’Онни Матершинник окажется рядом, и она сможет попроситься в ученицы. Казалось, всей бескрайней степи не хватало, чтобы вместить ее чувства и Бранд только покачал мысленно головой, неужели и он таким же был?

— Более опытный противник просто пнул бы навстречу, — заметил он.

Иг’Рану словно окатили холодной водой из огромной бочки, она немедленно и живо представила все последствия, включая как минимум одну сломанную ногу и неизбежный проигрыш. Неожиданность, конечно, залог победы, но не ценой ограничения подвижности.

— Благодарю вас за урок, мастер Бранд, — склонила она голову.

Но тут же вскинула ее, встряхивая гривой волос, словно настоящая кобылка, издала громкий клич, изрядно смахивающий на ржание, и вскинула оружие вверх, крича:

— Все за мной! Нас ждет славный пир!!