Приз Гора

Глава 13 Крыша

— Как красиво! — воскликнула Эллен.

Ветер, гулявший на крыше, тут же принялся играть подолом ее длинного, по самые лодыжки, белого платья без рукавов, которое ей выдали перед выходом сюда. А вот обувь ей не позволили, так что она оставалась босой.

Она в восхищении рассматривала, то раскинувшийся внизу и вокруг город, то мчавшиеся высоко в ярко-голубом небе белые облака.

— Я никогда не видела ничего подобного, — ошеломленно прошептала Эллен, касаясь своего ошейника.

— Не подходи слишком близко к краю, — предупредила Лаура.

Предупреждение было не лишним, никакого ограждения предусмотрено не было.

— Этот мир так красив, свеж и изумителен, — вздохнула Эллен, — и в нем я — рабыня.

«Да, попадание в такой мир, — подумала Эллен, — стоило клейма и ошейника. Это стоило тысячи клейм и тысячи ошейников! Какое это счастье и радость, нет, привилегия, находиться здесь! Понимают ли те, кто родились на этой планете, насколько это замечательно, насколько им повезло?»

Я даже представить себе не могла, что такой мир может существовать в реальности! Она упивалась свежестью воздуха, красотой неба, панорамой города. Насколько это отличалось от серых, переполненных, неопрятных, грязных, пыльных, нелюбимых, неухоженных городов, привычных для нее по ее прежнему миру.

— Насколько же это красиво, — повторила она, указывая на открывшийся вид Лауре.

Рыжеволосая подошла и встала рядом.

— Ну да, красиво, — признала она, обведя окрестности взглядом.

— Здесь намного красивее, чем в большинстве городов моего прежнего мира, — признала Эллен.

— Возможно, у тех городов, о которых Ты говоришь, нет Домашних Камней, — предположила Лаура.

— Вам обеим было бы лучше уделить внимание работе, — напомнила Нельса.

Широкая, круглая крыша, ярдов пятьдесят диаметром, была уставлена рядами крепких Т-образных стоек, служивших опорами для натянутых шнуров. Большая часть этих шнуров была занята сушившимся бельем, удерживавшимся на месте многочисленными деревянными прищепками. Белье дрожало, колебалось и трепетало на ветру, точно флаги.

Гарт, все же пошедший навстречу просьбе Эллен, направил ее работать на крышу. Правда, кроме нее он назначил сюда еще несколько других девушек, возможно, решив, что они были подругами. Откуда ему было знать, что Нельса ненавидела Эллен, опасаясь, что та могла выдать тайну о попытке ошпарить ее. Как не знал он и о том, что Лаура считала Эллен немногим больше, чем мелочной, тщеславной, глупой, важничающей, невежественной, коварной, никчемной рабской девчонкой. С другой стороны, как проницательный надсмотрщик, хорошо знакомый с отношениями в среде рабынь, он, возможно, подобрал группу, таким образом, чтобы снизить уровень напряженности и ревности. В конце концов, он же не мог постоянно дежурить в прачечной, соответственно не знал всех перипетий. Не исключено также и то, что он, принимая во внимание юность Эллен, ее уязвимость, непривычность к ошейнику и прочие обстоятельства, решил, что мог бы тем самым, в пределах своей компетенции, защитить ее. Также, не стоило забывать, что Эллен была чрезвычайно соблазнительной малышкой-невольницей, что, возможно, тоже имело некоторое отношение к этому решению. Нельзя сказать, что ей не приходилось чувствовать на себе его плеть, когда она пыталась увильнуть от своей работы. Одно дело быть очень привлекательной, и совсем другое, когда тобой оказались не полностью удовлетворены. Вероятно, не меньшую роль играло и то, что это был первый ее выход для работы на крыше, и Гарт подумал, что было бы неплохо, чтобы некоторые из ее товарок, рабынь, которых она знала, и с которыми она, как видимо он ожидал, будет в состоянии общаться окажутся поблизости.

Восторженная Эллен застыла стоя на крыше, с благоговением глазея на город. На глаза женщины навернулись слезы. Ветер трепал полы ее длинного платья без рукавов, играл ее распущенными волосами.

— Тебе стоило бы вернуться к своей корзине и начинать развешивать одежду, — напомнила ей Лаура, отворачиваясь от города и перенося все свое внимание на собственную корзину.

А Эллен неожиданно для самой себя в жесте благодарности подняла руки к городу, небу и миру, и прокричала:

— Я люблю тебя, планета Гор. Ты так красива. Твой мир так свеж. Ты даешь людям шанс начать все заново. Какая честь, какая привилегия, какой невероятный подарок, быть в состоянии видеть тебя, иметь возможность быть здесь! Насколько же несчастны женщины Земли, что не могут познать твою славу и красоту! Кем может быть женщина вроде меня в таком мире кроме как рабыней? Чем еще могли бы быть мы в таком мире? Благодарю вас, Господа, за то, что вы перенесли нас сюда, пусть и только в ваших собственных целях, пусть только за тем, чтобы владеть нами как своими рабынями, иметь нас в ваших ошейниках, смиренно служить вам, у ваших ног! Я благодарю Вас, Господа! Я благодарю вас! Спасибо вам!

— Эллен! — нетерпеливо позвала ее Лаура, стоявшая позади нее, среди рядов колебавшейся, трепетавшей на ветру одежды.

— Да, да! — откликнулась Эллен. — Сейчас.

Она не могла оторваться от созерцания раскинувшегося внизу города. Здание, на крыше которого она оказалась, миновав долгий подъем от прачечной, с тяжелой корзиной в руках, мало чем отличалось от большинства других зданий, которые она увидела в городе. Перед ней лежал один из «высоких городов». Лес цилиндрических башен, город высоких, взлетавших в небо цилиндров, многие из которых были раскрашены в яркие цвета, и соединялись с соседними небоскребами, многочисленными росчерками легких изогнутых, разноцветных мостов, раскиданным по разных уровнях, сплетаясь в ажурные узоры на фоне неба. Тут и там на мостах виднелись фигурки людей. Были люди и на улицах внизу. Вдали, проглядывая между башнями, многие из которых, должно быть, были двадцати и даже тридцатиэтажными, виднелась городская стена. Присмотревшись, Эллен решила, что стена эта тоже была отнюдь не маленькой, как в высоту, так и в толщину. Фактически, вершина стены походила на дорогу, по которой, женщина не сомневалась, могли спокойно разъехаться два фургона. Хотя дотуда было очень далеко, ей показалось, что она смогла различить тут и там маленькие точки, по-видимому, людей на стене. Иногда точка взрывалась вспышкой яркого света, возможно, это солнце отражалось от полированной металлической поверхности, шлема, наконечника копья или щита. Отсюда было не разглядеть, но Эллен знала, что там еще должны быть парапеты, защищавшие обороняющихся от стрелков снизу. Вдоль стены тут и там виднелись утолщения небольших башен, которые, скорее всего, были постами охраны. Насколько она знала из истории, эти башни частично выступали из стен наружу, чтобы можно было контролировать поверхность стены. Почему у этого города возникла потребность в стенах, спросила она сама себя. Эллен, которая в то время была, не только плохо знакома со своим ошейником, но и в значительной мере оставалась невежественной относительно характера того мира, в котором оказалась, просто не могла понять более темных или более проблемных значений того, что она видела, или, возможно будет лучше сказать полного значения увиденного. А видела она немногим больше чем красоту города, его стиль, краски, изящность, блеск. Тогда она еще не понимала, что многие решения, которые вовлечены в архитектуру города, связаны не столько с эстетикой, сколько с обороноспособностью. Большинство башен вокруг, фактически, являлись цитаделями. Они были построены с мыслью об обороне, не хуже чем башни крепости. Во многие из них невозможно было попасть с улицы, только по высоким мостам, узким, не имевшим ограждений, и которые горстка бойцов могла удерживать против сотен нападавших. Кроме того, эти мосты, что было заложено в них еще на стадии проектирования, были построены так, чтобы их можно было легко разрушить, отрезав тем самым захваченные врагом башни от общей системы обороны города. Чтобы полностью взять такой город, с тем примитивным оружием, что было в ходу на этой планете, требовалось штурмовать башню за башней, на что необходимы были бы усилия огромных армий, и, очевидно, многие годы и средства.

— Это — теперь мой мир, — снова выкрикнула Эллен. — Я всего лишь рабыня, но я здесь, и это теперь и мой мир тоже! Это мой мир! Ты — мой, мой дорогой мир, и я люблю тебя, хотя я — всего лишь рабыня! Но в таком мире, чем еще может быть такая женщина как я, кроме как простой рабыней? В таком мире такая женщина как я может быть и достойна быть только рабыней!

И Эллен опустилась на колени на краю крыши. Она с благодарностью встала на колени перед всем миром Гора.

— Ты — теперь мой мир, — сказала женщина. — Ты прекрасен. Я люблю тебя. Я рада тому, что я здесь.

Эллен аккуратно взяла свой ошейник руками и немного приподняла его на шее, словно салютуя им миру, в котором она оказалась.

— Спасибо, мир за то, что Ты есть. Помоги мне быть хорошей рабыней! — сказала она, не отрывая взгляда от панорамы города. — О, мир, пойми меня и будь добрыми ко мне. Ты — мир, о котором я всегда мечтала! Здесь, в этом прекрасном мире, мне позволяют исполнить самую глубокую и замечательную, наиболее спрятанную, из моих потребностей, ту потребность, которую я всегда вынуждена была отрицать на Земле. Здесь я могу быть и должна быть рабыней, которой я всегда стремилась быть. Прошу только о том, чтобы Ты дал мне сильных владельцев, которым я буду принадлежать. Могущественных мужчин, которых я должна буду бояться, и кому я должна буду повиноваться немедленно и с совершенством во всем. Мужчин, которые возьмут в свои руки мою женственность и проследят, чтобы она была исполнена в самой полной и беспомощной мере. Мужчин, которые будут доминировать надо мной без всякого милосердия, которые безжалостно и не оставив мне выбора взыщут с меня все, что я смогу дать!

Затем Эллен поднялась на ноги, и ее взгляд заскользил по панораме города, по холмам и полям, раскинувшимся за его стеной. Ей показалось, что вдали она увидела птицу. Присмотревшись к ней, женщина пришла к выводу, что, несомненно, это была птица. Но у нее никак не получалось оценить расстояние до объекта. Словно что-то непонятное случилось с перспективой. На ее взгляд, судя по размеру, до птицы должно было быть сто — двести ярдов не больше, но, как ни странно, ей казалось, что летела над стеной, а возможно даже дальше. Она была озадачена.

— Эллен! — резко бросила Лаура, заставив ее вздрогнуть.

— Да! — крикнула Эллен и, повернувшись, поспешила к большой плетеной корзине полной мокрого белья, которую она сама принесла на крышу.

Корзину женщина, прибыв на крышу, оставила среди рядов полощущейся на ветру одежды. Добравшись до места, Эллен взяла маленькую сумочку с прищепками, лежащую поверх влажного белья, и перебросила ее ремень через голову на правое плечо так, чтобы горловина оказалась над ее левым бедром, откуда она легко могла бы доставать прищепки, которые должны были не позволить белью упасть на поверхность крыши. Затем, поднимая один за другим, она начала встряхивать и развешивать выстиранные, мокрые предметы одежды, тщательно закрепляя их на месте прищепками, кстати, очень красивыми, сделанными вручную. Гореане вообще склонны уделять много внимания даже таким мелочам, как прищепки, ложки, ножи и другие предметы обихода, тем самым стараясь сделать мир как можно красивее. От переполнявших ее чувств, женщине хотелось петь или насвистывать какой-нибудь незамысловатый мотивчик, но она благоразумно воздержалась от этого, поскольку не была уверена, что ей рабыне в ошейнике, что было разрешено.

Она уже знала, что таким как она слишком во многих случаях, прежде чем заговорить, следует спросить разрешение. В конце концов, они были рабынями. И эта необходимость спрашивать разрешение говорить, каждый раз, когда такое разрешение предположительно может потребоваться, волновало Эллен. Ей даже понравилось это. Найдется немного того, что с такой ясностью подвело ее к пониманию своей неволи, того, что она была простой рабыней, принадлежавшей мужчинам и подвергающийся их доминированию. Ей нравилась эта власть мужчин над ней, эти очень четкие символы ее рабства, эти постоянные доказательства того, что она была беспомощным объектом доминирования, что она принадлежала мужчинам. Они могли отказать ей в речи, она могла быть заставлена замолчать на полуслове. Как отличалось это, думала Эллен, от свободы женщин как Земли, так, несомненно, и представительниц этого мира! Но она полюбила этот символ своего статуса. Как здорово это напоминало ей о том, что она была тем, чем она хотела быть — рабыней.

Как часто на Земле она, виновато краснея, втайне от всех, рассматривала волнующую, восхитительную мысль о том, чтобы принадлежать кому-то, мысль о том, чтобы быть беспомощной, бесправной рабыней могущественного бескомпромиссного рабовладельца! Как испуганно, но как нетерпеливо она пыталась бы ублажить его всеми доступными способами! Возможно, она питала бы надежду на его нежные к ней чувства. Конечно, она ведь не хотела познакомиться с его плетью! И вот теперь она не в мечтах, а на деле принадлежала к категории женщин, являвшихся объектами такого сурового отношения, к категории женщин, которых могли купить и продать, без сожаления обменять или, не задумываясь подарить, как породистое красивое животное, которыми они собственно и были.

Эллен волновала мысль о том, чтобы быть объектом, категорически принадлежавшим мужчинам, и эта маленькая деталь, требование говорить только с разрешения, как немногое другое, подтверждало ей реальность ее некогда с негодованием отвергаемого, но столь долгожданного подчинения. А ведь она была женщиной, а кто не знает, о том как мы любим поговорить, с каким восхищением мы говорим! Как ее возмущало, когда временами ей приказывали молчать, но сколь драгоценной становилась для нее возможность говорить, когда мужчины считали целесообразным предоставить ей это. И что, интересно, Эллен обнаружила, что отказ говорить, не только заставлял ее чувствовать себя разбитой и оскорбленной, но и волновал ее сексуально. Возможно, это было как-то связано с мужским доминированием, которое затрагивает женскую сабмиссивность, и нетерпеливую, просительную, чувствительную готовность, которая может быть почти болезненной. Мужчины и женщины не одинаковы, и каждый становится самим собой, когда он отказывается предавать или искажать самого себя. Быть может, это заложено в нас природой.

В любом случае Эллен не чувствовала себя недовольной в своем ошейнике. «Ошейник законно находится на мне, — думала она. — И я люблю его! Я принадлежу ему! Я люблю его!»

Ей было жаль, что она не знала ни одной гореанской песни. Конечно, кое-кто из владельцев вполне мог разрешить ей напевать, когда она была счастлива и довольна! Некоторым рабовладельцам, как ей казалось, может даже понравиться то, что их девушки поют за работой. Она надеялась, что вскоре ей предстояло служить владельцу, и, конечно, что это будет Мир. Кстати, она знала, что некоторых девушек обучали пению, других игре на инструментах, таких как лютня и лира, а других, причем этих было большинство, учили танцевать. Ее собственное обучение, как она теперь поняла, хотя и казалось обширным ей самой, было почти минимальным, касаясь только самых основ. И ее очень интересовало, была ли у этого факта некая особая причина. «Мы будем учить тебя немногому, — вспомнились ей слова одной из ее наставница. — Будем надеяться, что тебе повезет, и Ты переживешь, по крайней мере, первую ночь у рабского кольца твоего господина».

Признаться, Эллен было интересно, понравится ли Миру, ее господину, если она будет танцевать перед ним как рабыня. Не задавался ли он вопросом, еще в те далекие времена, как могла бы выглядеть его учительница, танцуя перед ним босиком, одетая лишь в лоскут развевающегося шелка и бусы, звеня монистами, браслетами на плечах, запястьях и лодыжках, трясясь от страха и прося позволить ей ублажить его. Не она ли сама намекнула ему на это, а может на свою рабскость, придя в аудиторию с двумя маленькими браслетами на левом запястье? Возможно, решила она. «Да, я хотела бы танцевать перед рабовладельцами, — призналась она сама себе. — И я очень надеюсь, что им бы это понравилось. Но, увы, я не умею танцевать! Я не умею танцевать даже обычные земные танцы, что уж говорить о танцах демонстрирующей себя рабыни».

Как замечательно, как приятно было снова увидеть солнечный свет, вдыхать прохладный, свежий воздух. Эллен предположила, что сейчас должна была быть ранняя весна, если, конечно, в этом мире имела место смена времен года.

— Лаура, — удивленно позвала она, — кто-то развесил часть вещей из моей корзины.

— Я развесила, — раздраженно буркнула Лаура. — Возможно, я и не должна была делать этого. Но что, если надсмотрщик заглянул бы на крышу и увидел, что Ты даже не начинала свою работу! Как скоро, по-твоему, тебя, а вместе с тобой, скорее всего, и всех нас, снова бы отправили на крышу? А может быть, тебе понравилось бы стоять у стены, привязанной к кольцу, и наслаждаться тем, как по твоей маленькой спинке танцует плеть? А ведь вместе с тобой могут выпороть и всех нас!

— Извини, мне очень жаль, — попросила прощения Эллен. — Спасибо.

Она решила, что Лаура, пожалуй, не такая уж и неприятная или глупая особа, как ей показалось вначале.

Но Лаура посмотрела на нее, внезапно строго.

— Ты сожалеешь, не так ли? — уточнила она.

— Да, — кивнула Эллен.

— Тогда давай-ка поспешим, — сказала ей Лаура.

— Да, Госпожа, — ответила Эллен.

— Продолжай работать, рабыня! — прикрикнула на нее Нельса, а затем, с усмешкой встретив сердитый взгляд Эллен, добавила: — Ты отлынивала, так что теперь и у меня есть кое-что, о чем можно было бы рассказать!

— Да, Госпожа, — признала Эллен.

Нельса довольно рассмеялась, не прекращая, впрочем, развешивать белье из своей корзины.

— Внизу еще много корзин, — напомнила Лаура.

Тут одна из девушек, вскарабкавшись на стойку по прибитым к ней перекладинам, закричала:

— Смотрите!

Она указывала, вдаль, в сторону одной из башен стены. Остальные девушки, бросив работу и затенив глаза ладошками, повернулись в указанном направлении. Эллен поступила также как и все. Правда, ничего особенно интересного она там не увидела, разве что стаю птиц.

— Они не станут пересекать линию стен, — заметила Нельса, также взобравшаяся на одну из стоек.

— Давайте-ка продолжать нашу работу, — предложила другая девушек, опасливо поглядывая в сторону открытого люка, через который они попали на крышу.

Никто не мог знать, в какой момент здесь может появиться Гарт, или кто-либо другой, например, некий охранник.

Эллен, одну за другой прицепила прищепки к только что повешенной и расправленной простыни. Все пространство вокруг нее было занято рядами развешенной по веревкам одежды, почти полностью закрывавшей обзор и скрывавшей от нее других девушек, как и ее от них.

Она вдруг поняла, что ей понравилось делать эту простую работу. Она казалась подходящей для нее. Интересно, подумалось ей тогда, была ли она счастлива.

— Я могу говорить? — обратилась Эллен к Лауре, работавшей неподалеку.

Та пробормотала в ответ что-то нечленораздельное. Девушка как раз зажала в зубах пару прищепок, а другую прицепляла к уголку платья.

— А почему нам дали платье? — поинтересовалась Эллен, предположив, что Лаура ответила согласием.

Правда, ей пришлось подождать, пока та не закончила с платьем, и не освободила рот от прищепок.

— Чтобы лучше скрыть тебя, — проворчала девушка, — можешь не волноваться, что тебя могут принять за свободную. Отсутствие рукавов четко указывает на то, что Ты — невольница.

— Что-то я ничего не поняла, — призналась Эллен.

— Сейчас весна, — пояснила Лаура, — самое популярное среди тарнсмэнов время для охоты. Хотя эти монстры, по большому счету не особенно-то и нуждаются в каких-либо предлогах, вроде времени года, для своих набегов.

— А кто такие эти тарнсмэны? — заинтересовалась Эллен.

— Обычно воины, но иногда просто наемники, изгои, налетчики или бандиты, в общем, любой, кто владеет тарном и может его оседлать.

— А что такое тарн? — спросила Эллен.

— Но тебя же должны были просветить относительно, по крайней мере, первого знания, — заметила Лаура.

— Да, — кивнула Эллен, — но я думала, что они бывают только в сказках, что это мифологические существа, вроде хитхов или слинов.

— Хитхов я никогда не видела, — пожала плечами Лаура, — но я говорила с теми, кто видел. А уж слинов и тарнов видела не раз. Даже в этом доме есть слин. Его держат в загоне. Очень полезный зверь при охоте на рабынь.

— А я никогда не видела слинов, — призналась Эллен.

— Можешь попросить об этом, — усмехнулась Лаура. — Только обычно, когда к ним приводят рабыню, то ей заковывают ноги в близкие кандалы, а руки а наручники за спиной. Это делают для того, чтобы она, запаниковав, не бросилась бежать. Это может спровоцировать у слина инстинкт преследования.

— Ты разыгрываешь меня, — надулась Эллен. — Предполагается, что у слина должно быть шесть ног.

— Так и есть, — кивнула Лаура. — Это целесообразно учитывая длину, невысокий рост, большую длину и извилистую структуру их тел.

— Ох, Лаура! — отмахнулась Эллен.

— Есть много разновидностей слинов, — не обращая внимания на ее скепсис, продолжила Лаура. — Наиболее распространенны лесной и степной слины. Лесной крупнее, и предпочитает охотиться в одиночку, или, если объединяются, то парами. Степной вид меньше и обычно охотится стаей. Некоторые породы слинов специально выведены и обучены для определенных задач, например для охоты на рабынь. Лесные слины обычно закапывают свои экскременты, предпочитая скрывать свое присутствие, степные, держащиеся стаей и более широко распространенные, обычно, этого не делают. У слинов чуткий нюх, они безошибочно распознают запахи. И лесной, и степной, и одомашненный слин, могут почуять запах с расстояния до двухсот ярдов и даже более. Караваны, которым приходится передвигаться по лесистой местности, часто ведут с собой верров или табуков, привязывая их потом на ночь в лагере. Во-первых, по возбужденному состоянию таких животных иногда можно заранее узнать о присутствии поблизости слина. А во-вторых, верры и табуки обычная добыча слинов, так что они скорее нападут на них. Еще можно сказать, что слины, как и ларлы обычно нападают с подветренной стороны, таким образом, их запах относит в сторону, ну а запах добычи, наоборот несет к ним.

— Ну а зачем, на самом деле, нам выдали платья? — вернулась к своему вопросу первому Эллен. — Мы с тем же успехом могли работать голыми. Здесь же нас никто не увидит.

— Не будь слишком уверена в этом, — бросила Нельса, все еще остававшаяся на стойке и глядевшая вдаль.

— Они летят вдоль стен вокруг города, — прокомментировала другая девушка.

— Сейчас день, — заметила третья. — Нет никаких причин для опасений.

— Лаура, пожалуйста, — пристала к своей более опытной товарке Эллен.

— Для тарнсмэна это — удовольствие, дать своему тарну, схватить женщину своими когтями и удерживать, пока они не долетят до безопасного места. Также он может воспользоваться рабской сетью или арканом. А уже в безопасности, пленницу можно соответственно обработать, скажем, раздеть, связать и закрепить поперек седла или просто приковать цепью к седельному кольцу. В идеале, конечно, налетчик должен поймать свободную женщину, поскольку таковая считается самым престижным выигрышем. Конечно, это более престижно, чем подобрать кого-то вроде темя или меня, все равно что красть домашних животных, которыми мы собственно и являемся. Некоторые утверждают, что это — одна из причин, почему свободные женщины так тяжело и скрывающе одеваются, а рабыням позволяют только легкие и откровенные предметы одежды. Предполагают, что таким образом тарнсмэна можно отвлечь на преследование заведомо соблазнительной добычи, чего-то очевидно стоящего, в противоположность свободной женщине, которая, будучи раздета, может оказаться, столь же уродлива как тарларион.

Эллен объяснили, что тарларионами называют местных рептилий, некоторые из которых были довольно крупными созданиями, причем были и одомашненные. Ей говорили, что различные их разновидности использовались для войны, перевозки грузов и даже для скачек. Правда, тогда она еще не верила, что такие животные существовали в реальности, не больше, чем ларлы, слины, тарны и прочие.

— Может быть, в этом что-то и есть, — пожала плечами Лаура, — но я подозреваю, что мужчины одевают своих рабынь так, если они одевают их вообще, потому что их возбуждает видеть женщин в таком виде, и они хотят привлечь внимание к их красоте. Им просто нравится показывать женщин, как свою собственность. Мужчины такие тщеславные. Видела бы Ты, как некоторые из них выгуливают на поводке своих голых, накрашенных, усыпанных украшениями рабынь, как публично проводят их через рабские позы, заставляют их открыто танцевать перед толпой за бит-тарски, ставят их к столбам в игровых залах, на рынках и улицах. Кроме того, возможно, свободные женщины настаивают на некотором видимом и ясном различии, чтобы их не могли спутать с таким плотским отребьем. С другой стороны, мужчины говорят, что под всеми их одеждами сокрытия, вуалями и прочими атрибутами свободной женщины, в конечном итоге, прячется всего лишь голое тело рабыни.

— Но здесь нет никаких тарнсмэнов, — заметила Эллен.

— Иногда они прорываются, — пояснила Лаура. — И именно поэтому Ты одета в длинное платье, а не в тунику, например. Здесь есть два варианта. Если выбор будет между тобой и свободной женщиной, то тарнсмэн почти наверняка отметит, что Ты — рабыня, поскольку на это указывает твой платье без рукавов, соответственно, это, по предпочтительности, по-видимому, отодвинет тебя на второе место после нее. А вот если выбор будет стоять между тобой в длинном платье и одетой в короткую тунику рабыню, прекрасные ноги которой он может оценить сразу, то он, скорее всего, предпочтет вторую. Как нетрудно догадаться, довольно трудно взвешенно оценить, учитывая, что времени имеющегося в его распоряжении для этого явно недостаточно. При его стремительном полете, высоте и расстоянии, с учетом возможного преследования, у него будет, на все про все, не больше мгновения. Правда, бывают ситуации, когда информация о женщине собрана заранее. Например, известно, когда она будет на мосту том или ином мосту, и так далее. Вот именно поэтому Ты, Эллен, одета так, как одета.

— Ага, понятно, — сказала Эллен, не скрывая скепсиса.

— Разумеется, — пожала плечами Лаура, — если тарнсмэн примет решение прихватить тебя, то я не думаю, что впоследствии, когда Ты будешь извиваться голой в его веревках, связанная по рукам и ногам, он будет сильно разочарован характером своей добычи.

— Тарнсмэны существуют? — недоверчиво спросила Эллен. — Правда?

— Безусловно, Ты всего лишь рабыня, — заметила Лаура. — И все же, как Ты думаешь, что в первую очередь они делают с захваченной высокой, аристократичной, благородной, ценной, престижной свободной женщиной? Они клеймят ее, надевают на нее ошейник и делают рабыней, такой же как Ты!

— Ты разыгрываешь меня, — обиженно сказала Эллен. — Никаких тарнсмэнов в действительности не существует.

— Если Ты окажешься под атакой тарна, — не обращая внимания на ее обиду, предупредила Лаура, — и у тебя не будет возможности убежать вниз, просто падай на живот на крышу. Тогда тарну будет трудно схватить тебя, да и сеть с арканом окажутся бесполезны.

— Я, конечно, запомню это, — насмешливо улыбнулась Эллен.

— Они прорвались! — крикнула девушка, стоявшая на соседней стойке, та самая, которая первой заметила и привлекла их внимание к стае птиц появившейся вдалеке.

Эллен подняла голову и бросила на кричавшую удивленный взгляд. Волосы девушки развевались позади нее, ветер играл ее платьем, прижимая его к ее фигуре спереди и надувая сзади. Она отчаянно цеплялась за стойку.

— Они идут по ветру! — сообщила Лаура. — Защитникам придется лететь им навстречу, а значит, против ветра. Налетчикам несложно будет уклониться, а потом местным тарнсмэнам еще надо будет развернуться и набрать скорость для преследования. Они потеряют темп. Тем временем, злоумышленникам понадобится не больше ена на то, чтобы покинуть города!

— Я хочу посмотреть! — заявила Эллен.

Издалека прилетел частый звон большого металлического рельса. Сигнальщик отбивал сигнал тревоги.

— Всем вниз! — закричала Лаура.

— Здесь заперто! — послышался испуганный крик девушки, отчаянно дергавшей кольцо, прикрепленное к крышке люка открывавшего лаз внутрь башни.

К ней тут же подбежала другая рабыня, присоединив свои усилия к попыткам открыть люк.

— Там внизу много призовых рабынь и других богатств, — объяснила Лаура. — Они не хотят рисковать ими! Ложитесь все! Ложитесь!

Эллен, стоя среди колышущегося белья, развешенного по шнурам, натянутым между стойками, смотрела из-под ладошки вдаль, пытаясь разглядеть происходящее и понять причину возникшей паники. Все что она могла видеть, это стаю птиц. И снова ей показалось, что с перспективой происходит что-то странное. Судя по размеру, до них было не больше ста ярдов или около того, и в то же самое время, казалось, что они едва пересекли границу далеких стен. Окинув взглядом окрестности, Эллен замелила других птиц, поднявшихся, казалось, с ее стороны стены. Только что там ничего не было, темная линия стены, холмы и поля за ней, а уже через мгновение от нее отделилось множество и хорошо видимых на фоне неба, быстро разгонявшихся пятен.

— Они направляются сюда! — сообщила Нельса, по-прежнему цеплявшаяся за стойку, но немного ниже, чем другая девушка, глядя в сторону первой стаи птиц.

— Спускайтесь! — закричала им Лаура.

Та девушка, что залезла туда первой, и привлекла внимание остальных рабынь к странному явлению искажения расстояния, тут же слезла со стойки и присела около нее, скрывшись среди полощущейся на ветру одежды. Через мгновение к ней присоединилась и Нельса. Впрочем, к этому времени уже большинство девушек сидели, а некоторые даже лежали на животах, закрывая головы руками.

— Я ничего не могу разглядеть, — пожаловалась Эллен, отодвигая в сторону предмет одежды, колыхавшийся перед нею, закрывая обзор.

— А ну ложись! — прикрикнула на нее Лаура.

— Я хочу посмотреть! — отмахнулась Эллен.

Однако уже в следующий момент она закрыла лицо руками и испуганно закричала. Еще мгновение назад казавшийся таким понятным мир, вдруг обернулся безумием. Сначала был дикий крик, пронзительный, раздавшийся не более чем в пятнадцати футах над ней. Это был самый громкий и ужасающий звук, который ей когда-либо доводилось слышать. И что еще более ужасно, его издало некое живое, огромное, чудовищно огромное существо, тень от которого на мгновение накрыла женщину, а затем исчезла, отпрыгнула, унеслась вдаль, растворилась в потоке солнечного света. И вслед за этой промелькнувшей тьмой, развешенное по веревкам белье задергалось, словно взбешенное порывами ветра, рожденного ударами могучих крыльев. Одна из стоек, захваченная чудовищными когтями, была вырвана из крыши, раскрошена на тысячу обломков и пролилась дождем вниз. Эллен не могла поверить тому, что она видела. В небе, теперь быстро удаляясь от нее, летела огромная птица. Гигантская птица. Оседланная птица! Размах ее крыльев поражал воображение. Не меньше тридцати футов! На этом фоне сидевший на его спине мужчина в шлеме, казался крохотным!

Эллен слышала сердитый крик этого мужчины и слова, произнесенные явно по-гореански, но которых она не узнала, слова, которые, ей, рабыне, конечно, никто даже не собирался преподавать. Она не сомневалась, что мужчина крепко выругался, по поводу своей неудачной атаки.

Все это заняло не больше удара сердца. Они появились словно ниоткуда и унеслись прочь.

Интересно, на что он мог надеяться, атакуя эту крышу, когда все девушки попрятались среди развешенного белья, защищенные веревками и стойками?

Теперь и сама Эллен стояла на коленях среди рядов трепыхавшейся под порывами ветра одежды, прикрывая руками голову, словно она могло бы защитить ее от атаки сверху.

Вдруг мимо нее проскочила Нельса. Девушка со смехом вскарабкалась на самую вершину ближайшей стойки. Более того, она встала на перекладину, умудряясь удерживать равновесие и не падать. Ее силуэт четко обрисовался на фоне неба, а волосы развевались на ветру.

— Неуклюжий чурбан! — крикнула она вслед удалявшемуся наезднику. — Кто учил тебя твоему делу? Иди домой и играй с вуло! Ты такой же ловкий, как тарларион!

— Спускайся! — заорала на нее Лаура.

— Долой Трев! — закричала Нельса, грозя кулаком вслед тарнсмэну, уже удалившемуся на довольно большое расстоянии, и всяко не слышавшего ее воплей. — Чтоб его стены срыли, а богатства разграбили. Чтоб все его женщины оказались в ошейниках! Чтоб их гнали среди прочих рабынь! Чтоб его башни сожгли, а его пепел засыпали солью!

Приближение второго тарна, плавно снижавшегося, паря по ветру на распростертых, неподвижных крыльях было бесшумным.

Нельса этого, конечно, видеть не могла, поскольку смотрела в другую сторону, крича и грозя кулаком быстро удаляющейся фигуре первого всадника. Соответственно, не составило большого труда накинуть аркан на ее вытянутое вертикально тело. Для нее, все еще потрясавшей в воздухе кулаком, и сердито кричавшей, это могло показаться легким негромким шепотом, прошуршавшим вокруг нее. А когда тарн пронесся над ней, инерция ее собственного тела заставила петлю затянуться. Веревка красиво и умело обхватила талию девушки. Вероятно это не хуже сработало даже с мужчиной. Аркан настолько аккуратно и быстро затянулся на своей добыче, что даже у мужчины не было шансов успеть скинуть его со своего прямого, мускулистого тела, а уж накинутый на Нельсу, женщину, попав прямо в сужение между ее широких бедер и припухлостью груди, и вовсе не оставлял никакой надежды, ни ей, ни любой другой женщине. Сама Эллен, по той же самой причине не могла стянуть с себя железный пояс, контуры которого были заметны, даже под ее платьем. На этом основании некоторые гореане полагают, что тела женщин самой природой созданы для веревок. И, возможно данный факт, в дополнение к более очевидным биологическим соображениям, пусть и в довольно незначительном сопутствующем смысле внес свой вклад в эволюцию гомо сапиенса. Ведь именно женщины с телами, неспособными уклониться от таких уз, являясь более восприимчивым к пленению, становились объектами подчинения и спаривания. Конечно, у самок многих других видов животных, и даже у многих видов приматов, не такое строение бедер, нет такой полноты груди и прочих особенностей. Независимо от интереса или ценности таких предположений, правда которых любом случае скрыта во тьме полного загадок прошлого, суть очевидна, факт удобства тел для надежного связывания столь же ясен как совершенство уз на Нельсе, теперь размахивавшей руками, словно она пыталась схватиться за воздух, бешено дергавшей ногами, и верещавшей от ужаса, быстро удаляясь от крыши. Тело девушки, раскачиваясь из стороны в сторону, висело футах в двадцати под набирающим скорость и высоту тарном, скользившим между башен, а сотнях футов над улицами города.

— Этот прием называется «стратегия второго удара», — пояснила Лаура, сидевшая рядом. — Первый делает явно неудачный заход, а затем, когда прятавшаяся до этого жертва, полагая, что она в безопасности, теряет осторожность или начинает насмехаться над незадачливым охотником, тем самым показывая себя, подходит группа настоящих охотников, чтобы сыграть основную партию. Нельса оказалась не столь умна или мудра, как она о себе думала.

— Смотри! — воскликнула Эллен, указывая вдаль, в направлении, в котором дул ветер и, в котором улетел тарн.

— Все верно, — усмехнулась Лаура, — оба этих монстра уже объединились. Дальше они будут держаться вместе.

Звон сигнальных рельсов все еще стоял над городом.

— Нисколько не сомневаясь, что они поделят выручку за нее поровну, — заметила девушка, — или они могут оставить ее себе и бросить жребий или разыграть в кости.

— Она что-то кричала о Треве, — вспомнила Эллен.

— Да, — кивнула Лаура. — Это были тарнсмэны из Трева, судя по их кожаным одеждам. Говорят, что мужчины из Трева отлично знают, как нужно обращаться с женщинами.

— Наверное, так же, как и все остальные мужчины, — проговорила какая-то девушка, дрожавшая всем телом.

— Верно, — улыбнулся Лаура.

Конечно, подумала Эллен, ведь единственные мужчины, которых они знали, были гореанами.

— Иногда я так боюсь быть рабыней, — сказала другая девушка, трогая свой ошейник.

— Как и все мы, — вздохнула Лаура.

— Держу пари, что сегодня вечером Нельса будет танцевать голой перед походным костром, — истерично прыснула третья девушка.

— Танец плети, я надеюсь, — добавила первая.

Похоже, Нельса не нравилась многим девушкам.

— Придется теперь нашему надсмотрщику искать новую фаворитку, — засмеялась вторая.

— Какое счастье, что я не блондинка с голубыми глазами, — пошутила третья.

Правда после ее шутки несколько девушек повернулись и сочувственно посмотрели на Ину, голубоглазую и белокурую. Та, отпрянув и съежившись, принялась отрицательно мотать головой.

— Ты главное, крепче держись за края таза, — посоветовала ей шутница.

— Возможно, он даже бросит тебе леденец в твой пенал, — добавила вторая.

— Смотрите! — крикнула первая.

Все рабыни тут же испуганно сжались, а некоторые бросились на живот.

— Нет! — засмеялась кричавшая. — Это — один из местных!

Девушки снова встали, выглядывая из-за развешенного белья, местами усыпанного щепками и опилками разрушенной стойки.

— Часть из этой партии придется перестирывать заново, — сокрушенно заметила одна из девушек.

— Смотрите! — воскликнула другая.

— Это — один из них! — послышался испуганный крик.

Ярдах в ста левее пронесся еще один тарн.

Та рабыня, что привлекла к нему внимание остальных, вскрикнула и радостно захлопала в ладоши.

— Взгляните! — закричала она. — Он поймал свободную женщину!

В сжатых когтях тарна, виднелась беспомощная человеческая фигура, больше похожая на сверток из-за своих порванных в клочья одежд и вуалей. Женщина не предпринимала никаких попыток бороться, что было логично, ведь освободившись, она просто упала бы вниз с огромной высоты. Впрочем, это было еще и абсолютно бесполезно, гигантская лапа удерживала ее не хуже железа.

— С удачей тебя! — крикнула одна из девушек быстро удаляющемуся тарнсмэну.

— Поскорее приложи к ней железо! — напутствовала другая.

— В ошейник ее! — кричал третья.

— Научи ее целовать плеть!

— Заставь ее прыгать на тебе и дергаться!

— Я так понимаю, что ее жизнь скоро в корне изменится, — заметила Лаура, подмигнув Эллен.

— Несомненно, — не могла не согласиться та, в испуге касаясь ошейника.

Два городских тарнсмэна, промчались вслед за похитителем свободной женщины, но закончили свое преследование достигнул линии городских стен. Вероятно у них был определенный приказ, и в городе еще могли оставаться другие налетчики из Трева.

Однако уже через несколько секунд звон сигнальных рельсов начал затихать.

— Похоже, набег закончился, — заметила одна из девушек.

— Теперь будет организовано преследование, — предположила другая.

— Подождите! — воскликнула третья. — Вон еще один!

— Умная бестия! — сказала первая.

— Наверное, он ждал, пока не перестанут бить тревогу.

— Где же он прятался?

— Внизу.

— Помогите! На помощь! — кричала женщина, бившаяся в сети.

— Он собирается сесть на крышу! — испуганно воскликнула третья.

— Назад, держитесь от него подальше! — предупредила Лаура.

Тарн снизился, ударил крыльями, на мгновение завис в воздухе, а затем опустился на крышу. Всадник спрыгнул с седла и оттянул сеть в сторону. Пленницей сети оказалась прекрасная молодая женщина в ошейнике, одетая в рабскую тунику. Она посмотрела на нас сквозь ячею тяжелой сети и прокричала:

— Помогите мне! Помогите мне! Вызовите охрану!

— А он умен, — заметила Лаура. — Ведь гвардейцы запросто могут принять его за защитника севшего здесь. Тем более, что он не носит характерные для Трева кожаные одежды.

Меж тем тарнсмэн окинул оценивающим взглядом группу рабынь столпившихся на крыше.

— Мы в присутствии свободного мужчины, — первой опомнилась Лаура. — Всем на колени. Он может оказаться из этого города.

Естественно все рабыни быстро опустились на колени.

— Стоять на коленях как рабыни, которыми мы являемся, — шепотом напомнила Лаура.

Колени тут же разъехались в стороны, настолько широко, насколько позволяли подолы длинных платьев.

Тарнсмэн понимающе усмехнулся.

— Как вам нравится моя рабыня? — поинтересовался мужчина, обращаясь ко всем нам и ни к кому конкретно.

— Я не рабыня! — возмущенно крикнула упакованная в сеть женщина.

— Она красива, Господин, — за всех ответила Лаура.

— Зовите стражников! — выкрикнула женщина, пытаясь выпутаться из сети, цепляясь за переплетения шнуров.

— Здесь нет никаких стражников, которых можно было бы позвать, — сообщила ей Лаура.

— Я — свободная женщина! — закричала пленница сети. — Он забрал мою одежду! Одел меня в тунику! Это он надел на меня ошейник!

— Он, действительно, умен, — шепнула Лаура остальным. — Если предполагается, что похищена рабыня, то преследование будет не столь настойчивым.

— Что Ты думаешь о ногах моей рабыни? — спросил тарнсмэн, на этот раз уже обращаясь конкретно к Лауре.

— Они отлично выставлены, Господин, — прокомментировала Лаура.

— Конечно, они достаточно прекрасны, чтобы быть ногами рабской девки, Господина, — осмелилась присоединиться к разговору еще одна из рабынь.

— Это не я выставила свои ноги напоказ! — возмутилась женщина. — Это именно он нарядил меня в эту позорную тунику. Это именно он их открыл!

Женщина в сети попыталась стянуть короткую тунику, как можно ниже. Естественно, особого успеха ее затея не имела, поскольку туника, возможно, намеренно, была слишком короткой.

— Спасите меня! — потребовала женщина, глядя на нас из сети. — Снимите этот ошейник с моей шеи!

Она принялась раздраженно дергать стальное кольцо, бесполезно, разумеется. Такие аксессуары разработаны не для того, чтобы их носительницы могли снять их самостоятельно.

Одна из девушек не выдержала и рассмеялась над нелепым поведением пленницы сети.

— Выпорите ее! Выпорите ее! — возмутилась та.

Тарнсмэн, не обращая внимания на вопли своей добычи, обвел небо внимательным взглядом.

— Скоро будет организовано преследование налетчиков, и большинство местных тарнсмэнов покинут город, — сообщила нам Лаура. — Тогда он улетит в противоположном направлении.

— Да, жаль, что я не принадлежу такому господину, — вздохнула одна из девушек.

Лора обожгла ее строгим взглядом, но потом, с интересом посмотрев на мужчину, сказала:

— Да, я бы тоже не отказалась.

— Я из Брундизиума, — любезно сообщил тарнсмэн. — Предложил я как-то этой женщине, стать моей свободной спутницей, а она отказалась. Вот я и решил, что сделаю ее своей рабыней.

— Превосходное решение, Господин, — поддержала его одна из нас.

— Помогите мне! Освободите меня! Позовите стражников! — снова заладила женщина в сети.

— Я много дней провел в городе, все ждал подобного набега, чтобы можно было воспользоваться им для прикрытия, — сказал он.

— Господин силен и умен, — польстила ему Лаура.

— А Ты — красотка рабыня, — сделал ей комплимент он.

Лаура зарделась и даже попыталась расставить колени еще шире, но сделать это помешало платье. У Эллен даже дыхание перехватило. Она никогда не видела, чтобы Лаура когда-нибудь прежде вела себя так перед мужчиной.

«Итак, — подумала она, — а Лаура-то действительно рабыня. Интересно, а как бы я сама вела себя перед мужчиной? Нет, конечно, только не я!»

Эллен не думала, что такое поведение со стороны Лауры могло быть незамечено стоявшим на крыше налетчиком. Его тарн беспокойно переступил с ноги на ногу.

— Вытащите меня из этой сети! — потребовала свободная женщина.

— Могу я представить вам Леди Темесну? — осведомился тарнсмэн.

— Это — косианское имя, — заметила какая-то девушка, что впрочем, мало что сказало Эллен.

— Госпожа, — с уважением проговорила Лаура.

— Госпожа, — склонив головы, почти хором повторили сразу несколько девушек.

— Госпожа, — сказала Эллен, вслед за другими склоняя голову.

Это была первая встреча Эллен со гореанской свободной женщиной. И она непроизвольно начала ощущать почтение, с которым такие как она должны взирать на таких как она, и трепет, который ожидался от нее в присутствии такого возвышенного существа. И это при том, что эта была в рабской тунике и ошейнике.

— Вытащите меня отсюда! — закричала Леди Темесна.

Ее акцент действительно несколько отличался от того как говорили многие из девушек, с которыми приходилось сталкиваться Эллен.

Тарнсмэн тогда, к удовлетворению Леди Темесны, развернул сеть и женщина поспешно начала выбираться их своего заточения. Однако ее удовлетворение продлилось недолго, ровно до того момента, как он взял ее за волосы, уложил на живот и придавил к крыше. Она даже не успела выпутать свои ноги из сети. Затем мужчина сел на нее верхом.

— Что Вы творите? — возмутилась она, попытавшись дергаться.

— Руки за спину, — приказал ей похититель. — Живо!

Мгновенно она ослабла и послушно завела свои маленькие руки назад. Мужчина, не теряя ни секунды, скрестил ее запястья и окружил их несколькими витками веревки. Леди Темесна негромко вскрикнула, в протесте, и это был ее последний крик, поскольку тарнсмэн заткнул ей рот. Она успела только тихонько проскулить, как на ее глаза легла плотная повязка. После этого, он полностью вытащил пленницу из сети, скрестил ей лодыжки и, связав, встал на ноги и с высоты своего немаленького роста окинул взглядом свою добычу. Пожалуй, никто не стал бы отрицать, что эта женщина была прекрасным трофеем. Налюбовавшись, мужчина затащил ее на сеть, уложил на спину и, согнув ее колени и подтянув их к подбородку, плотно опутал сетью. Получившийся сверток похититель короткими веревками закрепил прямо под животом тарна. Теперь наличие у него добычи стало не столь очевидно, по крайней мере, издали.

Закончив с креплением груза, налетчик снова осмотрел небо.

— Лаура, — шепотом позвала ее Эллен.

— Чего тебе? — откликнулась та.

— Он ждет когда тарнсмэны покинут город? — полюбопытствовала Эллен.

— Да, — кивнула Лаура.

— А что теперь будет с Нельсой? — спросила Эллен.

— За нее не беспокойся, — отмахнулась Лаура. — Она теперь просто захваченная рабыня.

— А они не причинят ей вреда? — опасливо спросила Эллен.

— Не думаю, — ответила Лаура. — По крайней мере, не больше чем нужно, чтобы просто напомнить ей, что она — рабыня и, конечно, проследить, чтобы она была прекрасна в своем служении.

— Но я слышала про танец плети!

— Ну да, это причиняет боль, — признала Лаура, — но это еще и даст ей понять, кто ее владельцы.

Эллен вздрогнула, но тут же пристала с новым вопросом:

— А Трев — это город?

— Да, — кивнула Лаура. — И, насколько я знаю, между мужчинами Трева и жителями этого города Ты не найдешь особой приязни.

— А как называется этот город? — сразу уцепилась Эллен.

— Ты что, не знаешь? — удивилась Лаура.

— Нет, — мотнула головой Эллен.

— Это — Ар, — просветила ее Лаура.

В следующий момент мимо крыши пролетели сразу несколько отрядов тарнсмэнов, по дюжине бойцов в каждом.

Похититель поднял руку, приветствуя пролетавших воинов.

— Он великолепен! — тяжело задышала Лаура в благоговейном трепете. — Такой мужчина должен хорошо знать, как обращаться с женщиной!

Он уже подошел к своей птице и собирался подняться по веревочной лестнице в седло, которое находилось в нескольких футах над поверхностью крыши. Обычно, кстати, по обе стороны седла тарнсмэна имеется одна или две пары колец.

— Господин! — внезапно окликнула его Лаура.

Мужчина повернулся и удивленно посмотрел на нее.

— Я могу говорить? — спросила девушка.

— Говори, — разрешил он.

— Я могу подняться? — уточнила она.

— Можешь, — кивнул тарнсмэн.

Лаура вскочила на ноги, быстро побежала к мужчине и, у окружавших Эллен рабынь даже дыхание перехватило, встала перед ним на колени, склонила голова между поднятых скрещенных в запястьях рук.

— Ты смеешь демонстрировать подчинение как свободная женщина? — поинтересовался он.

— Простите меня, Господин! — всхлипнула девушка, покорно растягиваясь перед ним на животе, и прижимая губы к его сандалии.

Она подняла к нему лицо и в ее глазах блеснули слезы.

— Быть может, Господин не откажется захватить никчемную рабыню?

Сеть, привязанная под животом тарна, задергалась, и оттуда послышалось сердитое мычание.

— Она хочет быть единственной, — прошептала девушка, стоявшая на коленях рядом с Эллен.

Тарнсмэн, присев около Лауры, обрезком пеньковой веревки связал ее скрещенные запястья, причем спереди. Затем он точно так же, скрестив ей лодыжки, связал и их. Закончив со связыванием, мужчина перебросил свой внеплановый трофей через плечо и, вскарабкавшись наверх, аккуратно уложил девушку на спину поперек седла, на плоскую поверхность перед лукой седла, не исключено, приготовленную именно для такого груза. Закрепить ее связанные запястья к переднему кольцу слева, а лодыжки к передовому кольцу справа, для него было минутным делом. Теперь она была привязана перед ним, растянутая поперек седла животом вверх. Окинув взглядом получившийся результат, мужчина на мгновение задумался и, покачав головой, вынул нож их ножен, висевших на его поясе.

У взволнованных рабынь даже дыхание перехватило.

Через мгновение платье Лауры, срезанное с нее, спланировало на крышу, отброшенное его рукой.

— Я ваша, Господин! — призналась Лаура.

— Ты не сказала ничего, чего я бы не знал, рабыня, — усмехнулся он.

Однако затем мужчина отвязал от седла скатанное одеяло и, набросив его на рабыню, привязал снова, скрыв свой груз. Сверток, внутри которого сидела свободная женщина, связанная, одетая в тунику и ошейник, с заткнутым ртом и завязанными глазами, снова задергался и захныкал.

— Я подозреваю, — прошептала девушка справа от Эллен, — наша благородная маленькая носительница туники по прибытии в Брундизиум будет продана.

— Может быть, он оставит их обеих, — предположила другая девушка.

— Возможно, — не стала спорить первая.

— Ноги-то у нее действительно симпатичные, — заметила вторая.

— И туника их хорошо подчеркнула, — поддержала разговор третья.

— Конечно, — согласилась первая.

В следующую секунду тарн расправил крылья, ударил ими по воздуху, резко подпрыгнул над крышей, на мгновение завис над нами, а затем, в несколько взмахов взлетел ввысь. Вскоре птица уже несла своего наездника и его груз над городом в направлении противоположном тому в котором улетели преследователи налетчиков из Трева.

— Теперь мы можем подняться, — заметила одна из девушек, глядя вслед тарн быстро уменьшающемуся в размере.

Эллен тоже встала и покачнулась на нетвердо державших ее ногах.

— Они берут женщин, — в страхе проговорила она. — Они связывают нас. Они крадут нас. Они уносят нас. Они даже не задумываются об этом. Они делают нас своими. Они делают из нас рабынь. Они используют нас, как им понравится. Мы для них — ничто. Они покупают и продают нас. Они делают с нами все, что пожелают!

— Они — мужчины, — развела руками одна из девушек.

— Я боюсь тебя, — прошептала она себе под нос, — прекрасный мир, в котором я — рабыня.

— Люк открыт! — воскликнула девушка.

— Нам надо снять испачканное белье и возвратить его в прачечную, — заметила другой.

Нельса больше не было. Лаура тоже исчезла. Похоже, сегодня вечером Нельса будет исполнять танец плети для своих новых владельцев. Эллен понятия не имела, что такое этот танец плети, но она не была расстроена тем, что он, независимо от того, чем он мог быть, мог бы потребоваться от Нельсы. Она не думала, что Нельса доставит беспокойство или неприятности своим новым владельцам. Плеть выбивает это из женщины. Эллен не знала, какая судьба ожидает Лауру. Впрочем, что бы ее ни ждало, решение этого было в руках тарнсмэна из Брундизиума.

— Тебе что, нечем заняться, рабская девка? — язвительно осведомилась одна из девушек.

— Простите меня, Госпожа, — отозвалась Эллен, и поспешила через крышу к своей, оставленной под натянутой веревкой, большой корзине, и принялась встряхивать один за другим влажные предметы одежды, развешивать, расправлять и прицеплять.

— А внизу ведь еще много корзин, — вздохнула какая-то рабыня.

Эллен пристегнула деревянными прищепками к шнуру следующий предмет одежды. Это была мужская рабочая туника. Большая. Интересно, задавалась вопросом Эллен, как мог выглядеть хозяин этой туники, и каково было бы принадлежать ему.

— Мужчина! — послышался предупреждающий женский голос.

Все рабыни немедленно упали на колени и приняли положение почтения.

— Есть здесь Эллен, рабыня Мира? — спросил мужчина.

Но Эллен оказалась слишком напугана, чтобы ответить.

— Кто здесь первая девка? — уточнил поднявшийся на крышу мужчина.

— Мы потеряли двух рабынь, Господин, — сообщила ему голубоглазая блондинка Ина. — Их унесли тарнсмэны. Мы не смогли вернуться внутрь башни, поскольку люк был заперт изнутри. Забрали Нельсу и Лауру, рабынь дома. Из тех, кто работал на крыше, старшей была Лаура.

— Ничего, на прошлой неделе наши парни взяли восьмерых из Трева, три из которых были свободными, — похвастал мужчина.

— Слава Ару! — воскликнула Ина.

— Слава Ару! — повторили за ней сразу несколько других рабынь.

— Вчера всех троих выставили на продажу, — добавил он.

— Превосходно, Господин, — заметила Ина.

— Да, наши воины преуспели, — кивнул мужчина.

— Да, Господин, — поддержала его Ина.

— Полагаю, что бандитам из Трева удалось взять немногих, если вообще кого-то.

— Будем надеяться на это, Господин, — сказала Ина.

Вообще-то, Эллен была уверена, что налетчики захватили, по крайней мере, одну свободную женщину, поскольку она своими глазами видела ее, беспомощно удерживаемую в когтях тарна. Это если не принимать во внимание судьбу Леди Темесны, поскольку ее похититель был отвергнутым поклонником из Брундизиума. Похоже, Леди Темесне, расценившей себя слишком прекрасной, чтобы принять его предложение, предстояло уже этой самой ночью пресмыкаться в его ногах, прося позволить ей ублажить его. Правда ее вполне могли и продать к удаче Лауры. Конечно, наверняка этого Эллен знать не могла. Тем более, ноги у Леди Темесны действительно были весьма соблазнительные. Можно было бы также отметить, что охранник обратил мало внимания на рабынь, вовлеченных в эти дела, хотя и не упустил из виду, тот факт, что пять рабынь недавно были захвачены в Треве. На этом основании можно было предположить, что учитываются они, участвуют в «подсчете очков», на одном уровне с кайилами или тарларионами. Теоретически свободная женщина является бесценной, следовательно, она не может быть сопоставима с рабыней. И если она бесценна, то можно считать, что даже тысячи рабынь не могут быть столь же ценны, как одна свободная женщина. Однако с другой стороны, реальность часто опровергает данное утверждение, и следует признать, что одна единственная рабыня, особенно если она хорошо выдрессирована, зачастую будет предпочтена десяткам свободных женщин. Мужчинами, само собой. Эллен не знала, какова была ее собственная ценность. Понятно, что в конечном итоге, это зависело от состояния рынка и от того, сколько мужчины были готовы за нее заплатить. Это было странно, но по-своему очаровательно, думать о том, что у нее теперь, в некотором смысле, фактически впервые в жизни, будет некая цена. Это интересная ситуация, думала она. Только что женщина была свободной и бесценной, а уже в следующий момент, внезапно, она становится очень материальным, осязаемым товаром, чем-то очень реальным и очень фактическим, чем-то имеющим определенную стоимость, как любой другой тип товаров. В этом смысле женщина остается без определенной или фактической ценности, пока она не станет рабыней, когда приобретет конкретную текущую ценность. Безусловно, эти соображения в значительной мере базируются на юридических фикциях, поскольку, фактически, у свободных женщин все же есть осязаемые ценности, высокорожденные ценятся выше родившихся в семьях простолюдинов, высшие касты выше низших, те кто умнее будут ценнее тех кто умом не блещет, красивые задирают нос перед дурнушками, и так далее. Безусловно, прилавок на невольничьем рынке для всех становится самым радикальным общим знаменателем. После отнятия всех их личностных и социальных качеств и достоинств, так же как и их одежды, лишения всех искусственностей, которые при продаже, в целом, предполагаются не имеющими особого значения, например, что это не дочь Убара или злейшего врага, на первое место выходят интеллект, чувственность, красота и характер товара как такового.

Вероятно, понадобилась бы пара дней, прежде чем будет точно выяснено, какого успеха смогли добиться тарнсмэны Трева во время этого налета на город.

Впрочем, Эллен больше интересовала ее рыночная стоимость, а не результаты набега каких-то бандитов. И, признаться, мысль о том, что у нее таковая теперь должна была быть, очаровывала ее. Это давало ей совершенно новое измерение ее самооценки. Если прежде, в бытность ее свободной, у нее никогда не было такой ценности, то теперь она знала, что она была, независимо от того, какой она могла бы быть. Она знала, что девушки зачастую были очень тщеславны в вопросах цен, которые за них могли бы дать. Эллен, хотя это ей самой и казалось глупостью, надеялась, что уйдет за хорошую цену, и, конечно, за большую, чем могла бы заслужить Нельса. Но она не опасалась того, что ее господин продаст ее. Конечно, ее волновало то, что она знала, что в его руках была власть сделать с ней это, и знание этого заставляло ее чувствовать себя еще больше рабыней, но она была уверена, что он никогда не захочет так поступить. «Я уверена, что он любит меня, — думала Эллен. — Или, по крайней мере, что он хочет меня. Конечно, он ведь утверждал, что моя „фигура представляет интерес“. Я люблю его!»

— Так где Эллен, рабыня Мира? — вернулся к своему вопросу охранник.

— Вон она, — ответила Ина, и что-то в тоне ее голоса заставило предположить, что она указала на Эллен.

Женщина немного приподняла голову, и увидела прямо перед собой обутые в высокие сандалии ноги мужчины.

— Ты — Эллен, рабыня Мира? — уточнил он.

— Да, Господин, — ответила Эллен, снова опуская голову и касаясь лбом поверхности крыши.

— Почему Ты не отозвалась? — строго спросил охранник.

— Я очень испугалась, — призналась она. — Простите меня, Господин.

— Ты должна отвечать немедленно, — напомнил ей мужчина.

— Да, Господин. Простите меня, Господин.

Охранник повернулся влево и поинтересовался:

— Как тебя зовут?

— Ина, — ответила блондинка.

— Ты — первая девка на крыше, — сообщил он ей. — Позже надсмотрщик может уладить это дело по-своему, как ему захочется.

— Да, Господин, — отозвалась девушка, и тут же обратилась к нему: — Господин!

— Что?

— Я могу поддерживать порядок в помещение охраны, убирать и стелить кровати. Я могу приносить еду и питье охранникам и любые другие удовольствия, — заявила рабыня.

У одной из девушек согнувшихся рядом с Эллен вырвался приглушенный сердитый звук.

На некоторое время на крыше повисла напряженная тишина. Эллен заключила, что охранник рассматривал Ину, правда наверняка она этого сказать не могла, поскольку ее голова по-прежнему оставалась склоненной до крыши.

Нетрудно было догадаться, что Ина хотела улизнуть из прачечной, поскольку у нее не было никакого желания занять место Нельсы в качестве фаворитки, или, точнее, одной из фавориток, надсмотрщика. Как уже было упомянуто, она была девушкой белокурой и голубоглазой, то есть именно тем типом женщин, которых Гарт, судя по всему, предпочитал использовать для своего удовольствия. Само собой, Эллен не могла бы обвинить Ину за это, хотя она, как многие остальные девушки, была потрясена отвагой Ины, и ее очевидно смелым решением использовать благоприятный момент, чтобы бесстыдно бросить свою красоту рабыни к ногам охранника. С другой стороны, в ее поступок могло быть вовлечено и нечто намного большее этого очевидного соображения. Несомненно, обращаясь к нему, она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Конечно, между ними могло что-то произойти. Быть может, она увидела в его глазах, что он подходящий господин для нее, а он, изучая глаза девушки, разглядел в них, что она может быть подходящей рабыней для него, возможно даже совершенно особой и уязвимой рабыней лично для него. В такие вопросы часто бывают вовлечены странность и субъективность. В таких ситуациях мужчина может пустить в ход все свои ресурсы, богатство, имущество, саму жизнь, все что угодно, ради того, чтобы получить ее, ту, которую он видит у своих ног, своей и только своей прекрасной рабыней.

— Возможно, — наконец, негромко сказал охранник, но потом уже твердым голосом бросил: — Первая девка!

— Да, Господин! — быстро отозвалась Ина.

— Рабыня Эллен, — указал охрана, — должна предстать перед ее господином, Миром из Ара, в зале приемов в восемнадцатом ане. До ужина она должна продолжать свою работу на крыше. Наставницы вызовут ее в шестнадцатом ане. Она должна будет доставлена в комнату подготовки. Там у охранника будет ключ от ее железного пояса. В комнате подготовки она должна быть вымыта, причесана и надушена. К хозяину ее следует привести в короткой тунике и с закованными за спиной руками.

— Рабская косметика, Господин? — уточнила Ина.

— Нет, — ответил охранник.

Эллен, упиравшаяся головой в крышу, даже задрожала от радости.

— Ты — привлекательная рабыня, Ина, — заметил мужчина.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила его Ина.

— Ты должна проконтролировать, чтобы к шестнадцатому ану рабыня Эллен была готова идти на подготовку.

— Она будет готова, Господин, — поспешила заверить его Ина.

— А в помещении охраны, действительно, пора навести порядок, — задумчиво добавил он.

— Ина очень сведуща в домашних работах, — заявила девушка.

— Как и в других, я надеюсь, — усмехнулся охранник.

— Господин должен быть искушен в таких суждениях, — застенчиво проговорила блондинка.

— Я — Варкон, — сообщил он ей. — Мои личные апартаменты расположены на седьмом уровне.

— Наверняка, у Господина найдется рабское кольцо в ногах его кровати?

— В данный момент оно пустует, — намекнул мужчина.

— А разве Ине нельзя было бы дать привилегию, быть прикованной там за шею? — поинтересовалась блондинка.

— Смелая рабыня, — усмехнулся Варкон.

— И полная потребностей, — добавила она.

— Мы посмотрим, — бросил мужчина, повернулся и, подойдя к люку, спустился внутрь.

— Поднимайтесь, — скомандовала Ина. — Всем за работу.

Девушки, естественно, повиновались.

— Ну Ты нахальная самка урта, — почти восхищенно сказала одна из девушек Ине.

— На твоем месте, я бы следила за своими словами, — весело ответила ей блондинка, — а то ведь можно и по пяткам получить.

— О, простите меня, Госпожа! — засмеялась девушка.

— Иди работай, рабская девка, — уже серьезно приказала ей Ина.

— Да, Госпожа, — кивнула девушка и поспешила к своей корзине.

Среди рабовладельцев в порядке вещей назначить одну их своих рабынь старшей над другими, чтобы было кому присматривать за тем, что работа выполняется как следует, что дисциплина соблюдается и так далее. Следует заметить, что это вовсе не строгое правило, ему могут следовать, а могут и нет, но чаще всего поступают именно так. Иногда даже послав с каким-либо поручением двух рабынь, одну из них определяют как «первую девку». Таким образом, ее власть ясно установлена. Гореане таковы. И горе второй девушке, если она начнет противоречить первой, вызовет ее недовольство, или выкажет малейшее неповиновение. Гореане, знаете ли, великие поборники субординации, дистанции и иерархии. Это способствует устойчивости общества. Кто-то, если, конечно, ему по вкусу подобная система управления, может предпочесть общество, основанное на лицемерном опровержении очевидных различий, на сокрытии власти, на конфликтах в группе, на жадности, пропаганде, неразберихе, нерешительности и неуверенности, махинациях, подрыве репутации, шпионаже и клевете.

— Ты все слышала, Эллен? — осведомилась Ина.

— Да, Госпожа, — кивнул Эллен.

— Шестнадцатый ан, — напомнила блондинка.

— Да, Госпожа, — повторила Эллен.

— И есть еще много работы, которую следует выполнить до ужина, — предупредила ее Ина.

— Да, Госпожа, — вздохнула Эллен и, схватив свою корзину за ручки, вплетенные по бокам, довольно неловко, с трудом подняла ее, уперев в живот и перетащив тяжесть на несколько шагов вправо, поставила под свободной веревкой.

— Ты же неправильно носишь корзину, — сказала Ина. — Ты ведь с мира под названием «Земля», не так ли?

— Да Госпожа, — признала Эллен.

— Ну да, все кто прибыл оттуда, такие невежественные. Удивительно, как только их них получаются такие хорошие рабыни? — проворчала девушка.

— Госпожа? — переспросила Эллен.

— Смотри, вот так носить легче, — сказала Ина и, присев позади корзины, подняла ее и поставила себе на голову, придерживая двумя руками. — Таким образом, Ты можешь либо часть веса принять на руки, если пожелаешь, либо, держа тело вертикально, полностью использовать в качестве опоры голову и позвоночник, так будет даже изящнее. В этом случае вес распределяется равномерно и спина сильно не напрягается. Можно также просто придерживать груз одной рукой, а если Ты потренируешься и поднаберешься опыта, то со временем, сможешь удерживать ношу в равновесии только на одной голове, вообще не используя руки.

— Не думаю, что смогу это сделать, — скептически покачала головой Эллен.

— Некоторые девушки сначала укладывают на голову скрученный в рулон лоскут ткани, свернутый в кольцо, а уже на него уже ставят корзину. Получается своего рода подушка, не так на темя давит, нести легче и безопаснее.

— И даже в этом случае, — вздохнула Эллен, — сомнительно.

— Подними корзину, — приказала Ина. — Используй обе руки. Нет, стой прямее. Так, хорошо. Выше руки. Подними руки еще. Выше. Еще. О да, мужчинам это понравится! Ты на самом деле привлекательна, Эллен. Теперь иди. Прямо. Вдоль веревки. Нет, нет, не так. Не как свободная женщина на Земле. Для тебя это уже в прошлом. Ты — теперь рабыня. Так, стоп. Теперь, давай-ка я тебе покажу.

Эллен передала корзину и отступила на пару шагов.

— Вот смотри, — сказала Ина.

— О, Госпожа! — воскликнула Эллен.

— Вот я ухожу, поворачиваюсь, приближаюсь. Вот так. Видишь?

— Вы такая красивая! — восхищенно проговорила Эллен.

— А они, глупые бестии, — рассмеялась Ина, — скорее всего, понятия не имеют, что мы делаем с ними. Возможно, им даже в голову не приходит, почему они готовы убивать за нас.

— Не знаю, получится ли у меня так, — покачала головой Эллен.

— Сейчас Ты пройдешь туда, повернешься, и вернешься ко мне, — сказала ей Ина. — Может, Ты и кажешься не больше, чем рабыней несущей свой ношу, но Ты должна суметь довести их до безумия от страсти и желания тебя.

— О, Госпожа, — вздохнула Эллен.

— Мы — рабыни, — напомнила блондинка. — Мы должны не просто нравиться мужчинам, но и преуспевать в этом, причем мы должны суметь обойтись тем немногим, что нам разрешают.

— Да, Госпожа, — вынуждена была согласиться Эллен.

— Какое оружие есть у нас, если мы в ошейниках? — спросила Ина, и сама же ответила: — Наше оружие — наш ум, наша красота, наше тело. Если бы Ты провела в рабстве большую часть жизни, Ты тоже научилась бы хорошо использовать то что есть у тебя в распоряжении.

— А что насчет страсти, Госпожа? — густо покраснев, полюбопытствовала Эллен.

— Странно, что Ты, земная женщина подумала об этом, — заметила старшая рабыня. — Страсть, увы, практически не поддается нашему контролю. Они приведут тебя к этому. Они деспотично покоряют нас, и, поскольку, им это доставляет удовольствие, доводят нас да состояния, кода мы перестаем себя контролировать от экстаза. Они превращают нас в мучимых потребностями, умоляющих, пресмыкающихся у их ног животных.

— Я никогда не испытывала такого экстаза, — прошептала Эллен.

— Тебя этому научат, — заверила ее Ина.

— Но правильно ли это жаждать таких экстазов? — спросила Эллен.

— Нет, конечно, — ответила она. — Но Ты — рабыня.

— Боюсь, что я жажду их, Госпожа, — призналась Эллен.

— Я это понимаю, — успокоила женщину Ина, — и помни, для такой как Ты, рабской девки, они даже обязательны.

— Да, Госпожа, — прошептала Эллен, так, что едва услышала себя сама.

Ина улыбнулась ей, по-видимому, пытаясь приободрить. Не будем забывать, что Эллен должна была казаться ей такой юной, несведущей, наивной. И все же шеи их обоих были окружены рабскими ошейниками.

Эллен жалобно посмотрела на нее.

— Ну что? — осведомилась блондинка.

— Я слышала, — осторожно, шепотом сказала Эллен, — о рабском оргазме.

Внезапно Ина зажмурилась, лицо ее перекосило, она стиснула зубы. Некоторое время понадобилось на то, чтобы успокоиться. Наконец, девушка вздохнула и, открыв глаза, улыбнулась.

— Да, — кивнула она, — это есть. И как только Ты это почувствуешь, малышка Эллен, Ты уже никогда не захочешь быть чем-либо, кроме как рабыней, тем, что Ты есть.

Затем Ина аккуратно водрузила корзину на голову Эллен, и показала, что она должна держать ношу обеими руками.

— Иди, — велела Ина. — Достаточно. Теперь поворот. Руки выше, не забывай про них. Уверена, Ты знаешь о том, что это делает с твоей фигурой. Как естественно, как беспомощно, Ты выглядишь, показывая ее. А что, у тебя есть какой-то иной выбор? Представь, что Ты в короткой, разрезанной по бокам тунике. Можешь вообразить то, что станет с мужчиной, увидевшим тебя в такой ситуации? И знающим, что перед ним рабыня! Теперь иди ко мне. Хорошо! Теперь возвращайся на прежнюю позицию, повернись и посмотри на меня, внезапно, словно Ты только что заметила меня. Хорошо. Теперь снова ко мне. Следи за выражением лица! Ты что, скромница? Разве твое лицо говорит, что Ты знаешь, что принадлежишь и должна повиноваться? Откуда эта робость? Чего Ты боишься? Или Ты опасаешься, что тобой могут оказаться недовольны? Рада ли Ты видеть своего Господина? Надеешься ли Ты, что он возьмет тебя в свои руки? Хочешь ли Ты, услышать приказ раздеться в его присутствии? Помни, что Ты — рабыня! Подходи. Они что, не учили тебя, как надо ходить? Что с твоими бедрами? Повернись, вернись на место, а потом пройди снова. Еще один проход. Теперь лучше. Помните, что Ты — рабыня. Ты принадлежишь. Ты должна быть красивой. Даже малейшее движение руки или вид обнаженного предплечья, когда Ты разливаешь вино, должен быть красивым, провокационным, стимулирующим желание господина.

«Я — рабыня, — думала Эллен. — Почему я должна бояться двигаться как одна из них? Это то, кто я есть. Разве я не могу быть наказана за то, что не буду выглядеть таковой?»

Безусловно, она знала, что ее неволя уже непоправимо вселилась во все ее существо. Даже сейчас, она была уверена, что работорговец, не зная о ее клейме или ошейнике, мог указать на нее спрятавшуюся среди свободных женщин.

— Хорошо, хорошо, маленькая самка урта, — похвалила Ина. — А теперь, за работу!

Эллен поставила корзину и, опустившись на колени перед Иной, склонила голову к ее ногам и сказала:

— Рабыня выражает благодарность Госпоже.

— Возвращайся к работе, рабская девка, — бросила ей Ина, выглядевшая в прекрасном настроении.

— Да, Госпожа, — сказала Эллен.

Эллен наклонилась над корзиной и взяла из нее мокрый предмет одежды и горсть прищепок. Она оглянулась, окинув взглядом открывающуюся панораму. «Как красив, — подумала она, — этот прекрасный, пугающий, полный опасностей мир! Мир в котором я — рабыня». Женщина перекинула предмет одежды через веревку, а затем, немного отстранившись, снова посмотрела на город. Ей хотелось обнять все это, всю эту новую, чистую, увлекательную, открытую ветрам и пронизанную лучами солнца реальность.

— Не забудь, после ужина, в шестнадцатом ане, — напомнила ей Ина.

— Да, Госпожа, — улыбнулась Эллен.